- Я не знаю!- Раду прошёлся по комнате, меряя пол из угла в угол.- Вы же отец! К тому же преданный настолько, что отдали своего ребёнка на смерть! Неужели они не допустят вас?! Неужели они будут сомневаться?!
- Вы не знаете их... Когда дело касается ритуала Мораны, всё должно быть приготовлено идеально - в этом весь смысл ритуала! Даже если я попрошусь во второй раз...
- Мы обязаны попробовать,- твёрдо отчеканил Лебовски,- другого плана у меня просто нет...
Они подъехали к территории секты за пару часов до заката: Раду справедливо полагал, что главное событие вечера, как и всегда, начнётся не раньше одиннадцати, поэтому засветло незаметно обвёл Пшемека вокруг территории, выспрашивая у него, где что находится. Пшемек не знал точного местоположения тайно-залы Ворцлавского прихода, но был уверен, что это подвальное помещение с восточной стороны здания.
- Понимаете, ритуал Мораны длится почти всю ночь, и заканчивается, когда солнечные лучи попадают в специальное отверстие "Нанштара" - это означает утренняя звезда на языке секты. Свет должен быть естественным, солнечным, так что...
- Да, всё логично, эта ваша "тайно-зала" в левом крыле, и скорее всего, в подвале. Но я уже проводил обыск прихода! Тогда со мной работало несколько полицейских, и мы не обнаружили никаких потайных помещений!
- А вы уверены, что они искали так же усердно, как вы?- почти с насмешкой поинтересовался Пшемек, и Раду стало не по себе. А действительно, что если все те молодые ребята только делали вид, что ищут? А на самом деле выполняли тайный приказ адептов...
- В любом случае, я навешу на вас маячок, так что буду знать обо всех ваших перемещениях и не отстану. Ваша задача - попасть на жертвоприношение и постараться сделать так, чтобы камера,- он поправил стеклянную пуговицу у Пшемека на груди,- всё хорошо и чётко записала. Вам понятно? Когда станет жарко, я выйду на сцену и сделаю всё, чтобы остановить этих мерзавцев!
- Они могут вас не послушать,- тоскливо протянул Пшемек.
- У нас будет преимущество,- ободряюще улыбнулся Раду,- против научного прогресса не попрёшь! Да и вот это,- он показал Пшемеку свой пистолет, заткнутый за пояс,- тоже может произвести определённое впечатление. Вы говорите, охраны у них нет?
- Как таковой - нет. Но в приходе постоянно ночует около полусотни молодых девушек и юношей, и все они прекрасно знают друг друга. Если им на глаза попадётся чужак - вы окажетесь в незавидном положении!
- Постараюсь не попасться. А сейчас предлагаю вам выдвигаться в путь! Пока вы будете идти к воротам я ещё раз проверю, как работает наша связь, так что не пугайтесь. И удачи вам, господин Сирумем.
- Умаир Теруме,- загадочно ответил Пшемек, со вздохом перекрестился и пошёл вверх по темнеющей улице.
Раду наблюдал за ним из-за угла дома, время от времени шепча в микрофон слова, и наблюдая реакцию Пшемека - связь работала отлично, да и картинка шла очень хорошая. Оставалось только надеяться, что несчастного отца пустят посмотреть на последние секунды жизни его парализованного сына...
Когда Пшемек позвонил, и к воротам вышел человек, одетый в тёмный костюм, Раду окончательно скрылся за углом, чтобы неосторожным движением не выдать себя - он всё прекрасно слышал через наушники, и видел картинку происходящего на мониторе портативного компьютера.
"Здравствуйте, господин Пражек!"
"Си-ру-мем"- с нескрываемой досадой в голосе протянул второй посвящённый,- "Что ты здесь делаешь? Это запрещено, уходи!"
"Далила, там ведь мой сын! Мой Воржик!"
Пражек схватил старика за плечо и крепко встряхнул.
"Смирись, Пшемек! Мы всё понимаем. Но только представь, какая великая честь выпала на его долю! Если бы ты только видел её... Уже поздно идти на попятный, ещё восемь месяцев назад было поздно, понимаешь?!"
Пшемек замолчал, и у Раду перехватило дыхание от чувства подступающей катастрофы. Если отец сейчас отступит, у Геворга не останется шансов!
"Я понимаю. Я пришёл, чтобы благословить его в последний путь. Далила, впусти меня, я должен увидеть это! Я должен увидеть, как его душа станет началом новой жизни, что всё было не напрасно! Ты же сам отец, ты должен понять меня! Если бы твоя дочь... Разве ты не хотел бы оказаться рядом?"
Пражек вздохнул и оглянулся назад, на тёмные окна дома.
"Уходи Пшемек! Это моё последнее слово!"
Сирумем издал какой-то звук, больше похожий на всхлип, но тяжело отступил назад и побрёл по дороге.
"Вниз по улице и направо, там калитка. Она будет не заперта...",- донеслось Пшемеку в спину, и у Раду сердце в груди подпрыгнуло от облегчения.
Первый шаг они сделали - дальше всё зависело от проворности Раду Лебовски и от счастливого случая. Впрочем, хотелось верить, что в большей степени от настырного детектива: своим упорством Раду, кажется, мог достать самого дьявола с того света и потребовать у него объяснений!
Пшемек спустился вниз по улице и повернул за угол тёмной ограды, ища глазами неприметную калитку. Наверное, он бы прошёл мимо, если бы зоркий Лебовски не приметил её через камеру, и не шепнул старику, что ему следует остановиться. Калитка, вопреки словам Пражека, была закрыта, но Лебовски предложил Пшемеку подождать, и точно: в кустах жасмина, высаженного вокруг забора, чтобы скрыть секту от любопытных глаз, вскоре послышался шум. Появилась чёрная тень, загремела ключами, и ржавый замок со скрипом поддался напору.
"Проходи скорее, нас не должны увидеть! Я дам тебе мантию новопосвящённых, в капюшоне тебя никто не узнает... Но помни, Пшемек, ты не должен выдать своего присутствия! Ни вздохом, ни словом - как бы ни было тяжело..."
Раду, тем временем, перебрался через ограду, и незримой тенью как можно тише двинулся за двумя мужчинами. Когда они вышли на открытую лужайку перед домом, Лебовски пришлось остановиться и переждать, пока тёмные фигуры исчезнут в небольшой двери, спрятанной в самом низу полуподвальной лестницы цокольного этажа. Далила и Пшемек больше не разговаривали, но Раду всё ещё видел изображение с камеры на груди старика - мантия была сделана с глубоким капюшоном, но достаточно низким вырезом, чтобы верхняя пуговица рубашки Пшемека выглядывала наружу. Старик всё понимал, и намеренно оправлял воротник, чтобы рубашка торчала как можно больше.
Лебовски пока не предпринимал никаких попыток проникнуть в здание, и просто запоминал дорогу, едва различимую в потёмках. После недолгих петляний, Пражек и Сирумем, наконец, начали спускаться по узкой каменной лестнице, упиравшейся в грубо сколоченную деревянную дверь. Из-за двери слышались глухие обрывки фраз на незнакомом языке, и негромкая музыка. Пражек открыл дверь и провёл Пшемека в невысокую, но просторную подвальную комнату, заполненную людьми. Не говоря ни слова, он оставил старика стоять рядом с такими же неразличимыми под балахонами людьми, а сам перешёл в другое крыло зала, где степенно переговаривались между собой седобородые мужи, обвешанные символичными побрякушками.
Воспользовавшись моментом, пока на Пшемека не обращали внимания, Раду вышел с ним на связь, прошипев электромагнитными волнами в ухо: "Вы помните, что нужно сделать? Оставьте то, что я вам дал, рядом с какой-нибудь колонной, или стеной - чтобы рядом не было людей! После этого стойте и следите, чтобы камера всё время оставалась открытой. Если вы меня поняли - прикоснитесь к камере".
Изображение на мгновение стало чёрным, и Раду понял, что Пшемек его услышал: пора было начинать своё путешествие вниз, к подвалам секты.
Лебовски был почти уверен, что его ждёт впереди множество препятствий, одним из которых будет дверь в цокольный этаж здания. Он был к этому готов и захватил с собой набор отмычек, которыми умел пользоваться весьма посредственно; но стоило ему лишь слегка надавить на ручку - и дверь сама открылась, словно приглашая внутрь. У Раду засосало под ложечкой от дурных предчувствий - всё складывалось чересчур гладко...
Тем временем в подвале секты продолжали разворачиваться события, собравшие всех этих фальшивых и верящих людей вместе на жестокую церемонию, посвящённую Апостолу Смерти. Вскоре после того, как Пшемек незаметно обошел "свою группу" по кругу и оставил у пыльной стены небольшую картонную коробочку, - под низкими полукруглыми сводами подвала начала раздаваться настойчивая ритмичная музыка. Пшемек заметил у дальней стены широкий занавес из ткани кирпичного цвета, и теперь перед этим занавесом сновали жрецы, переставляя какие-то атрибуты, протягивая провода к реанимационной установке (скромно расположившейся в тёмном углу), проверяя прочность канатов, удерживающих ткань. Переместившись так, чтобы всё отчётливо видеть, Пшемек случайно услышал перешёптывания двух новопосвящённых. Оба страшно трусили перед предстоящим зрелищем, и один из них передал другому в руку небольшую таблетку, сказав, что после этого он совершенно "улетит". Кажется, все собравшиеся здесь были чуть-чуть под кайфом, потому что уже через пару минут ритмичной музыки, все они стали покачиваться в такт, постукивать ногами по полу или похлопывать себя по бедру. Чтобы не выделяться, Пшемек тоже начал чуть раскачиваться из стороны в сторону - он видел, как внимательно смотрели в их сторону старшие посвящённые.
Наконец, музыка достигла своего апофеоза, и перед тканью появился высокий худой мужчина с обвисшей морщинистой кожей на лице. К нему приблизился другой человек и с поклоном передал в руки кинжал с волнистым лезвием и шнурок с амулетом.
- Умаир Теруме...
- Иввиено Те!
- Соишта...
- Соишме!
- Передаю Смерть в ваши руки, Де́нис Ра́тис!
Денис Ратис сжал шнурок амулета, прижал его к груди, а кинжал вскинул высоко вверх, потрясая им, как отвоёванным трофеем, в такт музыке.
- Тихо!
Музыка смолкла, и худощавый жрец с горящими глазами заговорил низким и звучным голосом:
- Сегодня Апостол Смерть вновь возродится в нашем мире! Вы, избранные, увидите то, ради чего наши братья и сёстры умирали тысячу раз, и готовы умереть вновь!
Он сделал долгую паузу, обводя молчаливую публику почти безумными глазами, и продолжил:
- Два человека, отмеченные Мором, сегодня станут её сосудами. Через их тела Смерть вольётся в наш мир, и мы - её смиренные служители - проведём это вечно юное дитя через Жизнь, как она потом проведёт нас через Ворота Забвения!.. Это было уже тысячу раз, и будет ещё тысячу - до скончания дней человеческих! Склоните головы перед своей госпожой! ОНА ИДЁТ!!!
Под громогласные звуки записанных на плёнку альпийских труб канаты были перерезаны, и красная ткань рухнула вниз, открыв зрителям железную клетку, в которой, привязанная на цепь, сидела грязная, всклокоченная, рычащая женщина! На ней ошмётками висели какие-то тряпки - должно быть, когда-то это было одеждой. В клетке стояла койка, рукомойник, некое подобие туалета, но цепь женщины сейчас была натянута так, что она сидела на полу, прижавшись спиной к прутьям, и оглядывала толпу полубезумными глазами. Пшемек вздрогнул, когда понял, что женщина беременна, и явно на последнем сроке...
Внезапно из горла несчастной раздался рычащий, срывающийся крик:
- Денис! Где он?! Я должна его видеть!!!
Ратис почтительно склонился перед клеткой.
- Моя госпожа, ваш муж уже здесь!
Он щёлкнул пальцами, и в подвал тут же вкатили больничную каталку, на которой неподвижным грузом лежал бледный и такой худой юноша, что казалось, будто он вот-вот растворится в простынях... Пшемек не удержался, и всхлипнул, но к счастью на него никто не обратил внимания.
- Король Мёррртвых!- прорычала сквозь зубы женщина, вцепившись в прутья своей клетки.- Отпустите цепь! Отпустите!!!
Её послушали, и женщина тут же вскочила, прижавшись к прутьям своей клетки, чтобы лучше видеть больного юношу.
- Почему он лежит?! Он должен быть жив!!! Смерть не могла оставить его!!! Денис! Почему он не шевелиться?! Он должен быть жив, когда всё начнётся!!!
Внезапно женщина охнула и упала на колени, схватившись за свой огромный живот.
- Не беспокойтесь, моя госпожа! Геворг Сирумем жив! Вот его амулет, он готов!
- Тогда разбудите его, мерзавцы! Она уже идёт!- простонала женщина, срываясь на глухие крики.- О, мать, заступница, моя жизнь! Пощади меня, забери своего отца! Я хочу жииииииить!
Несчастная повалилась на спину и начала тяжело дышать, её живот будто колыхался изнутри... Должно быть, беременной было очень больно, но никто из жрецов не пытался войти в клетку и помочь ей! Вместо этого Ратис подошёл к кровати Геворга и, приподняв почти невесомую голову, надел на его шею амулет.
- Просыпайтесь, мой Господин! Время пришло!
Женщина продолжала глухо стонать в клетке, как вдруг её рука схватилась за ножку привинченной к полу кровати и вырвала её с корнем! Под стенами свода раздался душераздирающий крик, смешанный с утробными словами на непонятном языке: "Ламеяаааа! Сохавтара! Селемтег! Весо прадо лембертино, весо прадо лембертиноооо!"
Пока пронизанные ужасом сектанты смотрели на это душераздирающее зрелище, Пшемек заметил, как шевельнулся на кровати его сын - его Воржик! Закашлявшись, юноша открыл глаза и посмотрел на склонённого над ним Ратиса:
- Где я? Кто вы?
- Мой господин! Пришло время! Великий Мор идёт!
- Что?.. я не понимаю! Где я?! Кто все эти люди, что происходит?!
Он сел в кровати - почти невесомый, почти прозрачный - и вдруг вскрикнул от ужаса, остановив свой взгляд на железной клетке.
- Сарасвати!!!
Геворг попытался вскочить на ноги, но тонкие былинки, которые теперь были у него вместо ног, не послушались, и он упал.
- Что вы с ней делаете, изверги?! Отпустите её!!
Не помня себя, Геворг пополз вперёд и прижался к прутьям клетки.
- Сара, Сара!
Женщина на мгновение успокоилась и посмотрела полуслепыми глазами в шрамах на бледного юношу.
- Убейте его,- отчётливо и спокойно произнесла она.- Немедленно убейте его, пока она не вышла из меня. Она идёт! Ааааааааа! Убейте его, убейте! Убейте!!!
Денис Ратис подскочил к Геворгу сзади, схватил его за волосы, и уже занёс клинок, чтобы перерезать горло, но в это же мгновение в дальнем конце зала раздался оглушительный хлопок, и вспышка ослепительного света на несколько мгновений озарила полутёмный подвал.
- Всем стоять! Не двигаться! Полиция! Брось клинок!- раздался выстрел, и пуля выбила кусок кирпича из стены.- Брось, или следующий выстрел будет в тебя!
Денис разжал пальцы, и сталь звонко брякнула об пол.
- Отойди от мальчишки! Живо!
- Нееееееет!- раздался в полной тишине душераздирающий крик Сарасвати.- Соиштааааааа! Что вы стоите! Убейте их обоих!
Но сектанты сбились к стенам, и так слишком напуганные, чтобы сделать хоть что-то.
- Я сказал, отойди от мальчишки!- прогремел голос Раду под сводами.
Ратис сделал несколько шагов в сторону, и Лебовски тут же оказался рядом с Геворгом, настороженно следя за сектантами через дуло пистолета.
- Геворг, ты в порядке? Встать можешь?- прошептал он, не глядя вниз.
Но парень, казалось, не слышал - он прижался к прутьям клетки и что-то пытался сказать тяжело вздыхающей как буйвол Сарасвати Морана. Раду уловил лишь обрывки фраз: "Моя милая... Не бойся...". Женщина была не в себе: она уже не металась по клетке, но её безумные глаза срывались с одного предмета на другой, не выражая ничего, кроме боли. Внезапно она закричала, и стоявший неподалёку Денис Ратис прыгнул вперёд, схватил с пола клинок и бросился на Раду.
Раздался выстрел.
Облачко порохового дыма окутало их в тусклом свете прожекторов.
Ратис упал на спину и застыл. Лебовски, потрясенный произошедшим, не мог оторвать глаз от его распростертого тела и просто стоял, едва держа пальцами тяжелый пистолет. В клетке надрывно кричала Сарасвати Морана. Толпа людей в черных балдахинах медленно сползала на колени, даже не пытаясь сопротивляться происходящему.