С тех пор меня больше никто не осмеливался мацать или оскорблять. В столовой мне доставались лучшие порции. Меня не посвящали, но я чувствовал, что внимание ко мне увеличилось, а некоторые взгляды парней были далеки от невинных. На меня смотрели с вожделением.
Сам Дэн никогда не требовал от меня ничего постыдного. Поэтому моя голова снова поднялась, я растил свою болезненную гордость, лелеял мечты о мести. Я сам внушал к себе уважение. Я показал, что могу постоять за себя. Дэн научил многому новому – он почему-то не жалел сил и не смеялся.
Может быть поэтому мне дали кличку. Я стал Деткой. Так меня и называли. Иногда Билли-Детка. Они и приучили меня курить.
Я узнал ребят. Рыжий частенько доставал запрещенную еду и сигареты. Все было словно из супермаркета. Никто толком не знал, как и где он это делает, а тот отнекивался – «Секрет семейной фирмы». Эрик был мастер травить анекдоты.
Раньше он жил неплохо, его дядя, заменявший отца, был фокусником, и Рыжий перенял у него мастерство. Ожог на лице он получил, пытаясь проделать сложный трюк с огнем. Для него было не совсем понятно, как это случилось, но факт был неумолим - они с дядей оказались на улице. Удивительно, как плотно примыкают друг к другу люди в трудностях, как сближаются и без того близкие души!
Они «щипали» прохожих на рынках, воровали продукты. Но однажды их поймали, вместе, только вот дядю определили в другое место, а Эрика сюда. Они переписывались. Рыжий частенько рассказывал нам о дяде, который был вообще оптимистом по жизни.
Зигфрид был странным. Кулак говорил о нем «ни х*я не умеет делать, зато хорошо треплется». Обычно так он отмазывал от каких-нибудь общих дел.
Зиг был мастер рассказывать. Истории у него складывались сами собой – печальные, глуповато-романтичные, с привкусом металла и одиночества. Он писал стихи, только вот их никому не показывал, и Дэн относился к этому с уважением. Зигфрид был птичкой – удивительным существом для суровой природы улиц.
Стоит признать, в тюрьме мне жилось намного лучше, чем на улице. Здесь я впервые вкусил нескольких заманчивых блюд – почета, уважения и влияния. Все три я умело использовал, заводя знакомства и записывая нужные адреса. В голове моей выстраивались планы.
Но все когда-нибудь кончается, я уже говорил это. А все хорошее кончается ударом по голове. Пусть даже образным.
Дэн был не особенно разговорчив, да и я не отличался общительностью. Но однажды после планового медосмотра он вдруг разговорился.
Он просил:
- Билл, когда ты освободишься, пожалуйста, брось ты эту месть.
- Не могу.
- Знаю. Даже не пытаюсь убедить… Но по крайней мере будь поумнее.
- Конечно, Дэн. Я потом тебе напишу или навещу сам.
- Эх, Детка… Не получится.
- Почему?
- Узнаешь как-нибудь, дурак ты, дурак.
- Так объясни дураку.
- Осталось-то! Сам поймешь, не совсем уж слабоумный, - он шутливо щелкал меня по носу.
Да, оставалось немного. Одну ночь его очень сильно лихорадило. Врач был в стельку пьян и ничего не соображал. Мы пытались что-нибудь сделать, но кто мы такие? Через два часа лихорадка спала.
- Туберкулез, Детка, страшная вещь, - с улыбкой сказал он.
- Дэн, я… - слова мои разбежались, удар был силен.
- Все хорошо. Ты сильный, твой срок кончается через две недели.
Он уснул. Так протянув еще два дня, однажды утром он просто не проснулся.
Моя жизнь стала напоминать туман. Меня обхаживали стороной, но на второй день полезли утешители. Одному я сломал нос.
Рыжий и Зиг узнали, где похоронили Дэна. То есть, мы и так знали, просто необходим был номер неприметной урны и дешевого надгробия.
Свобода встретила меня весенней оттепелью. Я вдохнул ее и отправился по адресу номер один.
Я нашел нужных людей, обзавелся своими Правдой и Ложью. Теперь я знал, куда идти.
Перед отъездом в Берлин я был на тюремном кладбище.
Кем я был в итоге? Биллом Каулитцем, Деткой, начинающим киллером, зэком. Вдобавок, был не против спать с мужчинами.
Я толком не знал – но может быть, я любил его, своего покровителя Дэна, Кулака?»
========== Глава 3 ==========
POV Том
«Прошла еще одна рабочая неделя. Разумеется, охарактеризовать ее как веселую и интересную я не мог. Веселой она была до той степени, что оставалось только удовлетворять потребность в работе чтением детективов.
В один из таких дней я в двадцатый раз вяло зашел в наш кабинет.
- Привет, Том. Как твое ничего? - Райнер сочувственно пожал мне руку. По нему было видно, что такая тишина его более чем устраивает.
- Ничего. Как обычно, - я вздохнул и сел на стул.
- Парень, ну неужели ты думал, что все так сразу? - он сочувственно посмотрел на меня, попивая кофе из кружки.
- Честно? Да.
- Молодой еще, Том. Надоест потом тебе, гарантирую.
Я пожал плечами, Райн промолчал. Но вскоре снова заговорил.
- Удивительно, таких длительных простоев давно не случалось. Обычно хоть по мелочи, но что-то есть.
- Это скорее всего ради меня Берлин-криминал решил взять отпуск… – кисло пошутил я, - Не знаю, чем я им так приглянулся.
- Эх, Каулитц… Благодари бога, что не видел столько трупов и преступлений, сколько пришлось на меня. Это не романтика, это борьба за жизнь.
- Почему вдруг?
- Потому что никто не будет драться по-честному. Тебя подставят, как только представится возможность. Тебя застрелят, как только найдут. Тебя не будут жалеть. Последнее, что видели в жизни тысячи копов старше и опытнее тебя, это рожу какого-нибудь элемента, - он молча уставился на стену.
- Неужели так много? – мое неверие наверняка показалось бы кому-то неуважением, но в такие вещи всегда трудно верить.
- Больше, чем ты думаешь. Так что десять раз подумай, прежде чем бросаться под дуло пистолета или кричать кому-то: «Стой, стрелять буду!» Кого-то убила только лишь эта фраза.
Я сглотнул. Прежде я знал – не трус. И никто никогда не посмеет сказать мне такого. Но дуло пистолета – настоящее, безжалостное – и кем я перед ним стану?
Я вспомнил утро. Было девять часов утра с минутами. На улице плавал густой супный туман, сквозь который было мало что видно. Воздух был очень тяжелым, влажным и тягучим.
Ночью мне снился странный сон. По крайней мере, я никогда не видел такого реалистичного и одновременно фантастичного сна. Сон был будто не обо мне – жизнь была чужой.
У меня всегда была мама, друзья, спокойная, размеренная жизнь. А то, что я видел, было прямой противоположностью.
Я видел своего отца, которого не знал. Мама частенько говорила, что его и вовсе может уже не быть на свете. Я видел каких-то людей, которые били меня и не давали сопротивляться. Я ощущал отголоски боли – и почему-то не просыпался.
Последнее, что я помнил, это как меня… боже, мне стыдно было признаться даже себе! Во сне, даже во сне мне никогда такого не приходило – меня насиловали эти люди!
Я проснулся от собственного протестующего крика, и едва успел добежать до ванной. Меня вывернуло, словно бы от серьезного нервного потрясения – или может, отвращения.
Прийти в себя оказалось делом почти невыполнимым. Меня била интенсивная дрожь. Я твердил: это не мой сон, не моя жизнь, это хорошо, слава богу, я никого из них не знаю…
Но непонятные чувства не проходили. Я ощущал горечь, желание убить, размозжить об стену, сравнять с землей, услышать крики боли, мольбы о прощении, увидеть кровь и смешать ее с грязью.
Даже эти мысли – они были чужеродными, страшными для меня. Откуда они пришли, что это было?! Я никогда никому не желал такого зла, я никогда в жизни так не ненавидел. Со мной случалось разное – но я не мог так желать смерти.
Я встал с кафеля в ванной и забрался под холодный душ. Через полчаса я немного опомнился и снова стал собой.
Когда я шел через туман на работу, я вдруг понял, что очень плохо себя чувствую. Особенно в этом чертовом тумане. Мне казалось, я пробивался через него, задыхался. Но все-таки вырвался.
Меня мучило странное предчувствие чего-то нехорошего, что случится сегодня. Оно вызывало во мне несвойственные противоречия. Мои собственные мысли обо всех странностях сегодняшнего утра прерывались чьими-то чужими, которые странным образом спокойно твердили о том, что ОНИ (кто это?) заслужили, о том, что они не люди.
Я был в некоторой степени испуган. Однако день начался на удивление спокойно, и я уже почти успокоился. В конце концов, мне было особенно некогда об этом думать, по той простой причине, что меня осаждали девушки.
У меня нет желания хвастаться, я очень даже жалуюсь. Девушки были красивыми, умными, в криминалистике глупых нет. Вот только они никак не могли понять, что их сильный и напористый характер меня отпугивал. На тот момент я твердо был уверен в том, что предпочту нечто мягкое и пушистое подобному сочетанию решительности и безрассудства.
А тут меня просто брали и заталкивали в туалет.
Да-да, никто не ослышался. Я чувствовал, что уже скоро начну бояться туда ходить. Я был нормальным мужчиной, следовательно, временами то, что диктовало мои действия, было далеко не головой.
Девушки из полиции это вам не секретарши и не библиотекари. Их характер построен так, что они привыкли получать то, что хотят. Даже силой. И, как вы уже поняли, сопротивляться девушкам я не умел, и отказывать было сложновато. Ну а за дверями они начинали вытворять такое, что я просто рычал и прижимал к стенке. Инстинкт.
Я честно старался быть поаккуратнее. Насколько я мог судить, мне это более или менее удавалось. Помнится, Лаура, одна из сотрудниц, проходя мимо, ухитрилась шепнуть мне на ухо:
- Ты просто ох*енный тр*халь, Том, - и одарить меня ТАКИМ взглядом, что я почувствовал себя голым.
Но тот вечер был финишем. Через два часа я мог идти домой. Между делом я задумчиво рисовал что-то на бумаге.
Просто рисовал, не особенно задумываясь о том, что именно.
- Ты что там пишешь, а? – Райнер, проходя мимо, заглянул мне за спину.
- Не знаю, так, что-то произвольное… – мне даже и в голову не пришло взглянуть на лист.
- Месть? Ты это к чему? – мой напарник, между тем, был в удивлении.
- Какая месть? – я уставился на него словно баран на новые ворота. Причем тут была месть?
- Ну, ты написал тут: месть. Жирно-жирно написал. Кому мстить-то собрался, Каулитц?
- Я?! – наверное, мои глаза напоминали блюдца. Я посмотрел на бумагу и озадачился, - Не знаю. Честное слово не знаю. Я ни о чем таком не думал…
- Ну ладно, не хочешь - не говори. Твое дело.
- Да я правда не знаю!
- Все-все, забыл, не помню!
Я собрался было оправдаться по полной, но в кабинет заглянул Рихард.
- Райнер, Том, Гилденхот штрасе. Убийство, - в своей хладнокровной четкой манере поведал он вызов.
Я замер. Оно пришло, то самое предчувствие. То, что должно было случиться. Мне казалось это провидением – или же я просто сошел с ума. Второе было действительно легче.
- Каулитц, проснись! - Райнер хлопнул меня по плечу, - Ноги в руки и в машину!
Я смог только кивнуть. Ног я не чувствовал, потому добрался до автомобиля не без некоторого труда. В мыслях моих одиноко плавали вопросы: откуда, чье, зачем.
Вой сирен сопровождал нас около пяти минут. Дверной хлопок возвестил о прибытии. Я сидел и не мог понять, бывает ли такое или все это банальный сон. Я был словно бабочка, думающая, что она китайский монах – или китайский монах, вообразивший себя бабочкой. Я не мог понять, что сон, что реальность – и проклятый туман снаружи и внутри способствовал этому как нельзя лучше.
Было много следов на мокром асфальте и мусора. Обыкновенный темный переулок, каких много. Первый раз – убийство, расследование.
- Ну что там? – дрогнувшим голосом поинтересовался я у Райнера.
- А что тут может быть? Труп и пуля у него в голове. Сдадим на экспертизу, баллистики определят оружие. Если оно зарегистрировано, будет проще. Иди, взгляни на труп. Вы на курсах уже посещали вскрытие?
Я знал, пришло время. Я должен. Но не получалось. Я решил представить, что я - это робот, машина для расследования преступлений. Но боже, что же там? - носилось панически в моей голове.
Я смог сделать всего один неуверенный шаг. Потом второй. Наконец, разозлился на себя и быстро выбежал на средину.
- О, боже мой! – все, что я смог сказать.
Я чуть не налетел на ЭТО. Соответственно, кое-как справился с тошнотой. Реальные трупы оказалось не так просто видеть, как киношные.
- Записывайте там! Молодой парень, по виду двадцати с небольшим лет, паспорта при себе нет. Убит из огнестрельного оружия. Судя по пуле, малого калибра. Улик никаких на месте преступления не обнаружено. Адрес запишите!
Голос экспертов доносился словно из-под подушки. Кое-как я смог подойти ближе. Рядом суетились какие-то люди – вроде бы сотрудники, но я их не видел раньше. Эксперты.
Труп приковал мой взгляд, я словно выпал из реальности. Слово вдруг показалось мне ужасным. Совершенно холодным, официальным, бесчувственным, не отражающим страшную новость для людей, близких этому человеку. Официоз – нет более хладнокровного аппарата, производящего безликие слова.
Парень был совсем еще молодым – едва ли намного старше меня. Лицо казалось симпатичным. Сейчас оно было искажено ранней неестественной смертью. Волосы растрепались и отяжелели от осевшей воды. Мое внимание притянули руки – раскинутые по мокрому асфальту, они судорожно цеплялись за поверхность. Синюшная бледность сообщала всем и каждому, что жизнь ушла – остальное договаривали глаза. В них сверкал застывший ужас, какой никогда не отразится на лице живого. Тот самый, говорящий о смерти, которая застала неожиданно и пришла не сразу.
«…Да, он это заслужил. Не сразу, я бы не смог вот так – сразу. Слишком быстро. Я терпел не один год. Смерть лучше всего оплачивает некоторые долги. Ничего, их пятеро, от каждого я возьму свой долг. Две смерти определенно будут красивее этой. Твари, нелюди и мрази!..»
- Ты что там бормочешь, Том? Давай быстрей! Иди сюда, помогай!
- А? Что? Сейчас!
Я с удивлением обнаружил, что сказал последнее вслух. Естественно, внутри забило тревогу – мысль не могла принадлежать мне. «У меня что, раздвоение личности? Я как будто и я, и убийца одновременно!» - паниковал я, пока руки делали работу. В конце концов, несчастный парень был мне незнаком. Или..?
С каким-то священным ужасом возник в моей голове образ недавнего сна. Лучше бы память этого не делала…
Теперь я знал, и знание холодило меня изнутри. Юноша был насильником, одним из тех пяти, которые регулярно избивали… кого? Меня? Нет, но кого же тогда? Мое второе я? Последнее выдавило из меня нервный смешок. Более глупого предложения я не слышал.
Но тогда откуда взялись эти мысли? Откуда число пять?
Я попытался мыслить аналитически. Представьте, как сложно это делать, параллельно помогая санитарам затаскивать труп в машину!
Почему он заслужил это? Разве мог молодой парень такое сделать? Однако если верить тому, что мне снилось и вообще всей этой дребедени (а попробуй не поверь при наличии арсенала доказательств!)… Но тогда выходит, я чувствую этого человека, убийцу. Кто он? И почему я чувствую его? Чертовщины в голове никак не желало убавляться, а от вмешательства логики путаницы только прибавилось.
Одно я помнил точно – их должно быть пять. Потому что пять было насильников. Я примерно мог вспомнить их лица. Значит еще пять убийств. Я должен был этому помешать.
Но усталость и нервное напряжение брали свое – все завтра, завтра…
Я ничего не понимал. Один вопрос кружил в моей голове: кто он, этот убийца, связанный со мной так прочно?»
***
«Темнота была замечательно уютной, а тепло напоминало мне о том, как хорошо иметь крышу над головой. Это было место, где все люди сгорали как свечки, а я ухитрился найти самое лучшее. Удивительно, насколько мало надо для счастья. Тюрьма.
«Что?! Какая тюрьма?! Какое счастье?!» - забегало в голове. Неужели я совсем сошел с ума?