Мерос бился пилотопором, забыв на время о вопросах к Рафену. Каждый раз промах, каждый удар проходит мимо, однако его призраки каждый раз били идеально точно.
Пески пытались его убить.
Рафен поднял руки, чтобы прикрыть лицо, когда из песков вырвался ураган. Нахлынули тьма и холод, словно сержанта бросили в ледяное озеро. Отстранённо он заметил, что неподъёмный вес доспехов вдруг прекратил тянуть его вниз. Ангел чувствовал лишь боль от кружащихся песчинок, что разрывали одежду и обдирали плоть.
Он не задумывался о происходящих изменениях. В этом нереальном месте Рафену оставалось лишь цепляться за знакомые настоящие вещи и притягивать их к себе.
Сломанный меч в руке повернулся и пронёсся сквозь воздух, не сделав ничего. Песчаная буря извергла Ангела со звуком, похожим на хохот и треск камней, насмехаясь над оступившимся сержантом.
Призраки метнулись прочь, играя с аптекарием. Мерос шатаясь поднялся с колен и увидел рядом Рафена. Он протянул ему руку и помог встать. Кровавый Ангел встретился взглядом с сержантом.
— Теперь ты убьёшь меня? Или позволишь им это сделать?
— Теперь я понимаю, — ответил Рафен, кивнув в сторону безмолвного наблюдателя в золотом. — Мерос, ты не видишь? Здесь мы и наши демоны. По одиночке они нас убьют.
За плечом сержанта пески приняли облик чудовищного Астартес в доспехах, дикого, отвратительного. Он двинулся вперёд, подняв когтистые руки для удара. За Меросом ленты кожи сплелись в нечто, похожее на тёмного эльдара — оскалившегося инкуба с пустыми глазами. Оба существа стали цельными, реальными. Смертоносными.
— Что есть линия крови? — внезапно спросил Рафен. Эти слова были частью ритуала, он выучил их наизусть.
— Вечная связь братства, — сказал апотекарий, ответ пришёл к нему из ниоткуда. — Воля выжить после смерти.
Рафен взвесил в руке старый ржавый клинок.
— Родич, это моя воля, — сказал он и показал на топор в хватке Мероса, — а это твоя. Видишь?
На губах аптекария появилась улыбка.
— Да.
— Тогда в бой, — сказал другой Кровавый Ангел, — пусть он и может стать последним.
Он ринулся вперёд, выставив вперёд сломанный меч, бросился не на своего искажённого двойника, но на воплощение боли и горя яда Мероса.
В тот же миг начал двигаться и апотекарий — понимание пришло к нему. Мерос замахнулся цепным топором на призрака с кричащим лицом Рафена, метя клинком в шею.
Меч и топор одновременно нашли свои цели, каждый убил чужую немезиду, и в безмолвии быстро оборвались извращённые сны, мучавшие Кровавых Ангелов.
— Это сделано, — сказал Мерос, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Рафена. — Мы свободны. Брат.
Он протянул руку воину, а сержант протянул свою…
…и время словно стало рекой, медленной и тяжёлой.
Тьма приближалась, а пейзаж вокруг начал расплываться и угасать, когда исчезла уверенность, бывшая фундаментом нереального места. Без угрозы, которая делала её цельной и придавала смысл, пустыня рассыпалась. Статуя-гора стала дымом, уносимым бесконечными ветрами.
Внезапно великий страх проник в грудь Рафена и вцепился в оба сердца ледяными когтями. Мерос увидел его взгляд и выражение, что вызывало вопрос.
— Рафен? Что не так?
Столь многое, родич. Рафен пытался сказать это вслух, но не мог сдвинуться. Ангел застыл, плоть игнорировала все команды, которые он давал. Столь многое не так. Если апотекарий действительно был Меросом из Кровавых Ангелов, если он действительно был Астартес, от которого остались лишь кости и прах в залах мёртвых Ваала, то непостижимым для сержанта образом этот человек жил в другое время, в другом месте.
Месте до смерти Сангвиния. О, как славно жить в этот миг. И какой ужас грядёт.
Изо всей мочи, из последних сил Рафен пытался произнести предупреждение. Из его рта вырвалось лишь одно, сдавленное слово. Проклятие.
— Гор…
Золото мерцало во тьме. Там была фигура в доспехах, и Мерос словно её не видел. Невероятно медленно латная перчатка из меди и сияющего янтаря поднялась, чтобы приложить руку к безмолвным губам неподвижной маски. Послание было недвусмысленным, приказ безошибочным.
Молчи.
Не замечая этого, апотекарий протянул руку, чтобы прикоснуться к плечу другого воина.
— Рафен? Мы победили… Что тебя тревожит?
Но этот миг прошёл, и пески превратились в кровь, утопившую обоих.
‘Прикосновение Багряного Рассвета’ открылся и выплеснул на плиты Зала Саркофагов парящий прилив алой жидкости.
Шатаясь, мокрый Рафен выбрался из золотой сферы и припал на одно колено. Он закашлялся и вырвал дыхательные трубки из ноздрей, чтобы жадно и хрипло втянуть в воздух.
— Я… я жив…
— Действительно, — мрачный голос притянул взор. Сержант обнаружил, что смотрит в пылающие глаза, подталкивающие его отвернуться. Силе воли лорда Мефистона было почти невозможно сопротивляться.
Наконец, он отпустил Рафена, и воин посмотрел на направляющие приспособления вдоль рук, куда были встроены многочисленные проводники живительной влаги.
— К… кровь…
— Её нет, — поведал ему Мефистон. — Толика святой живительной влаги примарха вернулась на законное место, в Красный Грааль. Баланс восстановлен.
Рафен медленно поднимался на ноги, пока кровавые сервиторы суетились, чтобы очистить и переосвятить древний саркофаг.
— Значит, моя миссия наконец-то завершилась. Я боялся, что она меня погубит.
Псайкер-лорд посмотрел вверх, на резные затемнённые стёкла окон.
— Рафен, ты неделями висел на краю бездны смерти. Лемартес и многие другие верили, что ты сгинешь и отправишься по правую руку Императора. Но ты вновь обманул судьбу, — Мефистон вновь обратил на свой зловещий взор Кровавого Ангела. — Можно подумать, что ты благословен. Или проклят.
— Как будет угодно Императору, — Рафен выпрямился.
Псайкер подошёл ближе.
— У меня вопрос, брат-сержант. Ты что-нибудь там видел?
— Ничего, — ложь сорвалась с языка прежде, чем сержант смог остановить себя. Он подумал о красных песках, о золотом воителе, о родиче, мёртвом на протяжении тысячелетий. Теперь, когда он стоял в месте камня и стали, пережитое казалось Ангелу фантазией измученного разума. Рука Рафена блуждала по груди до места, где дремал его прогеноидный имплантат генетического семени. — Я…спал. Ничего более.
— Возможно, — сказал псайкер. — Написано, что Великий Ангел обладал могущественным псионическим талантом. Говорили, что он читал сердца и разумы своих воинов-сынов как раскрытые страницы книги. Что он предвидел свою смерть от рук Архипредателя. Что даже покров времени покорялся его воле, — Мефистон кивнул. — Сила Сангвиния отдаётся в самой его крови. Мы знаем, что это так даже спустя десять тысяч лет.
Сержант наблюдал, как Повелитель Смерти подходит к ‘Прикосновению Багряного Рассвета’ и невероятно нежно гладит его.
— Эти великие саркофаги, — продолжал псайкер, — созданы по его замыслу. Они — связь с его волей. Можно подумать, что за столько веков использования они впитали крошечную частичку его вечной силы, — он повернулся к Рафену. — Брат-сержант, ты понимаешь?
Истина всплыла, когда Рафен заговорил вновь.
— Я видел нечто, — признался Ангел.
— И что же?
— Легенду, — прошептал Рафен.
— Открыть его, — приказал воин в золотом, — немедленно.
— Милорд… — попытался возразить брат-сержант Кассиил, но одного резкого взгляда было достаточно, чтобы заставить его умолкнуть. — Как пожелаете.
Он резко кивнул слугам легиона, столпившимся по бокам ‘Прикосновения Багряного Рассвета’, и они начали по одному отгибать лепестки сферы.
Тёмные багровые реки хлынули наружу, стекая в дренажные трубки. Свет люмосфер ‘Гермии’ открыл внутри фигуру: мускулистое тело с бледной плотью и тяжёлым дыханием. С каждой прошедшей секундой цвет возвращался.
Сарга заглянул внутрь.
— Рана затянулась. Я не вижу ни следа инфекции.
— А что с самим осколком? — спросил Кассиил.
— Уничтожен, — Сарга кивнул своим мыслям, — саркофаг расщепил его и очистил от всех следов организм. Он будет жить.
— Вытаскивайте его, — приказал воин в золотых доспехах.
Слуги исполнили приказ и направились, чтобы положить Кровавого Ангела на гравиносилки. Он зашевелился и оттолкнул их, вставая сам и моргая от света.
— Мы… свободны… — прошептал он.
Кассиил протянул ему свежий балахон.
— Мерос. Брат, ты как?
Он кивнул, — Я жив. Благодаря тебе.
— Похоже на то.
Мерос обернулся, чтобы увидеть, кто к нему обратился, и на его лице промелькнул шок.
— Ты…? — но уже миг спустя апотекарий взял себя в руки. — Простите. Золотой доспех… Я думал, что вы… Кто-то другой.
— Ты знаешь, кто я? — воин был высоким и блистал мастерски выполненным облачением Верховных Сангвинарных Стражей — преторианцев самого примарха. Тёмные волосы до плеч свисали на латный воротник, обрамляя длинное благородное лицо.
— Ты Азкаэллон, — сказал Мерос, — носитель Клинка Энкарминэ и магистр знамён. Первый среди Сангвинарной Стражи, — он встретился с ним взглядом. — И чего ты хочешь от меня?
— Я пришёл посмотреть, умрёшь ли ты, — спокойно и степенно ответил Азкаэлон. — Я услышал о твоей доблести на Нартабе Октус и захотел увидеть лицо боевого брата, который встретился с такими обстоятельствами. С этими ранами я ожидал увидеть твою кончину… но похоже, что в твоём сердце струится сила самого Великого Ангела.
Мерос слабо кивнул.
— Я ещё не умер. Сангвиний скажет мне, когда придёт время.
И в первый раз Азкаэллон показал тень эмоций: самую недолгую из улыбок.
— Ты выглядишь уверенным, — продолжил он. — Мерос, скажи мне, как ты узнал, что это будет так? — Азкаэлон кивнул на саркофаг. — Ты видел… нечто, пока дремал?
Мерос вспомнил видения о красных песках, золотом воителе и родиче, которого не знал. Его рука протянулась туда, где под плотью таилось прогеноидное генетическое семя.
— Мои собственные страхи воплотились, — наконец ответил он, — и теперь изгнаны навсегда.
— Так и должно быть, — сказал Азкаэллон, кивнув. — Отдыхай, Мерос, — он повернулся к Кассиилу и остальным. — Соберитесь с силами и готовьтесь к битве. В сей час мне пришли приказы примарха. ‘Гермия’ и тактическая группа Игнис встретятся с остальными кораблями нашего легиона.
— Какой флотилией? — спросил Сарга.
Страж не озарил его своим взором, — Со всеми. Весь легион собирается для битвы и новой славы.
Мерос нахмурился. Подобное собрание Сынов Сангвиния было почти беспрецедентным. Должно быть, дело великой важности, раз примарх собирает на войну их всех.
— Куда мы направляемся? — спросил апотекарий.
— Брат нашего повелителя, Магистр Войны Гор Луперкаль, дал нам задачу, исполнить которую могут лишь Кровавые Ангелы, — ответил Сангвинарный Страж. — Мы должны принести свет Империума мирам скопления Сигнус.