Уэстмор рассмеялся.
— Брось, мужик. Ты же не хочешь сказать, что все это библейское дерьмо случилось на самом деле? Я всегда считал, что это просто аллегории, своего рода мифы.
— Вера это мощная штука. Она формирует прошлое, как и будущее. Кто по прошествии тысячи лет может сказать, как все было на самом деле? Дело в том, что мы считаем и Бога и рай такими, какими мы их себе представляем через свою веру. Ну, до какой-то степени. Бог обладает определенной природой. И внешний вид его изменчив. Ваша вера формирует его. Существует множество различных типов, как рая, так и ада. И множество различных типов ангелов. Если б ты был буддистом, я явился бы тебе в виде цветущего лотоса.
— Почему не в виде самого Буды?
— Это в моих силах, но за рамками моих полномочий. Это как если бы я явился тебе в образе Иисуса Христа. За такое и самому можно оказаться в Аду.
— Значит, боги тоже бывают разные.
— Нет, бог — только один, но он может принимать разные формы. Все зависит от твоей веры.
— Не понимаю.
— К счастью, это необязательно. Ты просто не в состоянии это понять.
Мысли Уэстмора капали, словно кровь. Он чувствовал себя окутанным тьмой.
Затем ангел произнес:
— В этом доме творится очень серьезное дерьмо. Вот почему я здесь.
— Что за серьезное дерьмо?
— Величайшее поругание. Систематизированное зло. Это побочный продукт вашего выродившегося общества. Единственное истинное общество — это общество Бога.
— Не понимаю, о чем ты, — прохрипел Уэстмор.
— Конечно, не понимаешь, потому что ты слишком глуп. Мы действуем тайно. Кто-то должен знать. Вот почему я здесь. Фэррингтон это адепт, живой символ деградации человечества. Он хочет поспорить с Богом. Он считает, что если заденет Бога за живое, тот проявит себя.
Усмешка, похожая на хруст крошащегося камня.
— Вот что я тебе скажу, Уэстмор. Бог уже задет за живое. Уже пять тысяч лет как рассержен до самых фибр свой души. Он не собирается проявлять себя — ты не стоишь Его времени. Бог ушел. Он слишком занят своими делами, мужик. Он дал тебе шанс. Так используй же его.
Фэррингтон, — подумал фотограф. Как там он сказал? Систематизированное зло? Не намеренно ли ангел напускает тумана?
— Некоторые вещи тебе придется выяснить самому, — сказал ангел.
— Что насчет Фэррингтона? — спросил Уэстмор почти умаляющим тоном. — Ты совсем меня запутал. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Ему показалось, что темный силуэт стал еще более зернистым.
— Увидишь.
— Почему ты мне рассказываешь это? — спросил Уэстмор.
Зыбкий смех.
— Я — всего лишь посланник. Задаваться вопросами — не мое дело. Бог захотел, чтобы я пришел к тебе, и я пришел к тебе. Да, пути господни неисповедимы. Это точно, поэтому только так ты можешь получить хоть какой-то шанс увидеть всю картину в целом.
Уэстмору казалось, будто глаза у него удерживаются раскрытыми с помощью крючков.
Ангел начал растворяться.
— Мне нужно идти, но прежде чем я уйду, я скажу тебе кое-что. Хочешь услышать это?
Уэстмор, сглотнув, кивнул.
— Только это — тайна.
— Говори.
Ангел заметался в темноте.
— Если возьмешь стимул творить добро, и стимул творить зло, положишь их рядом и посмотришь на них внимательно, то увидишь.
— Увижу, что? — прохрипел Уэстмор.
— Что они одинаковы по своей силе.
С этими словами ангел исчез.
6
Два человека в комнате. Ночь. Тишина.
— Гидроцефал умер, — сказал Майклз. — А у священника случился сердечный приступ.
— Позаботься об этом.
— Уже все сделал.
Фэррингтон сидел в халате из алого атласа и с отрешенным видом потягивал из бокала «Монраше» урожая 1918 гола. Его взгляд блуждал между компьютерным монитором и большим полукруглым окном, обрамленным тьмой и подсвеченным лунным светом. Фэррингтон находился в одном из своих умозрительных настроений. Он размышлял. Майклз знал, что таким образом его хозяин справляется с отчаянием.
— Дальнейшие ассигнования не должны составить труда.
— Нет, не составят. Они уже реализуются, — заверил его Майклз.
Фэррингтон убавил уровень звука на мониторе. С угрюмым видом он наблюдал за разнообразием видеороликов. На первом Бетти болтала своими обрубками в оргазмическом экстазе, в то время как унитарианский священник изощренно трахал ее. Следующий ролик. Программный директор благотворительного фонда «Дорога вместе», пуская слюни, исполнял куннилингус восемнадцатилетней девушке с синдромом Дауна, прогнализмом и кожными выростами на лице. Следующий ролик. Два дьякона из Батон-ружской «Церкви Христовой» остервенело мастурбировали на лицо женщины с врожденным дефектом грудины и генетическим заболеванием, известным как «сращение кишечника». Она родилась без внешнего анального отверстия. Вместо этого кишечник опорожнялся в вагинальный канал. Словно по сигналу, камера наехала на ее раздвинутые ноги, когда она, говоря менее научным языком, вывалила из своей манды впечатляющего вида и размера какашку.
— Ваши инвестиции в «Метопронил» определенно окупились. Люди хотят заниматься этим. Всем чем угодно, с кем угодно, ради получения сексуальной разрядки, — отметил Майклз.
Но Фэррингтон выглядел каким-то скучающим, или несчастным…
Он переключился на следующий сценарий. Это была прямая трансляция из комнаты ангелов. Оба чудовища мирно спали, сплетясь в обоюдных объятьях на фоне белоснежных простыней.
Ну вот, — подумал Майклз. Ему следовало это ожидать.
— Однажды они станут моими, Майклз, — еле слышно произнес миллиардер. — Однажды они меня полюбят.
— Конечно, так и будет, — сказал слуга, не найдя другого ответа. Хотя подумал: Ага, теперь Бог уж точно будет всякий раз заглядывать сюда.
Мой босс сошел с ума.
Майклз вздрогнул от следующего резкого жеста хозяина. Как только слуга закончил свою саркастическую мысль, Фэррингтон бросил на него осуждающий взгляд. Но спустя мгновение, его глаза вновь стали печальными и вернулись к монитору.
— А как там два наших гостя?
Майклз терпеть не мог приносить плохие новости, но до сих пор повода для беспокойства не было.
— Брайанта мы уже взяли. И… не волнуйтесь, но…
Фэррингтон бросил на него еще один резкий взгляд.
— …Фотографа нет в комнате.
— Что?
— Вам не стоит беспокоиться. Наверное, слоняется где-то пьяный. Мои люди избавляются сейчас от священника и ребенка, и они еще не вернулись.
Майклзу очень повезло, что взгляд не мог убивать.
— Мы найдем фотографа, — заверил англичанин. — Он не сможет покинуть пределы дома.
Ответ Фэррингтона прозвучал, как худшее знамение.
— Хорошо, если так.
7
Уэстмор пришел в сознание. Он лежал под столом, окутанный тьмой, и не мог ничего вспомнить. Его мысли тикали в такт часам.
Ангел, хм?
Наверно, он вырубился от слишком большого количества виски. И ему все приснилось. Но даже в тусклом лунном свете, сочившемся сквозь застекленные двери, он заметил у себя на рубашке пятна крови. Он ударился лбом о край шкафа, но голова совсем не болела. Он попытался нащупать рану и не нашел ее.
С трудом поднявшись на ноги, он нажал на головку часов, чтобы подсветить циферблат. 4:12 утра. Он пощупал карман рубашки в поисках сигареты, но обнаружил лишь пустую пачку. Может, это ангел спер у меня курево? — в шутку подумал он. Но он не смеялся. На безупречном плиточном полу лежал сигаретный окурок, словно небрежно выброшенный туда кем-то.
Что он скажет Брайанту? Ничего. У меня была галлюцинация, у меня была галлюцинация. Я был пьян. Я ударился головой, но рана, наверное, где-то под волосами. Оттуда и кровь. И это я бросил окурок на пол. А вовсе не сквернословящий бескрылый ангел в черной футболке. Ни в коем случае.
Он чувствовал себя больным, но не от выпитого. У него болело сердце. Опять те предчувствия. Он не собирался руководствоваться таинственными посланиями ангела, но чувствовал, что должен сделать что-то.
«Увидишь», — сказало видение.
Уэстмор глубоко вдохнул, сделал пару шагов, чтобы понять, что в состоянии ходить, затем нащупал путь из комнаты к лестнице. Слова, напоминающие шелест листьев в канавах, преследовали его до самой площадки второго этажа. Величайшее поругание. Систематизированное зло. И еще: В этом доме творится очень серьезное дерьмо.
— Забудь, забудь, — бормотал он себе под нос. — Просто… найди Брайанта.
Он даже не знал, почему именно хотел найти Брайанта. Это был просто какой-то порыв. Возможно, порожденный ощущением бесполезности. Уэстмор чувствовал себя растерянным и бесполезным. А еще напуганным. Он не доверял никому на свете. Всю свою жизнь он растрачивал свое доверие на не заслуживающих того людей, как последний глупец. А теперь даже не знал, доверяет ли себе, особенно, такому бухому.
Хотя он доверял своим порывам. Доверял своим предчувствиям.
— Брайант? — Тихо позвал он, открыв дверь в спальню коллеги и заглянув внутрь.
В комнате было все перевернуто вверх дном. Брайант исчез.
8
— С тобой нелегко было справиться.
Сильный британский акцент. Голова у Брайанта звенела. Было ощущение, будто кто-то ударил его по черепу молотком. Черт… Кислотные сгустки воспоминаний продолжали ползти вверх, словно желчь по горлу. Несколько мужчин, — вспомнил он. Они пришли к нему в комнату, когда он спал.
— Вы дали нам достойный бой, — сказал Майклз, глядя на него сверху вниз.
Брайант вспомнил еще. Потасовка. После драки в комнате царил полный хаос, а сам Брайант оказался в смирительной рубашке.
И вот он сидел в другой комнате, связанный по рукам и ногам, не в силах пошелохнуться. Это была не та спальня, которую ему показывали.
Это было какое-то шоу ужасов. Комната с уродами. Брайант лишился дара речи, сперва он даже не поверил своим глазам.
Ярко освещенная комната со слепящими потолочными лампами. А еще ему показалось, что на потолке в большом количестве установлены камеры. В комнате с ним находились… твари. Бледные, трепещущие твари…
— Вот, где мы делаем это, — сказал Майклз. — Это отсюда мистер Фэррингтон бросает вызов Богу.
Когда Брайант впервые осмотрелся, ему показалось, что его вырвет. В комнате стояло несколько кроватей, и на каждой лежало по уродливой, обнаженной фигуре. Какая-то биологическая катастрофа. Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что эти фигуры являются людьми.
— Мы держим здесь монстров, это наша «мастерская», так сказать. Но мы хорошо за ними ухаживаем. Мистер Фэррингтон очень любит их, по-своему. Его восхищает все несовершенное, и производные этого несовершенства.
Какую-то деформированную, пускающую слюни женщину выкатывали из комнаты на кресле-каталке. Брайанту показалось, что из лица у нее растут рога или шипы. Голова у нее была сплюснутой формы. На одной кровати подергивался неестественно худой человек. Он страдал от мышечной и жировой атрофии — натуральный скелет. При каждой судороге его эрегированный член яростно покачивался. В конце концов, мужчины осторожно усадили несчастного в кресло и выкатили из комнаты.
— Во имя Господа! Что вы здесь делаете? — выдавил, наконец, Брайант.
— Во имя Господа, да. Как иронично. В свое время вы поймете. О, и не хочу вам это говорить, но… — Майклз улыбнулся, затем поднял листок бумаги, в котором Брайант сразу же узнал «синий оттиск», он же редакторский пробник. — Можете читать? Или у вас в глазах плывет после драки?
— Что это?
— Ваш некролог.
С бешено колотящимся сердцем Брайант принялся читать текст.
«Редакция журнала с прискорбием сообщает о смерти финансового журналиста Джеймса Брайанта и фотографа Ричарда Уэстмора. Это были хорошо известные в своей области специалисты. Брайант и Уэстмор часто работали вместе, знакомя наших читателей с самыми успешными финансистами мира. В среду оба они погибли в автокатастрофе возле аэропорта Детройт Метро. Нам их будет очень не хватать. Прощание состоится в…
Безумие какое-то, — подумал Брайант.
— Мой босс знает, что мы здесь, кретин. Я разговаривал с ним вчера по сотовому телефону. Из этого дома.
— Мистер Брайант… — Майклз помахал листом бумаги. — Это «синий оттиск» для следующего номера «Блю Чип», журнала в котором работаете вы с Уэстмором. Все было спланировано заранее, и я рад сообщить, что ваш босс оказался весьма сговорчив.
Брайант попытался освободиться от пут, совершенно сбитый с толку.
— Он согласился запустить некролог, зная, что мы еще живы?
— О, да! В прошлом, миром правила мудрость, а сейчас — деньги. И мистер Фэррингтон щедро заплатил вашему боссу, чтобы тот пошел на эту уловку. Тела, конечно же, обгорели до неузнаваемости. И нужные люди были «подмазаны», чтобы подложные данные о ДНК-экспертизе попали куда надо. Для остального мира вы мертвы, мистер Брайант.
— И… что? Вы убьете меня? Это же смешно. Вы не знаете меня. Я не представляю для вас никакой угрозы, как и Уэстмор.
Майклз стоял, не шелохнувшись. Он просто продолжал смотреть сверху вниз, держа руки за спиной.
— Нет, нет, мы не станем вас убивать. Вы нужны нам. Вы будете хроникером, а Уэстмор — фотографом.
— Хроникером чего? Фотографом чего?
— Жизненного пути мистера Фэррингтона, конечно. И его работы. Я не имею в виду его финансовую деятельность — это просто его хобби. А его настоящей работы. Работы, которой он занимается здесь. Вы и Уэстмор уже никогда не покинете этот дом. Вы напишите биографию Фэррингтона и его философское исследование, а ваш коллега будет составлять фотоархив.
— Чего?
— Начинаний мистера Фэррингтона. Ваш труд будет опубликована в далеком будущем, после его смерти. Это будет след, который он оставит на бастионе истории. Вам не стоит беспокоиться. Все ваши потребности будут удовлетворены…
Майклз повернулся на звук открывшейся двери. К кроватям подвезли новых несчастных: Женщина, ростом свыше двух метров, страдающая акромегалией, сиамских близнецов, сросшихся головами, «талидомидная» женщина…
— Это касается и ваших сексуальных потребностей.
С кроватей доносилось мычание и другие странные звуки. В комнату завели нескольких мужчин, краснощеких, с дикими глазами и торчащими эрегированными членами. Казалось, они обезумели от похоти. Забравшись на кровати, те начали…
О, боже! — мысленно воскликнул Брайант. Желудок у него сжался. Но потом, брови у него удивленно подпрыгнули, когда Майклз подошел к нему сзади. Британский слуга развязал ему смирительную рубашку.
— Вы сейчас думаете, что либо я очень уверен в своих способностях самозащиты, — начал Майклз, — либо я слишком глуп. Я снимаю эту смирительную рубашку и предоставляю полную свободу перемещения по дому. А когда найдете своего друга Уэстмора, пожалуйста, оповестите его о текущей ситуации.
Ремни рубахи ослабли. Брайант, будучи весьма крупным мужчиной, стряхнул с себя узы, встал и повернулся, готовый уничтожить Майклза на месте.
— Вот почему вы и пальцем меня не тронете, — с этими словами англичанин протянул Брайанту пачку фотографий. Брайант стал перебирать их. С каждым снимком ему становилось все хуже и хуже. Все мои родственники, — осознал он. На снимках, сделанных, похоже, тайно, из машины, были запечатлены его родители, дядя Элли и тетя Амелия, его сестра, племянник и племянница.
— Теперь вы понимаете, мистер Брайант. Если откажетесь от сотрудничества, либо если я не выйду из этой комнаты через несколько минут, все ваши близкие будут мертвы. Они умрут медленной и мучительной смертью. Для этого мы привезем их сюда. И заставим вас смотреть.
У Брайанта поникли плечи. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким раздавленным.
— И вы упускаете из виду лучшую часть. Рассматривайте наш с вами новый союз как привилегию, приключение, а не как заточение. Если вам повезет, возможно, Фэррингтон достигнет своей цели.
Ухмылка Майклза, казалось, парила в резком свете ламп.