- Алекс…, - Джон растерянно замирает, - Что стряслось?
- Ничего, - бросает она отрывисто, мотнув головой. Демонстративно вынув из школьной сумки сигареты, кидает её у порога, - Я буду во дворе.
Джон глядит на Бена, вопросительно приподняв бровь. Произносит – уже не угрожающе, а растеряно и слегка взвинчено.
- Слушай, я, конечно, понимаю, что я не её отец, и все такое. Но может ты, все же, просветишь меня, какого черта творится под крышей этого дома?!
- Прости, - тон у Бена непривычно мягкий и покладистый, - Конечно же, я все расскажу. Только сперва гляну, как она там.
Алекс обнаруживается у хозяйственной пристройки, куда они с Джоном свалили весь хлам, оставшийся от прежних жильцов, и больше этим помещением не пользовались. Слегка запрокинув голову и упершись спиной и затылком о стену, она жадно затягивается и выпускает дым в морозный воздух. Бен знает, что дочь иногда украдкой покуривает, но, до сего момента, она держалась в рамках и тщательно заметала следы.
- Угостишь сигаретой?
Алекс молча, не оборачиваясь, протягивает ему раскрытую пачку. Пристроившись рядом в той же позе, Бен щелкает дешевой зажигалкой из розового пластика и с осторожностью затягивается. Сам он курил в последний раз, Бог знает, сколько лет назад, и тоже по необходимости.
Некоторое время они молчат. Потом Алекс смаргивает влагу с ресниц, морщится от табачной горечи. Голос у нее осипший, будто простуженный.
- Мы сегодня договорились встретиться с Колином в бистро после уроков. Он опоздал минут на сорок. Раньше никогда не опаздывал. Был какой-то… совсем другой, будто это не он вовсе. Сказал мне…, - шумно шмыгнув носом, она одним глотком загоняет слезы обратно внутрь, - Сказал, что все случившееся между нами это просто детские игры. Что я инфантильная дурнушка, которая будет до старости беречь свою щёлку. И что он уже больше месяца трахается с Ким Барбери из команды чирлидерш, - Поджав губы, Алекс со злостью втаптывает окурок в землю, - Я пошла к пруду и просидела там до вечера. Все думала, думала… А потом позвонила Анна и сказала, что Колин арестован. Я… я не знаю. Не знаю, что мне делать. Если вдруг он скажет… Если шериф придет ко мне и будет задавать вопросы…
Оттолкнувшись от стены, Бен поворачивается к ней лицом и медленно проводит подушечками пальцев по щеке, будто стирая следы слез.
- Не бойся. Я уже обо всем позаботился.
- Ты позаботился… Ты…, - бормочет она непонимающе; её гладкий лоб прорезает вертикальная морщинка, губы сжимаются в тонкую линию, - Значит, арест Колина…
Бен делает глубокий вдох, потом выдох. И начинает говорить. Слушая его рассказ, Алекс замирает, приоткрыв рот. Её широко распахнутые глаза похожи на тёмные матовые блюдца; лунный свет отражается в них двумя дрожащими огоньками. Закончив рассказ, Бен пристально и пытливо вглядывается в её лицо. Мягко произносит:
- И, что теперь? Ненавидишь меня? Хочешь, чтобы я умер?
Её губы дрожат и кривятся, ладони машинально сжимаются в кулаки. Кажется, её трясет, будто в лихорадке. Несколько раз она приоткрывает рот, будто силясь что-то сказать, но не получается выдавить из себя ни слова. И, наконец, её будто прорывает.
- Ненавижу тебя? Да, я тебя ненавижу! Боже, я думала, ты изменился! Я думала, ты теперь совсем другой человек! Но ты…
Рыдания не позволяют ей продолжить; резко развернувшись, она убегает в дом. Бен глядит ей в след, пока тонкая фигурка не исчезает из виду. Он еще не все ей рассказал. Умолчал о том, что ту партию кокса, которую она прятала у себя в комнате под матрасом, он подменил. И теперь бывшие подельники Колина Спенсера считают его стукачом и вором, и что у него крайне мало шансов дожить до суда. Зато его смерть это стопроцентная гарантия того, что имя Алекс нигде никогда не всплывет.
Окурок тлеет у него в пальцах, рассыпаясь пеплом; Бен делает слишком глубокую затяжку и начинает кашлять. Обморочная слабость пополам с тошнотой накатывает внезапно и сразу; на сей раз к ней добавляется тупая тянущая боль в пояснице и сильная ломота в мышцах, будто от физических перегрузок. Скорчившись, Бен часто дышит, пытаясь усилием воли заставить отступить накрывающую его темноту. Для взрослого мужика периодически терять сознание, будто анемичная девица во время месячных, крайне неуместно. Надо стараться как-то это преодолевать. Надо стараться… Надо…
========== 9. ==========
Алекс остановилась на пороге, будто наткнувшись на невидимую преграду. Тупо глядела на дверь их с Беном дома, окрашенную в светлый пастельный тон, кое-где уже облупившуюся, знакомую до мельчайшей трещинки. Она застыла, не в силах поднять руку и повернуть дверную ручку. Джон Локк… то существо, которое теперь выглядело как Джон Локк, стоял в шаге за её спиной, и она буквально физически ощущала его присутствие. Он терпеливо ждал. Знал, что она повернет ручку и войдет, потому что деваться ей некуда. И она повернула ручку двери и шагнула внутрь.
Внутри все было почти так, как раньше, даже вещи остались на своих местах. Их дом не обыскивали, Бен сам показал все тайники. Показал людям, которые прежде были его людьми, а теперь стали людьми Джона Локка, вернее, стали последователями нового Бога Острова, полноту власти коего не мог уже оспорить Джейкоб. Потому что Джейкоба убил Бен. И Джона Локка тоже убил Бен. Алекс попыталась представить себе, как именно он это сделал – жестоко и хладнокровно, исподтишка. Бен не гнушался ничем ради достижения цели, не брезговал лгать, изворачиваться, унижаться, подавлять, бить в спину. Он получит по заслугам. Уже совсем скоро. Она попыталась воскресить в своей душе ту ненависть, которую питала к Бену после того, что он сделал с Карлом. Но на ненависть уже не хватало сил, она испарилась, а на её место пришли отчаяние и слепой, иррациональный, совершенно детский страх, страх, который испытываешь перед чудищами, живущими в платяном шкафу. Когда-то, очень давно, кажется в прошлой жизни, она могла соскочить с кровати, прокрасться в отцовскую спальню, залезть к нему под одеяло, тесно прижаться и ощутить, что здесь и сейчас, в этом самом месте, никакие чудища ей не страшны.
Бен обнаружился в своем любимом кресле в гостиной, с книгой в руках. Он был так увлечен чтением, что даже не заметил её появления. Как вообще можно сидеть и читать, зная, какую участь готовят тебе твои бывшие соратники? До боли прикусив нижнюю губу, Алекс сделала еще шаг. Невольно представила вдруг, как утыкается Бену лицом в колени, будто ей по-прежнему пять, и рыдает, выплескивая все свои страхи и горести, а он гладит её по волосам и говорит что-то ласковое, успокаивающее.
Он, наконец, обернулся, слегка приподнял уголки рта в подобии улыбки. Молча глядел на нее, рассматривал с ног до головы, будто старался запомнить. И она тоже молчала. А когда открыла рот, то произнесла совсем не то, что намеревалась изначально.
- Они хотят… ОН хочет, чтобы я отреклась от тебя. Публично. А потом присутствовала на казни. И не отворачивалась.
Голос у нее предательски сорвался к концу тирады, губы дрожали. Все вышло совсем не так, как нужно. Все, сказанное ею, прозвучало как отчаянный детский визг – «папочка, спаси!». Но невидимые чудища вылезли из платяного шкафа, обрели плоть, стали сильными, и папочка уже не спасет…
Алекс просыпается внезапно и сразу; резкий голос в наушниках врезается в мозг подобно сверлу.
…You need someone to hold you tight
And you think love is to pray
But I’m sorry I don’t pray that way
Once I ran to you (I ran)
Now I’ll run from you
This tainted love you’ve given…
Резко выдернув их из ушей, она морщится, массирует виски круговыми движениями. Как вообще можно было заснуть под такую музыку? Нечаянно сдвигает книгу, лежащую рядом, к краю кровати, и та падает на пол. Перевернувшись на живот, Алекс глядит вниз, на обложку. Да, вот ЭТО может заставить заснуть почище снотворного, и никакая музыка не поможет. «Пятьдесят оттенков серого». Анна говорила об этом чтиве с придыханием, картинно закатывая глаза, а Алекс, в итоге, не осилила и четверти – строчки расплывались, и начинало неудержимо клонить в сон. Колин был прав – ей до взрослых отношений еще расти и расти. Она стискивает зубы, изо всех сил не позволяя очередной волне депрессии захлестнуть её с головой. «Все к лучшему», повторяет она про себя мантру последних дней, «Все к лучшему, к лучшему-к лучшему…. Могло быть и хуже». Как могло бы быть, ей доходчиво разъяснил и показал Джон. На следующий же день после того, как она рассталась с Колином, вернее Колин её бросил, если уж быть честной. После завтрака усадил её перед монитором их с Беном компьютера. Спросил, знает ли она, что такое снафф-видео. Получив отрицательный ответ, сказал, что нашел окольными путями пару роликов и хочет ей показать. После первого же ролика Алекс едва не рассталась с завтраком, но Джон был непреклонен – продолжал показывать и рассказывать. О том, что бывает с людьми, связавшимися с наркокартелями, и что бывает с их семьями. О том, что если ты попался на крючок, то тебя никогда не оставят в покое, найдут в любой точке мира. О групповых убийствах, снятых на видео показательных изнасилованиях, отрезанных головах и отрубленных конечностях. Под конец, Алекс умоляла его прекратить и клялась, что все поняла. Умом она понимала, что Бен её спас. Их всех спас. Но сердцем… Впрочем, её злости тоже хватило ненадолго. Кажется, злость начала иссякать еще до того, как Джон нашел Бена валяющегося в отключке, на том самом месте, где состоялся их с Алекс разговор про Колина и наркотики. Нет, она не ненавидела его. И, тем более, не желала ему смерти. Бен болен, они не говорят чем именно, а значит, все серьезно. Джон явно ждет, что она сделает первый шаг к примирению. Это было бы правильно, да. И справедливо. Но Алекс этого не делает, просто не может. Слишком все… остро. До боли – постоянной, ноющей, надоедливой, похожей на боль от занозы, или зуба, который давно следует выдернуть. И глаза Бена… Такие спокойные и ясные, как у человека, который все для себя решил и заплатил все долги. Это просто невыносимо, хочется громко заорать, расколотить все вокруг и убежать на край света.
Алекс трясет головой, отгоняя болезненные мысли, будто рой насекомых. На часах полпервого ночи, стоит, пожалуй, встать, почистить зубы и надеть пижаму. На пути в ванную комнату она слышит приглушенные голоса из гостиной и почти автоматически делает шаг в сторону от намеченного пути. Дверь приоткрыта, в коридоре темно, так что она может смотреть и слушать, легко оставаясь невидимой.
- …ну, и? – Джон тщетно пытается поймать ускользающий взгляд Бена, и, в конце концов, мягко берет за подбородок, заглядывает в глаза. – Ты обещал, что больше никаких секретов.
Тот вздыхает, мотнув головой, отступает на шаг.
- Я думал… Скорее всего, я не так все понял, мне просто почудилось. Возможно, он не это имел в виду, возможно, он просто полубезумный старик.
- Так что конкретно он тебе сказал?
- Дословно цитируя – «то, что ты носишь в себе, принадлежит и тебе тоже». Как прикажешь это толковать теперь, после всего, что со мной случилось?
Задумчиво пожевав губами, Джон кивает с видом человека, принявшего решение.
- Мы поедем к нему. Вместе. Завтра с утра. И спросим.
- Но…
- Даже не начинай! Кому бы не принадлежало то, что ты в себе носишь, оно явно не идет тебе на пользу.
Алекс видит, как Бен, стоящий к ней вполоборота криво и недобро усмехается.
- Точнее, оно меня убивает. Это ты хотел сказать?
Локк с шумом втягивает воздух ноздрями.
- Я бы не стал… делать преждевременные выводы. Если это дар Острова, то должен быть способ. Остров открыл мне множество истин, смысл одной из них заключается в том, что выход всегда есть, надо лишь отыскать его.
Бен равнодушно пожимает плечами.
- Ладно. Терять мне особо нечего, так что я не возражаю против поездки.
- Тогда идем спать, завтра вставать спозаранку.
- Если ты до сих пор не заметил, то я сплю здесь.
Сдвинувшись на пол-шага в сторону Бена, Джон почти нависает над ним, уперев руки в бока.
- Я заметил. Хотя так и не понял причины. Я, конечно, не самый чуткий и заботливый в мире человек, и если я чем-то тебя обидел, или был недостаточно…
Бен жестом прерывает его, качает головой.
- Дело не в этом. Дело вообще не в тебе. Просто… Все это… отвратительно, - его ощутимо передергивает, и порывистым движением он вытирает ладони о штаны, словно они испачканы. – Я стал сам себе противен, это как будто дурная, заразная болезнь. Ты даже не представляешь… Словом, я не улегся бы спать рядом с собой. Как-то так.
Поза Джона меняется – он роняет руки вдоль тела, опускает плечи, чуть ссутулившись. Шумно вздыхает, берет лицо Бена в ладони и целует.
Алекс всего несколько раз замечала физические проявления близости между этими двумя - мелкие, почти незаметные постороннему глазу взгляды и прикосновения, и каждый раз это вгоняло её в состояние болезненного смущения. Она уже плохо помнит, как отреагировала на новость о том, что её отец спит с другим мужиком, тогда у них троих были куда более серьезные проблемы, речь шла о выживании, и все как-то смазалось, сгладилось, понеслось вперед, стало привычным и повседневным, а первоначальный шок перекрыли новые яркие впечатления, вдобавок, ей всегда нравился Джон… Но она ни разу не видела их целующимися. Наверное, ей должно быть противно. Наверное. С какой-то мазохистской смесью зависти и отвращения, она глядит на них, впитывая увиденное, задерживает дыхание, словно участвует в процессе. Потом резко оборачивается с бешено колотящимся сердцем и пылающим лицом, и убегает в ванную.
Бен втягивает ноздрями воздух леса, будто принюхиваясь – пахнет свежестью, будто нынче весна, а не поздняя осень, а еще осокой и тиной со стороны озера; трава вблизи хижины старика похожа на пестрый ковер, благодаря проплешинам зелени вперемешку с бурым. Вокруг тишина и ни души, но у дома и окрестностей явно обжитой вид. Переглянувшись, они с Джоном расходятся в разные стороны. Бен слышит блеяние, идет на звук и первый обнаруживает хозяина – сгорбившись, тот копошится в загоне с козами. Поднимает голову, щурится, всматриваясь в нежданного гостя.
- Где тебя носило? – произносит ворчливо, таким тоном, будто они знакомы много лет, - Я ждал тебя еще неделю назад.
Бен лишь хмыкает, задирая бровь. Он уже почти привык к бесцеремонным манерам этого странного типа.
Долив воды в поилку, старик обтирает руки ветошью, без тени удивления скользит взглядом по фигуре Джона, появившегося с другой стороны от загона.
- Идемте в дом. Вы, оба.
Внутри полумрак, запах дыма и сырости; старик зажигает газовый светильник, позволяя Джону, который тут впервые, с любопытством разглядывать нехитрое внутреннее убранство дома. Их странный хозяин по-свойски манит Бена пальцем.
- Подойди ближе к свету, расстегни рубашку и пояс.
- Какого…?! - фыркает Джон, - Что вы собираетесь с ним делать? Кто вы вообще такой? Вы даже имя свое не назвали! Что вам известно о … нас?
- Вопросы, вопросы…, - тот вздыхает, качает головой. – Я, всего лишь, собирался проверить, как развивается плод.
- Может у меня плохо со зрением, - в тоне Локка неприкрытый сарказм, - Но я не вижу здесь аппарата для УЗИ.
- Очень смешно, да. Вы ведь не поехали туда, где есть аппарат для УЗИ, а заявились ко мне. Ладно, если уж вы настроены поболтать, то присаживайтесь, я сварю кофе. Кофе, кстати, у меня на исходе, так что в следующий раз приезжайте не с пустыми руками.
Он удаляется вглубь комнаты шаркающей походкой, гремит посудой. Бен, как ни в чем не бывало, присаживается за деревянный стол грубой выделки, жестом приглашая Джона последовать его примеру.
Через некоторое время перед гостями появляются кружки с кофе, который пахнет весьма недурно и блюдце с солеными крекерами.
- С чего бы начать? – задумчиво пожевав губами, старик упирается взглядом в потолок.
- Начните со своего имени, - подает голос Бен.
- Имя… У меня было множество имен. Вам совершенно не обязательно знать их все. При рождении, шаман нашего племени назвал меня «Мшистый Камень». В моем первом водительском удостоверении значилось имя «Дэниэл Стоун». Да, подойдет. Можете звать меня Дэн, если хотите. Были периоды, знаете ли, когда правительство этой страны принималось усиленно замаливать грехи перед нашим народом. Одним из результатов этого замаливания грехов стала полученная мною стипендия Питтсбургского университета, куда я поступил на медицинский факультет. Совсем неплохо для парня из индейской резервации. Я закончил его в шестьдесят третьем, в течение последующих пяти лет стажировался в лучших клиниках страны, и к тридцати годам у меня было все, о чем я мог только мечтать – престижная работа, стабильно высокий доход и любимая жена, которая должна была вот-вот подарить мне наследника. Впереди нас ждали лучшие годы жизни, так нам казалось. Но жизнь не всегда оправдывает ожидания, знаете ли. Такая она… замысловатая. Случаются разные вещи, да. Например, кто-то во имя своих богов, или очередной идеи приносит самодельную бомбу в супермаркет, полный народу. Одна секунда, - старик щелкает пальцами, - и все. Все годы нашей жизни, которые мы собирались прожить, наш не рожденный ребенок, другие дети, которые могли бы у нас быть… Я потерял семью, потерял зрение, а, вместе с ним, и любимую работу. Несколько раз пытался покончить с собой, очередная попытка едва не увенчалась успехом. Но однажды кое-что случилось. Кое-что необычное. Я вдруг обнаружил, что могу прикасаться к людям и определять, чем они больны. С точностью, намного превосходящей диагностические возможности тогдашней медицины. Я вернулся в свое племя, где, как я думал, принесу больше пользы, прожил там три года. А потом ко мне заявился человек. Странный такой тип, и говорил он странные вещи. Сказал, что увезет меня на какой-то остров, где мне помогут вернуть зрение, - при этих словах глаза Локка чуть расширяются, брови ползут кверху, а Бен удовлетворенно кивает с видом человека, правильно решившего математическое уравнение, - И он не обманул. Зрение действительно вернулось, а способность «видеть руками» сохранилась. Моя дальнейшая жизнь стала платой за вновь обретенное. Я получал приказы - я выполнял приказы. Я жил под разными именами в разных местах, ехал туда, куда мне говорили, и делал то, что мне говорили. А потом приказы вдруг просто перестали поступать, и я остался один, сам по себе. Снова вернулся к своему племени, жил с ним, пока молодежь не разъехалась по большим городам, а старики не вымерли. Теперь живу здесь один.