Ни одно животное не - Валеев Иван Ганниевич

Иван Валеев

Ни одно животное не…

Пролог

Раннее утро.

Небольшой, но кажущийся громоздким черный автомобиль, принадлежащий третьему лицу Специального Управления, двигался по улице Ван Страатена. Большую часть этого района составляли старые шлакоблочные шестиэтажные дома, предназначенные под снос и поэтому пустующие. Но кое-где люди все-таки еще жили.

Рейнхард Грог сидел за рулем автомобиля, пригнув голову и поглядывая на номера домов.

— Вон они, — сказала Карла.

Стражи стояли у второго подъезда четырнадцатого дома. Машину они уже заметили. Грог подъехал к ним поближе, заглушил мотор и объявил:

— Выгружаемся, господа.

Йен Сервантес открыл заднюю дверь, аккуратно из машины извлек сам себя и свой посох, и поежился. Ветерок был прохладный. Карла Оррейн, как чертик из коробочки, выскочила с переднего пассажирского сиденья. Грог, что-то бурча, доставал из-под сиденья помповое ружье.

Офицер стражей подошел к спецам, приложил два пальца к виску:

— Здравствуйте. Никлас Мангус.

— Здравствуйте, офицер, — Сервантес протянул Мангусу руку в черной перчатке и представился, — Йен Сервантес. Это Карла Оррейн и Рейнхард Грог. Что у вас случилось?

— Нас вызвали жильцы этого дома, — Мангус кивнул на дом четырнадцать.

— Здесь есть жильцы? — удивился Грог и покачал головой. — Ну и бардак…

— Да, занято двадцать две квартиры, — кивнул Мангус. — Вон там, под самой крышей, — он указал на одно из окон шестого этажа, — обитает некая секта. Вероятно. Так утверждают жильцы снизу. Сегодня около двух часов назад они — соседи — были разбужены странным шумом и криками. Потом все стихло. Жильцы вызвали нас…

— А вы — нас, — констатировал Сервантес. — Сейчас там как?

— Тишина.

Оррейн открыла багажник и в задумчивости уставилась на шефа. Грог зевнул. Он торчал у водительской дверцы, отбивая пальцами по крыше машины простенький ритм и немелодично мыча что-то из репертуара музыкального автомата бара «Черный журавль».

— Вы были внутри? — поинтересовался Сервантес у Мангуса.

— Так точно, — кивнул офицер, вытащил из кармана несколько фотокарточек, из тех, что делают аппаратами для моментальных снимков, и протянул их Сервантесу.

— Откуда это снято? — мрачно осведомился тот после нескольких секунд рассматривания.

— Человек из дома напротив, живет на девятом этаже. Писатель. Говорит, ему не спалось…

— Что там? — нетерпеливо встрял Грог.

Сервантес молча продемонстрировал ему издалека первую карточку. На карточке было окно, в которое виднелось нечто зеленое — не то большой воздушный шар, не то громадная порция мятного желе.

— А-а-а, будь оно все!.. — возмутился Грог и принялся дергать затвором ружья в такт словам, выбрасывая патроны прямо на асфальт. — Ну почему эти кретины, когда им предоставляется такая возможность, всегда вызывают Обжору?

— Потому что это проще всего, — Оррейн вздохнула, выволокла из багажника спаренный красный баллон и обратилась к Мангусу: — Офицер, вы не могли бы мне помочь?

Мангус кинулся помогать.

— Патроны собери, — заметил Сервантес недовольному Грогу.

Второй страж уже предупредительно открыл дверь подъезда.

— Писатель, говорите, — пробурчал Грог из-под машины. — Ну, надеюсь, сегодняшние события он опишет в точности…

— Писатели никогда ничего не описывают в точности, — сказал Сервантес, — пора бы уже привыкнуть… Ведите, офицер.

Лифта в доме, конечно, не было. Офицер Мангус шел первым, за ним Сервантес, стуча своим посохом по ступенькам, следом поднимались Оррейн и Грог, нагнавший их и теперь загоняющий в патронник ружья новые патроны. Второй страж, который так и не представился, остался у входа в подъезд — видимо, должен был подъехать еще кто-то.

— Офицер Мангус, — подал голос Сервантес.

— Да?

— Вы не знаете, сколько там было… эээ… сектантов?

— Точно неизвестно. Судя по одежде и обуви — человек четырнадцать…

— Можно было и не спрашивать, — буркнул Грог, — и так понятно.

— Почему?

— Обжора зеленый, — ответил Сервантес. — Значит, не меньше десятка человек он уже съел.

Мангус на секунду замер.

— Съел?!

— Съел, — подтвердил Сервантес, а Грог добавил:

— Натурально.

— А что он такое?

— Точно неизвестно, — Сервантес слегка запыхался — подъем по лестнице давался ему нелегко, он начал заметно хромать. — Мы знаем, что убить его нельзя, знаем, что предпочитает он живую органику, но вообще-то, может переварить многое, если не все… И подозреваем, что он, скорее всего, всегда один и тот же. Вероятно, Обжора является чем-то вроде примитивного воплощения, так сказать, сущности абсолютного потребителя… Что-то вроде этого. Вы разве о нем никогда не слышали?

— По-моему, нет… Да, но если его нельзя убить?..

— Мы его прогоним, — сказала Оррейн.

Наконец, группа добралась до шестого этажа. У квартиры, занятой Обжорой, их ждали еще двое стражей со стандартными короткоствольными автоматами. Мангус открыл дверь.

— Наша помощь понадобится? — приглушенным голосом спросил он.

— Если хотите, можете присоединиться, — негромко ответил Сервантес. — Вам будет интересно. Только в пасть не стреляйте — бессмысленно.

Дверь в комнату с Обжорой была приоткрыта. Сервантес вытащил из кобуры на боку ракетницу, зарядил ее, сказал «Начали», и вошел внутрь.

Обжора — бледно-зеленый, чуть сплюснутый сверху шар трех с лишним метров в диаметре — уже проснулся и оглядывал комнату своим единственным глазом на стебельке. Сервантес пальнул в него из ракетницы, заткнул правое ухо и сделал шаг влево. Обжора завопил — его неслышный вопль неприятно давил на уши и бил по нервам.

— Огонь! — рявкнул Грог, войдя в комнату и встав справа от двери.

Его помповое ружье стреляло зажигательными, выдирая из Обжоры приличных размеров клочки. Пули из пистолета Мангуса и автомата одного из стражей либо застревали в зеленой туше, либо прошивали ее насквозь, не причиняя видимого ущерба.

Обжора разинул свою огромную пасть и скакнул к Сервантесу. Грог крикнул:

— Хорош! Карла, давай!

Струя из огнемета ошпарила Обжору, он загудел и откатился назад. Запахло паленой резиной, объем зеленой туши несколько уменьшился.

Сервантес неловко встал на одно колено, запихал ракетницу в кобуру и провел правой рукой по полу, собирая в горсть пыль, песок и осыпавшуюся штукатурку. Когда Обжора завопил очень уж громко, он поднял голову и удивленно присвистнул — кто-то умудрился отстрелить зеленому его глаз.

— Не давайте подобрать! — крикнул Сервантес, уже понимая, что опоздал.

Обжора слизнул глаз с пола и вновь выпростал его наружу. «Не страшно», подумал Сервантес и, глубоко вздохнув, поднес к губам правую руку и дунул на ладонь.

Ветер прошелся по комнате, поднимая мусор с пола, и закружился пыльным вихрем вокруг замершего Обжоры. Вихрь — только не конический, а похожий скорее на трубу — начал сжиматься, кружась все быстрее и одновременно раскаляясь — уже были заметны выжженные им на полу и на потолке черные кольца. Наконец, частички вихря коснулись боков Обжоры. Обжора заверещал, но деваться ему было уже некуда, и он продолжал потихоньку уменьшаться. Сервантес медленно, с видимым усилием сжимал правую ладонь, все уменьшая диаметр ревущей огненной трубы и наконец, оскалив зубы, сжал в кулак.

Вихрь исчез. Схлопнулся окончательно, превратив черные кольца в круги.

— Ушел? — голос Мангуса в наступившей тишине прозвучал громковато.

— Кажется, ушел, — отозвался Сервантес, поднимаясь с колена. — Кто ему глаз отстрелил?

— Я, — чуть смущенно ответил Мангус.

— Молодец.

— Повезло…

— Везение — это очень важно, — Сервантес отряхнул штаны. — Если захотите работать у нас, милости просим.

Он еще раз пожал руку сначала Мангусу, потом второму стражу, и спецы вышли из квартиры на лестницу.

— Это было что-то! — сказал Грог восхищенно. — Я и не знал, что ты так умеешь… Сам дойдешь?

Часть первая

«Проклятый дождь», — проворчал Никлас Мангус. Он выскочил из трамвая на площади Змеи, накинул куртку на голову, дошел до ближайшего, перебежал дорогу и направился к трехэтажному серому зданию Экспериментального Специального Управления. У крыльца стоял небольшой автобус, черный с двумя красными полосами вдоль всего кузова, и три человека в темпе загружали в него характерной формы и цвета ящики, а у передней двери толпилось еще с полтора десятка человек, по большей части, как и Мангус, в штатском, пятеро в форме стражей и два спеца в черно-серой форме. Мангус взбежал по лестнице, оправил, оказавшись под козырьком, куртку и, пропустив еще одного мрачного спеца, вошел в здание.

Дежурного не было. Мангус вытащил из кармана бумажку с номером кабинета, но, как это часто бывало в детстве, слегка растерялся в незнакомой обстановке. Двое пронеслись мимо него — и вестибюль снова опустел. «И спросить не у кого», — подумал он было, но тут его толкнули в плечо. Человек, который это сделал — спецрядовой в черно-серой форме, с измазанным копотью лицом, — отрешенно посмотрел на Мангуса, что-то пробормотал, взял его за руку, в которой была бумажка и поднес ее к глазам.

— Тринадцать… Вам вон туда, — спец отпустил рукав куртки Мангуса, ткнул пальцем направо и испарился, оставив после себя запах гари.

— Спасибо…

Он пошел в указанном направлении и, действительно, обнаружил искомый кабинет. Дверь была приоткрыта, но Мангус все-таки постучал.

— Войдите!

В маленьком кабинете сидел Йен Сервантес — тот самый, «третье лицо в Спец. Управлении». Он низко склонился над разложенными на столе бумагами и что-то сосредоточенно пытался там вычитать, бормоча про людей, которым бы вместо рапортов рецепты выписывать, и водя по листам пальцем забинтованной руки.

Мангус поздоровался. Сервантес поднял глаза.

— А! Никлас Мангус, верно? — тот кивнул. — Вы извините, что выдернули вас в ваш законный выходной, но у нас, знаете ли, ЧП, народу не хватает, а кого попало звать тоже не след… Присаживайтесь.

Мангус сел.

— Вы, насколько я знаю, прилично стреляете? — сказал Сервантес.

— Более-менее, — кивнул Мангус. — Но, если вы имеете в виду Обжору, то мне и впрямь тогда повезло…

— Это, как я уже говорил, неважно…

— Тогда вы сказали, что это важно.

— Да? Что ж, очень возможно. Во всяком случае… Вы уж извините, я просмотрел ваше личное дело. Вы на хорошем счету, да и серебро на прошлых соревнованиях по стрельбе — это весьма! — Сервантес сцепил перед собой пальцы и слабо улыбнулся. — Вы даже кое-кого из наших обошли. Так вот, сейчас нам те, которым так везет, нужны позарез. Поэтому я хотел бы попросить вас о помощи.

— Вы могли и не просить…

— Вчера — пожалуй, да, мог бы, но я почему-то предпочитаю иметь дело, во-первых, с профессионалами, во-вторых, с добровольцами, а в третьих… что-то было в-третьих… Впрочем, достаточно. Итак?..

— Я вас слушаю, — кивнул Мангус.

— Ситуация следующая, — Сервантес встал, подошел, прихрамывая, к висевшей на стене большой карте города. — Вот, видите — зона, выделенная красным?

— Территория химзавода, — отозвался Мангус. — Временно закрыт из-за угрожающей…

— Верно, — перебил его Сервантес. — Вы как, суеверный человек вообще?

Мангус открыл и тут же закрыл рот. Такого вопроса он, конечно, не ожидал.

— Да… Не очень, кажется, — наконец ответил он.

— Тоже хорошо, — Сервантес очертил пальцем небольшую область в северной части выделенной красным зоны, — Здесь находится кладбище…

— Подождите, — теперь настала очередь Мангуса перебивать. — Откуда там кладбище?

— А что там есть?

Мангус задумался.

— Вспомнил. В старших классах, это еще когда завод работал, мы любили пугать друг друга сказками о Страшной Деревне…

— Вы тоже, да? — усмехнулся Сервантес. — Про Старуху с Пустыря?.. Или уже про Человека в Противогазе? В общем, там действительно была деревня со своими странностями. И деревенское кладбище в придачу. Деревня во время последней эпидемии вымерла, кто выжил — переселился в город, только сказки и остались. Когда строили завод, все спустили на тормозах…

— Еще бы — кому связываться захочется…

— Верно. А к нам три года назад пришел нормальный архивариус, он и раскопал информацию о кладбище — мы-то думали, что оно все-таки находится за территорией… Неважно. В общем, так получилось, что мы приглядывали за заводом. И за кладбищем, конечно. Нам, наверное, здорово повезло…

— Так что там? Нашествие живых мертвецов? — не выдержал Мангус.

— Если бы, — Сервантес вернулся к столу и пододвинул к собеседнику несколько фотокарточек: — Вот, смотрите сами.

Мангус вгляделся.

— Что это? — спросил он ошарашенно.

«Третье лицо» промолчало, и Мангус взял снимки, чтобы разглядеть их повнимательнее.

Внешне те, кто был изображен на этих фотокарточках, несколько напоминали людей. Сильно изуродованных людей: ноги разной длины и толщины, торчащие откуда угодно руки, деформированные туловища, головы на тонких шеях или, напротив, совсем без них…

— Театр уродов, — проворчал Мангус.

— Да. Это не живые мертвецы. Это, знаете ли… Аналитики наши говорят, что это чья-то странная попытка создать живые организмы на базе остатков скелетов. Совершенно непонятно, кому и зачем это понадобилось.

— Давно это произошло?

— В пять сорок утра. Город пока не в курсе, но слухи уже ползут. Пару часов назад мы допустили туда, — Сервантес кивнул в сторону карты, — акул пера, надеюсь, они смогут, — он хмыкнул, — внять голосу разума.

— Моя задача?

— Научиться их убивать. Уродов, я имею в виду. Горят они отвратительно, замораживаются еще хуже, относительно помогает электричество… Ну и старый добрый свинец — если знать, куда стрелять.

— Как я это узнаю? Методом научного тыка?

— Это непродуктивно. Они слеплены словно по каким-то случайным чертежам… У нас есть сканеры, способные указать смертельные точки каждой конкретной цели. Вы будете работать в паре с таким человеком. Станете его руками, так сказать. И глазами. Сами они стрелять не могут — слишком долго переключаются… У вас, надеюсь, нет предубеждения против сканеров?

— Не припомню, — слегка неуверенно ответил Мангус и вернулся к более привычной теме, — Гранаты?

— Помогают, но уродцы хорошо поглощают осколки, слишком большой расход боеприпасов и слишком много шума.

— Понятно, — Мангус кивнул и встал.

— Может, еще какие-то вопросы? — спросил с некоторой иронией Сервантес.

— Да, один есть. Куда идти?

— Уважаю деловых людей. Идете обратно к входу, сворачиваете в коридор — он там один — и ищете арсенал. По правой стороне. Там вас ждут не дождутся. Удачи… Впрочем, не прощаюсь, еще увидимся.

Мангус покинул кабинет и поспешил к арсеналу, разглядывая по пути фотокарточку, которую он умыкнул со стола Сервантеса. Вот ведь, действительно, уродец… На кой таких делать?

Ледомому очень хотелось курить, но отойти было некогда, а курение в помещении арсенала было чревато. Сменщика ждать тоже не приходилось: Айни уже который час торчал на пустыре у химзавода со «скорпионом» в руках. Впрочем, там хотя бы воздух, там курить можно… Ледомый вздохнул.

Рейнхард Грог ввалился в комнатушку, плюхнулся на стул, вытащил из кармана непочатую пачку «Триеры», распечатал, выудил одну сигаретку, рассыпав при этом пять-шесть, зажал выуженную сигарету в зубах и принялся, невнятно ругаясь сквозь нее, подбирать упавшие. Подобрал, запихал обратно в пачку, пачку сунул в карман, достал зажигалку…

— Э, э, э! — прикрикнул на него Ледомый. — Ты совсем дурной, да?