— Они вообще в своем уме?! — Джеймс вскочил с подоконника — пружины на кровати подпрыгнули, как только он соскочил на пол. Сириуса чуть не отпружинило навстречу звездам.
— Одна на рок-концерте... да там... — Джеймс с силой взъерошил волосы. — О чем думают ее предки?!
Сириус, недовольно покосился на него, взбил подушку и улегся на место.
— Это же на другом конце страны! А если они попадут в беду? Это же не школьная вечеринка, а полноценный концерт, да их там раздавят нахер!
— Не раздавят! — расслабленно бросил Сириус.
— Может, и не раздавят, но там же будут все эти упыри со своими... — Джеймс поморщился и скрючил пальцы. — Руками!
— Кто бы говорил! — с самой серьезной миной сказал Сириус и рассмеялся, увидев выражение лица Джеймса.
Тот выхватил у него из-под головы подушку и сделал вид, что хочет задушить ею Сириуса, но в последний момент внезапно разжал руки.
— Что? — хохотнул Сириус, возвращая подушку на место, наткнулся на горящий взгляд Джеймса и замахал руками, приподнимаясь. — Нет-нет-нет, Сохатый, даже и не думай, во-первых, я только приехал, я зверски устал, а во-вторых, мы даже точно не знаем...
— Да! — Джеймс схватил Сириуса за грудки и подтянул к себе. Глаза его загорелись знакомым упрямым огнем. — Вот что надо сделать! Мы сами поедем туда! Сегодня! Сейчас! — он отпустил Сириуса, и тот снова упал на подушку.
Сириус горестно вздохнул и провел по лицу ладонью. Джеймс тем временем уже метнулся к шкафу и выдернул из него старый школьный рюкзак.
Сириус сел, спустив ноги с кровати.
— Зачем тратить время? — Джеймс лихорадочно кидал в рюкзак какие-то вещи. — Зачем ждать до завтра? Поедем прямо сейчас! — он рывком застегнул молнию. — Я не могу сидеть и думать о том, что она там уже с кем-то лижется! И вообще, мы же сами собирались поехать? Приедем днем раньше, а то Хвост там скиснет от одиночества.
— Если полетим на мотоцикле, надо будет заправиться, — Сириус демонстративно вывернул пустые карманы. Джеймс перестал рыться в шкафу. — У тебя есть магловские деньги?
— Нет, я все просадил на Ли Льюиса.
Сириус провел пятерней по волосам.
— Бродяга, как так-то? У тебя же золота больше, чем конфет в «Сладком Королевстве»!
— Я купил пирожок, — бесхитростно сообщил Сириус.
— Ну и кто из нас олень? Ладно, что-нибудь придумаем, — Джеймс принялся стаскивать домашнюю футболку. — Ты хоть знаешь, где находится этот лес?
— Туда нельзя трансгрессировать.
— То есть как «нельзя»? — из ворота свежей футболки показалась взъерошенная голова Сохатого. Очки упали на пол.
— Ну это же волшебный лес, исторический памятник, и вообще, вся эта мерлиновая хрень.
Джеймс хмыкнул.
— К тому же, я думаю, что если бы туда можно было трансгрессировать, Вуд не стала бы ждать «Ночной...»...
Они уставились друг на друга.
Музыка как будто стала в два раза громче. Медленно их лица расплылись в одинаковых хитрых и восторженных улыбках.
— Гениально, Бродяга! — Джеймс хлопнул его по плечу и подхватил рюкзак, распахивая дверь. — Просто и гениально! Скорее, идем!
Сириус, потирая ладони, вскочил на ноги.
— После вас! — Джеймс склонился в шутливом полупоклоне, Сириус, уже одевший курточку, со смехом ткнул его головой вниз, и у Джеймса вот уже третий раз за день слетели очки.
Он рассмеялся, схватил их и, махнув палочкой, заставил музыку умолкнуть.
— Куда это вы, мальчики? — удивилась Дорея, когда они с грохотом скатились по лестнице вниз, в то время как она уже поднималась наверх — спать. В руках у нее была чашка горячего шоколада и тарелочка домашнего печенья.
— Едем на рок-концерт, так что нет никаких причин для волнения, — проговорил Джеймс, разворачивая маму словно в танце, в то время как Сириус смог беспрепятственно скользнуть к двери и снять заклинание-замок.
— Какой еще концерт?!
— Ну такой, небольшой, даже не концерт, скорее концертик! — Джеймс закружил Дорею по прихожей, незаметно оказавшись рядом с Сириусом. — Не волнуйся, это совсем рядом, скоро будем дома!
— Что значит, рядом? Что значит, скоро? — Дорея зажмурилась, коротко встряхивая головой, словно от этого происходящее могло вернуться в нормальную плоскость. — Джеймс, нет, я никуда вас не отпущу, что это такое?!
— Конечно, отпустишь! — увещевательным тоном проговорил Джеймс. — Но на уговоры уйдет столько времени, а его у нас нет!
— Ради всего святого, Джеймс, среди ночи?!
— А когда еще?! — в тон ей возмутился Джеймс и тут же тепло улыбнулся и поцеловал мать в лоб, уже выскакивая за порог. — Все будет хорошо!
— Джеймс Поттер, ну-ка немедленно прекрати, я никуда тебя не отпускала! — судя по тону, каким это было сказано, Дорея понимала, что вставать на пути у мальчишек сейчас — все равно что кипятить море заклинанием. Она так и выбежала за ними на улицу, держа в руках чашку и тарелку.
— Конечно, не отпускала! Я сбежал!
— Джеймс! — отчаянно воскликнула Дорея, не зная, что еще сказать.
— Я тебя обожаю! — Сириус уже был у дороги, Джеймс, идя спиной вперед, посылал ей воздушные поцелуи. — Папе скажи, что я вылез через окно и улетел!
— Ради Мерлина, ты хотя бы взял сменные вещи?
— Взял, взял!
Сириус схватил Джеймса за шиворот.
— Готов, Сохатый?!
Джеймс резко вздохнул и взглянул на Сириуса. Глаза его горели, на губах плясала шальная улыбка, от возбуждения он весь нервно подергивался и, кажется, готов был взлететь на воздух безо всякий метлы.
— Ну поехали, черт возьми, — проговорил он.
Сириус взмахнул палочкой, и они трансгрессировали.
====== Одну кровать для оборотня ======
Ремус Люпин
Когда Ремус вышел из дому с рюкзаком наперевес, на улице царила глубочайшая ночь.
В деревне было тихо. Над крыльцом их небольшого дома таинственно улыбался старинный кованый фонарь на скобе, спрятанный в листве клена.
Ремус выглядел даже бледнее обычного. Лицо его осунулось так, словно он только что перенес сильнейшее отравление, под карими глазами залегли тени, но, несмотря на это, он находился в приподнятом настроении. Сбежав с крыльца, остановился, вдохнул убывающую ночь полной грудью, потянулся и машинально взглянул на луну. Она была все такой же круглой и желтой, как наклейка, которую кто-то прижал к бархатному небу большим пальцем, но уже не могла причинить ему вреда. Ночь тридцать первого июля склонялась к утру первого августа, и Ремус был в безопасности на бесконечные двадцать с лишним дней. Это были его самые любимые минуты — когда можно взглянуть на луну и по-настоящему ее увидеть.
Он шагнул на дорожку, но тут у него за спиной раздались шаги и дверь дома скрипнула.
— Ты взял деньги? — спросил Маркус Люпин, выходя вслед за сыном на улицу. Он казался ещё совсем молодым и они были очень похожи. Однако в волосах Люпина-старшего его уже нитями пролегла седина, к тому же он прихрамывал на правую ногу, хмурился, когда приходилось на нее наступать, и старался идти быстрее и ловчее, чем мог на самом деле. Несмотря на позднее время, на нем был охотничий костюм, уже изрядно вылинявший и поношенный, и пара высоких сапог. Длинные светлые волосы были собраны в хвост, точно такой же, как и в молодости. Только эта юношеская прическа да стройная фигура человека, который большую часть жизни провел в диком лесу, и роднили его с перепуганным семнадцатилетним мальчиком, который когда-то в одиночестве забрал маленького Ремуса из больницы святого Мунго после смерти юной жены, и привез сюда, в бедное магловское поселение на границе с Уилтширом. Лицо его с тех пор как будто выцвело, износилось и потеряло всю привлекательность — словно истрепанный холст, из которого высосали все краски.
— Да, взял, — Ремус развернулся и, идя спиной вперед, продемонстрировал отцу маленький позвякивающий мешочек. — Мне хватит.
— Может, все-таки передумаешь и не будешь так рисковать? Ты все еще очень слаб.
Маркус был очень встревожен, но явно не желал этого показывать и старался отнестись к делу так же легко, как и его сын.
— Прошло ведь всего несколько часов. Не хочешь подождать хотя бы до утра? — настаивал он.
Терпеливо улыбаясь, Ремус остановился и повернулся к отцу, поправляя въевшуюся в плечо лямку рюкзака. Все эти доводы он сегодня слышал как минимум три раза. По крайней мере, с тех пор, как его уши снова стали человеческими.
— Ну сколько можно, пап? Я не маленький. К тому же, все мои друзья уже там, — он нетерпеливо указал большим пальцем куда-то за спину.
« — ... Ремус, милый, почему бы тебе не прогуляться? На улице такая замечательная погода. Ты совсем не бываешь на воздухе и плохо выглядишь, — строго говорит мягонькая, как подушечка, старенькая Амадея Люпин. — Это нехорошо.
Ремус бросает долгий взгляд в окно и видит стриженную макушку Тобби Симмонса — вредного мальчишки с оттопыренными ушами и костлявыми ногами. Он и другие ребята играют в лапту неподалеку от его дома. А еще на прошлой неделе они начали выть, когда Ремус вышел из Бакалеи.
— Мне не хочется, бабушка, — с этими словами он открывает книгу».
Они смотрели друг на друга. Маркус — встревоженно, Ремус — спокойно, но в одинаковых глазах обоих плескалась просьба, граничащая с мольбой.
И Маркус сдался первым.
— Ну ладно! — он вдруг резко повеселел и хлопнул сына по плечу. — Ты уже взрослый парень, я не буду тебе запрещать, но если что — сразу же к тебе приеду, ты понял? Если почувствуешь себя хуже, Ремус, ты должен...
— Конечно, пап, я сразу сообщу, — заверил его Ремус, а про себя подумал, что не заставит отца путешествовать с больной ногой, даже если будет умирать.
— В таком случае, счастливой дороги, — с этими словами Маркус крепко обнял сына, про себя отчаянно молясь, чтобы с ним ничего не случилось по дороге. Он понимал, что просто не может, не имеет никакого права отказывать ему в таком крошечном веселье, в то время как его сверстники постоянно разъезжают по таким вот концертам, дружат, встречаются и живут полной жизнью. Но в то же время понимал, что ему сейчас проще пробежать марафон без трости, чем отпустить своего ребенка черт знает куда, когда тот только-только пришел в себя. Причем буквально.
— Счастливо, пап! — Ремус похлопал его по худой спине и разжал объятия. — И ложись спать, не придумывай ничего! — с этими словами он побежал по вьющейся в высокой траве тропинке, ведущей к дороге. Пару раз обернулся, махая отцу, и совершенно скрылся из виду. А Маркус Люпин ещё долго стоял рядом со своим опустевшим домом.
Ремус вытащил палочку и вытянул ее над абсолютно пустой дорогой.
Едва он это сделал, как вдалеке мигнули две молочно-белые фары. В ночи взревел мотор. Не успел он опустить руку, как автобус в мгновение ока перепрыгнул расстояние в пару миль, затормозив возле Ремуса так внезапно, словно врезался в стену, после чего вытряхнул на дорогу своего сонного кондуктора.
— До-обрый вечер... — зевнул Эрни Шанпайк, одергивая куртку. — Добро пожаловать...
— Привет, Эрни, — Люпин встряхнул его теплую и тяжелую со сна руку и влез на ступеньку.
— А, Ремус! — проснулся кондуктор, узнав одного из своих самых частых клиентов. — Полезай, полезай. Боюсь, что сегодня у нас остались места только на верхних этажах. Просто аншлаг какой-то!
Ремус протянул Эрни деньги, оглядывая теплый, пахнущий бензином и шоколадом салон. Места здесь действительно не было — сплошь баулы, сумки, рюкзаки и между всем этим — фигурки спящих волшебников, чьи-то ноги, руки и над всем этим — стоны гитары, смех и храп.
— ... и все едут в Каледонский лес! Одни, без родителей, ты представляешь?
— Представляю, — Ремус ухватился за спинку ближайшей кровати, чтобы не упасть, когда автобус резко взял с места. Лежащая на ней девчонка сердито выдернула у него из-под пальцев клетчатый колючий плед и отвернулась. — Простите, — Ремус поднялся, удерживаясь за поручень. — Я тоже еду туда.
Эрни посмотрел на Ремуса так, словно он нанес ему смертельную обиду и сунул ему в руку билет.
Ремус двинулся между кроватей к лесенке, ведущей наверх. На него вдруг навалилась такая огромная давящая усталость, что он подумал, что с легкостью заснет даже в этом адском автобусе — лишь бы только успеть добраться до кровати. Совершенно не хотелось думать о прошедшей ночи — тело до сих пор ломило так, словно он последние несколько суток занимался тяжелой атлетикой. И запахи — Мерлинова борода, они преследовали его, словно рой назойливых насекомых. Он слышал даже такие запахи, которые и не хотел бы...
Неожиданно рядом раздался взрыв громкого хохота, и Ремус по привычке дернулся и обернулся.
В хвосте автобуса расположилась шумная многоголосая компания, в которой Ремус мгновенно различил огненно-рыжие головы близнецов Пруэтт.
Позабыв про усталость, он двинулся туда.
Гидеон Пруэтт играл на гитаре что-то из репертуара «Диких Сестричек». Девчонки смеялись, парни громко обсуждали последний матч по квиддичу. Ребята сдвинули несколько кроватей так, что получилось одно общее лежбище, и теперь они валялись на нем пьяно-сигаретно-пьющей кучей, укладывали друг на друга ноги, пинались, тискались, в общем, вели себя как обычно. То и дело пшикали открываемые кем-то алюминиевые банки из-под сливочного пива. Девчонка-хиппи с длинными темными волосами, схваченными на лбу кожаным ремешком, громко доказывала что-то Бенджи Фенвику, размахивая руками. Ремус узнал её — Эммелина Вэнс из Когтеврана. Фенвик лениво ухмылялся ей и потягивал пиво, а бок о бок с ними кудрявая когтевранка Доркас Медоуз из прошлого выпуска и какой-то светловолосый парень сосались и чмокались, неловко завалившись на Фабиана Пруэтта, которому не было дела ни до чего, кроме Марлин, которая была уже слегка навеселе и то ли смеялась, то ли уже плакала шутке, которую отмочил Гидеон.
Волшебные огоньки, которые в последнее время были в большом ходу среди студентов Хогвартса, плавали над головами ребят, но как-то неровно, точно рой пьяных светлячков.
Компания притягивала неодобрительные взгляды сонных пассажиров и бессмысленные призывы соблюдать тишину.
— Эй, ребята, смотрите, это же Ремус! — Марлин первой заметила Ремуса, вскочила на смятую всклокоченную кровать, демонстрируя салону худые ляжки в пижамных шортиках, и призывно замахала руками так, словно они все были островом, а Ремус — проплывающим мимо кораблем.
— Ремус, Рему-ус!
Спящие по бокам салона волшебники недовольно обернулись.
Фабиан не упустил возмодность и ущипнул Марлин за зад, за что тут же получил пинок коленом. Красивая русоволосая Мэри Макдональд с надеждой обернулась, но увидев, что Ремус Люпин сегодня один, а не в компании Джеймса Поттера, улыбнулась ему с едва заметным разочарованием и просто махнула рукой. На ней была футболка с эмблемой «Диких сестричек»: «W» и «S», похожие на врезавшиеся друг в друга молнии. Такая же, как и на близнецах.
— Мистер Люпин, почему это вы бродите после отбоя? — витиеватым тоном протянул Бенджи, нахально улыбаясь и протягивая Ремусу руку.
— Присматриваю за тобой, Бендж!
— И ночь уж близилась к прощальному куплету, и были мы печальны и мрачны, — громко продекламировал Фабиан, важно салютуя Ремусу баночкой сливочного пива. Вокруг его головы была неуклюже повязана бандана, так что рыжие волосы торчали во все стороны. — Не знали мы, кому теперь давать обеты, улыбки наши были так грустны...
— Но тут, как солнце, вдруг явился друг с приветом, и души наши стали им полны! — Гидеон, как всегда, подхватил рифму брата. — Ведь он пришел, мерзавец, на рассвете, и падал свет в дырявые штаны!
Смеясь, Ремус по очереди пожал близнецам руки.
— Только не говори, что ты тоже едешь на концерт! — округлил глаза Гидеон.
— Ведь если это так, нам придется быть паиньками! — встревоженно добавил Фабиан.
— Оставишь нас после уроков за то, что мы дрались-курили? — витиевато играя голосом, поинтересовался Гидеон, перебирая струны.
— А также трахались, гуляли и, наконец, безбожно пили?
— Ты просто отвратителен сегодня! — сообщила Марлин, сочувственно похлопала Фабиана по макушке и громко икнула, после чего снова засмеялась.