– Эх, какой мог бы быть командир – второй Евдокимов! Да что там – «второй»: первей первого! Но вот ведь оно как…
Огляделся окрест – и узрел еще одно, несущееся к ним на всех парах по приморской железнодорожной ветке, подтверждение незаурядных стратегических дарований погибшего мичмана: странного вида поезд из паровоза с двумя платформами, спереди и сзади.
– …Ну как – достаем до них?
– Похоже, достаем – хоть и на пределе дальности! – и складная подзорная труба коммандо-сержанта Таанта вернулась от инженер-лейтенанта Штромберга (поднятого по тревоге и не успевшего толком экипироваться) обратно к хозяину. – Этот ваш командующий, Шмидт, и в самом деле здорово всё рассчитал, решпекты ему! Снарядов вот только у нас маловато – три штуки всего…
– А ты когда-нибудь раньше стрелял из этой штуковины?
– Не довелось, – честно признался инженер-лейтенант. – Начальство вечно экономит: «Да ты хоть знаешь, тевтонская твоя душа, сколько деньжищ каждый такой снаряд стоит?»
– Армия!.. – с невыразимым презрением откликнулся коммандо-сержант – Ладно, разберемся как-нибудь, с божьей помощью…
– Вилка! Уже неплохо! – сообщил инженер-лейтенант, но особой уверенности в его тоне не чувствовалось.
– Ага. Снаряд вот только остался – последний… – процедил тлинкит. – Слышьте сюда, сеньоры канониры! Промажете еще раз – расстреляю перед строем, за саботаж в боевой обстановке, поняли-нет? Властью, данной мне на такой как раз случай главкомом Шмидтом. Давайте-ка, голуби, поднатужьтесь – за ридну Техасщину!
Наводчик с заряжающим опасливо оглянулись и с удвоенным усердием прильнули к своим механизмам: хрен его поймет, шуткует-нет? – ведь если то, что болтают вполголоса про этих головорезов в черных анораках, правда хоть на треть… И неизвестно, что тут повлияло – тлинкитское ли напутствие, или то обстоятельство, что Штромберговы артиллеристы и сами уже естественным образом пристрелялись по практически неподвижной цели (фрегат «Йорктаун», на который была возложена задача освободить канал от затопленного «Варяжского гостя», был и сам лишен свободы маневра), – но последний снаряд лег в точности как надо.
– Отлично! Можете ведь, когда захотите!.. Эй, а чего это он на плаву остается? – непорядочек, парни!
– Ну, у нас все-таки не наваронское «Вундерваффе», сеньор коммандо-сержант! Но попало ему крепко, уползает на бровях… Эх, сейчас бы еще снарядиков, хоть парочку!
…Надо полагать, фельдмаршал Суворов – известный мастер штыка, маневра и афоризма, отчеканивший некогда: «Один миг решает исход баталии, один час – успех кампании, один день – судьбу империи» – навряд ли бы сумел отыскать лучшую иллюстрацию этой своей максимы, нежели день 14 октября 1861 года, состоявший из тех мигов и часов чуть менее, чем полностью. Империи, правда, обычно осознают судьбоносность подобных дней с изрядным опозданием – но это уж их, империй, проблемы.
– Ваш пропавший человек, Виктуар, найден убитым в заброшенном баре «Кондор», у порта: пуля в глаз, в упор. Вместе с ним – еще три трупа, тонтон-макуты: полицейская форма, подложные полицейские удостоверения, всё такое… Там, похоже, была перестрелка, но медэксперты полагают, что вашего Шелленберга застрелили несколько раньше, чем тех троих; видимо, его привезли туда уже мертвым. На месте, однако – судя по следам – были еще люди, минимум двое; нет ли у вас версий – кто бы это мог быть?
– Нет, Фридрих. Пока, во всяком случае, нет. Но нам это тоже очень интересненько, и мы этого дела так не оставим – можешь не сомневаться.
– Да, и еще одно: странное покушение на другого члена этой вашей экспедиции, Расторопшина. Покушавшийся был полным лопухом, и Расторопшин, получив пулю в плечо, уложил того на месте. Вполне возможно, тут есть связь, но нам сейчас, как ты догадываешься, копаться в этом недосуг: убитый – тоже иностранец, пока не опознан и, как я предчувствую, и не будет; Расторопшин же – отставной оперативник русской военной разведки, наследил, надо полагать, по всему ихнему Ближнему Зарубежью так, что мама не горюй, и ликвидацию его мог затеять кто угодно по тысяче тамошних причин… Хотите – займитесь этим делом сами, я тогда дам отмашку нашим; нароете чего-нибудь – дайте знать, о'кей?
– Спасибо, Фридрих, мы займемся. А что там новенького в Порт-Гальвесе?
– Война – по полной программе. Телеграфную линию починили, и местный гарнизон радостно рапортует, что обстрелял эскадру Гудвина из мобильной пневмопушки и ликвидировал отряд американских коммандос, пытавшихся захватить Форт-Наварон. А второй выход из залива, через мелководья западнее Пиратского острова, заблокирован вашим ловко утопившимся «Варяжским гостем» – поклон им от нас, при случае.
– То есть ваш залив нежданно-негаданно обернулся для янки западней?
– Да. Их эскадру на здешнем рейде ты, небось, уже видал и сам. Гудвин, наведя пушки на город, предъявил ультиматум: выпустить их из залива, разблокировав основной фарватер. Политиканы-«миротворцы» бьются в падучей: «Мы должны любой ценой избежать разрушения города и жертв среди населения – да, именно любой!» – но Гофман со Швыдченко пока отвираются, будто у Генштаба по-прежнему нет связи с Порт-Гальвесом, и они-де лишены возможности довести такой приказ до гарнизона Форт-Наварона… В общем, ситуация патовая: держим друг дружку за горло.
– Да, я уже читал экстренный выпуск «Курьера»: «Подкинутый золотой клугер, перекувыркнувшись в воздухе, упал на ребро – да так и застрял в этом положении в топкой прибрежной грязи Новогамбургского залива: ни орла, ни решки»; довольно точно, кстати… Но миротворцы – наседают?
– Не то слово! Без вашей помощи нам их не сдержать.
– Держитесь, Фридрих! Эскадра Максудова, по всем расчетам, уже на подходе.
– У него три фрегата против пяти Гудвиновых. Ребята из Порт-Гальвеса вроде бы хорошо попали по одному из них – но этого всё равно мало: Гудвин – отличный командир, и во второй раз его врасплох не застанешь…
– У наших, насколько мне известно, есть и еще кой-какие козыри в рукаве. Держитесь, Фридрих, держитесь сколько сможете!
– Я передам, немедленно. И вот еще какое дело, компаньеро – уже по нашей с вами части: резидент северян майор Флетчер со вчерашнего дня сказывается в нетях. Исчезли и все его боевики – пятерки Скримбла и Гуарази в полном составе, хотя добывающая агентурная сеть продолжает работать в прежнем режиме…
– Насчет тех боевиков, Фридрих, – имею сообщить вам свеженькое, с пылу с жару: по всей видимости, они на Трансамере, где-то близ Сан-Антонио. Сюда к нам сейчас следует, через Эль-Пасо, спецэшелон – что там, я и сам не в курсе, честное слово, – так вот, нынешней ночью в районе полустанка Ла-Бреа его пытались тормознуть : переделали светофор в красный, при помощи куска алого шелка, а потом обстреляли паровоз из пулемета. Если бы машинист затормозил – дело было бы совсем швах, но тот, на наше счастье, четко следовал инструкциям: проигнорировал сей странный красный сигнал, и даже прибавил паров. Тем пришлось стрелять вдогонку и, в общем, обошлось – хвала Всевышнему. Можете поискать тот пулемет – скорее всего, они его бросили при отходе.
– Спасибо, мы займемся! Так вот, возвращаясь к Флетчеру. Вчера вечером – как нам только что стало известно – он встретился, при строжайшей конспирации, с Дюнуа. Вам это имя что-нибудь говорит?
– Жак Дюнуа, один из главарей тонтон-макутов?
– Не совсем так. Он – один из лидеров «Макандаля», но как раз с тонтон-макутами у него отношения так себе.
– Разногласия по технологии «окончательного решения белого вопроса», да?
– Ну, вроде того. Тонтон-макуты – ребята простые и незатейливые, окромя мачете, флегмита и раскаленных щипцов ничего не знают и знать не желают, а Дюнуа – идеолог, полагающий себя философом. Он возглавляет, если так можно выразиться, мистическое крыло «Макандаля»: магия вуду, величие черной расы – с черепомерками, доказательствами африканского происхождения человечества и прочим в том же роде. Вроде бы и вправду – колдун-унган высокого градуса посвящения; мы как-то пытались его прищучить за серию ритуальных убийств, довольно жутеньких, но дело успешно развалилось: юстиция предпочитает держаться подальше от «разборок внутри черной диаспоры», а левые парламентарии с газетчиками потом полгода полоскали нас на всех углах как «белых расистов»… Как бы то ни было, отношения между «боевым крылом» и «мистическим» – хуже некуда. И вот еще – информация к размышлению: среди убитых в «Кондоре» – «команданте» Леруа, второй человек в иерархии тонтон-макутов; на полгода исчезал из страны – вроде бы скрывался на Гаити, – и вот объявился вдруг здесь таким оригинальным способом.
– Вот дьявол… Так это, выходит, Флетчер натравил на нас «Макандаль»?
– Ну, или «Макандаль» сам взял у Флетчера этот подряд.
– Ладно… А зачем ты мне всё это рассказываешь, Фридрих?
– Видишь ли, Виктуар… Нам очень нужен Флетчер – у нас накопились к нему вопросы, целая куча.
– Ну так арестуйте его и задайте: вам это всяко проще, чем нам.
– Это легче сказать, чем сделать. Если он стакнулся с Дюнуа – а похоже на то, иначе он вряд ли ушел бы с тех переговоров живым, – он может сейчас руководить своей сетью, скрываясь в храме вуду, что у Креольского кладбища: туда ни нам, ни полиции доступа нет.
– Даже сейчас, когда началась война?
– Я бы переформулировал: «именно сейчас, когда началась война».
– Еще одна мантра ваших «миротворцев» – «Не раскачивайте лодку», да? Экая забавная выходит экстерриториальность … Значит, мы вам – Флетчера, перевязанного шелковой ленточкой, а вы нам – что?
– А мы – закроем глаза на всё, что вы станете делать с техасскими гражданами, состоящими в культурно-просветительном обществе «Макандаль»; вы ведь, небось, собираетесь?..
– Ну, вы-то со своими штази, может, и закроете – а как насчет законников из крипо и Прокуратуры? Что на это скажет, к примеру, инспектор Пелипейко?
– Инспектор скажет – не под запись, разумеется, – что подложные удостоверения крипо и полицейская форма – это уже за границами всех здешних понятий. Так что…
– Решили попользоваться нами, как револьвером со спиленным номером, да, Фридрих?
– Ты так говоришь, будто в этом есть что-то плохое!
– Вот, стало быть, какова цена твоему «слову офицера»… – пробормотал Ветлугин, отложив доставленную только что в гостиницу с посыльным записку от Расторопшина. – Да еще и парнишку втянул в эту свою имперскую уголовщину – ну и как тебя назвать после этого?
В то, что Сашины «неприятности» (так было в записке) никак не связаны с многотайными делами ротмистровой Конторы он, разумеется, не поверил ни на грош. А вот в то, что дело там серьезное (одно только «Ни в коем случае не обращайтесь в местную полицию» чего стОит!..) – поверил как раз сразу, вопреки всем небрежно-успокоительным уверениям («Вечерком будем втроем пить кофе в “Эльдорадо”, вспоминая сие приключение – по-своему назидательное, впрочем, для нашего юного друга»).
Тут как раз в дверь номера постучали. Хозяин гостиницы, округляя глаза и топорща усы, поведал «сеньору академику» о приключившемся в городе, на Шпарштрассе, покушении на его экспедиционного товарища; подробности те, в устах хозяина, были по-средиземноморски живописны и малоправдоподобны, однако то, что ротмистр застрелил одного из нападавших и сам стал предметом интереса полиции, сомнений, вроде, не вызывало.
– Флора, твой хозяин, похоже, попал в беду.
– Поможешь мне его выручать?
– Тогда пошли.
– …А скажи-ка, любезный, – со всей возможной небрежностью поинтересовался он у участливо метнувшегося к нему из-за стойки хозяина, – тут у вас где-то есть кофейня… «Канцлер»?.. или «Канцер»?..
– «Карнцерн», сеньор?
– Да, точно!
– О, это совсем недалеко сеньор! Значит, так: идете направо, мимо лавки Мамаши Мадино – там во дворике вечно вывешено белье, не слишком чисто стираное, – так вот, заворачивать направо не стоит, сеньор, а вместо того идете прямо на вывеску «66» – это такой, осмелюсь доложить, странный бар…
– Наша задача, компаньерос, – Зырянов обвел взором троицу прикомандированных, – нежданно-негаданно упростилась: служители сатанистского капища, коих вам надлежит зачистить, достали местную власть так, что нам выдана негласная лицензия на их отстрел. Взамен техасская контрразведка хочет заполучить живым некоего белого, предположительно скрывающегося сейчас там у них – резидента северян майора Флетчера. А поскольку нам, в свой черед, тоже очень хотелось бы задать майору пару-тройку вопросов, причем срочно – я бы сказал, что нам неприлично везет, суеверные люди наверняка запричитали бы: «Ох, не к добру это…»
– Верно ли я понимаю, компаньеро резидент, что это снимает с нас ограничения по части «сопутствующих потерь»? – сразу ухватил суть Иван Иванович.
– Верно. Ваша задача – проникнуть в храм и извлечь оттуда того единственного белого, которого найдете. После этого здание должно взлететь на воздух со всем содержимым – и концы в воду. Особое правдоподобие на предмет «случайного взрыва в химлаборатории», как планировалось, более не требуется, Петр Петрович – просто не жалейте взрывчатки!
– Храм расположен так, что никаких проезжих дорог к нему не ведет, компаньеро резидент, и подвезти туда груз взрывчатки не так просто, – вступил в разговор «Николай Николаевич», присоединившийся к группе буквально пару часов назад Ривера (этого Зырянов помнил еще по кое-каким операциям своего Дома). – Но прямо вдоль ограды там, помнится, проходит заброшенная узкоколейка. Мы могли бы воспользоваться большой грузовой дрезиной, да и униформа дорожников к тому же – отличная маскировка. На той же дрезине и отходить после акции, по чугунке – причем не в город, а в степь.
– Грузовая дрезина – это хорошая идея, Николай Николаевич: вчетвером как раз справимся… Да, и вот еще что: те, кто в храме – очень опасные люди, не стОит их недооценивать. Тут вокруг много болтают про «магию вуду»; я во все эти колдовские штучки не больно-то верю – благо мы с вами тоже умеем много чего смахивающего, на сторонний взгляд, на «магию», – но, однако ж, кое-что по этой части мы с вами наблюдали нынче утром в порту воочию… Словом, нам следует быть готовым к… неожиданностям, скажем так.