– Когда человек умирает, вибрации его сущности ускоряются, как высота тона реактивного двигателя самолета на взлете. Если душа не может достичь нужной частоты вибраций, она не возносится. Древние построили машину геенны, которая работает именно на этих промежуточных частотах. Она ненасытна. Мы постоянно чувствуем ее притяжение. Почему, например, в Саванне столько призраков? Здесь действует четкий принцип. Сейчас объясню. Сила грани закреплена в нашем мире ведьмами-якорями, верно? Вот и геенна заякорена к нашему миру в определенных местах. Одно из них – Саванна. Геенна сама по себе не способна захватывать душу, но ее притяжение не дает сущности умершего достичь вибрации, необходимой, чтобы превзойти нашу реальность.
– А что мешает душе вознестись? – поинтересовалась я.
Мой зад устал от сидения на тахте, и я откинулась, опираясь на руки, чтобы дать себе отдых.
– Слушай меня, Мерси. Душа оказывается в геенне по одной простой причине. Она попадает туда из-за чувства вины, которое копилось в ней в течение жизни. Душа страдает из-за сделанного ею выбора, который привел к ошибкам, поэтому после смерти ее затягивает в геенну.
Мэйзи откашлялась.
– Большинство людей, которых вы видели, не злые. Даже не плохие. Рассказывают про человека, который провел десятки лет в геенне лишь потому, что чувствовал себя виноватым за то, что усыпил своего пса, получившего серьезную травму, а не подверг собаку болезненным хирургическим операциям с мизерными шансами на успех. Дух пса покорно ждал его у врат геенны, а затем вошел внутрь и вызволил из ада своего хозяина.
Эбби скрестила руки на груди.
– Погоди, девочка! А по-настоящему злые, беспощадные люди? Куда они отправляются?
Мэйзи вздохнула.
– Понятия не имею. Да и вряд ли кто-то знает. Но в геенне их нет.
Опустив голову, Мэйзи прикусила губу. Она обдумывала свою речь.
– Преступления тех, кто находится в геенне, могут быть истинными или выдуманными, но там мучаются и такие, как мы. Такие, как бабушка… ты…
Она взглянула на Эллен. Та всхлипнула и закрыла лицо ладонями. Моя тетя и по сей день терзалась чувством вины за то, что не спасла своего сына.
– И такие, как Оливер. Он до сих пор ужасно мучится из-за того, что случилось с Грейс.
Мэйзи повернулась ко мне:
– Как Питер, который в глубине души понимает, что изнасиловал тебя.
Я едва не подпрыгнула.
– Питер не насиловал меня! – возмутилась я.
– Он обратился к Хило, и она создала приворот, который усыпил твою бдительность, сестренка. Ну а Питер затащил тебя в постель. Возможно, тебе удалось придумать этому разумное объяснение, но я уверена, что Питер очень стыдится содеянного. Даже если он сам ничего толком не понимает.
Я с трудом встала с тахты и побрела к окну, из которого открывался вид на наш сад. Я никогда не позволяла себе смотреть на поведение Питера с подобного ракурса. Но сейчас все резко переменилось. Я пока не осознала всех чувств, которые бурлили во мне после признания Мэйзи. Поэтому я решила вернуться к ним позже. Разберусь с эмоциональной бурей в другой раз! В конце концов, это очередной пункт в списке «отложено». И я продолжила любоваться зеленой лужайкой за стеклом.
– Насчет собаки, – спокойно произнесла Айрис, и я обернулась на ее голос. – Это просто милая история или действительно есть способ вытащить маму из ада?
Я почувствовала пристальный взгляд Мэйзи. Она мысленно просила прощения за свои слова о Питере. Безмолвное извинение сестры позволило мне чуточку расслабиться. Внезапно я поняла, что затаила дыхание, и шумно, с облегчением выдохнула.
– Некоторые души преодолевают свою боль и выбираются сами, – ответила Мэйзи, обратившись к Айрис. – Другие остаются в заточении. Демонические образы, которые вы видели, в действительности не демоны, а люди, которые слишком долго пробыли в геенне. Ад исказил их, лишив остатков человечности. Они стали столь плотными и темными, что иногда кое-кто из них выпадает обратно в наш мир. А их изуродованное сознание заставляет их искушать других. Так в геенне оказываются новые жертвы.
Мэйзи поежилась.
– Ты их видишь, – сказала Эбби. – Люди-тени, которых частенько подмечаешь краем глаза. Они жаждут украсть твой свет.
Эбби поплотнее запахнула халат.
– А твоя бабушка? – осведомилась Айрис, пытаясь вернуть Мэйзи к текущей проблеме.
– Бабушка, – повторила Мэйзи, кивнув. – Боюсь, что ей можно помочь, лишь отправившись за ней в геенну.
– Как? – выпалила Эллен, напрягшись и наклоняясь к Мэйзи.
– Попасть в геенну легко. Надо просто умереть, – ответила Мэйзи.
В библиотеке наступила тишина.
– Но это можно устроить, – произнесла Айрис, нарушив паузу. – Можем остановить мне сердце, и я спасу маму.
Она повернулась к Эллен:
– А когда я ее вытащу, ты меня вернешь.
Эллен нахмурилась.
– Нет. Очень рискованно. А я не собираюсь тебя терять. Даже ради мамы.
Айрис вскочила, подошла к Эллен и рухнула перед сестрой на колени.
– Мы должны! Я жить не смогу, зная, что мы не попытались.
Она обняла Эллен за плечи.
– Я сама не смогу избежать геенны, если не попытаюсь помочь маме.
– Тогда ситуация усложняется, – подала голос Мэйзи. – Попасть туда может любой, а вот выбраться оттуда способен только тот, кто не испытывает стыда.
Она указала на Айрис.
– Твой стыд висит на тебе, как камень на шее, и, к сожалению, он касается и меня.
– Кто же ничего не стыдится? – удивилась Эбби, вслух высказав то, что терзало меня. – Младенцы да социопаты, а психи вряд ли выстроятся в очередь, желая предложить нам свою помощь.
– Точно, – сокрушенно ответила Эллен. – Любой, достаточно проживший в нашем мире, о чем-то да сожалеет, как бы он ни старался делать все правильно.
«Любой, достаточно проживший в нашем мире…». Реплика Эллен эхом отозвалась в моей голове. Я знала того, кто по природе своей не способен причинить другим боль. Того, кто действительно невинен. Того, кто провел в нашем мире всего несколько месяцев.
– Звони Ривке. Пусть Эммет поскорей возвращается в Саванну.
Глава 8
– Твои бабушка и дедушка не были официально женаты. Подумаешь. Такой расклад вообще ничего не меняет, – заявил Питер, прижав меня к груди.
Вряд ли, подумала я. Да и Айрис бы с ним не согласилась. Моя тетя гордилась семейной историей и своим ведьмовским родом. Да и меня почти подкосило поведение деда. Он оказался моральным слабаком и бросил свою первую семью на произвол судьбы.
Но я решила не спорить с мужем. Питер хотел, чтобы мне было лучше, и мне было так приятно лежать с ним в постели. Прижавшись щекой к его груди, я вдохнула его запах. Однако я до сих пор раздумывала о словах Мэйзи насчет Питера. Как ни крути, а он действительно использовал магию, чтобы меня приворожить. Я давным-давно узнала, что он встречался с Хило, чтобы та сделала заклинание. Но я сама пошла к Хило, чтобы попросить о любовных чарах, которые должны были разжечь во мне страсть к Питеру. Получается, что Питер просто-напросто меня опередил. Правда, интерпретация Мэйзи выставляла действия Питера в ином свете. Еще одна сумеречная зона, огромная и пугающая, в которой мне предстоит найти свою тропинку. Когда-нибудь, возможно скоро, я и Питер поговорим об этом, но не сегодня. И я спрятала назойливые мысли в долгий ящик.
– Эта другая семья твоего деда, – вывел меня из размышлений Питер. – Где они теперь?
– По крайней мере, одна из них здесь, в Саванне. Это Джессамина. А про остальных я не знаю. В смысле, я уже не представляю, сколько теперь у меня родственников появилось.
Я замолчала, и у меня защемило сердце.
– А считают ли они нас родственниками? – пробормотала я.
– Ох, милая! Дураки они будут, если не признают вас, Тейлоров, родней, – прошептал Питер, ткнувшись носом в мои волосы.
– Будь я на их месте… – возразила я.
– Будь ты на их месте, ты бы уже думала, как с ними воссоединиться. Или это не будет «воссоединением», пока вы не соберетесь на семейный ужин?
Питер усмехнулся, но его шутливый тон мне не помог.
– Как, наверное, им было больно, когда их бросили.
– Ага, согласен, но ведь не ты это сделала. Не бери на себя все подряд.
– Думаю, вину на себя взяла Айрис.
– Да, это ее выбило из седла.
Широкая ладонь Питера скользнула по моей груди и спустилась к животу.
– Да, узнав об обмане и предательстве отца, она как будто себя потеряла. Но я могу ее понять, – добавил Питер…
Я одеревенела, а к горлу подкатил комок.
– О чем ты? – спросила я.
Питер вздохнул.
– Я часто думаю, как мне с тобой об одной штуке поговорить.
Щекой я почувствовала, как его сердце забилось сильнее. Он явно нервничал.
– Ты можешь говорить со мной обо всем.
Питер поцеловал меня в макушку.
– Верно. Пожалуй, не надо было болтать, по крайней мере сегодня. У тебя забот полон рот.
Я ощутила укол вины. Я ни слова не сказала о судьбе моей бабушки, а еще молчала по поводу того, что Эммет возвращается в Саванну. Тема была весьма щекотливая и для меня, и для Питера… Упершись рукой в его твердое, как камень, плечо, я отодвинулась и посмотрела мужу в глаза.
– Я тебя слушаю.
Питер прижал меня к себе.
– Прежде, чем родится ребенок, нам надо поговорить с моими родителями, насчет того, кто я такой…
Я оцепенела. Неужели он догадался о своем происхождении? Может, я ненароком проговорилась? Или что-то сделала? От паники я едва не сорвалась, чтобы задать все эти вопросы прямо сейчас.
– В том смысле, что… погляди на них, – пылко продолжал Питер. – И сравни моих родителей со мной. Папа ростом – метр семьдесят. И он, и мама – из черноволосых ирландцев.
Я расслабилась. Действительно, лишь исключительно чудесное сочетание рецессивных генов Клер и Колина могло бы породить моего рыжеволосого великана.
– Конечно, может, это и ерунда, – произнес Питер, тихонько меня покачивая. – Но я смотрел семейные фотографии, по обеим линиям. Я ни на кого из них не похож.
– Ты решил, что тебе усыновили? – расхрабрилась я.
– Я мог так предположить, но нет, есть много фотографий мамы, беременной, ужасно полной, она выглядела как…
Питер осекся на полуслове.
– Беременность ей не была к лицу, как тебе, Мерси.
Я ощутила огромное облегчение. Он понятия не имеет, что Клер – не его биологическая мать.
– Хорошо ты вывернулся.
– Я ее ребенок, не сомневаюсь, но, похоже, папа – не мой настоящий отец, понимаешь?
У меня не было ни духу, ни сил лгать мужу совсем уж откровенно.
– И какой ход твоих мыслей?
– Спасибо, доктор. Но это не предположение, Мерси. Я нутром чувствую – что-то здесь не так. И всегда чувствовал. Я очень люблю папу, и раньше для меня такой вопрос вообще роли не играл, но теперь…
Я отодвинулась от Питера и внимательно посмотрела на него. Разноцветные глаза, один – зеленый, другой – голубой, ярко поблескивали. Вероятно, Питер заранее предвкушал спор с матерью.
– Я должен знать, кто я такой, – произнес он.
Я ничего не сказала.
– Должен, ради нашего сына, – добавил Питер. – В том смысле, что для этого есть и медицинские причины.
Логически объяснение выглядело нормальным, но я встревожилась. Очевидно, Питер уже долгое время сомневался насчет своего происхождения, а перспектива стать отцом лишь обострила в нем желание знать правду. И мне бы не хотелось оказаться одной из тех, кто вынужден все от него скрывать.
– Завтра навестим Клер, – сказала я. – Вместе. И спросим ее, хорошо?
Питер кивнул, и у меня заныло сердце, когда я увидела слезы в его глазах. Он стер их тыльной стороной ладони, а потом протянул руку и выключил свет.
Глава 9
Когда я проснулась, Питера не было. Я поморгала и уставилась на будильник. Двенадцатый час. Я проспала. А я обещала помочь Айрис с подготовкой ко Дню благодарения! Ну и растяпа! Вскочив с кровати, я ринулась в душ. Без макияжа обойдусь. Кое-как высушив волосы, я натянула спортивные штаны с завязкой на поясе и футболку Питера.
В доме не пахло ни гвоздикой, ни корицей, ни шалфеем. Я поспешно спустилась по лестнице, ворвалась на кухню и обнаружила дядю Оливера. Он пристально разглядывал потрепанную туристическую карту с отметками в тех местах, где были найдены части тела очередной жертвы. Я заметила, что у Оливера красные глаза. Он плакал. Зрелище меня очень обеспокоило. Оливер всегда справлялся с наплывом эмоций, любая душевная боль скатывалась с него, как вода. А сейчас Оливер страдал, и это просто поразило меня. Я покосилась на карту. Как много всего случилось с того момента, когда мы все изучали эту карту, разложенную на столе. Казалось, тысяча лет прошла.
– Питер в таверне. Просил передать, чтобы ты не волновалась. Он сам поговорит с мамой.
Уже хорошо. У меня еще есть время предупредить Клер.
– Шифровка передана, я свое дело сделал, – продолжил Оливер, посмотрев на меня. – И, кстати, Конфетка, День благодарения отменяется.
Он печально улыбнулся:
– По крайней мере, в доме Тейлоров.
– Ой!
Я ощутила себя обманутой и одновременно виноватой за то, что чувствую себя такой. Хэллоуин или Самайн[8] не были для нас настолько важны, как для наших друзей, придерживавшихся викканского[9] язычества. Для нас это был обычный день, когда мы могли позволить себе есть сладостей, сколько влезет, и наряжаться так, как, с точки зрения обычных людей, должны одеваться ведьмы. Айрис предпочитала стиль хиппи, дополненный атрибутами богини плодородия, Эллен нахлобучивала на голову остроконечную шляпу и делала зеленый макияж. Смешно, но в принципе ничего особенного. А вот День благодарения должен был стать первым крупным семейным торжеством, которое я бы встретила в качестве жены Питера. Я терпеливо ждала этой даты и надеялась только на лучшее. К нам вернулась Мэйзи, и в прямом, и в переносном смысле, что тоже стоило отпраздновать.
Конец ознакомительного фрагмента.