— И кого в такую рань принесло?! — проворчал он. — Не по твою ли, часом, душу?
Я поспешила его разуверить, и тот, кликнув дворецкого, вновь исчез в спальне. Так, впервые за всё время, мне привелось увидеть его в ином облике — беззащитного, лишенного маски светского щеголя, лишенного лоска и фальши. Когда мы, одновременно закончив утренние приготовления, спустились в гостиную, нас уже ожидала Дора.
— Извините за бестактное вторжение, — пролепетала она, сделав книксен. — После ночного бдения у сестриной постели как-то не спится… Я принесла ваш цилиндр.
— Ну, спасибо на добром слове, — насупился Арчи, вырвав шляпу у нее из рук. — Из-за тебя у нас скоро всё кувырком пойдет.
— Как-то неучтиво на гостью с порога набрасываться, — заметила я, отстраняя его плечом. — Раз заглянули, то уж располагайтесь, выпьем кофе.
— Ха! — вскинулся хозяин. — Совсем ты, Жюли, распоясалась! Никакого «кофе» не будет!
— А я говорю, будет! Подать сюда три эспрессо! — стала в позу я.
С такой наглостью Арчи, видно, еще ни разу в своей жизни не сталкивался. Ну, уж позеленеть от злости — он позеленел. И даже взгляд устрашающим сделал. Но меня взглядом не испепелить, я стойкая. Огнем он пока не дышал, да и до хамелеона ему было далеко. В общем, я пребывала в уверенности, что настою на своем. И настояла бы, если б Дора не спутала мне карты.
— Премного благодарна, но задержаться никак не могу, — проблеяла она, пятясь к дверям. — Сара лежит в лихорадке, просила надолго не отлучаться. Туда и обратно. А песик ваш, Пуаро, изъявил желание остаться у Эсфири… — Тут она запнулась, с опасением глянув на Арчи.
Судя по выражению его лица, он был готов сожрать меня живьем. И сожрал бы, не поперхнулся. Только меня голыми руками не возьмешь.
— Знаешь, как в старину наказывали за самоуправство? — зловеще прошептал он, приближаясь ко мне. — Их привязывали к столбу на городской площади и нещадно лупили плетками.
Хочешь — не хочешь, а отступать надо. Соседство с разъяренными субъектами никогда не доставляло мне особого удовольствия.
— Что такого в том, чтобы предложить посетителю кофе? — попыталась защититься я. — Ведь не лиходея же принимаем!
— А какое ты имеешь право распоряжаться моими слугами и моим кофе?! — с нарастающей в голосе угрозой проговорил Арчи.
Еще пара шагов — и придется признать поражение. Меня оттесняли к стене.
— Жадина! Скупердяй! Вот ты кто! — второпях бросила я и пулей вылетела из гостиной.
Дора вскрикнула и, уступив дорогу моему преследователю, чуть не потеряла сознание. Откуда у него только силы берутся — не позавтракав, носиться за мной по всему дому! Не очень-то это по-джентльменски.
Как и в прошлый раз, я оказалась расторопней. С трудом верилось, что Арчи рассердился по-настоящему. Но перестраховаться не помешает. Несмотря на то, что после пробуждения во рту у меня не было и маковой росинки, улепетывала я на редкость проворно. И во мне мало-помалу росло убеждение, что «модник-ловелас» повредился рассудком. Ох, не следовало строить ему рожи с верхних лестничных площадок, да и моя натянутая улыбка во время спора здорово подлила масла в огонь. Нет, о том, чтобы капитулировать теперь, не может идти и речи. Он же три шкуры с меня спустит. Насадит на вертел — и поджарит на медленном огне. Зачем я только решила показать характер?!
Слуги попрятались по закуткам. Дора же, вероятно, покинула помещение, что с ее стороны было бы вполне благоразумно, учитывая нынешнее состояние домовладельца. Он был вне себя от бешенства. А меня подстегивал неконтролируемый страх, хотя не так давно я полагала, что наши дебаты выльются в мирное русло.
Арчи загнал меня на самый чердак, где я успешно забаррикадировалась и стала выжидать. Он немного побушевал за дверью, осыпал меня всеми мыслимыми и немыслимыми проклятиями, после чего удалился, объявив, что заморит меня голодом. Поднимать белый флаг из нас двоих не собирался никто.
Где же мой верный друг Пуаро, когда он так нужен?! Он бы, как пить дать, отделал этого невменяемого фата, покрошил бы его на салат… Но нет, маленький негодник предпочел отсидеться у Эсфири. Впрочем, узнай он, какой шквал обрушился на его хозяйку, мигом бы примчался. Но здесь ведь ни мобильной связи, ни сигнализации не придумали. Да и от пожарного колокола толку мало. Надо самой выкручиваться.
Почти месяц прошел с тех пор, как Арчи дал мне кров. И как ему только удавалось целый месяц скрывать от меня свою истинную сущность? Ведь был паинька паинькой, и мухи, казалось, не обидит. Откуда вдруг эти приступы гнева? Эх, что ни говори, Теневой сенешаль явился весьма кстати — мне действительно пора съезжать. С таким неуравновешенным типом, как Арчи, шутки плохи.
На чердаке стояла темень, в незастекленное слуховое окно, подвывая, задувал ветер. Раздобыть бы хоть огрызок свечи и какие-никакие спички… Спичек не нашлось, зато в углу, на железной подставке, я обнаружила трут. Запалить свечу — дело, вроде бы, житейское, да только я с ним промаялась не меньше четверти часа. Не по плечу Жюли Лакруа житейские дела. Моя тетушка частенько жаловалась соседкам, что руки у ее племянницы не из того места растут. К плите она не подпускала меня и на пушечный выстрел, стряпала сама. Но у меня ее стряпня вставала поперек горла, поэтому трапезничала я преимущественно у подруг или подкреплялась в дешевых забегаловках.
Но вернемся к реальности. Добыв, наконец, огонь, я возликовала, как первобытный представитель рода человеческого, хотя на моем счету имелись куда более весомые достижения. И ликовать особенно было не от чего: на чердаке у Арчи скопилась немыслимая груда хлама. Не чердак, а лавка старьевщика! Здесь было всё, что только душа пожелает: и пропахшая нафталином залежалая одежда, и стопки прошлогодних газет, и побитые молью гардины, и еще куча всякой всячины. Впору устраивать аукцион.
Вдруг у самой ноги злобно пискнула и прошмыгнула в тень какая-то тварь. Крыса! Стыдно признаться, но крыс я боюсь с рождения. Так что визг мой, наверное, был слышен на всю округу — здесь я постаралась на славу. Заодно вспугнула летучих мышей, которые обитали под потолком, и они шелестящей массой пронеслись у меня над головой. Такое и менее впечатлительного выбило бы из седла. Споткнувшись о торчащий в полу гвоздь, я выпустила свечу из рук, и та, описав изящную дугу, приземлилась прямехонько на ворох тряпья. Я же очутилась на дощатом полу, успев посадить пару внушительных синяков и обзавестись несколькими ссадинами. Просто отличное начало дня!
Прислушалась: тишина, точно вымерли все. Ни мои крики, ни шум не произвели никакого эффекта. Видно, Арчи под страхом смерти запретил своим слугам мне помогать. А сам-то он где? Не удивлюсь, если уплетает омлет за обе щеки да запивает горячим молоком, — собственное удобство ведь превыше всего. У меня заурчало в животе, и я уже собралась пожалеть себя любимую, как вдруг явственно ощутила запах гари. Глядь — а у противоположной стены чердака вовсю резвится пламя: прыг — и оно отплясывает на обивке старой софы, скок — и оно с треском пожирает «Печатное слово Мериламии». Я могла бы и еще поглазеть, постоять, как завороженная, но тогда бы у самой, чего доброго, косточки обуглились.
Разобрав баррикаду трясущимися руками, вырвалась на волю и давай верещать: «Пожар! Горим!». Сработало почище любой сигнализации. Тут уж все встрепенулись, схватились за голову, и не было им дела до указов сквалыги Стайла. Дружно ринулись за водой.
Арчи нагнал меня на втором лестничном марше.
— Что ж ты творишь, окаянная?! Чего добиваешься? В могилу меня свести хочешь?! — прогремел он. На лице его было написано отчаянье.
— Вовсе не хочу! — с чувством уязвленного достоинства отчеканила я на бегу. — Мне не пристало мстить за мелочные обиды, ясно тебе?!
— Но пожар ведь ты устроила!
— Давно пора было избавиться от всех этих бесполезных вещей, — заявила я, хотя совесть меня всё ж покалывала. — Да и не ты ли вынудил меня запереться наверху?!
На сей раз у Арчи оправданий не нашлось, и он хмуро вручил мне ведро.
— За работу! Если сгорит хоть что-нибудь, помимо чердака, сегодня же выставлю тебя на улицу.
К счастью, пламя удалось потушить прежде, чем оно перекинулось на нижние апартаменты. Правда, лестница и стены порядком закоптились, но с дюжиной лакеев — были бы тряпки да мыльный раствор — что угодно до блеска вычистишь. Управились к вечеру — а там и тучи убрались восвояси. Целый день затмевали они солнце, и если бы не пожар на чердаке, померли б мы, наверное, со скуки. Дневная серость сменилась тьмою. Небо расчистилось, и, хотя закат я проглядела, смогла вдоволь налюбоваться полною луной с балкончика, куда чуть позже вышел Арчи.
— Ужинала? — мрачно спросил он.
— Не заслужила, — столь же мрачно отозвалась я. — Слишком уж много от меня хлопот.
— Да и я тоже хорош. И что на меня нашло?! — вздохнул тот, поставив локти на перила. — Такая злобища во мне кипела, просто жгла изнутри! Порчу, что ли, на меня навели?
— А может, начало исполняться древнее проклятие, и теперь не видать тебе удачи целых семь лет? — выдвинула гипотезу я. У Арчи прямо дух занялся и даже глаза на лоб полезли. Смешно было наблюдать за его реакцией. Ну, не понимают эти иностранцы юмора. Честное слово, дикие люди! Пришлось мне шутки отставить.
— Да брось ты на зеркало пенять, коль у самого рожа кривая! У него характер скверный, а он, поди ж ты, ищет себе оправдания да думает, на кого бы свои недостатки свалить. Так у тебя каждый встречный-поперечный виноват будет, зато сам ты обелишься. Или скажешь, не так?
— Да так оно, так, — нехотя признал мой собеседник. — Ты меня как будто насквозь видишь… Прости, изрядно я сегодня погорячился, — с внезапным раскаянием произнес он. — Оставайся, а? Хоть навек оставайся. Не прогоню.
— Что, будешь меня холить-лелеять? — съехидничала я.
— А вот буду!
— Наперекор Теневому сенешалю?
— Да пес с ним, с этим сенешалем! Пусть только попробует снова ко мне сунуться!
Тут он притормозил, пораскинул мозгами и решил на всякий случай разговор замять. Больно уж разошелся. А как и вправду Теневой нагрянет?
В общем, остановились мы на том, чтобы пойти погулять в ближайшем парке. Арчи выделил мне шарф потеплее, длинное кашемировое пальто да элегантную пару сапожек и, привычным движением набросив плащ себе на плечи, шагнул за порог. Ночка выдалась безветренная, а звезды сияли, точно кто-то их специально наполировал. Мы ходили, задрав головы, и Арчи показывал мне созвездия.
— Вон Аорин, — говорил он. — Состоит из семи главных звезд. А самая яркая из них зовется Пигмариллом. Я спорила, что не Аорин это, а Малая Медведица, и что в «хвосте» у нее находится Полярная звезда, а вовсе никакой не Пигмарилл.
Он смеялся и просил рассказать о чем-нибудь еще из моего мира. Но помнила я мало, с каждым днем всё меньше и меньше…
[2] Чароний — ноябрь
Глава 5. Теткино нашествие
Наш урок астрономии закончился, когда я пожаловалась, что у меня затекла шея.
— Замучил я тебя совсем, — сказал Арчи. — Но мне в сей предмет углубляться-то особо и не стоит. Сам запутаюсь и тебя запутаю. Если что, по части астрономии знатоком считается мой давний приятель Лео, или Лёва. Заинтересуешься космическими телами — прямо к нему и беги. Просветит лучше всякой энциклопедии.
— Сколько ему лет? Он, наверное, стар и мудр, как сказочный маг.
— Почему ты решила? Нет, до старой плесени ему далеко! Чтобы увлекаться науками, совсем необязательно быть убеленным сединою. Эх, видела бы ты, как он хорош! Придворные дамы млеют от одного его жеста или ласкового слова. Впрочем, скоро ты сама убедишься. Через три дня, в день Светлого ума, состоится королевский бал, и тебе надо непременно показаться Юлию. Без его покровительства новичкам здесь приходится туго. Пока он не подпишет соответствующий указ, никто тебе даже руку помощи не протянет, лишним куском не поделится. Везде ты будешь изгоем.
— Это вроде как регистрация?
— Можно и так сказать. Но у нас всё проходит в торжественной обстановке…
— Под звуки фанфар, — мечтательно подхватила я.
— Не совсем. Но музыкальное сопровождение имеется.
— Ох, жду не дождусь!
Арчи пообещал, что не поскупится и подберет для меня платье из самой дорогой ткани. Да и Пуаро от обновки не отвертится. Ему тоже следует предстать перед королем.
— А если Эсфирь его не отпустит? — с тревогой спросила я. — Вдруг она продержит его под замком до скончания века? В качестве расплаты за твои прегрешения?
— Тем хуже для нее. Тебе, видно, невдомек, на что способен этот малыш в порыве отчаяния. Он не из тех, кто променяет свободу на собачий сухарик, уж поверь мне. При надобности и дыру в стене прогрызет. Но вот если Эсфирь приглянулась ему более, нежели прежняя хозяйка, на его возвращение можешь не рассчитывать.
Ничего себе новости! Выходит, мелкий шкодник теперь волен выбирать хозяев?! Я сжала кулаки: не бывать тому! Если уж он намерен пакостить всю свою оставшуюся жизнь, пусть пакостит мне, а не какой-то там Эсфири!
— Вижу, боевой дух у тебя в крови, — усмехнулся Арчи. — Но не волнуйся, мы отвоюем твоего дружка при любом раскладе. В моем арсенале полно сосисок и копченой колбасы.
Его заявление прозвучало столь ободряюще, что спустя некоторое время опасения за Пуаро начисто выветрились у меня из головы. Прилегши на диване после сытного завтрака, я погрузилась в сладкую дрему, и мысли мои невольно обратились к Рифату. Отчего о нем запрещено думать? Неужто он и чародей, живущий за твердыней Арнора, одно и то же лицо?
Проснулась я оттого, что Арчи тряс меня за плечо.
— Поднимайся, соня. Поедем за твоим воздухолетом. Я обо всём договорился с извозчиком, даже телегу раздобыл!
— Куда? Зачем? — не поняла я.
— Перевезем летательный аппарат ко мне во двор. Не дело, чтобы он где попало стоял.
Надо же, какой хозяйственный! А я и запамятовала совсем! Столько всего за последние дни приключилось — забот, как говорится, выше крыши, где уж тут о воздушном шаре думать! Молодец всё-таки Арчи.
— Знаешь, — сказала я ему, забравшись на козлы, — никак не могу определиться: джентльмен ты или не джентльмен.
— Вот как? — развеселился тот. — Мне, право, неловко. Ты уж изволь решить поскорее, да желательно в мою пользу. Негоже Арчи Стайлу болтаться между небом и землей. Или небо, или земля — одно из двух.
— Но чаши весов колеблются исключительно по твоей вине. Сегодня ты мил и обходителен, а назавтра оборачиваешься разъяренным громовержцем. Пора бы уже найти золотую середину.
— Давай для начала отыщем твою плетеную гондолу, — сказал он, хитро-пристально взглянув на меня и тронув лошадей. Серый дорожный костюм да круглая фетровая шляпа с прямою тульей и полями были ему очень к лицу. Я же для сего небольшого путешествия выбрала длинную бордовую юбку из несминаемой ткани и сходного покроя жакет, а голову повязала крепдешиновым платком.
Выехать из города оказалось не так-то легко. Лавочники и торгаши, к которым я отнюдь уважения не питала, очевидно, возомнили, что проезжая часть создана специально для того, чтобы им было где развернуться. Нетерпеливо дергая за поводья, Арчи бранился похуже местной челяди. Опрокинул на полном ходу несколько бочек с живой рыбой, чуть не сшиб бакалейщика, который еле успел сгрести в охапку свои товары. Ух, и крику было! Народ расступался, вдогонку нам неслись оскорбления, кто-то даже бросил камень. Обычное дело!
Оставив мост позади, мы двинулись незнакомым мне объездным путем. Сначала дорога вела через старинный парк Сандару с огромными, кряжистыми дубами, скромным орешником, разлапистыми елями и еще какими-то невиданными деревьями толщиною в три, а то и в четыре обхвата, кроны которых терялись в недоступной взору вышине.
— А теперь, внимание: Звездная поляна! — торжественно объявил Арчи. — Вот он, Вековечный Клен!