- Изяслав Могутной, старший из Немировичей, - подал голос Видослав. - Тот, что повыше, на гнедом - его брат Гремислав, а на белом - Мстивой, сын последнего, внук Немира.
- Выдастся случай - познакомимся с ними поближе, - с веселой злостью откликнулся Буривой.
- С кем угодно - только не с Изяславом! - возразил воевода. - Посмотри на него, какой бугай! Да его доспехи тараном не прошибешь!
Тем временем вражеские князья закончили объезд поля. Возникла заминка, как всегда перед боем двух больших войск, когда оба уже выстроились, но еще ни та, ни другая сторона не решается пойти в наступление первой.
Тогда Избыгнев, не спрашивая позволенья у своего господина, рванулся вперед, мимо рядов большого полка с их красно-синими и рдяными знаменами, выехал на самую середину поля и заорал во весь голос:
- Эй, навозники! Что пришли к нам? Давно булавой по голове не получали? Сейчас так врежем, что в ушах зазвенит! И в самом деле - головы-то пустые, только звенеть и могут!
Ратники, слышавшие его крик, рассмеялись. С той стороны послышались ответные возгласы - лихославцы что-то ему отвечали, но их слов не было слышно.
А Избыгнев продолжал:
- Что же князь ваш Немир не пришел? Видать, так нас боится, что от дрожи на коня сесть не может.
Это было уже оскорбление, и терпеть его лихославцы не собирались. От их рядов отделилось несколько всадников. Они подскакали поближе и выпустили несколько стрел, но ни одна из них не попала в цель. Тогда со стороны великогородцев тоже начали выезжать и стрелять в ответ. Наконец, несколько всадников сшиблись друг с другом прямо посреди поля, начали бить друг друга мечами и копьями. Несколько человек вылетело из седел, и все это под бурные крики обеих сторон, приветствовавших победы своих и неудачи чужих.
Избыгнев успел вернуться к своим, и вовремя - лихославцы первыми сорвались в нападение. Отчаянно зазвенели бубны, взвыли сопелки и трубы, заколыхались знамена, которые знаменосцы потащили вперед, увлекая воинов за собой. Великогородцы сжались плотнее, загородились щитами и выставили вперед острые рогатины на длинных древках, приготовившись отбиваться. Оба строя сошлись, сдвинулись, столкнулись. Раздались суматошные выкрики, послышался грохот оружия, ударившего по щитам. Началась сеча.
Рассмотреть что-либо было невозможно - люди перемешались. Уже непонятно было, где свои, а где чужие. Избыгнев то и дело приподнимался на стременах, заглядывая вперед.
- Не пора ли нам выезжать, господине? - то и дело выкрикивал он.
Буривой даже не отвечал ему. Он ждал только гонца от великого князя. Между тем вышеславцы начали проседать. Белое с красным знамя князя Ярополка Осмомысловича повалилось где-то в гуще сражения и пропало из вида. Появились первые беглецы - побросав рогатины и щиты, они неслись в тыл, не понимая, что повернутая к противнику спина делает их особенно уязвимыми.
- Дело плохо, - заметил Видослав Рославич. - Левое крыло потерялось.
- Зато на правом и в середине мы их помнем, - возразил ему Буривой.
- Ну это еще как сказать, - с сомнением сказал Видослав. - Кажется, они пускают в дело наемников.
В самом деле, на правом крыле в бой пошли иноземные наемники в тяжелых доспехах, вооруженные самострелами. Под их смертоносными залпами целые ряды Держимирова полка ложились на землю, как скошенные. От них не могли защитить ни щиты, ни кожаные доспехи - других у сельских ополченцев просто не было. Еще несколько залпов, бурный натиск конницы - и правое крыло пустилось в бегство еще пуще левого. Не сходил с места лишь главный полк, в котором бился Всеволод со своей дружиной.
- Пора, господине, пора! - изнывал Избыгнев, подскакивая на коне.
Но Буривой даже не поворачивал голову в его сторону. Чужеземная конница начала охватывать большой полк с боков.
- Если сейчас не ударить, то будет поздно, - преспокойным тоном заметил Видослав.
- Избоша, давай-ка лети быстро к Всеволоду, спроси, не пора ли нам? - с беспокойством выкрикнул Буривой.
Избыгнев поднял коня на дыбы, но покидать своего хозяина ему не пришлось. Со стороны большого полка прискакал запыхавшийся Гостибор и отчаянно выкрикнул:
- Буривой Прибыславич! Князь велит тебе выезжать!
- Ну что, слышали? Все вперед! - громовым голосом заорал Буривой, обращаясь к своему табуну, сгорающему от нетерпения.
Избыгнев поднял высоко его знамя - красное с черным, с золотым змеем - и понесся вслед за своим господином. А Буривой уже скакал во весь дух, увлекая людей за собой. Однако он правил коня совсем не к большому полку, как все думали поначалу. Даже воевода Видослав не понял, куда гнет его начальник. Буривой повел свое войско в обход - через то место, где еще недавно стоял полк Держимира, теперь окончательно рассеявшийся по полю.
От стройности вражеских рядов уже давно ничего не осталось. Лихославцы бросились вперед, почувствовав, что берут верх. Сейчас все они пытались окружить большой полк и добить его, после чего можно было начать преследование бегущих, их избиение, грабеж обоза и захват пленных холопов. И эту суматошную кутерьму Буривой уверенно обходил сбоку, чтобы зайти ей в тыл и ударить нападающим в спины.
Как только его конный полк оказался за спинами лихославцев, они впали в панику. Никакого сопротивления оказать они в этот миг не могли. Всадники Буривоя налетели на них и принялись громить булавами и кистенями, рубить мечами и саблями, колоть копьями и добивать сулицами.
Великокняжескому полку приходилось совсем туго. Ратники дрались в окружении, сбившись в кучу и потеряв боевые порядки. Они пытались загородиться щитами и выставить вперед частокол рогатин, но враги обступили их со всех сторон и напирали, заставляя отступать шаг за шагом. Вскоре окруженные превратились в беспорядочную толпу, и началось избиение. Воины десятками падали на мятую траву, а лихославцы все наседали и наседали, не глядя под ноги и наступая павшим то на руку, то на голову. Сквозь плотные ряды южан прорвался вперед всадник огромного роста в окружении целого отряда боевых слуг. Это был старший сын лихославского князя Изяслав Могутной со своей личной дружиной. Он был таким тяжелым, что даже богатырский конь с трудом нес его в битву. Дружинники его были под стать своему вождю - закованные с ног до головы в железные доспехи, они пробивали путь длинными копьями, и казалось, что не было на всем поле силы, способной остановить их.
Мечущихся по полю великогородских ремесленников и купчишек попросту затоптали. Дружина великого князя оказалась покрепче и выстроилась перед Всеволодом стеной, однако лихославцы пробили в ней брешь всего несколькими ударами. Изяслав Могутной ворвался в образовавшийся проход и налетел на Всеволода. Его вороной конь двинул белую княжескую кобылу грудью, и та завалилась набок, придавливая седока. Всеволод закричал от боли и принялся судорожно выкарабкиваться из-под лошади, но у него ничего не получалось, и он только беспомощно бил по траве ладонями и изо всех сил пытался оттолкнуть от себя седло.
Его ближний слуга Гостибор тут же пришел на помощь своему господину, но в руках Гостибора был не меч, а тяжелое древко темно-красного знамени с золотым соколом - в этом бою князь доверил ему быть знаменосцем. Изяславу пришлось отвлечься на слугу, и пока он пытался пробить его шлем булавой, Всеволод все-таки выбрался из-под кобылы и, петляя зайцем и припадая на ушибленную ногу, бросился наутек. Шагах в двадцати, в самой гуще сражения, его уже поджидали городские сторожа во главе с его шурином Мечиславом. До них оставалось рукой подать, но доспехи на князе были слишком тяжелыми, а сам он хромал так сильно, что больно было смотреть.
Изяслав тем временем уже успел расправиться с Гостибором. Знамя выпало из рук княжеского оруженосца и примяло траву. Железные рыцари Лихославля принялись топтать багряное полотнище с соколом конскими копытами.
А на другом конце поля сеча шла совершенно иначе. Как только конный полк Буривоя оказался за спинами лихославцев, они впали в панику. Никакого сопротивления оказать они в этот миг не могли. Столичные всадники налетели на них и принялись громить булавами и кистенями, рубить мечами и саблями, колоть копьями и добивать сулицами. Некоторые уже начинали бросать драку и накидываться на обоз, чтобы первыми разграбить чужое добро.
Избыгнев привстал в стременах, посмотрел далеко вперед через головы разбегающихся врагов, и тревожно прокричал:
- Беда, господине! Стяга великого князя не видно. Похоже, что весь его полк растоптали!
- Не может быть! - взревел от ярости Буривой. - А ну, все за мной! Спасем Всеволода, или грош цена нашей победе!
И он первым пришпорил коня, направляя его вперед. На поле уже давно творилась сумятица. Трудно было понять, где свои, где чужие. Всадники гоняли по кочкам пехоту, лишь изредка сталкиваясь друг с другом. Витязи из противоположных войск узнавали друг друга по цветным знакам, которыми были разрисованы их щиты, плащи и доспехи. К тому же, лихославцы переняли смешной заморский обычай втыкать в свои шлемы разноцветные перья диковинных птиц, но их давно уже общипали, как кур, и ветер гонял эти мятые перья по земле. Все стремились захватить пленника побогаче, чтобы потом взять за него знатный выкуп. Но Буривой даже не думал об этих плодах победы. Он промчался сквозь остатки обозных полков, рассек растерянные тыловые отряды и налетел на передовую линию лихославцев, которая еще не считала себя разбитой.
Большой полк великогородцев превратился в обезумевшую толпу. Знамена великого князя и воеводы Держимира были втоптаны в грязь. Воины не видели своих начальников, не получали приказов и не могли понять, что происходит. Они жались в кучу, как стадо диких быков, окруженное волками, и огрызались на нападавших, размахивая топорами и тыча в их сторону острыми наконечниками рогатин. Одна только княжеская дружина еще сохраняла боеспособность. Ее воевода, сын Держимира Мечислав, изо всех сил пытался защитить своего престарелого и тучного отца, который едва держался в седле от изнеможения. Но оборонить великого князя, который приходился ему зятем, не мог даже он. Всеволод был окружен целой толпой отборных лихославских витязей, с ног до головы закованных в заморские железные доспехи. Их кони в тугих кожаных попонах, прикрывающих бока, и в оббитых металлическими бляшками намордниках, из-под которых виднелись одни дико сверкающие глаза, производили впечатление бесовских тварей, вырвавшихся из преисподней. Витязи со всех сторон обступили площадку, на которой Изяслав Могутной добивал лежащего на земле Всеволода. Никто из них не смел вмешаться, чтобы принять участие в этом поединке - все без лишних слов понимали, что слава победителя над великим князем должна достаться вождю, и никому больше.
Всеволод успел уже получить несколько ударов булавой, настолько тяжелой, что даже двое силачей едва смогли бы поднять ее. Изяслав же орудовал ей так, словно она была легкой веточкой. Сверкающие железные пластинки на доспехах великого князя были помяты и искорежены, но толстый подкольчужник смягчал удары и не давал сломаться костям. Однако бой была уже проигран: Всеволод беспомощно барахтался в густой траве и едва успевал уворачиваться от оглушающих взмахов чужой булавы.
Наконец, Изяслав отбросил свою булаву в сторону и взял в руки меч. Ему оставалось только добить лежащего князя. Он направил острие меча ему прямо в горло и попытался проткнуть его, целя в узкий зазор между железным оплечьем и нижним краем закрытого шлема. Всеволод инстинктивно закрылся рукой. Меч попал ему по руке и раскроил кольчужную сетку, прикрывавшую кисть. Князь резко вскрикнул и одернул руку. Из его ладони хлестала кровь.
Буривой вихрем ворвался в ряды лихославских рыцарей и принялся размахивать направо и налево своим кистенем, попадая то по чужим шлемам, то по щитам. Тяжелая шипастая гирька на длинной цепи взвивалась высоко вверх и тут же с грохотом падала на чьи-то головы, плечи, бока. Вокруг него возник целый водоворот из всадников, вырванных из привычного боевого строя. Единственным, кто помогал ему в этот миг, оказался Избыгнев, которому и пришлось принимать на себя лавину ответных ударов. Оруженосец кое-как защищался, прикрывая голову круглым щитом с изображением золотого змея, и отчаянно отмахивался от врагов кривым сарматским мечом. Разогнав в стороны десяток рыцарей, Буривой увидел перед собой сидящего на земле Держимира. Пожилой воевода был совсем плох. Он уже успел получить несколько раз по доспехам и, кажется, был оглушен. Его конь лежал тут же с раздробленной головой и бился в конвульсиях. За право захватить богатую добычу соревновалось сразу несколько лихославцев во главе со знатным воеводой Лютобором, которого Буривой знал еще по прежней, мирной жизни. Но Мечислав с горсткой дружинников стоял стеной у него на пути, пытаясь отбить отца.
Буривой подхватил Держимира с земли, с силой поднял в руках его тяжелое тело и проскакал с ним несколько шагов. Этого хватило, чтобы добраться до своих. Не удержав грузного боярина в доспехах, Буривой выпустил его из рук. Думный голова рухнул на землю, как мешок с репой, но Мечислав успел подставить руки и не дал отцу удариться оземь.
- Где великий князь? - заорал на него Буривой из-под шлема.
Мечислав так запыхался, что не мог говорить. Он только вытянул руку вперед - туда, где в плотном кольце лихославцев Изяслав Могутной добивал Всеволода.
- Чего же вы ждете? Князь гибнет! - выкрикнул Буривой и ломанулся туда.
Последние оставшиеся в живых дружинники устремились за ним. Завязалась отчаянная сеча, послышались дикие крики и звон мечей. Но Буривою не было до этого дела: он видел только великого князя, распростертого на земле, узнать которого можно было по серебристым доспехам с изображением сокола. Увидев, сколько вокруг собралось врагов, он на мгновенье похолодел, но тут же взял себя в руки и дал шпор своему коню.
Изяслав Могутной стоял, спешившись, над беспомощным телом великого князя. Он был огромным и могучим, доспехи его, выкованные по особой мерке, казались безразмерными, а булава могла принадлежать разве что великану из сказки. Не раздумывая, Буривой направил на него Разгуляя и на полном ходу сбил его с ног. Тяжелая гора железа опрокинулась и покатилась по земле, жалобно звякая и громыхая. Буривой развернул коня, наклонился и изо всех сил заехал кистенем по колышущейся горе, но железная гирька с шипами лишь лязгнула по доспехам, не причинив противнику видимого вреда. Изяслав забарахтался и начал вставать на четвереньки, что было непросто сделать в той куче железа, которую он на себя нацепил.
Краем глаза Буривой заметил, что Лютобор с отборными людьми спешит своему князю на помощь. На его счастье, конные ополченцы Видослава Рославича наконец подоспели к бою и принялись теснить их. Однако на него все же успел налететь закованный в латы рыцарь с копьем наперевес. Разгуляй сам дернулся в сторону и пропустил врага мимо, а Буривой, развернувшись, съездил ему сзади кистенем по затылку, отчего тот вывалился из седла и рухнул на землю без признаков жизни.
- Избошка, копье! - хриплым голосом заорал он.
Оруженосец мгновенно сообразил, что от него требуется. Он поднял выпавшее из рук убитого врага копье и подал его господину. Буривой прижал его локтем к боку. Изяслав Могутной уже стоял на ногах в полный рост. Он обеими руками поднимал булаву, намереваясь одним ударом раздробить голову Разгуляю. Буривой разогнался, сжал копье покрепче и изо всех сил всадил его прямо в грудь этой железной горе. Изяслав опрокинулся навзничь и рухнул. Буривой тут же соскочил на землю, выхватил из ножен меч, и не давая противнику подняться, принялся сечь его. Но железные доспехи надежно держали любые удары. Изяслав глухо охал и перекатывался по траве, однако добраться до его тела никак не удавалось. Забывшись от ярости, Буривой принялся пинать его ногами, однако и это не помогало.
- Что ты делаешь, господине? - закричал ему под руку Избыгнев. - Это же Немирович! Не трогай его! И сам цел останешься, и лиха не наживешь!
Однако Буривоя было не остановить. Он продолжал добивать своего противника, дико выкрикивая:
- Это тебе за великого князя! Это за Мир-город! Это за вытоптанный урожай!
- Буривой Прибыславич! Не убей его ненароком! - закричал ему Видослав.
Но Буривой не обратил никакого внимания на его слова. Он выхватил из-за голенища длинный и тонкий нож, похожий на иглу, и попытался перерезать им ремни, удерживающие на голове Изяслава шлем.