Я заглянул тебе в душу, Саске. Я же знаю, что ты…
И ты заглянул в мою.
- Прощай, мой первый и единственный друг!
Я не отпущу тебя одного, Саске.
***
- У меня осталось совсем мало чакры, — рычит Курама. Наруто вытирает растрепанным рукавом лицо, только больше размазывая грязь. Соленая кровь капает из разбитых губ, затекает в горло. На то, чтобы сплюнуть ее, не хватает сил. Ни на что уже не хватает. Ни на что.
Ты видишь, Саске?.. Я пуст. Так же, как и ты.
Хоть в чем-то мы похожи.
— Я отдам тебе ее всю до капли.
А смысл? В чем смысл всего этого?
Наруто оборачивается на нависающего лиса, глядит исподлобья. Курама смотрит мрачно и тяжело, но ни на мгновение не сомневается в победе своего джинчурики.
Ты видишь, Саске? Даже Курама не понимает, что мы уже проиграли.
- Правда, после этого я провалюсь в сон и не смогу помочь, — голос разносится по подсознанию. От голоса дрожат стены, и плещется под ногами вода. Голос достигает ушей, но не вызывает отклика. Ничего уже не вызывает. — Так что используй ее мудро и не позволяй ему одолеть тебя, Наруто!
Ты уже одолел, Саске. Уже сломал.
Бессмысленный бой — Наруто положит душу и победит. Но все равно проиграет. И бой будет продолжаться снова и снова, до тех пор, пока они оба не погибнут. И цепочка ненависти так и не прервется, и снова будут наследники Индры и Асуры сражаться в бессмысленной попытке докричаться друг до друга.
Но я не сдаюсь, Саске. Никогда не сдамся — это мой путь ниндзя. Мой — пропитанный болью, пронизанный отчаянием, запертый в извечной погоне за тобой путь.
Ты помнишь, я обещал, что возьму на себя бремя твоей ненависти? Я беру, Саске. Отдай же мне. Уничтожь меня, утопи в ней. Живи сам.
Ты помнишь, Саске, я обещал, что мы умрем вместе?
Ты помнишь, я обещал, что не откажусь от своих слов?..
Я не откажусь.
Руку печет набирающим обороты разенганом. Мышцы отчаянно воют, а чакра Курамы падает будто в бездну — в режущие края сплетаемой чакры, в бесконечно плотный клубок сверкающих нитей. И лис пропадает из подсознания, падает на самое дно, к распахнутой клетке. Действительно отдавая все, на что способен.
Возможно, Наруто кажется, что в глазах Саске отражается та же обреченность, что плещется внутри.
А может и нет.
Белоснежный свет, вспышка испепеляющего безумия, и кости руки трещат, а от запаха паленого мяса скручивается тугим комком пустой желудок.
Прости меня, Саске.
Прости.
***
Свет тянется далеко-далеко, за границу мыслей и чувств.
Здесь тепло. И мягко. И пустота колышется белизной. И так спокойно, так тихо кругом.
- Привет, Саске, — улыбается Наруто.
Они сидят друг напротив друга в призрачной седине собственных ошибок. И черные глаза мерцают россыпью звезд. Здесь нет места ненависти и злобе. И чувствам — тоже нет. Только спокойствие и трясина белых нитей, опутывающая руки.
- Я искал тебя, — пожимает плечами Наруто. Жест выходит неловким и скованным, и тягуче мягким. Саске смотрит, и белизна его лица сливается с окружающим маревом.
Это почему-то беспокоит.
У Наруто почти получается нахмурится, почти выходит задуматься — где они? Но Саске сидит напротив и неожиданно качает головой. И смотрит.
Прямо в самую глубь.
«Дыши!»
Наруто вздрагивает и оборачивается. Но белизна все такая же беззвучная, а Саске сидит неподвижно и явно не слышит.
- Знаешь, Саске, — успокаивается Наруто и повторяет: — Я так долго тебя искал!
Улыбка едва намечается на тонких губах, но этого хватает, и грудь затапливает тепло.
- Я так хотел сказать!.. — восклицает Наруто черной бездне его глаз.
«Дыши, пожалуйста, дыши!»
Наруто опять оглядывается, недоуменно хмурится. Голос определенно женский и голосу не место здесь. Наруто не знает почему, но чувствует совершенно точно.
Но Саске все так же спокоен. Только теперь в уголках его губ затаилась печаль. Наруто до дрожи хочет прогнать ее.
- Я хотел признаться, даттебае!..
«Давай же! Дыши!»
Да что за ерунда! Это уже не смешно!
Наруто подскакивает и вертит головой, ища источник мешающего голоса. Вот же пристал! И именно тогда, когда Наруто, наконец, собирается все сказать!
«Наруто!»
- Наруто, — повторяет уже другой голос, бесцветный и тихий. Полный светлой тоски. Первое мгновение Наруто не узнает его, а потом с непонятным страхом оборачивается.
Саске сидит, беззащитно запрокинув голову. И безлунная ночь его глаз постепенно выцветает, сливаясь с окружающей белизной.
- Саске, — хрипит Наруто, но Саске едва заметно качает головой. И улыбается. Нежно и терпко.
- Дыши.
***
- Наруто! Наруто!
Он приходит в себя и тут же судорожно вбирает в легкие обжигающий воздух. Все тело неимоверно болит, а перед глазами плывет и мажет марево красок.
- Наруто! — с облегчением восклицает Сакура.
Наруто пытается сфокусировать на ней взгляд, и через несколько минут у него даже получается. Она рыдает, и руки, обхватывающие его виски, ощутимо дрожат. Практически машинально он пытается улыбнуться истерзанными губами: успокаивающе, потому что Сакуре-чан не идут слезы.
- Наруто! — всхлипывает она, и Наруто совершенно не понимает причины истерики.
Ну, да, подрались. У них это часто бывает, вообще-то. Зачем же так плакать? Туман в голове мешает думать, а в ушах шумит. Наверное, от кровопотери.
И такая пустота в груди.
Так странно.
Краем глаза он замечает Какаши-сенсея. Тот склоняется над кем-то, — наверное, Саске? — и у него тоже очень дрожат руки.
Интересно, почему у него такое грустное лицо?
- Сакура-чан, — улыбается Наруто, — не плачь. Все хорошо!
И почему-то от этих вроде успокаивающих слов она заходится еще сильнее и рыдает еще горше. И целое мгновение — бесконечно долгое, бесконечно счастливое мгновение, — Наруто не может понять: почему?
А потом она всхлипывает протяжно и глухо, закусывает губы, и в следующий миг Наруто отчаянно хочет, чтобы она заткнулась.
- Он умер!.. Мне очень жаль!..
Не слыша сердца, нельзя сказать, что жив. Моего сердца не слышно, Саске.
***
Я пообещал. Поклялся. Дал слово.
И не выполнил его.
Помнишь, Саске, я сказал тебе, что мы умрем вместе? Помнишь, я сказал, что не отпущу тебя? Помнишь, я сказал, что пойду следом — как всегда, как тысячи раз до этого? Помнишь, я обещал, что никогда не оставлю тебя одного?
Я оставил, Саске.
Я…
В Долине Завершения вода журчит тысячью ручьев. Мягкая рыхлая земля серой насмешкой вздымается над свежей могилой. Отступников не хоронят в Конохе.
Прости.
Прости-прости-прости!!!
Ведь я никогда себя не прощу.
И гнездящиеся неподалеку птицы срываются в иссинее небо от жуткого, нечеловеческого вопля.
Прости меня.
***
Кошмар скручивает реальность, высушивает забытье, врывается в темное безмолвие медикаментов — искажая, разрушая, калеча.
В его снах черная бездна улыбается и манит, и стоит податься, протянуть к ней ладонь, как все вокруг окрашивается в алый яркий цвет свежепролитой крови. Словно багровая хмарь застилает глаза, и он кричит, протягивая руки, но на пальцах ошметки обгоревшей плоти и сорванных сухожилий, а сквозь раны проглядывают желтые, полусгнившие кости.
В его снах лицо Саске искажается и плывет, и через мгновение смотрит пустыми глазницами, а по виску медленно сползает кашица гнилостной жижи.
В его кошмарах Учиха нависает сверху, закрывает собой от всего мира, зарывается носом в шею и невесомо прикасается губами к судорожно бьющейся жилке — хранит, бережет, не дает исчезнуть в мареве плывущего жара. И капельки пота срываются с остро вычерченных ключиц, и Наруто цепляется за его спину и плачет. А Саске стирает слезы с его щек и гладит дыханием губы.
Улыбается так, как умеет он один — одними глазами, беспросветно черными и глубокими.
И через мгновение голос — холодный, равнодушный, безжалостный, произносит:
«Он умер. Мне очень жаль».
И все рассыпается сверкающими осколками боли.
Наруто подскакивает на кровати, крича в голос и не умея остановиться, а потом сворачивается в комок и рыдает, сотрясаясь и до крови кусая пальцы. Потому что в крови такая доза снотворных, что спит даже невосприимчивый лис.
И страшно представить, что будет дальше.
Кровь из искусанных пальцев капает на пол россыпью рябиновых гроздей.
«Он умер. Мне очень жаль».
***
Я женился, Саске.
Не смейся.
Мне тоже смешно.
***
Кровавая дорожка стекает по изувеченному лицу. И тонкие разбитые губы напитаны бордовым цветом свежей вишни. Красное на белом — застывшая в безумии красота.