Часы пробили полночь, с каждым ударом становясь всё тише. Жизнь покидала этот дом. Осталось совсем немного до полного воцарения смерти. Всего лишь прерванное существование суки, подумавшей, что она сможет жить хорошо, долго и счастливо - как все.
Я представил, как она будет молить меня о пощаде, взывать к человечности, на что я только усмехнусь, спою песню смерти и выверну весь её "богатый внутренний мир". Она будет кричать от боли, барахтаясь в собственной крови, но не сможет умереть, пока я не завершу обряд, пока я не налюбуюсь на её мёртвое, но ещё тёплое тело, окровавленное и такое притягательное...
Хорошо быть умершим, но не мёртвым некромантом. При жизни мы можем получать силу только от ритуального убийства животных: котят, щенят - в основном, их боль сильнее взрослых особей. Убийство людей - честь, доступная во смерти. В отличие от них, мы живём по высшим законам, по которым не можем убивать тех, с кем схожи по внешним признакам, находясь с одной стороны жизни.
Приблизить свой срок тоже не можем. Ждать... вот наша участь. С рождения и до перерождения.
И я ждал, день ото дня хорошенько закидываясь наркотой, отдаляясь от реальности всё дальше. Многим везёт меньше моего - смерть приходит с внешним уродством и запросто может лишить какого-нибудь куска тела. Я же абсолютно цел, разве что немного бледнее обычного.
Почему она так долго? Скоро ночь - моё время - достигнет своего пика и медленно пойдёт на убыль, а я приготовил столько сюрпризов.
Ждать, наслаждаясь внутренним светом ночи и сладостным предвкушением чужой агонии.
Она придёт. Я уже слышу её быстрые шаги по многочисленным ступенькам - лифт вышел из строя, как и все прочие достижения технического прогресса в этом доме. Она перешла на бег, подсознательно стремясь уйти от страха, но с каждым шагом всё больше приближаясь к нему.
Я поднялся, надел маску, глубоко вдохнул, стремясь успокоить сердце, одолженное у прошлой жертвы. Оно было спокойно, производя до этого всего несколько ударов в час, теперь же его удары стремительно приближались к человеческой норме.
Каждую ночь первого дня убывающей луны я живу двумя жизнями разом.
Тик-так, тик-так, тик-так, тик...
Часы замолчали, когда входная дверь распахнулась.
Переступив порог собственной квартиры, она уже умерла. Мне осталось только убедить её в этом.
- Миш? Ты дома? - послышался её прерывающийся от страха голос.
Да, дома... у твоей подруги, захлебнувшейся в ванне со щёлочью. Не переживай, о нём я уже позаботился.
- Алло? Я не могу до тебя дозвониться, Миш... Мне страшно здесь одной, приезжай как можно скорее... - под конец её голос сорвался на шёпот. Шорох шагов остановился всего в нескольких сантиметрах от двери, разделяющей нас.
Давай, будь хорошей девочкой, поверни ручку и встреться со своей судьбой.
Дверь медленно открылась, явив моему взгляду испуганную беременную женщину. Две жизни разом, одна из которых принадлежит ещё не родившемуся ребёнку - этого мне уж точно хватит надолго.
Она пыталась закричать, но страх сковал так, что та не могла ни пискнуть, ни пошевельнуться. С распахнутым в немом крике ртом она смотрела на меня, стоящего в центре яростно горящей белым пламенем пиктограмме, расположенной прямо на полу её гостиной.
Она хотела бежать, звать на помощь, но не могла. Мы в упор смотрели друг на друга, практически не дыша: она - от ужаса, я - в предвкушении.
- Идём, я покажу тебе смерть, - ровно сказал я, протянув к ней руки в чёрных перчатках, символы на которых сверкнули тем же голодным светом, что и пиктограмма у ног.
- Ты пришёл за мной... - с ужасом прошептала она, вопреки воле делая шаг, второй, третий.
- Смотрю, ты хорошо без меня устроилась: пролечилась от наркозависимости, залетела от богатого ублюдка-дилера, женила его на себе и теперь живёшь, как подобает дорогой шлюхе, - с нескрываемым презрением я поднял её голову за подбородок, заставив смотреть себе в глаза.
- Ты умер.
- Спасибо, что просветила, а то я и не знал, - рассмеялся её наивной человеческой глупости. - Для некроманта умереть - всё равно, что сходить за хлебом через дорогу.
- Почему ты просто не оставишь меня? - в её голосе промелькнула надежда... Забавно.
- Мне нужно больше силы, чтобы подарить свободу... всем. Смотри, что у меня есть для тебя, - свободной рукой достал из кармана брюк шприц, заполненный нашей общей отравой. Синтоин - доступная практически каждому модификация героина, отличная от него по цвету, вкусу и запаху. Да и по действию - тоже. Сносит крышу гораздо сильнее. При виде него страх во взгляде старой знакомой сменился жаждой.
Бывших наркоманов не бывает. Даже когда им есть, что терять - мозг и тело помнит незаслуженный кайф и никогда не откажется от повторения. Спасти может только железная воля, но уж точно не в её случае. Как верно я всё рассчитал...
- Ты ведь хочешь этого даже сильнее, чем раньше, - она судорожно кивнула, облизнув губы. Я усмехнулся: всё оказалось даже проще, чем я думал. - Сначала предоплата, дорогая, - я с силой приложил её о землю, равнодушно наблюдая, как она пытается подняться. Схватил за длинные рыжие волосы, оставив перед собой на коленях, расстегнул ширинку, освободив возбуждённый член от натирающей ткани. - Давай, удовлетвори меня, как раньше. Вспомни, как, обдолбавшись, ты отсасывала дилеру и надрачивала его дружкам, пока ещё двое долбили тебя сзади. Сегодня я твой дилер.
Она сжала член у основания, проталкивая в рот и глотку. Я прикрыл глаза, оттянул ей волосы, добившись стонов, приятной вибрацией разнёсшихся по телу.
Вверх-вниз, то быстро, то медленно, сводя с ума и заставляя чувствовать жар в давно остывшей коже. Не потеряла навыка, шлюха... За дозу готова пойти на всё, что будет угодно. Мне. А после неё умирать ей даже понравится.
Я грубо насаживал её, чувствуя приближающуюся разрядку. Да, в жизни есть свои плюсы...
- Глотай, - отрывисто сказал я, видя, что она пытается вырваться. Кончил ей в рот, удовлетворённо наблюдая, как она послушно исполняет сказанное. - Хорошая девочка, - усмехнулся, погладил её по голове.
- Ты обещал... - дрожа, напомнила она, окончательно осев на пол.
- Я помню, - равнодушно ответил я, заправляясь. Приведя себя в порядок, небрежно кинул ей шприц. Надо сказать, вся эта людская дрянь вставляет только при жизни - я пробовал. Но она ещё не знает, что умерла, и к тому же память достаточно сильна. Так что план не должен провалиться.
Дрожащими руками поймав драгоценный наркотик, она, за неимением жгута, просто сжала ладонь в кулак, откачала воздух из шприца и, зажмурившись, проткнула чётко очерченную вену на сгибе локтя, еле слышно постанывая от боли и накатывающего экстаза.
Я с интересом наблюдал за ней, вспоминая, как целую жизнь назад делал то же самое. Помню, как это было, пытаюсь уцепиться за эти ощущения, но бесполезно: они невозвратимо остались там, в мире живого, предоставив мне только довольствоваться объедками.
Единственное, чего я хочу - убить её, впитать всю её жизнь, без остатка. Разорвать плоть, упиваясь кусками ещё тёплого мяса.
- Дай... ещё, - умоляюще прошептала она, подползая ко мне на коленях и взирая широко распахнутыми глазами, в которых зрачок заслонил собой всю радужку. Не хило же её вштырило.
Завидую.
- С тебя хватит, - я брезгливо отдёрнул ногу, наблюдая за наглядной деградацией человека в животное, способное думать только о собственном удовольствии. Теперь, когда ей двигало желание обколоться в говно, она стала... человеческой самкой. Все маски приличия и добропорядочности сняты, под ними осталась только её истинная сущность.
Натуральная блядь, только и умеющая, что отсасывать и давать всем, кто платит. Примитив. Планетка ничего не потеряет, когда она перестанет коптить небо. Хорошо, что необходимая мне сила не зависит от культурного содержания особи. Иначе пришлось бы голодать.
- Да-а, ты пра-а-в, - протянула она, запрокинула голову и расхохоталась, безмятежно упав на спину аккурат в середине пиктограммы и смеясь ещё громче.
Я скрипнул зубами, отошёл к аккуратному письменному столу прямоугольной формы, стоящему у окна, занавешенного безвкусными жалюзи.
- О-ой, а что это ты делаешь? Будет весело?
- Непременно.
Мне - так уж точно.
Аккуратно развернул свиток из бычьей кожи, любуясь на собственную коллекцию жертвенных кинжалов, лезвий, пыточных орудий, которым мог бы позавидовать любой средневековый инквизитор. Хах, вот ведь ирония: часть из них я действительно нашёл в старых католических захоронениях. Бога нет, в загробной жизни им это точно не понадобится, так зачем же пропадать добру?
- Эй, ну где ты? Посмотри, какие наверху красивые волны! - она снова рассмеялась, ещё больше взбесив меня. Ненавижу смех. Радость. Счастье. Безмятежность. И любовь, которой люди оправдывают примитивное желание совокупляться.
- Ты смеёшься последний раз.
- Правда? А почему? - глупо спросила она, пытаясь подняться, но тело больше не слушалось её команд. Снова упав на лопатки, рыжая рассмеялась, вырисовывая в воздухе какую-то причудливую хренотень, до которой мне нет дела.
- Потому что ты умрёшь.
Я встал над ней, вытянул руку в сторону, через мгновение ощутив в ней приятную тяжесть. Сжал упругую рукоять раздвоенного, чуть закруглённого на концах клинка, улыбнулся, чувствуя затылком одобрительный взгляд Госпожи.
Она пришла. Теперь можно начинать.
Я перекинул нож в левую руку, освободив правую для ножниц, с характерным лязгом закрывшихся на моей ладони.
В комнате повисла благодатная тишина, хотя большинству она наверняка показалась бы гнетущей. Люди не просто любят шум - они жить без него не могут, сразу же чувствуя себя неудобно и вздрагивая от каждого шороха.
При жизни они все от чего-нибудь зависимы, и только смерть делает их по-настоящему свободными. Смерть - лучшее, что происходит с человеческой жизнью. Впрочем, как и с любой другой.
"Кончай философствовать. Твоё время на исходе", - напомнил я сам себе, глянув на девушку, застывшую в экстазе.
- Ахшалас хорахши сиххоррох асс, ахшалас хорахши сиххоррох асс, ахшалас хорахши сиххоррох асс... - прошептал с закрытыми глазами, настраиваясь на родную энергию некротики. По спине пробежался приятный холодок, знаменуя успех задуманного. Чёрная энергия окутывала снаружи, постепенно просачиваясь и внутрь через каждую пору кожи.
Запредельно.
Наполнившись до краёв, я оглядел руки, отмечая вокруг них подобие ауры - чёрного света, сияющего изнутри, отчётливо видимого даже в темноте комнаты. Я оставил ножницы с кинжалом висеть в воздухе - их время будет немного позднее, - раскинул руки, вывернув их ладонями вверх.
- Рэтсти кшхнаала эйэкхнтш си, - размеренно произнёс я, выделяя каждое слово. По пальцам рук, за исключением большого, прошёлся нестерпимый жар; я перебрал ими, развернул ладони от себя, встряхнул их, заставив враждебный огонь зажечь свечи, стоящие между рогами козлиных черепов - дань давнему другу Госпожи.
Беспроглядная темень, в которой даже я видел все отдалённые предметы в чёрно-белых тонах, стала обыкновенным, даже домашним полумраком, привнесшим в комнату, где должно свершиться освобождение, цвет и свет.
- Дртшаали соотем, - мерно произнёс я, снимая с засыпающей девушки платье и бельё.
- Ох, ты так быстро, может, познакомимся для начала? - она очнулась, резво и с неожиданной силой перехватив мои руки.
Влившись в некромагический поток, я уже не мог говорить на языках живых. Ничего не ответив, я попросту вывернул её руки за спину, с мрачным удовольствием отметив хруст костей, оставшийся незамеченным обдолбаным разумом самки. Не могу называть её как-то по-другому.
Стянул запястья её же платьем - просто кусок ткани, не доходящий до колен. Свою новую функцию оно выполняло хорошо, даже лучше исходной.
- Что ты...
- Кхэрста, - не выдержал я, пуская в ход драгоценные частицы силы. Теперь она не будет отвлекать меня своей болтовнёй, хотя особенно болтливым людям предпочитаю сразу отрезать язык. Сила - в избытке, время - в недостатке, а потому трата тёмной энергии по такому пустяку скорее необходимость, нежели расточительность.
Я почувствовал Её немое согласие. Всё остальное не имеет значения.
- Ахшалас хорахши сиххоррох асс, - снова повторил я. - Немири экшенс ладэйн вици.
Теперь, закрыв глаза, я видел перед собой другую сторону мира, недоступную человеческому восприятию. Видел не форму, а содержание - потоки энергии, пропитывающие каждый предмет, не только живой. В местах долговременного пребывания людей у неодушевлённых предметов появляется память - позитивная или негативная. Сама по себе неживая материя не имеет какой бы то ни было энергетики - она пуста, а, следовательно, может принимать её безгранично.
Примитив, ничего интересного.
Гораздо важнее биоэнергетика, заключённая во всём остальном. Из всех доступных источников силы она наиболее красива, мощна, легка для получения и в то же время непостоянна и практически неуловима для малоопытного взгляда.
Особенно прекрасна энергия умирающего, соединяющая в себе потоки жизни и смерти, плавно переходящие один в другой. Завораживает.
Перед собой я видел не обнажённую девушку - это форма, за восприятие которой отвечают обычные человеческие глаза.
Я повернул её лицом к себе, опустил на пол и положил ладонь левой руки туда, откуда берут начало многочисленные энергетические нити, то исчезающие, то появляющиеся, отчего создавалось ощущение мерцания. Они бесцветны и одновременно вмещают в себя все существующие оттенки.
Я видел свет и тьму.
Я видел основу всего.
Она есть в каждом человеке - от бомжа до олигарха, она связывает эту расу со Вселенной, делая её частью.
Но у меня - нет.
Правой рукой сжал рукоять клинка, чувствуя левой отголоски энергии, которую почему-то не мог собрать... Кожа. Нас разделяет кожа.
Я сжал в руке прозрачную оболочку, дёрнул, но та не поддалась.
Ненавижу! Почему эта сила в свободном доступе есть даже у последней шлюхи, а мне приходится убивать за неё? Загнутым концом ножа поддел едва видимую оболочку, сделал длинный разрез, слыша приглушённый крик откуда-то из другого мира.
- ПОЧЕМУ, ГОСПОЖА? - с яростью заорал я, разорвав упругую структуру вдоль линии среза.
С остервенением разрывал плоть, расшвыривая куски по сторонам. Скоро, совсем скоро... жажда выжигала изнутри, я с рыком вгрызся в сочащееся чёрным волокно - наверное, это мясо, но мне глубоко насрать. Зубами и пальцами я приближал долгожданный момент, пока мощный поток чистой энергии не сбил меня с ног.
Я жадно вбирал её в себя, бился в сумасшедшей агонии, беспрерывно хохоча, мечтая, чтобы это длилось вечно, но...
Всё закончилось так же резко, как и началось. Я открыл глаза, рывком поднялся, работая как на автопилоте, отработанным жестом вырвал сердце из дёргающегося в конвульсиях окровавленного тела, немного сжал, смотря как оставшаяся кровь спокойно растекается по руке.
- Некхраста теера йестшин хичи, - с этими словами я положил сердце в ларец, руны на котором сверкнули ослепительным светом.
Упокой, господи, душу усопшей рабы твоей.
Не закрывая ларца, я снова склонился над бездыханным телом. Эйфория постепенно угасала, сменяясь холодным осознанием всемогущества.
Ножом, похожим на хирургический скальпель, разрезал полость живота. Жизнь нерождённого ребёнка ценилась ещё больше, и я не намеревался отказываться от такого подарка судьбы. Пальцами раздвинул кожу и лежащие под ней мышцы, сделал поперечный разрез на матке, после чего вскрыл плодный пузырь и изъял младенца, жизнь в котором сохранилась только на энергетическом уровне.
Успел.
- Некхраста теера йестшин хичи.
Перерезал пуповину и погрузил плод в ларец крупнее...
Упокой, господи, душу раба твоего.
...здесь энергия не улетучится, я займусь им позднее. Время ночи на исходе, нужно спешить. Тем более соседские недоумки уже вызвали полицию - кажется, эта самка слишком громко орала.