========== Пролог (выписки из глав) ==========
«Когда я вышел, за меня уже было кому заступиться. Я долго добивался их расположения, но их природа была слишком жестока для меня. Они не хотели следовать моей мысли и моей ненависти. Они считали меня недостойным своей силы.
Но я изменился. Я стал другим. И они признали меня. Они всегда были со мной. И пусть они не отвечали, пусть они не согревали по ночам, но они защищали меня, они были моими единственными друзьями. Кем они были? Людьми? Нет, я уже давно разучился верить людям. Зато я верил им, двум моим пистолетам, с ласковыми именами Правда и Ложь».
«За ту неделю я успел обзавестись не только кучей бумаг, которые требовали разборки, но и головной болью. Примерно на третий день.
Я сидел в участковой столовой за столиком один и жизнерадостно жевал гамбургер. Тогда я еще надеялся на насыщенные трудовые будни. Фильмы немилосердно врали, к тому же я был слегка обижен на Гордона за дезинформацию о профессии полицейского.
- Можно к вам присесть? - возле меня стояла милая блондинка в форме и улыбалась. На подносе ее разместился нехитрый набор.
- Да, пожалуйста, - я смущенно улыбнулся в ответ. Вообще сама ситуация мне глубоко привычна. Но я все равно никак не могу справиться со смущением. Материнское воспитание дало плоды».
«Вперед выступил широкоплечий юноша с серьгой. По осанке и поднятому чуть выше, чем у других, подбородку, я сообразил, что он был тут главным.
- Ясно. Звать меня будешь Кулак. - он хрипло усмехнулся и закашлялся, - Повезло ему, что к нам попал, а, парни? Америкос бы его сразу же отделал. Сначала по морде, а потом еще куда…
Я молчал. До меня никак не доходило. Тем временем Кулак знакомил меня в остальными обитателями камеры.
- Это Эрик, Рыжий. А это Зигфрид. Правил мало, но запомнить советую сразу, если жизнь дорога. Ты здесь новенький. Слушаться будешь нас. Перебежать вздумаешь – башку снесу. Как там тебя?
- Билл.
- Билл? Потянет, короткое имя. Погоняло заслужишь – уважать станут, а пока слушай: койка твоя вот, жрать с нами будешь. Усек?
- Усек.
- Если мацать будут, не рыпайся, материть - молчи. За каждое лишнее слово - в зубы. Все ясно?»
«Было много следов на мокром асфальте и мусора. Обыкновенный темный переулок, каких много. Первый раз – убийство, расследование.
- Ну что там? – дрогнувшим голосом поинтересовался я у Райнера.
- А что тут может быть? Труп и пуля у него в голове. Сдадим на экспертизу, баллистики определят оружие. Если оно зарегистрировано, будет проще. Иди, взгляни на труп. Вы на курсах уже посещали вскрытие?
Я знал, пришло время. Я должен. Но не получалось. Я решил представить, что я это робот, машина для расследования преступлений. Но боже, что же там? - носилось панически в моей голове».
«Я дышал неровно, боясь спугнуть преступника своим громким пыхтением. Это было моим первым делом, черт возьми, я волновался! На инстинкте, дрожа, я подкрался и резко выбросил вперед пистолет в бесшумном выпаде. Но преступник не видел меня и стоял спиной… Он? Нет, это… это ОНА! Черт побери! Еще минута, и пистолет просто выпал бы из моих рук. И вот она обернулась… И я пропал. Она была прекрасной - тоненькой, бледной, в длинном плаще».
========== Глава 1 ==========
POV Том
«Я сидел на лавочке в коридоре. Ожидание всегда выводило меня из себя, нарушая мое обычное позитивное спокойствие и оптимизм. Я никак не мог понять, почему они так долго. Я очень давно этого хотел. У меня было абсолютно идеальное резюме, все параметры были при мне…
И тем не менее, я сидел там и ждал уже около сорока минут. Я не привык так нервничать, потому и не знал, чем себя занять. Руки выдавали меня с головой, как, впрочем, и глаза, поэтому я занялся тотальным самоконтролем. Медитировал бы, если бы знал как.
Мысли мои разбегались в голове муравьями: «Им что, дреды так мои не понравились или сережка?! Может, я выгляжу наркоманом?…»
Естественно, что я мгновенно сорвался к зеркалу. Ну, я бы не сказал, что мои дредлоки в хвосте выглядят так уж страшно, да и пирсинг был почти незаметен. А в остальном я выглядел как обычный респектабельный парень в костюме и лакированных ботинках.
Да и лицо вполне симпатичное. Да.
Сзади меня открылась дверь, и я судорожно обернулся, позабыв про все тренинги.
- Томас Каулитц, вы приняты на работу.
Колени мои подогнулись, и я растратил все оставшиеся силы только на то, чтобы не съехать на пол безвольной счастливой лужицей. Не каждый день исполняется заветная мечта. Я – полицейский.
- Спасибо, герр Дюплер, когда я должен буду начать? – пробормотал я, силясь сохранить позитивное настроение и произвести впечатление.
- Не за что, Томас, я думаю, прямо завтра. Вот твой пропуск. Значок и форму тебе выдадут по приходу, покажут все и объяснят. До встречи.
- До свидания.
Я собрался и вышел наружу. Участок. Святая святых. Я надеялся, что вскоре смогу назвать это место вторым домом – я был страшным идеалистом на тот момент. Любимая работа – счастливая жизнь. Но надо бы все по порядку. Люблю порядок.
Меня зовут Томас Каулитц. Я промолчу, сколько мне лет на данный конкретный момент. Но на тот я был еще совершенно зелен и только-только окончил кадетское училище.
Жил в Берлине я с самого детства, когда мы с мамой переехали сюда. Да-да, воспитывался я исключительно мамой, Симоной. И не скажу, чтобы был хоть сколько-нибудь разбалован. Влетало мне по первое число, воспитывали меня в строгих нравственных рамках.
Именно мама сделала из меня идеалиста, тянущегося к справедливости. Но хотя это и неизбежный минус, я благодарен ей. Почему? Убедитесь позже.
Мне всегда казалось, я был заурядной личностью. В школе хорошо учился, имел много друзей. Заработал кое-какие награды, в основном в спорте. Что уж поделать - такой я человек, не могу жить без приключений. И пару раз знающие меня люди даже задавали вопрос: откуда у меня дреды? Вроде как на меня не похоже совершенно. А история была до предела проста - спор, взяли на слабо. Пирсинг взялся оттуда же. Сам я не хотел, но мои товарищи отчего-то думали, что это будет смешно.
Впрочем, внешность мне была и тогда не слишком интересна, я не из тех, кому нравится производить впечатление мачо.
Как я уже сказал, закончил кадетское училище. Меня тянуло как магнитом к таким вещам как форма, так точно, офицер, кадет, сержант… Была в этом для меня какая-то магия.
Я не мог и подозревать, что вернувшись, найду маму замужем за моим состоятельным отчимом Гордоном. Любой другой бы на моем месте устроил скандал, но я отнесся ко всему спокойно. С одной стороны, скандала мне поначалу хотелось. Но я был старший сержант Каулитц, и, подумав, я счел это глупым. Гордон и я очень уважали друг друга. Он-то меня и подтолкнул выбрать профессию полицейского. Ведь размеренная жизнь была не по мне, я хотел сделать в ней как можно больше хорошего, получая взамен адреналин, приключения и удовольствие.
Скажу наперед – никогда в жизни я так не глупил. Но тогда я об этом не подозревал.
Вместо этого я, в свойственной мне мягкой манере улыбался и шел домой.
Запах мокрого асфальта и вообще улицы вдохновлял меня на будущее. Здесь я хотел исполнить свою мечту. Боже, как я любил Берлин!»
POV Билл
«Что ж, я наконец был в Берлине.
С трудом верилось, что этим красивым, бесконечно прекрасным и даже чуть трагичным городом наслаждались те, кто сломал мне жизнь. Но вера казалась мне такой малостью, боль и ненависть затмевали все. Потому мне было плевать.
Я мог верить только в одно – пришла моя очередь, пришло мое время.
Меня зовут Билл Каулитц. В принципе, на тот момент кроме имени у меня ничего не было. Ни звания, ни работы, ни денег. И я, со свойственным мне отсутствием пафоса, молча избрал путь мести. Убийство казалось мне лишь методом.
Я втягивал ноздрями неповторимый запах сырого асфальта и поездов - запах вокзала. Для меня он был знакомым, родным, словно друг, которого встречаешь после долгой разлуки. Давненько я не ночевал на вокзале…
Спортивная сумка приятно оттягивала плечо – из-за нее я не ходил через таможни и контроли, предпочитая всевозможные обходные пути, которым жизнь меня научила предостаточно. Вокзалы большая и сложная структура, но только не для беспризорников, которые очень замерзли.
Я был полностью свободен и волен делать, что пожелаю. Поэтому я закурил. Это всегда прибавляло мне уверенности.
Все началось пару лет назад. Я жил со своим отцом в Гамбурге все сознательное детство. Но сколько я себя помню, между нами было непонимание, словно мы были неподходящими кусочками паззла – ни так, ни эдак и ни по-другому. Может поэтому, а может, совсем по другим причинам, когда мне исполнилось пять, папа женился, и в доме появилась моя мачеха и ее сын Джек. Элена неплохо ко мне относилась, и в ее обществе мне было вполне уютно. В отличие от общества ее сына от первого брака.
Я и Джек были одногодками. Всю совместную жизнь мы ненавидели друг друга. Он меня презирал за девчачью хрупкость, длинные волосы до плеч, называл слабаком. Наверное, не без оснований – я был диковат и своенравен, как девчонка-малолетка. А я его ненавидел за жестокость, позерство, потакательство инстинктам, неприятие отличий. Они были типичные бунтари – частенько курили травку, посещали клубы (для меня до сих пор непонятно, как их пускали), много пили, испытывали судьбу и трахались. Да-да, никто не ослышался, Джек был тем еще беспредельщиком.
Отец постоянно пропадал на работе, из-за проблем компании их график стал гибким, работали даже по выходным. Он уставал и ничего не хотел слышать, а Элена только умилялась пьяному анфасу сына на пороге. Она была из тех слепых матерей, чья любовь прокладывает сыновьям дорогу и до тюрьмы, и до могилы.
Но если бы они только издевались надо мной, все было бы менее сложно. Однако им нравилось меня избивать, они твердили, что это повышает им настроение – я вечно портил им его одним своим видом.
Конечно, я сопротивлялся. Но я был действительно слабаком, а они наваливались кучей. Папа же никак не реагировал на мои жалобы. Да он даже меня не видел! А Элена – та сообщала только, что «Билл опять с кем-то подрался». Я не виню ее – она просто не верила в то, что ее сын может такое сделать.
Это было примерно года два назад.
Джек и компания казались вполне довольными жизнью, когда я снова «случайно» попался им на пути. Это была магия, если вы понимаете, о чем я – вечно оказываться у них на пути, если боишься этого до жути. Но в этот раз у них, видно, был иной замысел и меня, барахтающегося, затащили в некий клуб. Я был в удивлении – никак не брал в толк, что же за новую пытку они задумали.
Какое-то время они просто наливались, придерживая меня в зоне видимости, но дальше один из них, а именно Ганс Айхлер, посмотрел в мою сторону и сказал ту фразу, которую я бы очень хотел забыть, да все не получается.
- А ведь наш Билли здорово вырос… И теперь он похож на хорошенькую красоточку. Ну если хорошо постараться и не заметить его цыплячьих сисек… Но вы только гляньте на этот очаровательный ротик, он же просто создан для минета!
Шутка им понравилась. Я пытался выскользнуть, но теперь уж они не хотели меня выпускать. Забава была для них новой и, видно, интересной. Оставалась надежда на то, что они пьяны. Мне все-таки удалось улучить момент и, укусив за руку держащего меня, выбежать на ночную улицу.
Я бежал, и мне даже казалось, что оторвался. Но удар по голове сообщил мне, насколько глубоко я ошибался.
Очнулся я от того, что меня сильно били по щекам. Это был Джек. Он пьяно ухмылялся в предвкушении. Я ждал побоев, инстинктивно пытаясь сжаться в комок. Но избиение показалось мне благословением по сравнению с тем, что со мной делали дальше.
Они все по очереди меня насиловали. Это казалось им интересным, по крайней мере, огонек в глазах подсказывал, что это явно нечто новенькое. Пока один действовал, остальные держали. Я кричал, бился в руках, кусался, получал новые оплеухи. Тот, кто не прошел через это, может знать другую БОЛЬ, но все же не такую – это не просто боль, это обида, ненависть, страх и бессилие. На моих глазах ломали меня, ломали внешне и внутренне. Ломали гордость, душу, самого меня. И это продолжалась целую вечность.
Но даже когда все кончилось, и меня, избитого, обессилевшего, в полуобморочном состоянии оставили в покое, этого кое-кому показалось мало.
- Джек, разрешишь мне поговорить наедине с твоей шлюшкой? – спросил Айхлер.
И эта скотина, которую я вынужден был называть сводным братом, заржал.
- На х*я, скажи мне? Если тебе так понравилось иметь парня, можно найти кого-нибудь получше этого. Или ты влюбился?
- Пошел на х*й! Тебе жалко этого педика?
- Да мне срать на него. Пидор он и в Африке пидор, не мы, так кто-нибудь другой. Пошли, парни, выпьем, пока Ганс развлечется! – и они с отвратительным ржанием ушли, обсуждая кто и как – меня сейчас.
Айхлер склонился надо мной и прошептал:
- Ну что, крошка Билли, понравилось тебе с нами?
Из последних сил я плюнул ему в лицо.
Он схватил меня за волосы.
- А вот за это придется заплатить, сучонок! Раскрывай рот!
- Иди на хер!
Я был в отчаянии. Оно придало мне сил, притупило боль. Он был только один, а я совершенно озверел. От перспективы минета он, конечно, отказался, зато избил меня до потери сознания. Впрочем, до нее оставалась от силы пара тычков.
Последнее, что я тогда помнил, это его слова: «Еще встретимся, сука!» и звук хлопнувшей двери.
Я очнулся поздним вечером в каком-то полутемном заброшенном подвале и кое-как встал. Мои воспоминания не сохранили, как я доплелся улицы, где какой-то прохожий позвонил в «Скорую» и меня увезли в больницу. На все вопросы после я отвечал, что не помню, и врачи с умным видом вещали, что это бывает – сознание скрывает моменты, вызвавшие шок. Очень смешно. До сих пор не верю врачам. Насколько бы было все проще, если бы я забыл? По крайней мере, для Джека и его друзей?
Но забывать я не хотел. Желание мстить не приходило, оказалось, оно зрело во мне с первого дня. Они не сломали всего до конца, хотя слишком многое мне пришлось оставить в обломках. Я обдумывал, что мне делать, пока лежал в больнице. Элена и папа навещали меня временами, Джек же не совался. Он трусил, ведь я мог подать в суд и экспертиза бы все рассказала. Однако думается, он выспросил все у Элены и сильно облегчился. И зря.
За неделю до выписки я сбежал. В тот день была ужасная гроза, поэтому я беспрепятственно проник в дом ночью, у меня были ключи. Я покидал в спортивную сумку немного вещей, все свои давнишние сбережения и фото, на котором с наглыми ухмылками замерли воплощения моего ада.
Бежать мне было некуда. Отсутствие родственников поначалу меня озадачило. Но было лето, и я жил на улице. Гамбург большой, а я обитал на самой окраине, подальше от дома. Меня поймали полицейские за мелкое воровство.
Сидел я недолго. Но тюрьма показала мне многие вещи, которые пригодились на свободе.
Когда я вышел, за меня уже было кому заступиться. Я долго добивался их расположения, но их природа была слишком жестока для меня. Они не хотели следовать моей мысли и моей ненависти. Они считали меня недостойным своей силы.
Но я изменился. Я стал другим. И они признали меня. Они всегда были со мной. И пусть они не отвечали, пусть они не согревали по ночам, но они защищали меня, они были моими единственными друзьями. Кем они были? Людьми? Нет, я уже давно разучился верить людям. Зато я верил им, двум моим пистолетам, с ласковыми именами Правда и Ложь
Теперь я был не один, теперь наступила моя очередь. Айхлер, Джек и шайка всем скопом поехали в Берлин.
А я тогда, пуская дымовые кольца и похлопывая по сумке, в которой лежали мои металлические приятели, сладостно раздумывал. Я верил, что мои враги встретят здесь судьбу в моем лице. Судьбу даже более жестокую и неумолимую, чем моя их милостью. Я верил, что им предоставлена великая честь - сдохнуть от моей руки в этом красивом и печальном городе, чье имя Берлин».