Аньес Релинген, королева Франции, Генрих де Гиз, муж Марго… Молодой человек ничуть не сомневался, что через год Аньес подарит Франции дофина, а затем он как отец… то бишь как дядя младенца-короля получит свое законное регентство.
Королева-мать Агнеса фон Релинген, регент Генрих де Гиз — это звучало гораздо лучше и гораздо величественнее, чем Генрих де Гиз, муж мелкой фламандской принцессы, и Аньес Релинген, жена герцога де Гиза.
Лишь одна мысль омрачала грезы юноши. В блистательном будущем, разворачивающимся перед его мысленным взором, он не в силах был отыскать никакого, даже самого скромного местечка для кузена Жоржа. «Бедный Жорж», — с некоторой грустью вздыхал Анри. — «Тебе не повезло», когда неожиданно понял, что воспоминания о родственнике и друге юности всегда будут окрашены для него в самые светлые и радостные тона.
— Ну что ж, — бодро произнес Гиз, отбирая у Генриха де Валуа кубок, делая добрый глоток и обещая себе почтить память кузена строительством роскошной часовни и сочинением эпитафии. — Пора собираться.
Прощание с кузеном Гизом еще больше убедило Жоржа-Мишеля, что блуасский замок превратился в Аркадию. Шевалье неторопливо шел по коридору, ощущая себя литературным персонажем, по воле взбалмошных авторов угодившим ко двору. Жорж-Мишель никогда не питал особого пристрастия к романам, однако временами они его изрядно забавляли. Великодушные короли, добродетельные дамы, благородные рыцари — молодой человек еще ни разу не смог удержаться от смеха, читая всю эту возвышенную галиматью. Более того, чем серьезнее становились авторы, тем больше веселья это доставляло графу. Временами его так и подмывало взять наивных писак за руки и показать им не выдуманный, а самый что ни на есть настоящий двор, но — увы! — подобное желание было не так-то просто осуществить. По некоторым причинам господа-сочинители упорно скрывали свои имена под длинными и звучными псевдонимами. Как полагал шевалье Жорж-Мишель, причин для подобной скрытности было две. В одном случае знатные авторы стыдились выдавать невежественной толпе свои прославленные в веках имена, искренне полагая сочинительство недостойной забавой. В другом — бедные простолюдины не на шутку боялись оскорбить вельможных читателей своими пошлыми простонародными именами и грязными руками. Самым же забавным с точки зрения шевалье было, однако не это, а то, что и первые и вторые сочиняли одно и то же. После описания сказочной идиллии при сказочно неправдоподобном дворе ошалевшие авторы не находили ничего лучшего, как бросить героев во все мыслимые и немыслимые приключения, провести их через огонь, воду, медные трубы и зубы дракона, как минимум угрожая женитьбой на злобной беззубой старухе, а как максимум — заточением в подземном каземате и неправым судом. И еще одно обстоятельство неизменно поражало графа де Лош. Все эти приключения и злоключения героев, разворачивавшиеся в десяти-пятнадцати книгах требовались авторам лишь для того, чтобы в конце концов важно заявить, что герой воссоединился с героиней, они жили долго и счастливо и умерли в один день.
Вообще то Жорж де Лош искренне сомневался, что после двадцати лет забот и тревог несчастные герои смогут провести оставшиеся им пятьдесят лет жизни в тиши и покое. Хотя бы потому, что столько не живут, — с неизменной улыбкой добавлял граф. Не меньшее сомнение вызывала у него и радостная перспектива смерти супругов в один день. Шевалье никак не мог понять, за что авторы столь сурово карают детей героев. Правда, спрашивать авторов «за что?» и «почему?» казалось Жоржу-Мишелю столь же бессмысленным, как вопрошать ветер, зачем он раскачивает деревья или опрокидывает на море корабли.
Так что, почувствовав себя в роли литературного персонажа, Жорж де Лош молил Всевышнего лишь о том, чтобы идиллия продолжалась как можно дольше, а приключения начинались как можно позже. Но не успел шевалье произнести свою пламенную молитву, как чья-то безжалостная рука вырвала графа из мира грез и тогда действительность показалась ему еще непригляднее, чем была на самом деле.
— Ну и хватка у вас, Гаспар, — проворчал шевалье, обнаружив себя в каком-то темном закутке, более всего напоминающем кладовую.
— Вы тоже весьма лихо размахивали кинжалом, — шепотом парировал капитан королевской стражи и оглянулся.
— А что случилось? — в свою очередь понизил голос граф де Лош и с недоумением осмотрелся. Закуток был столь мал, что никакой злоумышленник не смог бы здесь прятаться.
— Странный вопрос, — по-прежнему мрачно отозвался барон. — Скажите, Жорж, откровенно, вам очень хочется попасть на завтрашнюю охоту?
— Совсем не хочется, — с требуемой откровенностью сообщил Жорж-Мишель.
— Прекрасно! — кивнул Нанси. — В таком случае немедленно садитесь в седло и скачите в Бар-сюр-Орнен.
— Но я не могу оставить жену…
Господин де Нанси недобро рассмеялся. Смех прозвучал тихо и в силу этого особенно неприятно.
— Ваша жена прекрасно может о себе позаботиться. В отличие от вас. Неужели вы не понимаете, Жорж? Для вашей жены вы уже не существуете. Для нее вы даже не препятствие, даже не труп… В конце концов о труп можно споткнуться, его можно оплакать, над ним можно поклясться отомстить или просто порадоваться его безобидному виду. Нет, Жорж, вы — призрак, тень, вас уже нет. Придворные боятся вас замечать… здороваться с вами… даже смотреть на вас. Скажите, разве сегодня вы смогли обменяться с кем-либо хоть словечком?
Жорж-Мишель озадаченно потер лоб.
— Конечно, я виделся с Генрихами.
— Они не в счет, — отмахнулся барон, — они ваши родственники. Но, кстати, вы знаете, где они сейчас?
— Должно быть, на дороге в армию, — с сожалением сообщил шевалье.
— Вот именно, Жорж. Изо всех сил торопятся уехать отсюда, как можно дальше, и стараются сохранить о вас самые теплые воспоминания.
— Да что с вами, Гаспар?! — в недоумении воскликнул Жорж-Мишель. — Сегодня вы обо всех говорите дурно.
— Со мной все в порядке, если не считать вот этой царапины от вашего кинжала. А так — все просто замечательно. Послезавтра у нас появится королева. Зовут ее Аньес д'Агно [8], принцесса Релинген. В первом браке она была замужем за доном Карлосом, во втором — за неким графом де Лош… простите, еще и де Бар, весьма недалеким молодым человеком, коль скоро он не нашел ничего лучшего, чем свернуть себе шею на охоте!
— Гаспар, я…
— Нет-нет, я еще не закончил. Эта юная дама имеет весьма разносторонние интересы, так что вскоре нас ждут приятные развлечения. Один день травля кабана, другой — аутодафе. Потом опять травля и опять аутодафе.
— Вы говорите о моей жене, — сухо заметил граф де Лош.
— А разве она вам жена, Жорж? — быстро возразил капитан. — Послушайте, я хорошо вас знаю, и если ваше место в супружеской постели занял какой-то щенок… Прекрати, Жорж, — перехватил руку графа барон де Нанси, — лекарство может быть горьким, но оно необходимо. Так вот, у меня есть все основания сомневаться, что эта дама твоя жена не только по названию, но и по сути.
— Вы оскорбляете меня, капитан.
— Я пытаюсь тебя спасти, болван. И, между прочим, я не на шутку рискую, просто разговаривая с тобой…
— Это точно, — процедил граф.
— Оставь свой кинжал в покое, Жорж, и постарайся подумать. Неужели твой призрачный титул так тебя ослепил, что ты не понимаешь своего положения? Кто ты и кто она? Может быть, тебе напомнить?!
— Не стоит… Не трудитесь… — Жорж-Мишель постарался высвободиться из хватки Нанси. Тщетно.
— Так вот, она — принцесса, вдовствующая инфанта, суверенная государыня, а ты — простой граф, каких во Франции сотни. Не спорю, между вами могла бы случиться интрижка… на пару дней, ну самое больше на неделю, после чего тебя нашли бы в канаве с перерезанным горлом. Господи, Жорж, ты же знаешь Гиза! Однако даже он не смог выдержать ее больше двух месяцев. Не знаю, что ей вздумалось идти к алтарю с тобой. Возможно, она вообразила, будто беременна или ты был ей нужен, чтобы было легче подобраться к Карлу. Но ты-то, Жорж? О чем думал ты? Тебя, часом, не под стражей вели в церковь?
— Неправда! — вскинулся шевалье.
— Понятно, — капитан вздохнул. — А бежать ты не пробовал?
Граф де Лош молчал.
— Ну пробовал, — в конце концов признался он.
— Стерва! — как сплюнул Нанси.
— Она не знала, — горячо зашептал Жорж-Мишель. — Аньес добрая и ласковая девочка…
— Твоя «ласковая девочка» вынесла десять смертных приговоров своим ближайшим родственникам. Опомнись, Жорж, приди в себя! Ну что тебя в ней прельстило? Титул? Так тебе его не дадут… не успеют. Смазливое личико? Оно слишком надменно, чтобы радовать глаз. Или, может быть, как нашего короля Карла, ножки?
— Он их не видел, — огрызнулся Жорж-Мишель.
— Завтра увидит. Послушай, Жорж, у тебя есть только один способ остаться в живых. Садись на коня и скачи, что есть сил, загони десяток лошадей — я подготовил подставы — но завтра будь как можно дальше отсюда. И немедленно потребуй от святого престола признания твоего брака недействительным. Найди свидетелей, что ты с ней не спал, что к алтарю тебя волокли силой. Кричи об этом на каждом перекрестке и, может быть, тогда у тебя появится шанс.
— Это неправда!
— Забудь ты свое тщеславие, глупец! Какое тебе дело, будут на тебя показывать пальцем или нет? Тебя что, пугают насмешки каких-то болванов? Смерть Христова, когда твой брак будет признан недействительным, вызовешь на дуэль парочку-другую идиотов и убьешь их — остальные сразу угомонятся.
Жорж-Мишель посмотрел на капитана почти что с отчаянием.
— Ну почему вы все… здесь и в Релингене… не желаете понимать, что моя жена ангел?
— Смерти? — переспросил Нанси. — Да, ее уже так называют, — подтвердил капитан.
Граф де Лош устало махнул рукой, плавно съехал по стене спиной и уселся на пол, уперев локти в колени и положив голову на руки. Некоторое время Нанси молча смотрел на него сверху вниз, затем сел рядом.
— Возьми себя в руки, Жорж, еще не все потеряно, — с сочувствием проговорил он. — До охоты она вряд ли что-либо предпримет, ты успеешь бежать. Этот ее Карл… как я понял, он никогда с ней не расстается… так что самого опасного убийцу она за тобой не пошлет…
— Аньес меня любит, — упрямо проговорил шевалье Жорж-Мишель.
Барон де Нанси взглянул на друга с жалостью. Впрочем, в этой жалости не было ничего христианского.
— По-моему, ты окончательно спятил, Жорж. Неужели ты в нее влюбился?!
Граф де Лош кивнул.
— Да, — протянул капитан. — Тебе страшно не повезло. Ты что, не мог влюбиться в кого-нибудь не столь опасного?
Жорж-Мишель только взглянул на своего собеседника и барон де Нанси счел необходимым успокаивающе похлопать друга по плечу.
— Полно, Жорж, такие, как она не способны любить, уж ты мне поверь. Для этого они слишком влюблены во власть. Нет, я не отрицаю, возможно, она и получает удовольствие от милых постельных забав, но что для нее ты? По сравнению с королем… с Гизом…
— Да не было у нее ничего с Гизом! — вновь вспылил Жорж-Мишель. — И она носит моего ребенка!
Барон де Нанси открыл рот и закрыл его. В его глазах промелькнул ужас.
— Боже мой, — пробормотал капитан, стискивая голову руками, — ты же труп, Жорж, и я вместе с тобой. Знание подобных тайн не прощают.
— Гаспар, вы спятили?! Этой мойребенок. В этом не может быть сомнений.
— Ловка, ничего не скажешь, — продолжал бормотать капитан. — И если она смогла убедить в этом одного идиота, значит, сможет убедить и второго. Послушай, Жорж, — Нанси встрепенулся и заговорил решительным шепотом, — Бар-сюр-Орнен — слишком близко от Парижа. Беги к императору… Черт, это тоже близко. Отправляйся в Московию, в Татарию, в Новый Свет… Тьфу ты, и это не годится! Беги в Рим, прими постриг, стань епископом. Лучше быть живым князем церкви, чем мертвым консортом. Слава Богу, митра епископа защищает много лучше кольчуги.
— Что вы несете, Гаспар?! Аньес никогда никому не причиняла зла!
— Десять приговоров, Жорж. Своим родственникам…
— Это епископ Меца!
— Она тебе так сказала? Ну, конечно, она умна и поняла, что тебе это не по нраву. Но я полагал, в тебе больше здравого смысла. Да ты посмотри на ее развлечения. Уже здесь, в Блуа, она приказала прирезать десять человек и трое уже мертвы…
— Это не она!
— Ну да, конечно! Еще немного и ты станешь меня уверять, будто и кабана травит не она.
— Ей стало жалко свору.
Нанси коротко хмыкнул.
— Ты хоть понимаешь, какую чушь несешь?
— Это не чушь, — шевалье устало вытер лоб. — К ней пришел начальник псовой охоты и заявил, что собакам нужно охотиться, либо их надо перерезать… чтобы не мучились. Вот она и отправилась на эту идиотскую охоту, хотя совсем не умеет охотиться.
— Очень трогательно, — с сарказмом заключил Нанси. — Я рыдаю. Значит, ей стало жалко собачек. А здесь — тоже, конечно, из жалости — она затащила в свою спальню какого-то щенка!
— А вот об этом не надо! — голос Жоржа-Мишеля стал жестким, в глазах сверкнула молния. — Никого она не затаскивала! Она просто спасла ребенка. Неужели, вы не можете этого понять?! Мне что, надо объяснять, что здесь происходит каждую ночь? И даже каждый день?!
На этот раз замолчал капитан королевской стражи.
— Их было десять… на одного перепуганного мальчишку, — еле слышно проговорил шевалье. — И Аньес это увидела. Она пыталась их остановить… Говорила, что это дурно… Они смеялись ей в лицо… И тогда она затеяла эту игру… А что еще она могла сделать?! — Жорж-Мишель с вызовом вскинул голову. — Эти скоты ничего не понимали… И кстати, Гаспар, там был ваш офицер с двумя солдатами… и он ничего не сделал, чтобы прекратить надругательство.
— Он пойдет под арест, — после краткой паузы ответил капитан.
— Хорошо, буду вам очень обязан. А теперь… о тех десятерых. Я был зол… и это яприказал их убить.
На лице капитана де Нанси появилось выражение безграничного удивления. Сначала можно было подумать, что он не поверил собственным ушам. Затем, когда барон убедился, что все понял правильно, в его глазах появилось недоверие, словно он хотел спросить: «А не наговариваешь ли ты на себя, друг мой?» Потом он просто смотрел, не зная, что и думать. Жорж-Мишель ощетинился.
— А что я должен был сделать? Наградить их?! Вы не видели того мальчишку, Гаспар. Так сходите, посмотрите. Он живет у нас неделю и до сих пор шарахается от всех мужчин и от всех женщин… И до сих пор спит под диваном, хотя может спать на нем…
Шевалье потер виски:
— И моя девочка все это видела. Господи, Гаспар, она просто не переносит жестокости и насилия… Ей делается плохо… А знаете, почему? — с неожиданной яростью вопросил он. — Сказать вам, почему те мерзавцы пошли на эшафот?! Объяснить все в подробностях?!
Нанси упорно молчал, словно дал обет безмолвия.
— Я об одном жалею: что меня там не было — тогда бы они так легко не отделались… — прошептал граф де Лош.
— Откуда… ты все это взял? — проговорил капитан.
— Выяснил, — выдавил из себя шевалье Жорж-Мишель. — Я вначале тоже полагал Аньес чудовищем… И захотел узнать, почему… Узнал, — упавшим голосом сообщил он.
Капитан королевской стражи с некоторой отрешенностью смотрел прямо перед собой. Только сейчас он сообразил, в какую историю вляпался. В свои двадцать девять лет Нанси хранил немалое число таких тайн, которые вполне могли привести хранителя на эшафот, однако никогда ему не приходилось хранить столь губительную тайну. «Жорж, Жорж, ну зачем ты мне это рассказал?» — с укором думал он. Если бы капитан мог поверить, что жена графа де Лош ангел или хотя бы обыкновенная женщина… Увы! Нанси не мог. Он узнал слишком многое о жизни принцессы Релинген и это не способствовало спокойствию.
«Что со мной происходит?!» — в растерянности спрашивал себя капитан. Будучи преемником самого Сипьера, он два года благополучно обходил все подводные камни, о которые разбивались люди много опытнее его. Смог установить ровные и делающие ему честь отношения со всеми: с королем, с королевой-матерью, с дофином. И вот теперь оказался на краю гибели. И почему?! Потому, что его молодого родственника угораздило влюбиться и разоткровенничаться.