-- А сколько тебе лет? - с нескрываемым ужасом спросил Пирифой.
Леночка обиженно оттопырила губки.
-- Что это вы, дяденьки за вопросы задаёте? Пришли похищать, так похищайте, а то сейчас на помощь звать стану.
Пирифой проглотил комок, подступивший к горлу.
-- Тезей! - прошептал он. - Это уже совсем другая статья получается!
-- Не дрейфь! - так же шёпотом ответил Тезей, которого самого забил озноб. - Это дело поправимое. Была б она старушкой, то беда, а что она девочка ещё - это пройдёт через пару лет. Не отступать же!
-- Так вы чего? - строго спросила Елена.
Пирифой тяжело вздохнул и закинул её себе на плечо. Леночка весело взвизгнула и захлопала в ладошки. "Моему папе было пророчество, - затараторила она, - что меня похитят и от этого война случится. Так что, я вас давно уже жду. Папа не хотел, а по-моему же здорово. Я уже взрослая, я знаю, зачем девушек похищают. Мне подружки на картинках показывали. Я, правда, не всё поняла, но подружки говорили, что это не больно, а наоборот приятно и весело. Так хочется попробовать! Мы это сразу делать станем, как приедем?"
"Давай заткнём ей рот", - тоскливым голосом предложил Пирифой.
Доставив Леночку Прекрасную в Афидны, герои снова вернулись за стол. На этот раз говорили они мало, но много пили. Пирифой был мрачен, Тезей тоже не весел.
-- Знаешь, Тезей, - сказал наконец Пирифой, - ты, конечно, всё правильно говорил насчет героев и их жён, но есть один аспект.
-- Аспект? - переспросил Тезей, с трудом поднимая голову.
-- Вот именно. Идея была твоя, похищали Елену вместе, а ты ведь тоже неженатый. Как же я на ней женюсь, а ты нет? Не по-товарищески это. Такой вот аспект.
Тезей хотел было возразить, но, почувствовав в словах Пирифоя неопровержимую логику, вынужден был с ним согласиться:
-- Пирифой, я чувствую в твоих словах непоржи... необожри... непророжимую логику и вынужден с тобой согласиться. Но оба мы на ней жениться тоже не можем. Пусть нашу судьбу решит жребий.
Герои бросили жребий, победил Тезей. Они продолжили пить. Пирифой немного приободрился, Тезей оставался мрачен.
-- Значит так, - сказал он наконец, - возвращаясь к нашей изпервоначальной теме, жениться тебе, Пирифой всё равно надо. И обратно не менее как на дочке Зевса. Одна дочка, стало быть, сама собой отпала. Каких мы ещё знаем?
Пирифой подумал немного.
-- Персефона, - вдруг выпалил он.
-- Персефона? - лениво переспросил Тезей. - Это что, жена Аидонея, молосского царя? Разве она дочка Зевса?
-- Да нет же! Другая Персефона: дочь Зевса и Деметры, жена Аида.
-- Жена Аида?!
От одного имени грозного властелина царства мёртвых Тезей даже протрезвел. Он отхлебнул огромный глоток, встряхнул головой, глаза его вспыхнули.
-- Да! - воскликнул он. - Я в деле!
Гробовая тишина царила у причала, к которому приставала лодка Харона, перевозившая покойников в царство мёртвых. Очередь на перевоз была длинная, но никто не толкался, не пытался пролезть вперёд, не размахивал удостоверениями и не пытался качать права. Никто в этой очереди никуда не спешил. Таков был порядок, соблюдавшийся век от века. Но в этот день древний обычай был нарушен. Двое героев, шумя и раскидывая покойников, протолкались к лодке и вскочили в неё, Тезей пихнул перевозчика Харона к вёслам и закричал:
-- Быстро гони на тот берег!
-- Как это гони, - пробормотал Харон, - туда ж только мёртвым можно. Есть у вас свидетельство о смерти или хотя бы пропуск какой?
Тезей приставил к его груди меч.
-- Вот тебе моё свидетельство, мандат и пропуск!
-- Но по инструкции...
-- Сейчас башку тебе отрежу, вот и вся, нахрен, инструкция!
-- Но зачем же вам туда? Там же пути назад нету, там ужасы, чудовища...
-- Ха! Напугал Тезея Минотавром! Делай что говорят, папаша, а о самих себе мы уж без тебя позаботимся!
Перетрусивший Харон не решился больше ничего возразить и поспешно загрёб к другому берегу.
У входа в царство мёртвых на троне сидел Аид. Вид его был, как обычно, мрачен. Лежавший у его ног Цербер зарычал было на непрошенных посетителей, но, встретившись глазами с пылающим взглядом Тезея, испуганно заскулил, поджал хвост и заполз под трон.
-- Короче, Аид! - без предисловий и не дожидаясь, когда к нему обратятся, заговорил Тезей. - Это Пирифой, между прочим, герой, а жены у него нет, а у тебя есть. В виду этой вопиющей несправедливости убери свою шавку и отдавай нам Персефону, а мы тогда никого тут не покалечим.
Аид выслушал дерзкую речь спокойно и таким же мрачным как обычно тоном сказал:
-- Вы присаживайтесь, молодые люди. Обсудим ваше предложение.
Обескураженные таким хладнокровием герои послушно опустились на возникшие позади них каменные кресла. Щёлкнули цепи, и они оказались напрочь прикованы к своим местам.
-- Ты что, совсем озверел, хрен ушастый! - взвыл Тезей, пытаясь вырваться из нерушимых оков.
-- Посидите, молодые люди, и подумайте над своим поведением, - спокойно и, как всегда, мрачно сказал Аид. - Времени вам даю на это много. Вечность.
Тезей опять что-то завопил, но экран ясновизора погас, и голос Тезея заглох, не прозвучав.
"Двое придурков", - подытожил увиденное Зевс.
-- А всё почему! - с жаром заговорил бог войны Арес. - Звереют герои от безделья. Война нужна. Без неё богам скоро от героев житья совсем не станет.
-- Знаешь, Арес, - недовольно проворчал в ответ Зевс, - если вдруг когда-нибудь меня заинтересует твоё мнение, то, не сомневайся, я его у тебя спрошу.
Сказав это, он встал и пошёл прочь. Остальные боги последовали за ним.
Подвиги Геракла
Никогда ещё небо над Элладой не было так ясно, никогда ещё солнце не светило над Олимпом так ярко и весело. Никогда ещё не было так светло и радостно на душе у громовержца Зевса. К нему в гости пришёл его любимый сын.
-- Здравствуй Геракл! Здравствуй, сынок мой дорогой! - сказал громовержец, сходя с трона навстречу славному богатырю и величайшему полубогу. - Как же давно я тебя не видел, как же ты вырос и возмужал за это время!
-- Здравствуй папка! А вот ты-то совсем не меняешься!
Геракл так крепко обнял отца, что захрустели кости. Любой другой помер бы от такого приветствия, да и Зевс с трудом перенёс могучие объятия сына, но и виду не показал, что ему больно. Солнце над Элладой светило так же ярко.
Никто не скажет точно, почему из великого множества своих детей Зевс особенно любил именно этого - огромного и нескладного, не блещущего умом, но простодушного и прямолинейного. Возможно, потому, что его мать Алкмену он любил больше всех других смертных женщин - трое суток подряд. Cолнце на это время остановилось, и время прекратило свой ход, но Гера, жена Зевса, это заметила и невзлюбила Геракла больше, чем всех остальных побочных детей мужа. А может быть, простодушие и наивность сына были именно тем, чего не хватало Зевсу среди окружавших его цинизма, расчётливости и подхалимства. И многое такое, за что любой другой понёс бы жестокую кару, сходило Гераклу с рук.
-- Ну, давай, сынок, рассказывай, как твоё житьё-бытьё. Где был, что видел, чем занимаешься. Я слышал, твоя служба у Эврисфея закончилась, ты совершил все положенные подвиги?
-- Подвиги-то я совершил, - махнул рукой Геракл, - да толку-то мало. Борешься всё, борешься, а несправедливости в мире всё не убывает и не убывает.
-- Как же это ещё несправедливость в мире остаётся, если такой герой взялся с ней бороться? - улыбнулся Зевс.
-- Ты не поверишь, папа: остаётся! - с жаром ответил Геракл, не расслышав иронии в словах отца. - Вот иду я недавно на край света за золотыми яблоками и вижу вдруг мужика к горе цепью прикованного. "Кто ты, - спрашиваю, - и за что же это тебя так покарали?" "Я, - отвечает, - Прометей, а приковали меня по воле Зевса за то, что я людям помогал". Ну, я сперва хотел его дубиной по башке трахнуть за такие слова: что ж это он такое наговаривает, что Зевс людям помогать не велит, а потом вижу: глаза-то у него честные, то есть кто-то ему, значит, клевету на тебя сказал, а он и поверил. Стал я, значит, цепи рвать, а они крепкие оказались, минут десять провозиться пришлось, а тут вдруг твой орёл прилетает, "Воля Зевса! - кричит. - Воля Зевса!" Вот, значит, кто, думаю, про тебя напраслину распускает! И зачем ты вообще себе орла в дом взял. Помоечная же птица - тот же стервятник. Ты б уж лучше павлина завёл - он красивый. Этот стервец Прометею всю печень испортил. Это куда годится?! Печень же самый жизненный орган! Ну, я его из лука подстрелил - будет знать теперь!
Далёкая Австралия содрогнулась землетрясением, мощное цунами смыло несколько островов в Тихом океане. Но небо над Элладой оставалось светлым и безоблачным.
-- Да, мне, пожалуй, этот орёл и самому надоел, - дружелюбно сказал Зевс. - А Прометея ты, значит, освободил?
-- Конечно освободил, папа. Разве ж может такое быть, чтоб за помощь людям на цепь сажали?
-- Ну, Прометей ослушался воли богов и за это был наказан. Нельзя же волю богов нарушать.
-- Что ты, папа! - с жаром ответил Геракл. - Разве боги кому запрещают помогать людям? Людям помогать надо обязательно, а если боги против этого возражать будут, то гнать надо таких богов!
Где-то на краю света земля вновь содрогнулась, Азия отделилась от Америки, и образовался Берингов пролив. Над Элладой по-прежнему светило солнце.
-- Да, сынок, боги порой бывают неправы. Мы ещё очень антропоморфны, сынок.
Геракл озадаченно почесал в затылке своей огромной дубиной. Непонятное слово немного смутило героя, но он не стал слишком глубоко над ним задумываться и продолжил:
-- Так вот, задумал, значит, Эврисфей провести в Микенах выставку собак. И не хватало ему только собаки породы цербер. А такая, ты знаешь, только одна - у Аида. Ну, я и говорю: "Зачем тебе цербер-то? Собака страшенная же, ей только детей пугать. Болонка или пудель - другое дело", а он: "Нет, хочу цербера!" Ну ладно, пришёл я в царство мёртвых, а там на всех покойников одна лодочка. Надо б всё-таки нормальную переправу построить, а то очередь, вместимости у лодки никакой, а перевозчик старый и от работы уже совсем надорвавшийся: я как к нему в лодку сел, так он сразу в истерику: "Нет! - кричит. - Опять!", а что опять? Я к нему в первый раз пришёл. "Едь, - говорю ему вежливо, - папаша. Что орёшь? Я ж тебе ещё ничего не сломал". Ну, приплываем мы к Аиду. "Одолжи, - говорю, - папаша, пёсика. Очень надо". А он вежливый такой, сразу видно, что бог культурный: присесть предложил, а я ему: "Некогда, - говорю, - рассиживаться. В Микены возвращаться надо". Он с кресла своего встать хотел, но я его обратно усадил, чтоб он не трудился. "Сиди, - говорю, - дедушка, я собачку и сам отвяжу". Ну, взял я того цербера за шкирку и обратно пошёл. Гляжу, а там, кто б ты думал? Тезей сидит к стулу привязанный. Я удивился, Тезей же не умер. "Как это тебя угораздило?" - спрашиваю. А он мне: "Это меня Аид к стулу приковал за то, что я другу помочь хотел". Представляешь, папа? Я-то этого Аида за приличного держал. А он, оказывается, беспредельщик: живых людей на цепь сажает!
-- Понимаешь, сынок, Тезей хотел у Аида законную супругу увести. Разве так можно?
-- Может и нельзя! - с жаром ответил Геракл. - Только ведь и с ним же так поступали. Он ведь знаешь как Ариадну любил! Она ему из лабиринта выйти помогла, когда он воевал с Минотавром. А Дионис её себе забрал в жёны. И что получается: богу всё можно, а человеку ничего нельзя? Это разве по-людски? Разве по-божески? У человека тоже права быть должны!
Извержение вулкана Санторин разрушило остров Тира в Эгейском море, Атлантида затонула, накрытая огромной волной. Солнце над Олимпом светило так же ярко.
-- Конечно, сынок, - ласково сказал Зевс, - даже у человека должны быть права.
-- Ну вот, - продолжил Геракл, - освободил я, значит, Тезея, привожу цербера к Эврисфею, а он как заорёт. На дерево полез, "Убери это чудовище!" - кричит. Вот ведь смешной! Сам же просил цербера привести, а я-то его предупреждал, что собака эта совсем не симпатичная. А он мне: "Чтоб духу твоего здесь больше не было, идиот! Не нужны мне больше никакие подвиги! Ты уволен!" Дёрганый такой. Мог ведь спокойно сказать, что орать-то - так же можно голос сорвать, да и нервы жалко. Отвёл я цербера обратно к Аиду, а на обратном пути сюда завернул, тебя повидать. Я теперь человек свободный и безработный, куда хочу, туда и иду.
-- А ты, сынок, оставайся на Олимпе, - предложил Зевс. - Я тебя богом сделаю. Афина рекомендацию напишет, я одобрю, общее собрание возражать не станет.
-- Нет, батя, скучно тут у вас. На арфе я плохо играю - учителя музыки в детстве зашиб по неосторожности - они все хилые такие, эти музыканты, а потом времени упражняться не было, так что без опыта опозорюсь, от нектара у меня изжога, да и характер у меня не божественный: я чуть что, так сразу в глаз, в дипломатии вашей ничего не смыслю, меня тут половина богов за это психом считает, многие из них от меня уже схлопотали. Пойду лучше по свету справедливость устанавливать, а то тебе, я вижу, заниматься этим некогда - дел невпроворот, а у меня свободного времени теперь много. Так что прощай, папа, пошёл я.
Геракл взвалил на плечо дубину и лёгкой походкой счастливого и беззаботного человека пошёл вниз с Олимпа. Ему вслед светили солнце и нежный взгляд любящего отца.
-- И зачем нужны боги, когда есть такие герои? - сказал присутствовавший при разговоре Гермес, когда герой скрылся из виду.
Олимп содрогнулся от громового раската, небо почернело грозовыми тучами, молнии сетью покрыли небо.
-- Что ты хочешь этим сказать? - сурово вопросил Зевс.
-- Бог с тобой, Кроныч! И не один, - невозмутимо ответил посланец богов. - Разве я вообще что-то сказал?
-- Надеюсь, что нет.
-- Он, дорогой братец, хотел сказать, - заговорила Гера, выходя из соседней комнаты, - что один сексуально невоздержанный бог не только наплодил богов без всякой меры, но ему этого показалось мало: он потоптал половину смертных женщин и произвёл на свет таких героев, что всем нам скоро придётся собирать пожитки и убираться отсюда. Да если бы у твоего любимого Геракла кроме его непомерной физической силы была бы ещё хоть капелька мозгов и хоть чуточка честолюбия, от Олимпа уже камня на камне не осталось бы. Я правильно передала твою мысль, застенчивый Гермес?
-- О ужас! - воскликнул вместо ответа Гермес, подскочив как укушенный. - Моя рассеянность доведёт меня когда-нибудь до беды! Ведь через пять минут у меня назначена важнейшая встреча, а я совсем забыл об этом. Прости, Кроныч, извини, Кроновна, не могу с вами дольше беседовать. Бегу!
"Счастье - когда тебя понимают", - сказал древний философ. Ерунда! Счастье - когда с тобой соглашаются, а когда твою мысль понимают раньше, чем она успеет прийти тебе в голову, это худшее из несчастий. Впрочем, смертным это горе редко бывает доступно, ведь они почти никогда не понимают друг друга. Иное дело боги. Им с этим приходится жить постоянно, но и они не могут к этому привыкнуть.
Аполлон и Кассандра
Аполлон лежал на кушетке, лениво перебирая струны кифары, и рассеянно смотрел на Кассандру, дочь троянского царя Приама, которая стояла поодаль с закрытыми глазами. Бог солнца следил за чувствами, отражавшимися на лице девушки.
-- Ну как, видишь что-нибудь? - спросил он наконец.
-- Вижу, - взволнованно ответила Кассандра. - Вижу пылающую Трою, вижу кровь, текущую по улицам, вижу своего отца, лежащего мёртвым у алтаря, вижу убитых братьев, вижу себя в руках какого-то дикаря.
Аполлон на мгновение прикрыл глаза.
-- Всё верно, - удовлетворённо сказал он. - Только почему же дикарь? Обычный грек, только очень взволнованный. Кстати, ты можешь разобрать рисунок у него на щите?
-- Нет, - ответила Кассандра и зарыдала.
-- Это не страшно, - успокоил её Аполлон, - для начала ты уже много рассмотрела. Я горжусь тобой: так быстро освоить ясновидение мало кому удаётся.
-- Так это всё правда? - сквозь слёзы спросила Кассандра.
-- Да, конечно. Я ж говорю: ты молодец.
-- Это же ужасно!
-- Что именно? А, ты про само видение! Ну да, впечатляюще. Ты что, расстроилась из-за этого? Не стоит: это же судьба, воля богов. Вы, смертные, так эмоционально на всё реагируете. Не стоит переживать из-за того, что невозможно изменить. Ты просто устала с непривычки. А я ведь предупреждал, что удовольствия от ясновидения не много. Есть вещи куда как более приятные. Расслабься, тебе надо отдохнуть.