========== Глава 1 ==========
Вывеска тоскливо скрипела под ветром, раскачиваясь на ржавых петлях. Краска на ней облупилась и выцвела, отчего Гарри не мог разобрать надпись, в которую складывались выпуклые, перегруженные коваными шипами, листьями и завитками буквы. Впрочем, он и не стремился прочесть название лавки; окинув взглядом ее пыльную стеклянную, забранную решеткой витрину, Гарри решил, что лавка выглядит вполне безобидно в сравнении с прочими заведениями в Лютном, и решительно направился к ней.
К узкой застекленной двери, такой же безликой, как и пустая витрина, вели три выщербленные ступеньки. Сейчас по ним бежала дождевая вода, скапливаясь у входа в лавку большой грязной лужей. Гарри, уже изрядно промокший, спустился по ступеням и, остановившись на последней, толкнул притворенную дверь. Та подалась с трудом, будто ее уже давно не открывали. Подняв голову, Гарри увидел большую, должно быть, очень тугую пружину, удерживающую дверь.
Зазвонил колокольчик и долго не замолкал даже после того, как Гарри, ловко перепрыгнув через лужу, оказался в лавке и притворил за собой дверь; но когда истерический звон колокольчика наконец прекратился, на Гарри навалилась такая абсолютная, густая, неприязненная тишина, что на долю секунды он пожалел, что вообще вошел сюда. В памяти вмиг всплыли слова Драко о том, что новичку в Лютном не стоит соваться в незнакомые места. Прежде Гарри считал, что Драко, как всегда, просто строит из себя этакого плохого парня, повидавшего жизнь; но сейчас, погрузившись в странную, недобрую тишину, он подумал, что Малфой, возможно, в чем-то был и прав.
Первым, что бросилось Гарри в глаза еще на пороге, было огромное деревянное панно с изображением совы, висящее на массивных цепях напротив входа. Сова смотрела на незваного гостя своими большими, как блюдца, глазами, и Гарри почувствовал, что ему трудно отвести от нее взгляд. Наконец он нашел в себе силы отвернуться и посмотрел на витрину: изнутри она оказалась такой же мутной, унылой и пустой, какой она увиделась Гарри снаружи; дождь, к вечеру превратившийся в настоящий ливень, барабанил по стеклу, и тяжелые капли скатывались на землю, оставляя на запыленном стекле влажный след. Длинный шкаф, стоящий задней стенкой к витрине, загораживал лавку, отчего у Гарри возникло ощущение, что витрина эта устроена здесь не для того, чтобы демонстрировать товар, а, напротив, чтобы скрыть его от посторонних глаз.
Миновав шкаф, Гарри оказался в самой лавке. Должно быть, она была достаточно большой, но шкафы, шкафчики, столы и нагромождения каких-то вещей, которые в полутьме сливались в одну бесформенную гору, перегораживали помещение так, что оно казалось маленьким и тесным. Оглядевшись, Гарри предположил, что лавка эта – что-то вроде магазинчика магического антиквариата. Полки одного из шкафов от пола до потолка занимали книги, чьи корешки таинственно поблескивали в сумраке, и такие же ветхие, толстые фолианты были разложены на одном из столов. Подойдя поближе, Гарри увидел, что некоторые из книг раскрыты; их пожелтевшие страницы покрывали выцветшие записи на латыни и рисунки, которые выглядели довольно-таки зловеще. Неподалеку, на углу шкафа, висел запыленный ворох мантий, а рядом с ним, надетые друг на друга, лежали шляпы, до того замызганные и поношенные, что Гарри недоумевал, кто бы мог захотеть их купить. Дальше, в застекленном шкафу, поблескивали странные предметы, которые, казалось, были собраны здесь совершенно хаотично: засаленная колода карт, банка с заспиртованным двухголовым младенцем, пустой пузырек, рамка с бабочкой, пожелтевший, отполированный до блеска человеческий череп и рядом с ним – такой же птичий, музыкальная шкатулка, диадема в черном бархатном футляре, которая будто бы по нелепой ошибке соседствовала с пошловатой фарфоровой пастушкой… Из-за шкафа виднелась часть старинной, потемневшей от времени картины, на которой болезненного вида женщина указывала когтистым пальцем на песочные часы, а рядом с нею, так же прислоненные к стене, стояли еще две картины: безвкусный аляповатый пейзаж с крепостью на фоне багрового заката и еще один портрет, на этот раз тучного нарядного господина, мертвенно-бледного, с закрытыми глазами, скорее лежавшего, чем сидевшего, в кресле.
Пройдя пару шагов, Гарри обнаружил еще один стол, на этот раз заваленный стопками старых черно-белых колдографий. Гарри поначалу принял их за обычные фотографии, потому что люди на них не двигались – будто спали; во всяком случае, Гарри надеялся, что они именно спали. Приглядевшись к одной из них, Гарри заметил, что позади сурового вида старухи в трауре, лежащей на постели со сложенными на груди высохшими руками, промелькнула неясная тень, в которой ему на миг увиделось лицо той же старухи. Эта тень – вернее, даже не тень, а просто сгусток темноты, появившийся всего на мгновение и сразу же исчезнувший, – отчего-то произвел на Гарри сильное и неприятное впечатление; какое-то время ему даже хотелось обернуться, чтобы проверить, не стоит ли кто-нибудь у него за спиной.
Гарри несколько раз глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться. «В Лютном какой только дряни не насмотришься», – говаривал Драко…
Гарри отвернулся от стола с колдографиями, желая избавиться от неприятного чувства, но тут же, как будто назло, его взгляд натолкнулся на целый шкаф с человеческими головами разной степени разложения. Гарри ощутил, как к горлу подкатывает тошнота; к тому же, давало о себе знать пойло, которое Драко заставил его выпить в одном из вонючих темных трактиров, каких здесь, в Лютном, было с избытком. Гарри отошел от шкафа с головами, с трудом протиснулся между приземистой тумбочкой, где под стеклом поблескивали глянцевыми боками какие-то насекомые, и столом, заваленным чистыми листами пергамента, подозрительно напоминающими человеческую кожу (на некоторых из них Гарри даже успел заметить размытые голубоватые татуировки), и оказался перед еще одним стеллажом с вещами, еще более причудливыми, чем те, что он видел прежде.
Гарри остановился, рассматривая изящную камею, на которой тонкое личико безымянной красавицы превращалось в скалящийся череп, а череп, в свою очередь, вновь становился лицом бледной девушки в подвенечной фате. Гарри ума не мог приложить, кому пришло в голову создать это кошмарное произведение искусства, и кому придет в голову носить такое украшение, но смена девичьего личика и черепа – смена красоты и уродства – отчего-то завораживала его настолько, что он не мог сдвинуться с места, рассматривая камею сквозь затянутое паутиной стекло.
– Завораживает, не правда ли? – раздался тихий голос откуда-то из полумрака лавки.
Гарри вздрогнул, отпрянул от камеи, словно его уличили в воровстве, и сразу же угодил в погнутый металлический таз с водой, зачем-то стоящий на полу. Мельком взглянув наверх, Гарри обнаружил большое влажное пятно на потолке, которое вспучивало и без того осыпающуюся штукатурку; по-видимому, крыша лавки протекала, и таз стоял здесь для того, чтобы собирать капающую с потолка дождевую воду.
– Что, простите? – рассеянно переспросил Гарри, выбираясь из таза. Его ботинки окончательно промокли и теперь оставляли влажные следы на сером полу лавки.
– Камея, – пояснил голос, который звучал будто бы отовсюду, но сколько бы Гарри ни вертел головой, пытаясь разглядеть его обладателя, он не видел ничего, кроме шкафов и пыльного хлама. – Ее называют «La Jeune Fille et La Mort», «Дева и Смерть». Тлен красоты… и красота тлена.
Гарри снова посмотрел по сторонам, отыскивая обладателя голоса. Лавка производила впечатление пустой и заброшенной: паутина, пыль, тишина, окутывающая всё вокруг, точно саван… То, что в лавке мог быть кто-то еще, сейчас казалось Гарри почти невероятным. Он обогнул один из высоких шкафов, за которым, как думал Гарри прежде, не было ничего, кроме стены, и оказался в крохотном закутке, еще более темном, чем всё помещение.
Тусклый свет закопченной лампы скорее плодил тени, чем освещал. Воздух здесь был спертым, напитанным странными запахами, напомнившими Гарри одновременно библиотеку, кабинет зельеварения и семейный склеп семьи Малфоев, куда однажды затащил его Драко. В ореоле света вокруг лампы кружилась пыль; по углам колыхалась пыльная паутина, похожая на клочья серого тумана.
Внезапно – будто прозрев – Гарри увидел прямо перед собой человека, стоящего за старинным бюро; его очертания, до того скрытые мраком, вдруг выступили из темноты, освещенные масляной лампой. У Гарри возникло ощущение, что он едва бы увидел этого человека, если бы тот сам не пожелал показаться ему.
– Добрый вечер… сэр, – проговорил Гарри, рассматривая хозяина лавки. Теперь Гарри увидел, что тот высок, черноволос и страшно бледен; весь его облик – хищный нос, впалые щеки, глаза, сверкающие лихорадочным блеском, – необычайно подходил этому месту, словно он был не человеком из плоти и крови, а мрачным порождением своей лавки кошмаров.
– Вечер в Лютном никогда не бывает добрым, – отозвался хозяин, бросив на Гарри странный взгляд.
Гарри смешался – больше от взгляда и голоса мрачного человека, чем от его слов – и не нашелся, что ответить; а тот вновь опустил взгляд к бюро, и Гарри, проследив за ним, увидел, что хозяин лавки читает некую старинную книгу. Она была прикована к бюро цепью из странного темного металла; когда же человек перевернул страницу своими длинными изжелта-белыми пальцами, Гарри увидел, что страницы книги черны и испещрены алыми знаками неведомого ему алфавита.
Книга показалась Гарри не менее зловещей, чем ее хозяин, но почти сразу же он понял – скорее даже почувствовал – что именно такую книгу и должен читать этот мрачный высокий человек в черном, и что ему, Гарри, до ужаса хочется заглянуть в нее.
Хозяин лавки, точно почувствовав его желание, вновь поднял глаза от книги и на этот раз дольше задержал свой взгляд на Гарри – тот замер, томительно цепенея под этим гипнотическим взглядом.
– Хочешь прочесть?
Вопрос застал Гарри врасплох. Едва он осознал, что этот неприветливый человек отчего-то предлагает ему посмотреть загадочную черную книгу, как в его душе всколыхнулась отчаянная радость, какой Гарри никогда не испытывал. Это был восторг первооткрывателя, ликование экспериментатора, чей эксперимент увенчался успехом, предвкушение археолога, отыскавшего старинный манускрипт, в котором содержится величайшая мудрость всех веков… Гарри, испугавшись чувства, так не похожего на всё, что он испытывал прежде, решительно отвел взгляд от книги и покачал головой, хотя всё его существо кричало о том, что он должен согласиться.
– Нет… Спасибо, сэр, – Гарри, не удержавшись, вновь посмотрел на книгу, но усилием воли перевел взгляд на бледные руки хозяина, которые тот опустил на бюро. – Мне бы не хотелось… отнимать ваше время. Я зашел… По правде сказать, я зашел в лавку, чтобы переждать дождь, а так как он, похоже, уже заканчивается… – Гарри прислушался к шуму ливня, который не только не собирался стихать, но даже, казалось, усилился – и густо покраснел. – В общем, не буду больше отвлекать вас от вашего… занятия, – с этими словами Гарри начал отступать, думая только о том, как бы поскорее покинуть это место. Не то, чтобы он подозревал, что хозяин лавки попытается удержать его силой, – нет, напротив, что-то подсказывало Гарри, что тот и сам будет рад избавиться от непрошенного посетителя, – но этот полумрак, эта тишина и запах пыли вдруг стали казаться ему невыносимыми.
Мрачный человек улыбнулся – вернее, чуть приподнял уголок губ.
– Вот и правильно, – проговорил он, обмакнув длинное черное перо в чернильницу, стоящую тут же, на бюро, и аккуратно нацарапав что-то на полях черной страницы. – Если ты прочтешь отсюда хоть слово, мальчик, – навсегда потеряешь свою душу.
Гарри наконец выбрался из закутка; бросив взгляд через плечо, он увидел, что странный хозяин лавки вновь погрузился в чтение.
========== Глава 2 ==========
Вновь оказавшись на улице, Гарри, к своему крайнему удивлению, обнаружил, что дождь прекратился, хотя еще пару минут назад лил как из ведра. Лютный, после дождя ставший еще более грязным и омерзительным, вновь кишел людьми: они сновали из лавки в лавку, из таверны в таверну, из одного сомнительного заведения в другое, не менее сомнительное, и своей суетливой, опасливой повадкой напоминали крыс. Тусклые отсветы, падающие из окон трактиров, выхватывали из ночного сумрака то согбенную фигуру ведьмы, предсказывающей судьбу по руке, то размалеванное лицо проститутки, то чей-то загадочный силуэт в капюшоне. Взад-вперед прохаживались подозрительные типы, продающие запрещенный магический товар; Гарри видел, как время от времени один из них, сторговавшись с покупателем, нырял в какую-нибудь подворотню, а потом вновь показывался в переулке, монотонно бормоча скороговоркой: «Яды – сонные зелья – афродизиаки – опиум – веритасерум…», и это бормотание, сливаясь с приглушенными разговорами, руганью, смехом и визгливой музыкой, несшейся из окон кабаков, поднималось над всем Лютным, превращаясь в беспрерывное, почти гипнотическое жужжание.
Гарри перешел на противоположную сторону переулка и огляделся, размышляя, как ему поступить. Он оставил Драко в одном из увеселительных заведений Лютного с пафосным названием «Сад наслаждений мадам Манифик» и собирался отправиться домой, когда ливень заставил его искать укрытия в лавке; теперь же Гарри решил, что за это время Драко наверняка уже успел вкусить сомнительных удовольствий, предлагаемых этим довольно-таки убогим заведением, и если Гарри зайдет за ним, то они смогут отправиться домой вместе. Лютный, еще недавно казавшийся ему пусть и зловещим, но необычайно привлекательным именно этой своей зловещестью, теперь увиделся Гарри местом, в котором он уж точно не хотел бы оказаться один поздней ночью. К тому же, рядом с Гарри не было Драко, который знал Лютный как свои пять пальцев (во всяком случае, утверждал, что знает) и благодаря своей поистине поразительной изворотливости мог вызволить Гарри из любой переделки (в которые тот по вине Драко и попадал).
Гарри бросил взгляд в конец Лютного, где мигала вывеска «Сада», размещавшегося в подвале под пивной, потом вновь посмотрел на лавку, из которой только что вышел. Ее мутная застекленная витрина мягко светилась в ночном сумраке, бросая теплые отсветы на мостовую, и Гарри, совсем продрогший в своей промокшей куртке, отчего-то пожалел, что не остался там. Таинственная книга и ее не менее таинственный обладатель всё не шли из головы; Гарри испытывал смутное чувство, некое предвкушение чего-то чудесного и в то же время – пугающего, словно в тот момент, когда он вошел в лавку, решилась его судьба, и теперь всё непременно будет по-другому. Гарри, все еще сомневаясь, опять взглянул на вывеску «Сада» с игриво подмигивающей ведьмочкой, отвернулся и, оглянувшись по сторонам точь-в-точь как вороватые продавцы запрещенных зелий, направился к лавке.
Со стороны витрины Гарри не смог разглядеть ничего, кроме задней стенки шкафа и деревянной совы, которая отчего-то так поразила его при первом взгляде; но, обойдя лавку и нырнув в проулок, такой темный, что Гарри пришлось пробираться едва ли не наощупь, он обнаружил, что с торца неплохо просматривается тот самый закуток, в котором Гарри увидел ее загадочного хозяина. Сейчас за бюро никого не было, и Гарри, одновременно разочарованный отсутствием хозяина и обрадованный тем, что ему представилась возможность еще раз взглянуть на книгу без риска быть замеченным, подошел поближе.
К досаде Гарри, книга оказалась закрыта; на ее черной бархатной обложке, уже порядком истертой и затрепанной, Гарри не смог различить ни названия, ни имени автора. Немного расстроенный, он оглядел закуток, раздумывая, куда мог исчезнуть хозяин; судя по оставленной лампе и открытой чернильнице, он не ушел насовсем, а лишь ненадолго отлучился. Со своего положения Гарри мог видеть только часть отгороженного высоким шкафом пространства, поэтому он опасался, что хозяин может быть где-то рядом и, возможно, уже заметил Гарри, в то время как Гарри его не видит; эта мысль заставила его на какую-то долю секунды похолодеть от страха. Он отступил в темноту проулка, надеясь, что здесь, за гранью света, проникающего из застекленной витрины, его не заметят, и продолжил осматривать лавку.