Одуревший от духоты Геворг лениво посмотрел на разорённое окно, затем на перепуганного Далилу Пражека, и хотел было уже встать с колен, но Пражек не дал ему этого сделать, положив на плечо дрожащую руку:
- Ещё одна молитва...
Он спешно пробормотал ничего не значащие для Геворга слова и приказал смочить губы и язык в вине, после чего объявил, что посвящение закончено. Юноша натянул на себя рубашку, перемазавшись в елее, и как пьяный по стеночке выбрался в коридор. Дурнота всё не отпускала, но дышать стало легче, и Геворг позволил себе закрыть глаза, чтобы унять головокружение. Перед мысленным взором тут же возникла картина из его детства: маленькая комната с обшарпанными деревянными полами, сумрачный свет льётся из окон, и толпа людей со свечами в руках стоит перед скудным алтарём, произнося хором нараспев слова "соишта, соишме". Кажется, это привиделось ему, когда Геворг отключился. Он не помнил, чтобы ходил с отцом на домашние службы - их проводили, когда в Тыргу-Теуше ещё не было своего прихода; Геворгу тогда было года три, не больше. Должно быть, атмосфера обряда подействовала на его память, вернув в далёкое прошлое.
Разбирая свои новые воспоминания, юноша не сразу заметил людей, идущих в сторону зала посвящений. Для него стало неожиданностью увидеть их рядом, когда он поднял глаза; ещё большей неожиданностью стало поведение этих людей: заметив Геворга, женщина, шедшая впереди, вдруг закричала и рухнула ниц перед ним. Четверо мужчин тут же последовали её примеру, едва слышно бормоча себе под нос: "Вот идёт король мёртвых!". Геворг вскочил на ноги и позвал на помощь Пражека, испытывая ужасное чувство тревоги от происходящего. Второй посвящённый быстро окинул взглядом картину и потупил глаза:
- Не обращайте внимания, они просто дали обет не смотреть на мирян...
Это заявление немного успокоило юношу, однако вокруг всё же происходило что-то непонятное: второй посвящённый вдруг сделался чрезвычайно любезным и обходительным, словно разговаривал с особой голубых кровей. Он не поднимал глаз от пола, выдавая изысканнейшие перлы, и выполнял все требования Геворга. Стоило юноше напомнить про его обещание выдать необходимую информацию, и Пражек тут же согласился проводить Геворга в канцелярию, чтобы просмотреть регистрационные журналы на предмет фамилии Морана. Отбросив на время домыслы и тревоги, Геворг заставил себя сосредоточиться на поисках профессора, и вскоре нашёл её имя среди первых, занесённых в журнал посвящений. Из журнала следовало, что женщина была старейшиной секты, хотя и не появлялась здесь с момента посвящения. Удивлённый таким положением вещей, Геворг обратился за объяснениями к Пражеку, и тот с неохотой вспомнил, что у адептов секты действительно было доверенное лицо за пределами прихода, с которым они общались исключительно посредством сотовой связи. Никто не знал, как этот человек выглядит, но он принимал активное участие в решении финансовых вопросов секты и даже имел некоторое влияние на адептов.
- Получается, госпожа Морана общалась с адептами без риска "повредиться умом"?
Пражек попытался скрыть своё недовольство, но его кислое лицо было трудно подсластить даже старательной улыбкой:
- Если принимать в расчёт, что это действительно была она...
- Ну, в таком случае, мне тоже следует поговорить с ними! Теперь, когда я посвящён...
- Это невозможно!
Вырвавшийся из груди Пражека крик явно свидетельствовал, что второй посвящённый на грани срыва, но почему?.. Следовало проверить это. Геворг поднялся из-за стола, заваленного регистрационными журналами, и сделал грозное лицо:
- Я приказываю, слышите? Я вам приказываю отвести меня к адептам секты немедленно!
В канцелярии на мгновение повисла тишина. Пражек съёжился под гневным взглядом тщедушного паренька, и вдруг склонился перед ним в коротком глубоком поклоне:
- Конечно, как изволите...
От удивления у Геворга отвисла челюсть. Однако долго пребывать в изумлении ему не пришлось - второй посвящённый уже развернулся на месте и быстро заковылял к выходу, так что Геворг, не мешкая, последовал за ним.
Покои адептов находились в другом крыле здания, и юноша невольно получил экскурсию по приходу "Секты э Мо́рти Апостолу́луй". Ворцлавский приход недаром носил статус "главного", здесь повсюду были люди: за остеклёнными дверями проходили какие-то занятия, тут и там слышались монотонные песнопения и речитативы служб, но одно оставалось неизменным - увидев Геворга, подвижники все как один падали на пол и простирали ниц. Это начинало бесить. К концу пути юноша убедился, что все до единого прихожане секты в какой-то момент своей жизни решили дать обет, не позволяющий им смотреть на Геворга. Только Пражек вёл себя более-менее сносно, хотя, конечно, и он заметно сдал.
Вопреки ожиданиям Геворга, адепты заседали не в тёмном склепе, а проводили большую часть времени в просторной светлой комнате, больше похожей на гостиную. Пражек даже не стал заходить туда и спрашивать аудиенции для юноши, просто открыл дверь и сделал Геворгу приглашающий жест. Юноша шагнул внутрь и тут же услышал за спиной скрип закрываемой двери.
В комнате находилось шесть человек. Все они занимались своими делами: кто-то читал книгу за столом, заваленным древними фолиантами; кто-то писал и запечатывал письма в молочно-желтые конверты; один старичок вовсе лежал на каталке под капельницей, устремив неподвижный взор в прикреплённый над головой монитор. На вошедшего Геворга никто не обратил внимания. Помявшись у дверей, юноша подошёл к женщине с конвертами и покашлял. Дама подняла глаза от своего занятия, деловито поправила очки на серебряной цепочке, и быстро моргнула, рассматривая пришельца. Её губы поджались.
- Я пришёл поговорить с адептами...,- начал Геворг, немного обескураженный поведением лидеров секты, но женщина не дала ему договорить:
- Присядьте и подождите, вы же видите, мы все заняты!
Юноша оторопело уставился на даму в очках, но всё же послушался её приказа и плюхнулся на мягкий диван, обитый узорчатой тканью. В просторной комнате снова воцарилась тишина, пронизанная шелестом страниц, шорохом пишущей ручки и редкими щелчками по клавиатуре компьютера. Обстановка успокаивала; постепенно Геворг расслабился, вытянувшись на удобной спинке дивана. Его взгляд лениво заскользил по книжным полкам, детально исследовал каталку с лежачим мужчиной и вернулся к даме с конвертами, что так бесцеремонно посоветовала ему обождать. Она сидела напротив окна, и дневной свет чётко обозначал её контур за столом, словно Геворг разглядывал проекцию. Несколько секунд он наблюдал, как женщина пишет письмо, прежде чем понял, что видит её скелет сквозь кожу. Это было так натурально и неожиданно, что Геворг списал всё на игру света и воображения. Но вот дама повернулась к нему лицом, и юноша ясно различил половину её черепа. Вторая половина лица не просвечивалась и выражала крайнее удивление.
- Как вас зовут, юноша?
- Геворг Сирумем, мадам,- машинально ответил Геворг, не доверяя собственным глазам.
Эти слова заставили всех, кто находился в комнате, повернуться к нему. Дама в ужасе резко поднялась из-за стола, уронив свои очки. Пустая глазница её черепа выглядела зловеще, и Геворг тоже встал, пятясь от неё.
- Вы должны немедленно уйти!- взвизгнула женщина, безуспешно пытаясь вернуть на нос очки дрожащими руками.
Повторять не требовалось, Геворг и сам был не прочь свалить из комнаты подальше. Он бросился к двери, но не рассчитал направления и натолкнулся на каталку. Лежащий в ней старик раскрыл свой беззубый рот и уставился на Геворга. Их взгляды пересеклись, и этого хватило, чтобы лицо старика исказилось от дикого ужаса, он откинулся на подушки, весь затрясся, беспомощно дёргая руками, и вдруг затих.
- Матерь Божья...,- выдохнул Геворг, медленно отступая от каталки.- Врача! Скорее позвоните в скорую!
Но адепты стояли не шевелясь. И в этот момент Геворг услышал.
Крик.
Далёкий крик...
За стеной этой комнаты, заглушённый кирпичом и утеплителем, протяжный, долгий и томительный, как само мучение.
Кажется, его услышали все, кто находился в комнате, и это заставило лица адептов посереть. Геворг обвёл взглядом застывшие маски, наполовину просвечивающие скелетами, и медленно двинулся к двери, боясь сделать какое-нибудь резкое движение. Оказавшись в коридоре, он оттолкнул подошедшего к нему Пражека и стремглав бросился бежать. Во дворе, не удосужившись проверить, заперты ли ворота, перелез через решётки.
Геворг всего несколько дней обходился без костылей, его ноги не привыкли к перегрузкам, и вскоре он уже не мог сделать и шагу. Опустившись по стене какого-то дома в нескольких кварталах от прихода секты, юноша сел на асфальт и обхватил голову руками. Ему было очень страшно. Спустя какое-то время Геворг нашёл в себе силы встать с холодного асфальта и нащупал в кармане куртки телефон.
- Раду Лебовски?
- Да, кто говорит?
- Это Геворг Сирумем. Мне кажется, я знаю, где профессор Морана. Её держат в здании прихода секты Апостола Смерти.
- Чёрт побери, Геворг, ты что, пошёл туда без меня?! Мы же договорились ...
- Я слышал, как она кричала!
В телефонной трубке повисло секундное молчание.
- Немедленно приезжай в управление. Я постараюсь получить ордер на обыск как можно скорее.
***
Как и можно было ожидать, ничего подозрительного на территории секты не обнаружилось. Ни загадочных подвалов, ни сырых склепов, где бы совершались демонические обряды с жертвоприношениями, - ничего. Сектанты оказывали полное содействие полиции, и вели себя спокойно; в отличие от Геворга, который лихорадочно метался по комнатам, как безумный. Конечно, Раду тоже было немного не по себе оттого, что при виде него сектанты падали на пол. Но лезть со своим уставом в чужой монастырь он не собирался - главное обыску не препятствовали.
Закончив позориться, Раду тет-а-тет переговорил с адептами секты, которые охотно пошли ему навстречу и выложили всё, что им было известно о Сарасвати Морана.
Как оказалось, госпожа Морана действительно была старейшиной "Секты э Мо́рти Апостолу́луй". Она прошла посвящение ещё шестнадцатилетней девочкой, спустя месяц после того как чудом выжила в пожаре, унёсшем жизни её родителей. К приходу юную Сарасвати привела тётя - третья посвящённая О́льса Ме́ркец; она же стала опекуншей племянницы до её восемнадцатилетия. С наступлением совершеннолетия девушка решила покинуть секту и приняла назначение Посвящённого Делегата - доверенного лица адептов в приходах секты по всему миру. Такой способ отдавать дань уважения людям, принявшим сироту в трудную минуту, оказался по вкусу госпоже Морана, и она больше не появлялась в стенах прихода, успешно трудясь на благо адептов за пределами страны. По словам Ма́рженки По́ловец - одного из адептов - Сарсвати связывалась с ними, только когда в этом была необходимость. Женщина мастерски справлялась со своими задачами и никогда не обращалась за помощью, поэтому адепты не докучали ей своим пристальным вниманием.
В общем и целом, адепты дали понять Раду Лебовски, что не имеют ни малейшего понятия, где в данный момент может находиться Сарасвати Морана, и вообще знают о ней не больше, чем известно представителям полиции. Поэтому Раду не поверил ни единому слову - уж слишком гладко они стелили, слишком рьяно пытались откреститься от женщины!
Геворг, в свою очередь, наотрез отказался встречаться с адептами, проявляя признаки необоснованной паники при одном упоминании о них. Всё это снова навело Раду на недобрые размышления в отношении Геворга - с этим парнем было явно что-то не так: слишком уж он рьяно вцепился в версию о похищении профессора фанатичными сектантами! Заявил, будто слышал крик... Зачем ему врать?
Чтобы это выяснить, Лебовски решил установить за юношей слежку. Начальство уже давно завалило его другими, более перспективными в плане раскрытия делами, и с неодобрением следило за неугомонными попытками юноши распутать гордеев узел похищения профессора. В управлении на Раду возлагали большие надежды: начальник ворцлавского отделения полиции уже давно подготавливал почву для перевода молодого детектива в Варшаву, где бы юноша смог карабкаться вверх по карьерной лестнице. Поэтому рекомендации Лебовски должны были выглядеть идеально, а такие висяки, как дело профессора Морана, вполне могли бы остаться в пределах участка, не привлекая особого внимания столичных. В итоге, Раду получил серьёзную взбучку за не оправдавший себя ордер на обыск секты, и устное предупреждение отойти в сторону. Так что Раду выделил для слежки своё личное время, сделав вид, что оставил дело профессора Морана в покое.
Он начал исправно два раза в неделю ходить за Геворгом в свои законные выходные. Геворг Сирумем оказался не самым прилежным студентом - он часто пропускал лекции, возвращался домой раньше положенного, или уходил в городской ботанический сад, где мог часами сидеть над какой-нибудь непримечательной книжкой, делая себе пометки в тетрадь. Вообще Геворг вёл себя странно. Раду заметил, что когда юноша общался с приятелями или разговаривал с преподавателями на улице, он как будто надевал на себя маску доброжелательности и беззаботности. Когда же Геворг думал, что его никто не видит, его лицо преображалось страшным образом: белоснежная пергаментная кожа натягивалась в гримасе холодного равнодушия, неулыбчивые губы опускались, как шнурки кошеля, а глаза тускло скользили по предметам, словно окружающий мир его мало интересовал. И в то же время... порой Раду казалось, что юноша видит нечто такое, чего остальные люди не замечали вовсе.
Как-то вечером Геворг прогуливался по оживлённой набережной Одры. Весеннее солнце уже растопило ледяную корочку на асфальте, повсюду с крыш дробно капала вода, и синяя тёмная грудь реки грозно вздымалась в тесных пределах канала, пополняемая многочисленными ручьями с улиц. Раду шёл в отдалении, кушая мороженое и наслаждаясь тёплым влажным ветром, дующим с реки. Внезапно юноша остановился напротив старинного дома с широкой лестницей и двумя статуями женщин по бокам. Было странно наблюдать, как вокруг него неторопливо прогуливались люди, заполняя набережную шумом голосов и радостными вскриками, а Геворг всё стоял и смотрел на позеленевшее, покрошившееся от времени бетонное изваяние девушки с кувшином. Так прошло минут десять; потом Геворг вдруг отпрянул назад, натолкнувшись на мирно шагающего мужчину, замотал головой и бросился дальше по набережной, словно ничего не случилось.
Другой раз Раду наблюдал, как юноша покупал хот дог в уличной тележке: он получил на руки горячую сосиску в булке и расплатился за неё, но не прошёл и нескольких шагов, как вдруг с ужасом уставился на еду, скривился от омерзения и отбросил в сторону. Это можно было бы объяснить простым отсутствием аппетита или заботой о здоровье, но буквально спустя пару дней Раду стал свидетелем того, как Геворга вырвало в кафе от одного вида жующих людей - он не дождался своего заказа и выбежал на улицу, бледнее полотна.
Похоже, у юного Сирумем были серьёзные проблемы со здоровьем. Раду навёл справки - Геворг не обращался в больницу с жалобами, и вообще не появлялся там с того момента, как научился самостоятельно передвигаться на костылях. Должно быть, юношу мучил какой-то внутренний недуг, о котором он и сам хорошо знал, поэтому не шёл к врачам... Может, совесть? Муки совести... почему бы и нет? Это очень хорошо стыковалось с его теорией о похищении и, возможно, убийстве профессора неуравновешенным студентом! Но вот доказательств у Раду не было.
До тех пор, пока однажды после университета Геворг не изменил свой привычный маршрут.
Юноша шёл, ориентируясь по карте - ясно, что он делал это впервые - и конечным пунктом его путешествия оказался четырёхэтажный дом, полностью занятый маленькими офисами. Здание относилось ещё ко временам Мошицкого и считалось историческим памятником эпохи, поэтому его не сносили. Жить в тесных клетушках незавидной планировки тридцатых годов было немыслимо, посему государство выкупило пустующий дом и сдало помещения развивающимся фирмам, а те были только рады получить свой небольшой офис в центре Ворцлава.