Лицо Энджела напоминало белую алебастровою маску.
На последнюю реплику Ливиана он криво ухмыльнулся одним уголком рта:
– А ты бы ухаживал за мной так же, как сейчас ухаживаешь за Артуром, милый?
– Я предоставил бы такую честь нашей стерве-сестричке. Уверен, она бы о тебе позаботилась. Без особой радости, но позаботилась бы.
– Это всё? – холодно спросил Энджел.
– В общих чертах.
Ливиан вышел.
В голове и в душе Ирис воцарились полная неразбериха и сумятица. Она не всё поняла, но то, что поняла, её шокировало.
Ей бы время, чтобы успеть со всем этим разобраться, разложить по полочкам, но…
– Привет, Фиалка. Как понимаю, ты тут с самого начала с комфортом расположилась? Ну и как кино? Интересное?
Подняв глаза, Ирис встретилась с ним взглядом, пытаясь понять, сердится? Или Энджелу всё равно?
– Я бы так не сказала, – ответила она, сама удивляясь тому, насколько спокойно и ровно звучит её голос.
– Тебя мама не учила, что подслушивать не хорошо? – усмехнулся Энджел.
– Мама надеялась, что я до этой истины сама как-нибудь дойду. Но постулат весьма спорный. Подслушивая, на самом деле, можно узнать много полезного.
– И что полезного ты узнала сейчас?
Взгляд у Энджела был тяжелый. Он и раньше-то придавливал, как гробовая плита. А сейчас и того хуже. Наверное, следовало испугаться? Пьяный психопат, полумрак, полное уединение. Но Ирис не боялась. Хотела чувствовать страх, но не чувствовала.
Опустошённость. Разочарование. Горечь. Но не страх.
– Что ты совсем не такой, каким я тебя представляла, – честно ответила она на поставленный вопрос.
– Мне извиниться? – саркастично приподнялись брови Энджел.
– А смысл? – передёрнула плечами Ирис. – Если тут кому-то и следует извиниться, так это мне. Если хочешь, так и сделаю. Мне следовало сразу дать знать о моём присутствии. Но, откровенно говоря, я рада что не сделала этого.
– Вот как? Это почему же?
– Потому что вам нужно было выговориться, а мне полезно было всё это услышать.
– Если для тебя всё это так приятно и полезно, так отчего же вид у тебя такой, будто ты сейчас заплачешь?
– Не собираюсь я плакать! – возразила Ирис с куда больше горячностью, чем ей бы хотелось.
– Может быть и не собираешься. Но тебе ведь хочется, правда?
– Тебе это кажется забавным?
– Почему все думают, что я такой уж весельчак? Меня нисколько не забавляют твои слёзы. И ситуация в целом не смешная. У закона Подлости весьма странная специфика. Почему из всех школы именно ты, Фиалка, оказалась свидетелем нашем… хм, миленькой беседы с дорогим братцем?
– А тебе не всё равно? – спросила Ирис.
– Как ни странно – нет.
Ирис отступила на шаг, отшатываясь от протянутой к ней руки. Она изо всех сил пыталась овладеть собой, но эмоции, словно волны, переливались через край, угрожая захлестнуть. Щёки горели, а в глаза попал словно бы даже не песок, а стёкла.
Она почему-то чувствовала себя обманутой и ничего не могла с этим поделать.
– Я, пожалуй, пойду на урок.
Энджел поднял руку, уперев её в стену перед Ирис, загораживая дорогу.
– Пожалуй, не пойдёшь.
– Станешь силой меня в раздевалке держать? – попыталась усмехнуться она, но вышло не очень убедительно.
– Вообще-то такой вариант меня нисколько не смутил бы. Но мне кажется до этого не дойдёт.
– А до чего дойдёт?
– А до чего бы тебе хотелось бы?
Он ещё издевается? Бессовестный наглец.
– Всё, чего бы мне на самом деле хотелось, это прийти на занятия вовремя. Развидеть и расслышать все то, что пришлось увидеть и услышать. Я не любитель копаться в чужом грязном белье, Энджел.
– Странно слышать. Большинству нравится.
– Чему тут нравиться? Сплошное разочарование.
– Ты меня в чём-то упрекаешь?
– Да.
– В чём?
– В том, что стоишь у меня на пути и мешаешь пройти.
Энджел улыбнулся:
– Верно. Именно этим я сейчас с удовольствием и занимаюсь.
– В свете подслушанного разговора это совершенно нелепо.
– Не улавливаю логики.
– Если я правильно поняла, ты предпочитаешь мальчиков? В каком месте я похожа на мальчика?
– Ну, тем что ты девочка меня точно не смутить. Я универсален.
– Что?..
– Всеяден. Иногда мне нравятся девочки, иногда мальчики. Одно другому не мешает. В жизни бывает много различных комбинаций.
– Поняла ход твоих мыслей. Постараюсь очень коротко донести до тебя свои. Видишь ли, – на мгновение запнулась она, подбирая слова, – я запала на тебя с первого взгляда, потому что ты красивый парень. Из тех, о ком иногда говорят – сложный. Но я, по наивности душевной, посчитала, что твоя сложность проявится…хм-м! – немного иначе.
Ирис подняла глаза и встретилась взглядом с чёрными глазами Энджела полных странного, пугающего, безумного блеска.
– Я весь внимание.
– Я не планирую долго его занимать. Короче говоря, ты для меня слишком сложен, Энджел, а я всегда тяготела к простым арифметическим решениям. Все сложные комбинации по типу «2+1» меня не занимают.
– Ты рассчитывала на свадьбу и белый кадиллак?
– Ну что ты? Какая там свадьба? Какой кадиллак? Какая там любовь-морковь-цветочки? Предел моих мечтаний, чтобы меня зажали где-нибудь в раздевалке и по быстренькому, между делом, дефлорировали! Можно даже в антисанитарных условиях! – вспылила Ирис.
Где-то сверху пробилась сквозь толщину бетона трель звонка.
– Вот чёрт! Пошли отсюда, – довольно грубо схватил её Энджел за руку.
Ирис упёрлась, как норовистая лошадка:
– Куда это ещё?!
– Куда подальше, – огрызнулся он. – Сейчас тут половина школы будет.
– И что? Мне они не мешают.
– Зато мне мешают. Не спорь со мной, меня это бесит! Бери одежду и пойдём.
– Да никуда я с тобой не пойду! – искренне возмутилась Ирис.
– В последний раз прошу по-хорошему…
– Нет!
Ирис собралась вопить, звать на помощь, брыкаться. Пусть только попробует приневолить её к чему-либо!
Энджел придвинулся ближе, цепко схватив её за руки. Почувствовав боль, Ирис хотела возмутиться, но, наткнувшись на его твёрдый взгляд, вдруг передумала бунтовать.
В голове словно туман поднялся. Туман из ваты. Мысли в этой вате гасли, словно огни во мраке. Ирис осознавала, кто и где она, но словно бы спросонок.
– Бери одежду, обувайся, иди за мной к выходу.
Ирис не хотела идти.
Она чувствовала смутное недовольство, почти страх, но туман был сильнее. И как только она сделала нечто вроде попытки сопротивляться сказанному, он обступал её плотнее и собственных мыслей оставалось всё меньше.
Переобуваясь, снимая с вешалки меховую безрукавку, Ирис не переставала чувствовать на себе взгляд белокурого юноши с чёрными глазами.
– Готова?
Она кивнула.
– Идём к твоей машине.
Она пошла. Не задавая вопросов и не возражая. Ощущала только, что с каждым новым шагом страх становится сильнее.
И сырость, забирающаяся под распахнутую верхнюю одежду, и вода, залившаяся в перекосившуюся молнию на сапоге словно бы и не имели к ней, к Ирис, никакого отношения.
Все так же сквозь туман, будто на автопилоте, она нажала кнопку разблокировки автомобильной дверцы.
– Отдай мне ключи.
Беспрекословно она так и сделала.
– Теперь садись.
Ирис села, покорная и тихая.
– Ну вот, так-то лучше. А теперь отомри, принцесса.
Туман рассеялся довольно быстро, оставив после себя чувство тяжести и головную боль.
– Что это было? – тяжело дыша, словно пробежала кросс на время, спросила Ирис.
– Один из моих маленьких трюков.
Повернув голову, Ирис широко распахнутыми глазами уставилась на Энджела с гневом и ужасом.
– Маленьких трюков? Это – маленький трюк? Этот… этот долбанный «Империус» местного разлива?!
Энджел засмеялся. На этот раз, для разнообразия, скорее весело, чем зло.
– Как ты это сделал?! – потребовала ответа Ирис.
– Откровенно говоря, сам не знаю механизма.
– Прекрасно! Просто зашибись!
– Рад, что ты осталась довольна.
– Я не довольна! Я в шоке и ужасе от всего. И от твоего общества в первую очередь!
Ирис протянула раскрытую ладонь:
– Отдай ключи. Убирайся из моей машины вон. Немедленно
– А иначе?
– Никаких «иначе». Вон! И всё. Слышишь?!
– Слышу. Но не уберусь. И ключей не отдам. И вообще, буду делать что захочу, а тебе придётся с этим мириться. Такова жестокая правда жизни, Фиалка. В этом мире грубость и сила всегда берут вверх над красотой и чувствами.
– Ты надо мной издеваешься?
– Посмотри-ка! Догадалась! Да, Фиалка, я над тобой издеваюсь. Нагло. А захочу, могу сделать кое-что и похуже. Изнасиловать. Или заставлю переспать с первым встречным. Или, например, раздеться и станцевать кан-кан на столике в семейной пиццерии. Ты будешь делать всё, что я захочу.
– Это отвратительно.
– Для тебя – несомненно.
– Ты ненормальный!
– Ну, я как бы предупреждал об этом.
– До меня дошло, что ты не обманывал. Я верю, что ты всесильный и омерзительный тип. Более того, я не сомневаюсь в этом ни секунды. Доволен? А теперь давай закончим на этом наше общение, и ты развлечёшься за чей-нибудь другой счёт?
– А тебе не стыдно сваливать на других неприятности?
– Не стыдно.
– Что так?
– А я вообще-то не такая уж и совестливая. Как раз наоборот, я бессовестная эгоистка, радеющая только за собственное благополучие.
– Ну, тогда ты должна понять меня, как эгоист – эгоиста. Меня не сильно волнуют твои желания, покуда у меня есть собственные. Но из нас двоих право голоса у меня, потому что я сильнее. Так что пристегнись и поехали.
– Не буду я пристёгиваться!
– Не хочешь, не пристёгивайся. В дорожном патруле пока не работаю, меня это особо не колышет. Да и штраф, если что, придёт на твою машину.
Машина, под управлением Энджела, резко сорвалась с места.
– Эй! Полегче!
Он только смеялся, перестраиваясь из одного ряда в другой таким образом, что со всех сторон визжали тормоза и неслись злые гудки.
– Какого черта ты творишь?! – кричала Ирис, хватаясь руками за переднюю панель. – Мы разобьёмся!
– Пристегнись, если боишься.
Его веселили опасность, риск, её страх.
А Ирис было нисколечко не весело.
– Сбавь скорость!
– Не люблю плестись, как беременная улитка. Для чего машине лошадиные силы, если не для того, чтобы их использовать?
На спидометре стрелка почти переползла за отметку 75 миль.
Ирис почти взмолилась:
– У моей машины лысая резина. На дороге гололедица. А я не кошка! У меня нет десяти жизней. Энджел, пожалуйста, сбавь скорость, я тебя прошу!
– Какая ты, оказывается, трусиха? – покачал он головой.
– Ты бы тоже трусил, если бы у тебя мозги не были затуманены алкоголем. Если нас остановит полиция, что я буду им говорить?
– Как вариант – помолчать, предоставив право голоса мне?
– Куда мы хоть едем?
– Сейчас увидишь.
Ирис смирилась с тем, что влиять на ситуацию не может и, откинувшись на спинку сиденья, постаралась немного расслабиться.
Сделать это было сложно. Потому что, хоть уходил от возможного столкновения Энджел виртуозно (реакция у него отменная), но пассажир рядом с таким водителем чувствовал себя смертником-камикадзе.
Со скоростью кометы пролетали за окном дома и мосты. Особенно жутко было в Офортском туннеле. С бешенной скоростью мелькали перед глазами бетонные перекрытия, мигающие лампочки, высокие бордюры.
Дорога вывела к ряду небоскрёбов. Ирис понятия не имела о том, что в Эллиндже вообще есть такие узкие высокие башни, с дерзким вызовом перстом упирающиеся прямо в небо.
Мотор стих.
– Ну что, принцесса? Как насчёт подняться повыше? Рискнёшь?
– У меня – что? Появился выбор?
– Ты можешь сделать это без моего маленького ментального воздействия, упростив нам обоим задачу.
– Зачем нам туда? Хочешь столкнуть меня вниз? Или сам спрыгнешь с моем присутствии?
Энджел рассмеялся, пожав плечами:
– Не решил ещё. Определюсь, пока будет подниматься. Пошли.
– Надеюсь, в твои садистские планы не входит подниматься на верхние этажи пешком?
– Такие подвиги даже мне не по плечу. Слишком лениво пятками ступеньки считать.
Ирис вздрогнула, ощутив прикосновение пальцев Энджела к своему локтю. Несколько секунд она смотрела на белое, прекрасное, как у ангела, лицо. И сердце падало вниз, как автомобиль, сорвавшийся с откоса.
Вниз – вниз – вниз
Безнадёжно вниз!
– Энджел, мне правда страшно.
Ирис обхватила себя руками.
– И холодно.
– Чего ты боишься? Смерти? Действительно веришь, что смогу столкнуть тебя вниз?
– Не знаю, чего от тебя ждать. Это-то и пугает.
– Боишься? Тогда убеди меня не подниматься вверх.
– Как? – недоумённо поглядела на Энджела Ирис.
– Придумай что-нибудь.
Взгляд его выразительно скользнул по её полным губам.
– Думаешь, я кинусь тебя целовать?! После всего, что услышала сегодня?!
– Выбирай – поцелуй или бездна?
– Ты шантажируешь меня?
– Я – игрок. Мне нравится играть всем, что имею и иногда даже и тем, чего у меня нет. Ну так что? Целоваться будем? Или к чёрту на рога полезем?
– К чёрту на рога полезем.
– Вот правильный ответ истинно добродетельной девы! Ну что ж? Пошли. У черта на рогах бывает очень эротично.
Консьерж поднял голову, покосившись на распахнувшуюся настежь входную дверь, но тут же уткнулся обратно в журнал с кроссвордами, будто ничего, кроме сквозняка, не увидел.
Никто из людей, находящихся в этот момент в вестибюле коридора не глядел в их сторону.
С учётом завораживающей внешности обоих факт необъяснимой ничем, кроме очередного ментального трюка.
Ирис потянулась было к кому-то из людей, справедливо полагая, что её прикосновение развеет морок, но Энджел перехватил её руку, подтвердив правильность её догадки – его воздействие можно разрушить или нейтрализовать.
– Ай-яй-яй! Даже и не думай.
С этими словами он толкнул её в зеркальное нутро не вовремя подоспевшего лифта.
– Энджел, не надо! – рванулась Ирис, попав в капкан его безжалостных рук и безнадёжно насмешливых глаз.
– Да ладно тебе, Фиалка?
– Не надо, Кинг! Ты уже достаточно меня проучил! Я же сразу сказала, что готова принести извинения? К чему всё это?
– Да что ты заладила одно и тоже? Не пытаюсь я тебя проучить! Никогда не испытывал тяги к преподавательской деятельности.
Двери лифта беззвучно разъехались, открывая длинный коридор гостиничного типа, с множеством квартир и ковровой дорожкой на полу.
Ирис нервно уцепилась за ручку в стене лифта.
– Я не пойду!
Энджел закатил глаза и, схватив за локоть, с лёгкостью выволок из лифта.
– Пусти меня! Куда ты меня тащишь?
– К себе гости.
– У тебя весьма странная манера приглашать гостей, – сообщила она.
Энджел силой затащил её в комнаты.
– Заходи, раздевайся. Будь как дома. Налить чего-нибудь?
– Кофе, – неожиданно успокоилась Ирис.
– Кофе у меня только по утрам. Для тех, кто согласился остаться на ночь. Что скажешь на счёт мартини?
– Я за рулём.
– Какие мы правильные! – с издёвкой протянул Энджел.
– Ну, вообще-то не всем везёт быть такими живучими, как ты. Если я врежусь во что-нибудь твердое, от меня останется одно мокрое место. Осознание этого простого факта мотивирует оставаться трезвым.
– Ну, не хочешь – как хочешь. А я выпью. За жизнь, интересную и разнообразную!
Квартира была роскошной, но не уютной. Словно павильон для съёмок. рассчитанной больше на чужой взгляд, чем на комфорт и удобство. Угнетала чёрно-белая гамма. Словно на шахматной доске стоишь в чёрно-белую клетку.
– Хай-тэк?
– Не нравится?
– Ну почему же? Стильно. Уборкой сам занимаешься? Или сестричка помогает?
– Вроде умная девушка, а так не смешно шутишь. Тебе повезло, что Сандра не слышит твоих предположений.