– Да ты у нас грозный хищник! – проворчала она, деланно хмуря брови.
Волшебница засмеялась над своей трусостью. Она склонилась над Тимором, с интересом изучая его. Цветок едва торчал из земли, но вид имел важный и устрашающий, чем невольно вызывал улыбку. Волшебница даже обрадовалась, что Тимор оказался таким необычным.
Повеселев, девушка взялась за повседневные дела. В первую очередь, она прошлась по башне, вытерла пыль со стен, пола и всех-всех полок. В галерее с гобеленами она закрыла глаза, глубоко вдохнула и выкрикнула непонятное заклинание.
Гобелены зашевелились. Нитки змеями переползали и переплетались, превращая изображенных рыцарей в увитое лианами дерево. Гобелены с цветами: тюльпанами, розами, пионами, меняли изображения на ядовитые плющи, мухоловки и другие страшные растения.
– Так-то лучше, – Волшебница энергично кивнула.
Она вернулась в комнату под крышей и приступила к шитью. Волшебница шила пугалу костюм, с ревущими клыкастыми пастями и множеством сияющих звезд. Она работала над костюмом уже несколько месяцев. В каждый стежок Волшебница вплетала самые сокровенные заклинания, шепотом напевала нежные колыбельные, аккуратно разглаживала складки. В этот день она закончила накидку и надела ее на пугало. Пасти грозно зарычали на тьму, а звезды осветили ровную траву поляны. На тыквенном лице беззвучно проступила улыбка.
* * *
Тимор выглядел больным и вялым. Волшебница поливала его, пела песни, колдовала, но листья-челюсти все-равно безжизненно опустились, а цвет, из ядовито-зеленого, стал темным и блеклым. Волшебница догадывалась, что такому цветку как Тимор воды и песен недостаточно. Тимор хищник и ему нужна настоящая, живая еда.
Волшебница боялась отправляться на охоту. «Ты уже ходила туда тысячу раз, давай», – уговаривала она себя, но внутренний голос исчезал, стоило ей выглянуть в бойницу. Воспоминания о зловещей тьме и страшных тенях высасывали всю храбрость, но яркое материнское сострадание толкало Волшебницу в лес. В конце-концов, после долгих споров с собой, Волшебница заткнула волшебную палочку за пояс, накинула капюшон и, ссутулившись, вышла из башни.
Пугало, в новой рубахе, преданно стояло на посту.
– Как жаль, что ты не можешь пойти со мной, – прошептала девушка
Тишина за руку с мраком, плотно окружили Волшебницу. Ветви угрожающе нависали над головой, и только воронов по-близости не было видно.
Волшебница развешивала магические огоньки на деревьях, чтобы не заблудиться. Дрожащий свет палочки слабо освещал дорогу, привлекая черные лапы теней. Тени плясали и копошились, но Волшебница старалась не обращать на них внимания. Девушка вслушивалась и вглядывалась, но ничего, кроме деревьев и теней рядом не было. Становилось холоднее, и дорожка из огоньков уже скрывалась за пределами взгляда. Волшебница подумывала поворачивать назад, но вдруг услышала слабое жужжание. Девушка замерла, на мгновение, пытаясь определить откуда доносится звук, и вслепую отправилась на поиски добычи. Вскоре, она вышла на круглую поляну, и неожиданно оказалась в центре облака мух.
– Ой! – взвизгнула Волшебница от неожиданности.
– Ааа, посмотрите-ка, – проскрипел где-то старушечий голос.
Волшебница оглянулась и увидела большую жирную муху, примерно с себя ростом. Голова мухи была завернута в белую косынку, а в одной из лап муха держала витиеватую трость из сухой, отвалившейся ветки. Миллионы ячеек глаз отражали маленькую, оторопевшую Волшебницу. Крылья блестели зеленоватыми углами, хоботок ходил туда-сюда, а тонкие, черные лапки дрожали, поддерживая неподъемный груз толстого тела. Муха произнесла фразу без злобы, но от ее скрипучего голоса Волшебнице стало не по себе. Другие мухи затихли и сели на холодную, потрескавшуюся землю, будто по команде.
– Так значит, ты пришла ловить моих деток, – лениво, словно пережевывая, прохрипела муха.
– Нет-нет, – тихо затараторила Волшебница, – я просто мимо проходила. Я гуляла по лесу и тут…
– Но ты держишь в руках сачок, верно? – перебила муха.
Волшебница даже не заметила, как наколдовала сачок, пока брела к поляне. Она с удивлением посмотрела на разветвленную палку с аккуратно привязанным конусом паутины.
– Это… Это не то о чем вы подумали…
– Конечно не то, – прожевала муха и расхохоталась.
Остальные поддержали, но разом затихли, стоило ей заговорить снова.
– Так если уж ты бездельно прогуливалась, милочка, не соизволишь ли отобедать с моим семейством?
– На самом деле, я уже собиралась идти, меня ждут…
– Ай-яй-яй! – деланно вздохнула муха. – Какая жалость! А ведь у нас так давно не было гостей!
Мухи одобрительно зажужжали и сомкнули кольцо вокруг Волшебницы. Волшебница так крепко сжала волшебную палочку, что костяшки пальцев мигом стали белее снега. Сердце билось в истерике, отстукивая сумасшедший ритм.
– Мне правда очень-очень приятно, дорогая хозяйка муха, – Волшебница уронила сачок и сделала реверанс. – Спасибо вам за приглашение. Но мне, правда, нужно идти.
Волшебница попятилась. Старуха стукнула тростью о землю.
– Никуда ты не пойдешь, девица! – крикнула она, и ее дети мигом подняли жуткий шум. – Коли хотела тронуть моих деток, так останешься с нами на ужин. Вкусненькая, наверно, молоденькая! Кхе-кхе-кхе…
Муха надвигалась, будто черная грозовая туча. Трость ее натужно скривилась, и Волшебница удивилась, как сухая ветка не ломается под таким огромным весом.
– Подними меня! – крикнула Волшебница своей палочке.
Указав в сторону башни, девушка стремглав помчалась прочь от бурлящей поляны. Мухи жужжащим облаком бросились за ней. Старуха ругалась, но крылья беспомощно трепыхались за спиной, и одышка, вскоре, взяла свое.
Волшебница летела по тусклым огонькам, которые сама развешала раньше. Огни выдавали ее, и мухи вскоре окружили девушку. Отогнав рой жужжащих насекомых снопом искр, Волшебница полетела совершенно в другом направлении, в надежде запутать преследователей.
Жуткий шум стоял вокруг. Гудение и жужжание сдавливало уши так, что, казалось, голова вот-вот лопнет. Там и тут мелькали злые красные глаза, некоторые мухи вылетали прямо на Волшебницу. Девушка взвизгивала и выпускала очередной сноп искр. Мухи падали на спину и беспомощно трясли тонкими лапами.
Насекомые сновали повсюду. Они снова окружали Волшебницу, и загоняли ее, будто охотники. Рядом мелькнула паутина.
«Нет, только не пауки», – испугалась было Волшебница, но тут же обрадовалась находке. Волшебница начала петлять между деревьями, разыскивая новые сети. Паутина свисала с веток, лежала на земле, кроны были опутаны серебристыми узорами. «Самой бы не попасться», – подумала Волшебница. Она добралась до самого паучьего гнезда, когда обнаружила, что больше не слышит назойливого гудения. Вместо этого, то тут то там, раздавались прерывистые «Вжжж», попавшихся в сети преследователей. Сердце дятлом стучалось где-то в области затылка, руки Волшебницы тряслись, губы дрожали, а на глазах выступили слезы. «Тихо», – мягко сказала она себе и глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.
Мухи умоляюще смотрели на Волшебницу, будто забыли, что собирались отобедать ей несколько минут назад. Волшебница заворачивала паутину в свертки, чтобы не дать насекомым шанса выбраться. Она старалась успеть до прихода пауков, которые уже ползли сюда, оповещенные дрожью сетей. Волшебнице казалось, что шорох паутины слышен на весь лес и, вот-вот, не только пауки, но и все самое страшное сбежится к ней. Оставив половину улова, Волшебница полетела по золотистым огонькам так быстро, как могла. Она ворвалась в башню точно яростный порыв ветра, захлопнула дверь и заперлась на все замки. Тяжело дыша, Волшебница отпустила драгоценные свертки, вытерла пот со лба и подперла дверь спиной. Она стояла так, боясь выглянуть в бойницу и обнаружить себя окруженной тенями, мухами, пауками и воронами, пока мысль о голодном Тиморе не привела ее в чувство.
– Кажется, ты подрос еще больше! – ахнула Волшебница, когда поднялась в комнату под крышей.
Тимор, несмотря на вялость и тусклость, действительно, казался больше. Толстые, переплетенные лианы с небольшими розовыми цветками распластались по полу, некоторые Тимор свесил в окно. Челюсти выросли величиной с локоть, а розовые ресницы-клыки толщиной в полтора указательных пальца. Услышав голос хозяйки, цветок лениво поднял голову. Волшебница маняще потрясла одним из свертков, и стебли-щупальца живо зашевелились в ожидании. Довольная Волшебница подбежала к питомцу и отлепила одну из мух. Челюсти цветка раскрылись. Внутренняя сторона листьев горела красным, точно настоящий рот. Волшебница принюхалась, пытаясь найти хоть что-то в Тиморе от обычного цветка, но даже в этом он был другим. Тимор не издавал зловоние, как могло бы показаться, – он не пах ничем.
Цветок громко стукнул лианой о пол, показывая, что до сих пор ждет. Волшебница вздрогнула и опустила муху в голодную пасть. Мощные челюсти захлопнулись, а ресничка, которая еще вчера была мягкой и щекотной, проткнула Волшебнице руку, будто самый настоящий клык.
Волшебница взвизгнула. Она попыталась вытащить руку, но тщетно – цветок не собирался помогать. Казалось, ему нравится впиваться в ее нежную кожу. Он сжимал челюсти сильнее, и возил лианами по полу, оплетая мебель.
– Тимор, пожалуйста, – заплакала Волшебница. – Мне больно!
Цветок недовольно хлестнул лианой стул и отломил ножку, но челюсти разжал. Полумертвая муха попыталась улизнуть, однако, стоило Волшебнице освободиться, челюсти снова захлопнулись, не оставляя мухе надежды.
Волшебница села на пол и заслонила лицо руками. Она не хотела, чтобы цветок видел ее слезы. Девушку выдавали только трясущиеся острые плечи и редкие всхлипы. Рядом ползали лианы, извиваясь от удовольствия, насыщаясь свежей, сочной жертвой. На секунду Волшебнице показалось, что Тимор мог обнять ее и утешить, но цветок был слишком занят. Он чувствовал как жизнь мухи переходит к нему, как сам становится больше, крепче и сильнее. Еще чуть-чуть и он оплетет всю башню, а потом сломает ее как иссохшую ветку. Да, еще чуть-чуть и Тимор станет королем леса.
Волшебница увидела как цветок из темно-болотного превращается в ядовито-зеленый. Рука ее резалась острой болью, но девушка улыбнулась, радуясь, что Тимор, наконец, ожил. Волшебница вытерла лицо рукавом, и поднялась. Страх совсем ушел, когда она вспомнила каким маленьким и беззащитным нашла Тимора. Она посмотрела на него с гордостью, вздернула нос к потолку и подошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.
Из зеркала выглядывала совсем другая Волшебница. Это была не свежая и счастливая молодая девочка, что ярко улыбалась сквозь овал серебра. В отражении поселилось бледное, напуганное лицо, с мешками под глазами и посиневшими губами. Темные лианы извивались за ее спиной, напоминая лесные тени.
– Каким бы он ни был – это я его вырастила. – сказала Волшебница отражению. – Если он злой, то виновата в этом только я!
Отражение испытывающе смотрело на Волшебницу, а одна из лиан спряталась, открыв вид на устрашающий лес.
– Это неправильные мысли! – закричала Волшебница. – Он единственное, что у меня есть. Он не может быть злым!
Волшебница показала язык и отвернулась. Этой ночью она долго не могла заснуть.
* * *
Утром Волшебницу разбудила неприятная тяжесть в ногах. Что-то давило и шевелилось и противно приближалось к лицу. Волшебница завизжала, опасаясь змей, и мигом вскочила с кровати. На кровати лениво извивалась лиана Тимора, толщиной с бедро. Волшебница повернулась к окну и увидела разбитый на мелкие осколки горшок. Стены, потолок и пол были увиты стеблями и лианами, ее любимое зеркальце на туалетном столике разбито, а вся мебель переломана. Сам Тимор доставал головой потолка и разместился посередине комнаты. Его челюсти выросли величиной с кровать, клыки торчали кинжалами, а из края пасти свисал кусочек паутины.
Волшебница оторопела. Чудовище, которое совсем недавно было ее маленьким беззащитным расточком, обратило на нее внимание.
– Ты… Ты что, съел всех мух? – дрожащим голосом спросила Волшебница.
Чудовище осторожно поползло к девушке, отталкиваясь стеблями от пола.
– Мамочки! – прошептала Волшебница и бросилась к двери.
Оплетенная тонким плющом дверь скрипела и не поддавалась. Волшебница навалилась на нее всем весом, и тонкая поросль защекотала руки и ноги. Дверь, нехотя, раскрыла узкую щель, и Волшебница шмыгнула в коридор за секунду до того, как огромный Тимор приблизился. Волшебница, в одной ночнушке, ринулась вниз. Лишь у самого выхода она вспомнила, что палочка все еще в комнате
«Он дал мне уйти», – подумала Волшебница, – «значит он не хочет меня съесть или обидеть. Наверно, он даст мне забрать палочку.» Но даже вся вера Волшебницы в доброту питомца не помогла ей решиться войти в комнату. Вместо этого, Волшебница открыла одну из узких кладовок этажом ниже, и устроилась там: неумытая, голая и безоружная. Сверху раздавались жуткие стуки и скрежет: Тимор хозяйничал и ломал остатки ее любимых вещей.
Волшебница полдня не выходила из кладовки – прислушивалась к шорохам. Девушка начала переживать за состояние волшебной палочки. Вдруг цветок сломал ее, как и всю мебель? Что тогда делать? Новую палочку не достать: эта сделана из цветущего дуба, который теперь куда-то подевался. Возможно он усох и превратился в одно из окружающих чудовищ, а, может быть, просто ушел туда, где есть Солнце. Но факт оставался фактом: дуба больше нет. Отправляться на его поиски без палочки опасно (Волшебница до сих пор не отошла от недавней встречи с мухами), но и оставаться рядом с чудовищным Тимором не лучшая затея. На глаза навернулись слезы, губы задрожали, и Волшебница почувствовала себя совсем маленькой и беззащитной, такой же, каким увидела Тимора впервые.
Вдруг что-то изменилось. Это случилось так внезапно, что Волшебница сразу не поняла, что именно произошло. Тишина оглушила ее: ни шорохов, ни стуков, ни возни. Волшебница прислушалась, гадая, заснул Тимор, или покинул башню. Цветок не издавал ни звука.
Волшебница опасливо толкнула дверь, и свет ворвался в темную комнату. Пол и стены коридора были увиты лианами и стеблями. Гобелены, с изображениями хищных растений, висели нетронутые. Холодная дрожь пробежала по телу Волшебницы: понимает ли Тимор, что это его портреты? Волшебнице не хотелось в это верить.
Девушка осторожно вышла в коридор. Дверь предательски скрипнула, и Волшебница застыла, почувствовав тяжесть на ушах. Стебли и лианы лежали в полном спокойствии.
Волшебнице приходилось наступать на отростки чудовища, потому что весь пол Тимор устлал ими, будто ковром. Аккуратно ступая, девушка продвигалась вперед, боясь случайно пощекотать Тимора. Испытывают ли цветы щекотку? Волшебница искренне надеялась, что нет.
Тимор в полном спокойствии спал, склонив огромные челюсти к полу. Сердце Волшебницы колотилось так, что она боялась разбудить чудовище громким стуком. Лицо горело от страха, ладони окоченели. Девушка не сводила глаз с цветка и никак не могла решиться на шаг. Казалось, Тимор вот-вот проснется и бросится так резко, что она не успеет даже вскрикнуть. Волшебницу, будто, парализовало. Она бросила молниеносный взгляд, туда где должна была лежать палочка. Разум не поспел за взглядом, и Волшебница не успела ничего заметить. Выпустить из виду цветок у нее не хватало смелости.
Постояв так какое-то время, Волшебница сделала шаг назад, затем еще один и еще. Она боязливо пятилась в коморку, стараясь не надавить случайно на стебель. В комнате она безвольно упала на серый тугой мешок. Думать Волшебница не могла: перед глазами до сих пор стояло страшное, огромное чудовище. Она лежала так, напуганная и опустошенная, пока дрожь не разжала объятия. Мысли высунулись из глубоких нор, и Волшебница взяла себя в руки.
– Он просто спит. Я пройду и возьму палочку! – сказала она себе.
Однако на пороге в спальню ее снова сковал страх. Волшебница шепотом заговорила с собой, нежно спела куплет любимой песни и решила войти на счет три. Раз… два… три!