Единороги. Одна — лавандового цвета, с фиолетовой гривой и алой прядкой, другая — белоснежная, с фиолетовой же гривой.
— Привет, — улыбнулась Лучшая Ученица Принцессы, тряхнув гривой, — Как дела?
— Не очень, — Рэйнбоу Дэш яростно запыхтела и стала рыть копытом палубу, — Но будут гораздо лучше, когда я сотру эту улыбочку с твоей морды!
— О, Рэйнбоу Дэш, — лицо Твайлайт Спаркл ничуть не утратило доброжелательности, — Ты так и не запомнила основного урока дружбомагии, а ведь я столько раз повторяла его! Насилие и драки — это очень, очень плохо!
— Конечно, плохо! — фыркнула пегас, — Если дружба для тебя — это значит править табуном пускающих слюни идиотов!..
— Как грубо! — драматическим жестом белоснежная единорог коснулась изящным копытцем лица, обрамленного тщательно ухоженными локонами гривы, — Ты всегда была грубиянкой, Рэйнбоу Дэш. Этого и следовало ожидать. Мы почти не удивились, когда узнали про то, что ты спуталась с этими проходимцами. Ты и эта неотесанная деревенщина Эппл Джек. Про Пинки Пай и говорить нечего, она всегда была дурнушкой. Но вот Флаттершай нас с Твайлайт неприятно удивила…
Голос у нее был нежный, мелодичный, но, слушая его, Сталин ощущал, как ледяная колючая проволока обвивается вокруг его шеи. Это был змеиный голос лжи, тлетворный, ядовитый и порочный. В нем был тлен дружбомагии, ощутимый, как запах свеже-разрытой могилы. В его смертоносные объятья он второй раз не попадет…
— Вы все знали! — говорить с саблей в зубах было неудобно, но Сталин знал, что выпускать оружия нельзя.
— Конечно, знали, глупенький жеребенок! — Рарити засмеялась, наслаждаясь его замешательством, — Неужели ты думаешь, что мы, самые сильные единороги Понивилля, не заметим такого у себя под носом?…
— Ах ты грязная подстилка Принцессы!.. — Рэйнбоу Дэш зарычала.
— Ваш нелепый заговор очень нас обидел. Правда, Твайлайт?
Твайлайт Спаркл кивнула. Она и в самом деле выглядела огорченной.
— Мы думали, что мы друзья.
— Друзьям не лгут, Твайлайт!
— Это не ложь. Наша дружба — это магия, Рэйнбоу! Но магия — это зыбкая материя, если ты понимаешь, что я имею в виду. Магию надо уметь поддерживать, создавая… эмм-мм… нужный эффект.
— Как ты когда-то поддерживала ложь, обманывая куклой детей, и едва не докатилась до гражданской войны? Мы для тебя тоже были детьми, Твайлайт? Или куклами вроде Смарти Пэнтс?
Твайлайт Спаркл замешкалась. Но лишь на мгновение. Потом она вновь стала дружелюбной, вежливой и немного смущенной. Как отличница, которая уверена в том, что знает ответ, но все равно опасается, что учитель пририсует к пятерке минус.
— Твое сердце полно злости, Рэйнбоу, — мягко сказала она, — Как тогда, когда мы попали под влияние Дискорда. Но я помогу тебе. Я верну тебе волшебство дружбомагии, Элемент Верности…
— Дружбой нельзя управлять, — Сталин покачал головой, — Дружба — это не инструмент, как ваша магия. Дружба — это иногда труд, иногда боль, иногда отчаянье. Дружба может быть горька, а не щедро намазана медом, как ваша дружбомагия. И только коммунизм может сплотить всех пони Эквестрии. Честный, не прикрывающийся лживыми завесами, не пытающийся манипулировать ими. Дающий им выбор. Иногда — горький, необходимый выбор. Но тот, который они могут сделать сами. А вы… Вы просто играете в куклы, Лучшая Ученица.
Он видел, как сверкнули драгоценными камнями глаза Рарити. Как два огненных рубина с острыми гранями, которыми запросто можно порезаться. И как напряглась Твайлайт Спаркл.
— Вы все упорствуете, старый жеребец, — улыбнулась Лучшая Ученица, и у Сталина на загривке от этого голоса встал дыбом подшерсток, — Вы никак не можете принять нашу дружбомагию, потому что вы старый, злой и циничный. Вы просто не способны ее принять. Не готовы впустить в свое сердце настоящее волшебство.
— Я видел мир, девочка, — Сталин печально усмехнулся, — Видел горящие деревни и разрушенные города, видел дымящие танки и тысячи мертвых тел. Хуже того, я сам отправлял многих на верную гибель. Но я всегда был за честность. Пусть мир воняет паленым мясом и дымом, как сейчас, пусть рассыпается в труху, пусть агонизирует — но я всегда предпочту его тем сказочным акварелям, которые вы пытаетесь замазать приторной патокой своей хваленой дружбомагии… Дружба начинается с честности. Поэтому у меня были миллионы друзей. А у вас — ни одного.
— Пусть так, — неожиданно легко согласилась Твалайт Спаркл, — У вас есть интересные аргументы. Но есть и существенный изъян.
— Какой?
— Ты слишком стар и слаб.
Он сам не понял, как ему удалось уклониться от предательского удара. Воздух перед его лицом вдруг свистнул, стал плотнее… Сталин отпрыгнул в сторону, инстинктивно, не выпуская из зубов сабли. И увидел длинный золоченый клинок, парящий в воздухе, окутанный густым алым свечением. Клинок, движущийся без постороннего вмешательства. И движущийся очень быстро.
Выпад. Еще один. Еще.
Парящий в воздухе клинок несколько раз устремлялся к нему, нанося молниеносные удары. Сталин едва успевал парировать их собственной саблей. Звенящая полоса стали, едва не касаясь его бока, отлетала в сторону, но не собиралась падать оземь или отступать.
— А ты еще ловок! — рассмеялась Твайлайт Спаркл, наблюдая за тем, как он отступает, готовясь встретить следующий натиск, — Как для старика, конечно.
Еще удар. Он едва не сломал челюсть, перехватив его на середине траектории. Золоченый клинок мягко скользил в воздухе, выискивая слабину в его обороне.
— А ну убери от него свой рог! — рявкнула Рэйнбоу Дэш, поднимаясь в воздух.
— Иди сюда, грязнуля! — Рарити направила на нее собственный рог, — Ты никогда не годилась мне в подруги!..
— Ах, так?!
Удар Рэйнбоу Дэш был столь быстр, что Рарити не успела среагировать. Размытая голубая молния ударила в грудь белоснежному единорогу и, слившись с Рарити зыбким облаком, пропала из поля зрения.
Сталин отступал по накренившейся палубе, стараясь обходить многочисленные дыры, из которых били обжигающие огненные языки и одновременно сдерживать натиск. Золоченный клинок, удерживаемый магией Твайлайт, не знал усталости. Он пытался достать его слева, справа, сверху, снизу, совершал обманные финты и ловко крутился в воздухе, точно готова ужалить оса.
— Ты — достойный противник, Сталион, — Твайлайт Спаркл тряхнула гривой, наблюдая за тем, как Сталин пятится под градом ударов, — Наверно, даже лучше многих. Умнее и дальновиднее Дискорда, хитрее Сомбры и настойчивее Принцессы Луны. Очень жаль, что ты с таким упорством отрицаешь дружбомагию…
— Я отрицаю ложь! — крикнул он, устремившись в атаку.
Но атака эта, несмотря на всю свою ярость, быстро выдохлась. Атаковать было некого. Устремляя удары по золоченому клинку, он лишь терял время и силы — его не держала ничья рука, он был лишь бездушным оружием, управляемым магической силой. И в то же время он не давал ему добраться до своей хозяйки, встречая тщетный натиск ловкими и быстрыми контрударами.
Паршиво, Коба. Ох, как паршиво.
В этот раз ты хорошо вляпался, сивый мерин. Такие враги не отступают. А ты слишком хорошо понимаешь, что и тебе отступать некуда.
— Из тебя мог бы получиться хороший союзник, Сталион. Убежденный адепт дружбомагии, который укрепил бы наши силы. И, кто знает, может когда-нибудь занял бы достойное место в пантеоне аликорнов Принцессы.
— Я никогда не встану рядом с эксплуататорами!
— Значит, ты ляжешь рядом с теми, кого так наивно пытался поднять на борьбу, — лавандовая единорожка пожала плечами, — Ты сам превозносил достоинства свободного выбора. Так выбирай. Править или умереть? Принять сладкую дружбомагию или уйти в ничто?
Ловкий выпад золоченого клинка обжег шею, оставив на серой шерсти багровую извилистую полосу. Сталин стиснул зубы и попытался перехватить инициативу, но тщетно. В этом бою, навязанном ему и идущем по чужим правилам, у него не было шанса.
Даже хуже, чем в сорок первом, а? И хуже, чем в восемнадцатом.
— Знаешь, Принцесса Селестия к тебе неравнодушна. Ты бы мог стать ее Лучшим Учеником, если бы захотел. Она чувствует в тебе великую силу, которая сейчас деструктивна, но которую можно огранить и направить в нужное русло. Кто знает, возможно ты вообще единственный, у которого была возможность одержать над ней верх. Как печально, что ты умрешь здесь…
Золоченный клинок коснулся его груди. На миг он показался ледяным, но в следующую секунду — раскаленным. Она играет со мной, понял Сталин, играет, как со своим ручным филином. Проверяет, где находится тот предел, за которым сопротивление уже бесполезно. Даже не подозревая, как он близко.
Его собственное тело стонало. Оно было немолодо, и каждое движение требовало напряжения сил. Которых оставалось все меньше с каждым мгновением.
Удар, удар, удар. Тело тяжело дышало, подрагивая, как старая кляча от непосильного труда. Тело с трудом удерживало равновесие, двигаясь по раскаленной палубе между зияющими отверстиями, на него некоторых из которых была адская домна, а на месте других — клочья неба. Тело отказывалось бороться дальше. Даже будучи моложе и сильнее его старого тела, брошенного на Ближней Даче, оно все равно не могло состязаться с Лучшей Ученицей Принцессы Селестии.
— Прими дружбомагию, — вкрадчиво сказала Твайлайт Спаркл, дружелюбно ему улыбаясь, — Тебе не за что больше сражаться. Ваша поннивилльская ячейка разгромлена. Эппл Джек схвачена и дает показания. Флаттершай тоже в тюрьме. Рэйнбоу Дэш окажется в кандалах очень скоро. Ну а Пинки мы найдем, это будет совсем не сложно. Мне даже жаль их. Они долгое время были мне полезны. Но я готова простить тебе их утрату, если ты присоединишься к Принцессе и станешь аликорном. Подумай. Подумай, Сталион.
— Я подумал… — воздух из легких рвался с хрипом, оставляя на губах медный привкус крови, — Вот мой ответ!
Последний его выпад отбил бы и ребенок. Золоченый клинок с легкостью принял его удар и отвел в сторону. Старые кости заскрипели, жилы загудели, как стальные тросы, удерживающие предельное напряжение.
— Жаль, — вздохнула Твайлайт Спаркл, — Очень жаль. Твое упрямство погубит тебя, Сталион… Но это твой выбор. И я его уважаю.
Боль.
Боль захлестнула его с головой, как океанская волна захлестывает бумажный кораблик. Золоченый клинок мелькнул размытым пятном, скользнул к земле, резко повернулся…
Сталин увидел, как его собственное правое копыто отлетает в сторону, оставляя на закопченной и раскаленной палубе отвратительный багровый след.
Он пошатнулся. Боль. Слишком много боли для старого тела. Очень упрямого, выносливого, но все же смертного. Горящий «Пони темный», кренящийся на бок, вдруг стал необычайно далек. Как черно-белая картинка в распахнутой на коленях книжке. Он вдруг снова увидел московскую метель и злых белых мух, бьющихся в окно. Увидел множество незнакомых лиц, нависших над ним.
«Инсульт, — пробормотал кто-то со значением, сверкая докторской оправой, — Шансов почти нет». «Надо известить Политбюро…», «Что же теперь будет, товарищи?…». «Не будем торопиться с выводами, товарищи. Я бы сказал, надо назначить оперативное заседание. У меня, через час», «Как скажете, Никита Сергеевич».
Он был в двух мирах одновременно, и в обоих медленно умирал. В одном он лежал на чистой постели под ярким светом ламп, в другой — стоял на краю пропасти, сползая к ней и оставляя на металле кровь.
Золоченый клинок не стал наносить завершающего удара. Парил за плечом Твайлайт Спаркл огромным светлячком.
— Как это забавно, — сказала лавандовая единорожка, разглядывая его, — Даже сейчас, проигравший, умирающий, ты думаешь, что победил. Что твой коммунизм оказался прочнее нашей фальшивой дружбомагии. Если я позволю тебе умереть вот таким, это будет в некоторой степени означать твою победу, верно? Ты станешь мучеником, Сталион. Поэтому ты не умрешь вот так просто. Это обещает тебе Лучшая Ученица Принцессы. Ты умрешь, поняв свою ничтожность и свое бессилие. Ты проклянешь весь мир, перед тем, как навеки закроешь глаза.
— Выкуси, продажная шкура… — едва слышно пробормотал он. Оставшихся сил хватало лишь на то, чтоб удерживать тело на краю огромной пробоины. В глубине которой видны были грязные, цвета пороховой гари, облака. И где-то очень далеко внизу — земля.
— Это будет проще, чем ты думаешь. Слушай это. Ты мой отец.
— Что? — слабо пробормотал он, — Нет! Никогда!
Твайлайт Спаркл скромно улыбнулась.
— Ты ведь называл себя отцом народов. Значит, ты в какой-то мере и мой отец, правда, Иосиф Виссарионович? Или лучше называть тебя Кобой?
— Ты не…
— Книги. Я ведь всегда была Лучшей Ученицей, верно?… А еще я очень люблю читать. Мне понадобилось немного времени, чтоб вспомнить, кого ты мне напоминаешь. У меня в библиотеке есть много книг про древние мифы и легенды. Но в этот раз мне пришлось хорошенько поискать, бедный Спайк стер себе все когти… И только в библиотеке Принцессы мне улыбнулась удача. И как!
Еще какие-то предметы, охваченные алым маревом, повисли в воздухе за спиной Твайлайт. Книги. Мир медленно мерк перед глазами и Сталину пришлось напрячь зрение, чтоб разглядеть названия. Том «Малой советской энциклопедии». «Тень победы» какого-то Суворова. Брошюры с крупной надписью «Мемориал», стилизованной под горящую свечу. Фотография пучеглазой и толстой женщины с лицом, несколько похожим на жабье. Федотов. Зубов. Рыжков. Незнакомые фамилии, но сердце отчего-то слабеет, с трудом проталкивая тяжелую кровь по венам, сердце что-то чует…
Твайлайт Спаркл заставила одну из книг раскрыться перед собой и с тем выражением, с которым обычно читают вслух круглые отличницы, стала декламировать:
— Товарищи! В Отчетном докладе Центрального Комитета партии XX съезду, в ряде выступлений делегатов съезда, а также и раньше на Пленумах ЦК КПСС, немало говорилось о культе личности и его вредных последствиях. После смерти Сталина Центральный Комитет партии стал строго и последовательно проводить курс на разъяснение недопустимости чуждого духу марксизма-ленинизма возвеличивания одной личности, превращения ее в какого-то сверхчеловека, обладающего сверхъестественными качествами, наподобие бога. Этот человек будто бы все знает, все видит, за всех думает, все может сделать; он непогрешим в своих поступках…
Он оказался еще ближе к пропасти. Его задние ноги уже свисали над ней. Палуба под ним была мокра от крови.
— …мы должны серьезно разобрать и правильно проанализировать этот вопрос для того, чтобы исключить всякую возможность повторения даже какого-либо подобия того, что имело место при жизни Сталина, который проявлял полную нетерпимость к коллективности в руководстве и работе, допускал грубое насилие над всем, что не только противоречило ему, но что казалось ему, при его капризности и деспотичности, противоречащим его установкам. Он действовал не путем убеждения, разъяснения, кропотливой работы с людьми, а путем навязывания своих установок, путем требования безоговорочного подчинения его мнению.
Он попытался что-то сказать, но не смог. Окружающий мир потемнел, словно на палубу мертвого, идущего к земле, «Пони темного», опустились сумерки. Но он увидел лицо Твайлайт Спаркл, которое возникло над ним, как корпус ударного легкого крейсера «Принцесса Кадэнс».
— Вас десталинизировали, товарищ Сталин, — произнесло оно напевно, — Я знаю ваше прошлое и будущее. И историю вашего мира, такого смешного и странного. Бедная Лира Хардстрингз!.. Все считали ее помешавшейся на оккультизме дурочкой, а она была права… Впрочем, уже неважно. Вас выкинули из истории, товарищ Сталин. Ваша империя была разрушена через неполных сорок лет. Город, носивший ваше имя, будет зваться Волгоградом. В учебниках ваши фотографии печатают на одной странице с Гитлером. Вы осуждены международным сообществом правозащитных организаций. Вы считаетесь международным преступником, на котором лежит ответственность за Вторую Мировую войну. И даже президент России Дмитрий Медведев считает десталинизацию важным направлением развития национальной истории. Те, кому вы посвятили свою жизнь, плюнули на вас. Они стерли вас из книг, стерли из своей памяти. Вы не нужны будущему. Ваши вчерашние товарищи предали вас через час после смерти. А люди, никогда вас не знавшие, пишут о том, как вы затевали поработить Европу. Вы — призрак истории, товарищ Сталин. Вы — злой миф, который больше никому не нужен. Даже вашему коммунизму, да и того в вашем мире давно нет. Правнуки тех, кого вы вели в свой расписной коммунизм, радуются капитализму и проклинают советское прошлое с дефицитом колбасы. Вот ваш путь. И вот тщета ваших усилий.