Дежурный Пилот периодически менял свои скафандры, появляясь то в белом, то в черном, то опять в серебристом, но одно всегда оставалось неизменным – непрозрачное стекло шлема. Поскольку мы договорились, что я не буду ничему удивляться, я больше не задавал никаких вопросов по этому поводу.
Пока я предавался воспоминаниям, солнце совсем взошло и движение на трассе стало оживленнее. Встречный поток воздуха давно высушил капли на ветровом стекле. Если судить по карте, скоро должен быть небольшой городок. Там можно будет остановиться и что-нибудь перекусить, напряжение за рулем нагоняет аппетит. Если не надоест вести машину, буду ехать до вечера, а там спрошу у кого-нибудь, есть ли поблизости лагерь и какого он толка. Там и поселюсь.
Но остановиться мне сегодня пришлось уже через несколько минут. Далеко впереди на обочине показалась знакомая худощавая фигура в черном костюме и шлеме, в этот раз весьма напоминающем мотоциклетный. Разумеется, в зеркальном стекле отражалось синее небо. Когда я приблизился, Дежурный Пилот поднял руку.
- Доброе утро, господин Дежурный Пилот, - приветствовал его я, когда он сел на пассажирское сидение.
- Доброе утро, Крис, - ответил он своим глуховатым голосом, - Я скажу вам, когда мне нужно будет выходить.
- Хорошо, - ответил я и тронул машину с места.
За спиной Дежурного Пилота в этот раз ничего не висело, да и одежда мало напоминала скафандр, хотя была по-прежнему закрытой. Если он действительно нездешний, то, по-видимому, все-таки может дышать нашим воздухом через какой-нибудь фильтр в шлеме.
Минуты проходили в молчании. Мне нечего было сказать Пилоту, а у него тоже, очевидно, не было новостей для меня. Однако, он зачем-то пришел и уж явно не за тем, чтобы я подвез его. Интересно будет, если на трассе попадется пост дорожной полиции и меня остановят для проверки документов. Есть ли документы у Дежурного Пилота? Кроме того, его наверняка попросят снять шлем… Нет, скорее всего при виде поста он опять растворится в воздухе, как тогда, когда мы познакомились.
Эта мысль развлекла меня и я улыбнулся. А что, если сейчас закурить? Окно с его стороны закрыто. Если фильтр пропустит дым под шлем, Пилот с непривычки захмелеет… Но я, конечно, не закурю. Даже если это и не человек в полном смысле слова, он меня не обижал.
- Я доволен, что у вас хорошее самочувствие, Крис, - сказал он неожиданно, - И вы улыбаетесь, глядя на дорогу. Хотя ничего радостного на дороге нет.
- Я улыбаюсь своим мыслям, господин Дежурный Пилот. Меня радует этот мир вообще и это утро в частности. Посмотрите, разве это не красота?
Дежурный, вероятно, красоту чувствовать не умел, потому что он не ответил. Кстати, за все время, пока мы с ним знакомы, я не замечал изменений в его настроении. Тот же голос почти без интонаций, тот же стиль построения фраз. Может быть, это робот?
- А как сегодня ваше настроение, господин Дежурный Пилот? – спросил я.
- Мое настроение в порядке, - не сразу ответил он и вновь надолго замолчал.
Пейзаж впереди стал меняться. Дорога стала шире, движение оживленнее. Вдали показались
высокие дома, дымящие заводские трубы. Мы приближались к городу.
- Крис, остановите, пожалуйста, машину, - подал голос Дежурный Пилот, когда вдоль дороги потянулись лесопосадки, скорее всего, последние перед городом.
Я остановился. Пилот приоткрыл дверь, но выходить не спешил.
- Через двадцать километров после выезда из города будет небольшой лагерь молодежи без явного идейного уклона, - сказал он, глядя на дорогу через ветровое стекло, - Кое-кому там требуется ваша помощь. Я рекомендую вам задержаться в этом месте. Это первое. Во-вторых, под вашим сидением находится оружие. Я полагаю, вы разумный человек и не будете применять его против людей. Оно предназначено для самозащиты в экстренных ситуациях путем демонстрации того, что вы вооружены. В-третьих, в машине вы не один. В длинном ящике под кушеткой в салоне прячется человек. Этот человек безопасен, в машине он спрятался от преследователей. Сейчас он спит.
Удивление, очевидно, все-таки отразилось на моем лице, но я ничего не сказал по этому поводу.
- Нужно ли вам что-то, Крис? – спросил Пилот после небольшой паузы.
Я мысленно прикинул свои запасы. Продуктов не так уж много, но есть деньги.
- Нет, господин Дежурный Пилот, мне пока что ничего не требуется. Спасибо.
- Тогда до свидания. Успехов вам, - не дожидаясь ответа, он спрыгнул на землю и захлопнул дверь.
- Всего хорошего, - сказал я вслед, наблюдая, как фигура исчезает за деревьями.
Когда Дежурный Пилот пропал из виду, я наклонился и пошарил рукой под сидением. Пальцы наткнулись на прохладный металл. На свет я извлек симпатичную короткоствольную винтовку какой-то неразборчивой марки. В магазине было восемь патронов. Затвор чистенький, аккуратно смазан. Я пожал плечами, и, завернув винтовку в тряпку, убрал ее подальше под сидение. Вообще-то опасные ситуации следует решать умом, а не оружием… Ну, пусть лежит. Может, когда-то действительно пригодится. Интересно, когда это Пилот успел подсунуть ее мне? А если бы дорожная полиция как-нибудь вознамерилась устроить досмотр машины? Сюрприз был бы…
Я вышел из кабины, обошел машину и открыл задние двери. На вид все вроде бы на местах. Ага, дефибриллятор, который хранился под кушеткой, теперь стоит под столом. Коробка со всяким мелким барахлом сдвинута в сторону. Правда, что-ли, кто-то спрятался?
Я осторожно поднял лежанку. Свернувшись, насколько позволял объем ящика, там лежала молодая девушка с короткими темными волосами и в черной блестящей куртке, увешанной железными побрякушками. Вообще-то, стресс и болтанка машины не дали бы заснуть моей пассажирке, если она от кого-то бежит. Если только не укачалась.
- Предъявляем проездные документы! – нараспев сказал я, - Следующая остановка – город.
Просыпалась девчонка медленно, значит, действительно, укачало. Она хлопала ресницами до тех пор, пока я не объявил:
- Просьба покинуть грузовой ящик и выйти на чистую воду! Кто ты есть и куда направляешься?
- Здравствуй, Крис, - ответила она и вылезла из ящика, - Я все-таки решила вернуться в город, к родителям.
- Похвальное решение, - ответил я, - А способ неудобный. Зачем ты сюда спряталась?
- Ну, ты же знаешь, просто так из нашей группировки уйти нельзя… А послушав тебя, я поняла, что выбрала не ту компанию. Вот и спряталась, чтобы никто не видел, что я еду с тобой.
- Что ж, разумное отступление не есть бегство. Садись в кабину. Здесь уже безопасно.
Когда она захлопнула пассажирскую дверь, я незаметно оглядел ее. Трудно сказать, они там все были почти одинаковые в своих неформальских одеяниях. Может быть, мы и были знакомы. Но имени я совершенно не помню. Хотя на нарушения памяти никогда не жаловался…
- Хорошо, что ты уехал, - внезапно сказала она, - Кое-кому там твое присутствие сильно надоело.
- Вот как? А были и те, кому нравилось мое общество? – улыбнулся я в ответ.
- Конечно, были, - пассажирка недовольно поморщилась, видимо, раздосадованная тем, что я
не оценил ее фразу, - Но недовольных было больше. Кто знает, чем бы это все кончилось!
- Победой добра и наказанием злой ведьмы! Как в сказке.
- Да ну тебя, Крис! У тебя вечно все в шутку.
Хм… А как тут не в шутку, если я вообще не понимаю, о чем она говорит. Что-то я не замечал, чтобы в лагере кто-то был против моего присутствия. Впрочем, теперь это уже не важно, вряд ли я когда-нибудь вернусь. Я не привык возвращаться туда, где уже побывал.
- Что же я тебе такого сказал, что ты решила бежать оттуда? По-моему, тебе там было уютно.
- Я… Я несколько дней вспоминала наш разговор тогда, у костра, помнишь? Ты сказал, что у человека должен быть свой путь и своя идея… И что отвечаем мы только за собственные поступки, не важно, что они совершаются под чьим-то руководством. И отвечаем не перед Ведущими, а перед самими собой. Я как бы проснулась тогда… Да, там уютно, интересно, тебя всегда поймут и помогут. Но я поняла, что мне не нравятся их идеи. Я не с ними… Вдруг почувствовала, что скучаю по дому, по маме и папе, которых ненавидела последние годы. Точнее, думала, что ненавижу. Как ты думаешь, меня простят?
- Конечно, простят, ты же их дочка. Они тоже думали, что потеряли тебя. Вот будет встреча, да?
- Да… А вдруг не простят… Я же столько плохого им сделала. Что тогда будет?
- А ничего не будет. Дай им понять, что ты пересмотрела свои взгляды. Но не словами, а действиями. Вначале они, быть может, не поверят. Решат, что ты притворяешься. Тебе будет грустно и одиноко. Значит, ты этого заслужила своим прежним поведением. Но если ты не оставишь своих попыток, они будут удивлены. А потом – рады. Ты должна быть уверена в том, что действительно стала другой, тогда ты поймешь, что делать. Все просто, хоть на словах, хоть в практике.
- Я помню, ты так уже говорил. Знаешь, когда я слушаю тебя, у меня нарастает уверенность в том, что все будет хорошо.
- Лишь бы без меня эта уверенность не исчезла, - я улыбнулся снова, - Иначе ты будешь зависима от моих слов. И чем лечить от этой наркомании – понятия не имею! Разве что говорить всякую ерунду, сбивая тебя с толку, пока тебе не надоест…
Девушка весело рассмеялась. Мы ехали уже по городским улицам и я вынужден был сосредоточиться на управлении. В городах бываю редко, тут нужно быть осторожнее.
- Крис, высади меня здесь, пожалуйста! – все еще смеясь, попросила она, - А что, если я не отвыкну от твоих слов? Ломка будет…
- Слушайся маму и читай хорошие книги, - стараясь сохранять суровый вид, ответил я, - Не забывай мыть руки перед едой и не выходи на улицу без носового платка!
Но смех вдруг прекратился и она очень серьезно и тихо ответила:
- Спасибо тебе, Крис… Я никогда не придавала значения этим простым советам, думая, что это придумали взрослые, а ко мне относятся, как к маленькому дитю. Я поняла, какое же я еще дите…
- Значит, подрастай, - сказал я, - К счастью, у тебя есть родители… Ну, успехов тебе!
- Спасибо! – звук захлопнувшейся двери обозначил, что еще один человек в этом мире отправился менять свою жизнь к лучшему. Или к худшему, но все равно интересно… Главное – перемены.
В городе я разыскал столовую и устроил второй завтрак. Но мою неожиданную пассажирку так и не вспомнил.
5.
Перед нами – лекционная аудитория. Ряды столов и удобных стульев, по стенам развешаны портреты ученых, таблицы и диаграммы, схемы и фотографии каких-то неведомых машин. У стены высокий стол, несколько огромных телевизионных экранов. На школьной доске мелом написаны формулы и множество прямоугольников, соединенных стрелками.
За столами сидят молодые люди, это студенты. Кто-то листает учебник, кто-то перешептывается с соседом, многие что-то старательно записывают в тетради. У доски, сложив руки за спиной и слегка наклонившись вперед, медленно ходит туда-сюда доктор Чикк Кштфорс. Он в строгом черном пиджаке. Пиджак в нескольких местах испачкан мелом, но доктор, очевидно, не замечает этого. На его лице выражение задумчивости и чего-то похожего на иронию. Наконец, его лицо проясняется и он поворачивается к аудитории.
- Готовы? – спрашивает доктор Чикк и, не дожидаясь ответа, продолжает, - Логическая схема, которую вы только что изобразили в своих тетрадях, называется схемой Клида. Жесс Клид много лет назад создал машину под названием «Синелия» и пытался научить ее выбирать из группы операторов того, с кем она предпочла бы работать, если бы имела выбор. Сначала операторов было пять. Машина выбрала одного по принципу аккуратности в обращении с ней. Он делал меньше ошибок, чем остальные. Он долго читал справочник, прежде чем нажать кнопку. Потом операторов стало двадцать. Этот, первый оператор, уже прочитал справочник и обращался с машиной смелее. Но появился еще один, который делал мало полезной работы, зато все время уделял профилактике неисправностей. Машина выбрала его по принципу бережности обращения… Да, он протирал ее до блеска и каждый день выдувал пыль из корпуса!
Слышен приглушенный смех.
- Несомненно, машина выбрала его! На основании чего она это сделала? И первый и второй операторы выбирались машиной потому, что она стремилась быть исправной и проработать как можно дольше! Как видно, принцип примитивен и эгоистичен. Самосохранение… В конце концов машина надоела обоим операторам и они честно сообщили об этом Клиду. А что же случилось? Дело в том, что машина не меняла показателей своей работы в зависимости от того, какой из операторов за ней находился. Первый оператор работал аккуратно и правильно, второй почти не работал, зато хорошо обслуживал, еще пара инженеров воспользовались ее мощностью для своих расчетов, какой-то студент-прогульщик готовился на ней к занятиям, да некий школьник играл с ней в шарики… Машина одинаково работала для всех и каждого, не показывая предпочтений. Значит, как бы с ней не обращались, ответ был для всех одинаков. Потом операторов стало полторы сотни. И вот тут начались проблемы! Клид вводил в память тысячи принципов, чтобы машине было легче выбрать. Машина не могла сделать выбор! Впрочем, через довольно длительное время она разделила операторов на группы и вывела некую «степень предпочтения» для каждой из них. Однако такое разделение продержалось всего несколько минут, потому что Клид попросил одного из операторов сменить стиль работы на более жесткий! Этот оператор моментально был перенесен из предпочитаемой группы в непредпочитаемую! Заметьте, всего лишь опять по одному эгоистическому принципу самосохранения. Затем один маниакально настроенный студент незаметно поднял напряжение на одном из блоков машины, заблокировал систему аварийного оповещения и ушел. Все операторы тут же попали в одну группу – абсолютно непредпочитаемых. Они не знали, что этот блок чувствует себя плохо, и в своих программах продолжали нагружать его. Студент вернулся и написал программу, в которой не был задействован данный блок. И, конечно, был обозначен, как единственный предпочитаемый оператор! Клид чуть с ума не сошел… Студент оказался приличным человеком и все рассказал Клиду. Напряжение было снижено. Принцип эгоизма доказан. Но на этом эксперимент закончился, поскольку продолжать его не было смысла. Клид составил свою схему и вывел логические принципы предпочтений, которыми мы пользуемся до сих пор. Какие же это принципы?
Все объекты окружающего мира обладают свойством целостности и дискретности. Целостность объекта вызывает формирование понятия о нем в нашем сознании. Если я попрошу вас представить себе воду, вы представите воду, а не лед или пар, которые тоже являются водой, только в другом агрегатном состоянии. Попрошу представить кошку – вы представите кошку. На наших занятиях мы изучаем человека – вы представляете человека. Оперируя этими понятиями, мы вызываем в сознании некие отвлеченные, абстрактные образы, а не конкретные объекты. Сравнивать целостные объекты можно только с другими целостными объектами. Абстрактные образы воды нельзя сравнить между собой, поскольку не найти различий. А вот образ кошки и образ ложки сравнить можно, это разные объекты.
Дискретность объектов состоит в том, что они обладают признаками и качествами, позволяющими отличать их от других подобных объектов внутри целостной группы. Вода может быть холодной или горячей, находиться в стакане или блюдце. Как видно, она осталась водой, но теперь мы можем отличить одну воду от другой. Образ стал более конкретным. Чем сложнее объект, тем больше у него признаков и качеств. Однажды Клид вместо того, чтобы посадить за «Синелию» человека, подключил к ее управляющим цепям другую машину. Машиной управляла машина! «Синелия» не отнесла эту машину ни к какой предпочитаемой группе, так как это была машина, а не человек, а выбор требовалось сделать из группы людей.
Таким образом, первый из принципов предпочтений мы назовем принципом целостности, второй – принципом дискретности. Нарушение принципа целостности встречается при некоторых тяжелых заболеваниях, когда человек теряет связь между объектом и его представлением в сознании. В норме встречается при работе с абсолютно незнакомыми объектами. Машина Клида имела в памяти образ человека, но не была знакома с другой управляющей машиной, поэтому предпочтения дать не могла.