Самый молодой Дед Мороз рассказывал, как принёс нынче подарок - большой набор лего - мальчику, который накануне пропал:
- Родители забыли отменить заказ, не до того было. А как меня увидели, так сразу полицию вызвали. Все в городе словно сговорились и думают, что в исчезновениях детей виновны мы, Деды Морозы. А мы-то тут причём? Костюм нацепить любой может.
- А одна девочка, большая, уже лет десять, - жаловался другой Дед. - спряталась, как меня увидела, под кровать. И никто её так и не сумел вытащить. Даже бабушка. И подарками выманить не удалось. И сладостями. Это так на неё разговоры подействовали.
- Да, дети стали бояться нас из-за всех этих зловещих слухов, - подтвердил третий Дед. - Если бандитов не найдут, придётся на будущую зиму без новогоднего приработка оставаться.
- Шут с ним, с приработком, - вздохнул четвёртый. - Детки бы только нашлись. И все замолчали. Ещё бы, с этим не поспоришь. И не прибавишь ничего.
Дверь отворилась и полицейские пропустили в "аквариум" ещё двоих подозреваемых: один был в костюме Деда Мороза, правда, со всклокоченной бородой и полуоторванным рукавом, другой с расплывшимся синяком под глазом - и вовсе в обычной, не сказочной одежде - коренастый и с бородой не седой, а простой, русой.
- Ёлкин, - представился он, недоверчиво оглядывая сидящих в камере и притихших Дедов.
А новенький - потрёпанный - Дед Мороз стукнулся в дверь, грозно требуя:
- Посох вертайте, злыдни окаянные!
А когда понял, что требовать посох от дежурного опера бесполезно, устало плюхнулся на единственное свободное на скамье место:
- Что ж это такое деется, а? - выдохнул он.
Глава 5, рассказывающая о необычайной дерзости похитителей и их необычном виде
Всё самое страшное начинается очень буднично - и то, что его снова похитили, Матюша понял не сразу. В палату вошли два санитара с марлевыми повязками на лицах, переложили мальчика на каталку и повезли по коридору. Никто и слова не сказал. Широкие больничные коридоры были выкрашены в голубой цвет: за прошедшие сорок лет они не раз перекрашивались, и каждый раз слой краски ложился поверх предыдущего. Санитары были крупными и двигались как-то странно, если не сказать неуклюже. В белых халатах на фоне голубых стен они казались облаками, которые ветер рывками гонит по небу. Матюша спросил, куда его везут, но облака не ответили. В просторном лифте они опустились на первый этаж и через вестибюль центрального выхода выкатились на улицу. Только тут Матюша забеспокоился. Через минуту к пандусу у входа подъехала "неотложка", задняя дверь её распахнулась и каталку с мальчиком запихнули вовнутрь. Беспокойство мальчика сменил испуг и он громко закричал, но большая рука в перчатке зажала ему рот. Он поднял глаза и сжался от страха: из-под марлевой повязки на него смотрели два больших глаза. Эти глаза не принадлежали человеку. "Неотложка" двинулась с места, но вскоре остановилась - у шлагбаума при выезде с территории больницы. Мальчик рванулся, вывернулся из-под руки (или лапы?), зажимавшей ему рот, и что есть силы заорал:
- По-мо-ги-те!
Голос сорвался на фальцет, так что вышел даже не крик, а визг. Заткнуть соскользнувшего на пол мальчишку оказалось совсем не простым делом: он крутился, лягался, толкался и одновременно отчаянно визжал. Потому не слышал, как дежурный у шлагбаума спросил водителя:
- Кто там у вас?
- Буйного в психушку везём, - просипел тот.
Громко скрипя, шлагбаум медленно пополз вверх, и машина выехала с территории больницы. Выдохшегося Матюшу взвалили обратно на каталку, привязали ремнями и засунули в рот первый попавшийся кляп - грязную полиэтиленовую бахилу. Сверху кинули приготовленный полушубок. Ехали долго. Иногда водитель включал сирену, пробиваясь сквозь пробки. Затем гул машин почти стих, и вскоре "неотложка" свернула с хорошей дороги и стала раскачиваться, словно катилась по батуту. Началась грунтовая дорога. Наконец, машина остановилась, распахнулись двери и солнечный свет на мгновение ослепил Матюшу, он машинально зажмурился. А когда открыл глаза, то замер от удивления: на улице стоял оживший снеговик. Морковка, служившая ему носом, подрагивала, сжимаясь и разжимаясь, словно он принюхивался. От испуга Матюша разревелся: существо на улице было тем самым Коркодилом, что лепили они с отцом. Картофелины на его морде моргали - тонкая бурая шкурка, словно веки настоящих глаз, опускалась и поднималась, обнажая бледно-жёлтые зрачки.
- С НАСТУПАЮЩИМ! - рявкнул Коркодил.
- С НАСТУПАЮЩИМ! - дружно ответили "санитары", стягивая с себя халаты. Вышло вроде приветствия, только не праздничного, а зловещего. Как будто вовсе не приближающийся Новый год подразумевали говорящие, а нечто совершенно иное. Было невероятно трудно вместить в сознание ожившие снежные фигуры. Их выросшие по бокам, словно у пупсов, ноги и руки. Неуклюжие с виду, но стремительные движения. Мир перевернулся, став грозной сказкой - из тех страшилок, которых ребёнок боялся дошкольником. Но те прятались под картонной обложкой книжек, что читал ему по вечерам отец. А теперь сказка была вокруг, и всё ощущалось иначе. Машина привезла Матюшу в еловый лес, тёмный и недобрый. Массивные кедры, насаженные на толстый ствол или худые длинные сосны с голым телом и широкой кроной-шляпой, любят солнечный свет. Их хвоя вверху и порой до первой ветки приходится высоко забираться. Не то - ель, дерево злое, оно держит самые большие свои ветви внизу, и солнце пропадает в их густых лапах.
Матюша слышал об этом месте - заброшенном санатории к югу от города, и слышал нехорошее. Летом в детском лагере, куда отправил его отец, мальчишки рассказывали друг другу по вечерам страшилки. И самые зловещие из них были о корпусах санатория в еловом лесу. Говорили, что стоит зайти в любое из них - и человек пропадал навсегда. Мол, в давние времена, когда русские ещё не пришли в Сибирь, здесь обитали, воюя друг с другом, низкорослые лесные народцы. И были они настолько дурные, что в годы, когда зверь уходил к югу и наступал голод, поедали людей. Вскоре он увидел эти корпуса: нежилые, с пустыми глазницами выбитых окон, они стояли друг напротив друга. А между ними.... Всё пространство между ними было забито слепленными снеговиками. Каких только уродцев не было здесь! Маленькие и большие, толстые и худые, из одного снежного шара и из целого десятка. Сотни морковок торчали в разные стороны и сотни глаз-пуговиц, глаз-картофелин, глаз-углей пугающе смотрели по сторонам, но живыми оказались только трое, слепленных старшим и младшим Ёлкиными - Хоккеист, Гонщик и Коркодил. Четвёртый оказался ростом с самого Матюшу. Он стоял с капризным и злым лицом, а глаза его были сделаны из двух старых пятикопеечных монет. Одна смотрела на мир орлом, а другая - решкой. Мальчик не знал, что этого снеговика тоже сделал его отец и назвал про себя капризного коротышку Худоросликом.
- С НАСТУПАЮЩИМ! - тонким и визгливым голоском приветствовал Худорослик Матюшиных конвоиров.
- С НАСТУПАЮЩИМ! - громко, но вразнобой откликнулись те.
- Привезли?
Говорил коротышка вовсе не про Матюшу, а про переносной контейнер, обтянутый искуственной кожей с несколькими замками-молниями и двумя широкими ремнями.
- В машине ещё десять, - сообщил Гонщик, расстёгивая молнию и открывая контейнер, оказавшийся миниатюрным холодильником. Внутри него обнаружились множество стеклянных колб с красной жидкостью. - Из детей-то много не выкачаешь. А нам надо много крови, чем больше, тем лучше.
- Мороженщик так трясся от страха, что чуть в обморок не упал, - похвастался Хоккеист. - Всё нам выложил! Теперь существуют такие станции, где у людей берут кровь из вены и хранят в специальных ёмкостях. Там мы и новую машину угнали. А ещё у них есть это... как его...
- Радио, - подсказал Гонщик.
- Точно! Радива. Это такая штука, в которой живут болтливые духи. Мороженщик включил его, и духи рассказали, что у городской стражи есть темница. Когда стали пропадать дети, - тут снеговик гадливо хихикнул, - они туда посадили всех Дедов Морозов. Духи сказали, что не меньше пятидесяти!
- Думаешь, там может быть жезл? - спросил Коркодил, моргая глазами-картофелинами. Он явно был главарём этой необычной шайки.
- А где ж ему быть? Дети заперты?
Главарь кивнул:
- В бывшей столовой нашлись большие котлы. Я приказал мальчишкам оттащить их в подвал, а девчонкам надраить до блеска. Нужен только жезл, и предсказанное свершится.
- Нас мало, мы можем не успеть.
- Скоро нас будет больше, - пообещал главный снеговик, кивнув на Матюшу, и от его слов сердце мальчишки ушло в пятки. - Вы двое, - он указал на Худорослика и Гонщика, - отправляйтесь в город и привезите мне жезл!
Когда машина неотложной помощи уехала, Коркодил вытащил из рта Матюши кляп. Взгляд снеговика не выражал никаких эмоций, он был холоден и пуст, словно чёрная дыра в космосе. Безжалостный, жестокий, опасный, нещадный, ужасающий - сколько ни подбирай синонимов, лучше передать впечатление от этого ледяного взора невозможно. Он словно приковал мальчишку к земле и лишил его воли.
- В тебе течёт древняя кровь, - сообщил снеговик. - Жидкая как ещё незамёрзшая водица, но она в тебе есть. С НАСТУПАЮЩИМ!
Он замолчал, ожидая ответа.
- Ты должен повторить то же самое, - подсказал Коркодил.
- С Наступающим, - с трудом разлепив губы, тихо произнёс Матюша.
Снеговик обошёл его кругом, продолжая внимательно разглядывать. Так разглядывают букашку, прежде чем проколоть её иголкой и поместить в коллекцию мёртвых бабочек.
- Когда-то здесь жили сильные люди, их делал такими холод. Тепло делает людей мягкими и никуда не годными, запомни это. Те люди умели прикосновением рук превращать мёртвую воду в живую. Ты же знаешь, что снег - это замёрзшая вода? Зимой они создавали ледяные отряды и отправляли их за добычей на юг, туда, где другие люди - слабые, как тающий снег - пахали землю и выращивали скот. Мы убивали взрослых, а детей забирали с собой и привозили на пир.
- На пир? - Матюша осмелился поднять голову и взглянуть в глаза снеговика.
- Да, - ответил тот. - Их варили в огромных котлах и ели. О, какое это волшебство - зимний салат из тёплых маленьких тел! Оно позволяло оставаться миру холодным. Стоит кого-нибудь пожалеть, Матвей, и мир становится чуточку теплее. Если так и дальше будет продолжаться, скоро весь лёд на Земле растает. Но довольно. Теперь ты узнал всё, что нужно. Принимайся за дело: никто из этих поганых детишек не смог слепить живого снеговика. Но ты сможешь. Создай мне живую снежную армию, Матвей, и тебя не съедят. Жизнь за жизнь, разве несправедливо, мой мальчик?
И Коркодил неожиданно захохотал. Жутко звучал его безжизненный хохот среди армии кособоких мёртвых снеговиков. Матюша невольно отшатнулся и бросился бежать, но в наступившей тишине его тут же настиг повелительный оклик:
- Стой!
И такой силой обладал этот окрик, что мальчик не мог не повиноваться. Словно кукла, подвешенная на нитках, он повернулся и направился обратно. До глубокой ночи он, выбиваясь из сил, слабый и насквозь промёрзший, "переделывал" снеговиков. Он даже не удивлялся, что их фигуры оживают под его руками, словно игрушки, в которые вставлены новые батарейки. Хрипят, учась говорить, ворочают глазами-пуговицами, в которых ещё некоторое время видны дырочки для ниток, шевелят носами-морковками... Казалось, он утратил способность чувствовать, но это впечатление было ошибочным. Через несколько часов, когда он совсем выбился из сил, Хоккеист оттащил Матюшу в подвал. Открылась дверь, и он увидел несколько десятков детей в грязных куртках, шубах и пальто, в страхе отпрянувших от котлов.
- Продолжаёте чистить! - рявкнул на них Хоккеист.
Глава 6, в которой мы узнаем тайну мороженщика
Жил-был на свете весёлый мороженщик дядя Женя. Он ездил по городу в разноцветном грузовичке-фургоне и продавал свой товар прямо из окошка.
- Покупайте-налетайте, - зазывал он детвору, останавливаясь каждый раз на новом месте, - продаётся мороженое на любой вкус: клубничное, шоколадное, фисташковое, смородиновое, малиновое, манго и крем-брюле! Абрикосовое, ванильное, сливочное, кофейное, ореховое, черничное! С орехами и изюмом! Эскимо и пломбир! Покупаете два шарика - третий бесплатно!
Протягивая покупателю порцию, дядя Женя радостно улыбался ему и зачем-то при этом подкручивал щегольские воронёные усы. Все окрестные ребятишки знали и любили дядю Женю. Но больше всего мороженщика обожала его восьмилетняя дочка Люся. Ещё бы, ведь каждый день в течение всего года она вместо завтрака съедала порцию самого вкусного мороженого с двойным сиропом. И хотя Люсина мама сперва пыталась спорить c дядей Женей о том, насколько это полезно, но что она могла возразить против солидной фразы "Мороженое - стопроцентно усвояемый продукт", которую он произносил, не забывая подкручивать воронёный ус?
Так случилось, что именно Люся была самой первой среди пропавших детей, но в полиции до сих пор о её исчезновении ничего не знали. Дело в том, что снеговики, похитив девочку, запретили родным кому-либо об этом сообщать, под угрозой того, что заморозят её до смерти. Мало того, они велели дяде Жене отдать им свой новогодний наряд Деда Мороза, в котором он торговал перед праздниками, велели садиться за руль и, выполняя их указания, возить их туда, куда они повелят. В награду за хорошую службу они позволяли ему изредка видеться с Люсей, разрешили отвезти ей пуховик, свитер и шаровары. А в тот день, когда у охотников на детей: Худорослика и Гонщика, - был совсем удачный улов, Коркодил, главный снеговик, даже милостиво согласился на то, чтобы дядя Женя покормил похищенных детей. К сожалению, в фургончике из съестного было только мороженое, и дядя Женя впервые в жизни пожалел о том, что не стал продавцом свежеиспечённых беляшей и хот-догов или пышущих жаром, только-только со сковородки, блинов. Ведь дети были не только голодны и испуганы, они сильно озябли, лепя до изнеможения армию снеговиков и чистя котлы, в которых снеговики собирались готовить зимний салат. У детишек зуб на зуб не попадал от холода, а тут их ещё и мороженым накормили. Хорошо хотя бы, что у дяди Жени был с собой большой термос со сладким и горячим чаем, но чая было слишком мало, каждому досталось лишь по крохотному глоточку. А у самого маленького мальчика пальчики так заледенели, что перестали сгибаться, он выронил кружку, и его чай вылился на снег. Мальчик горько заплакал. И хотя мороз стоял не трескучий, дядя Женя испугался, что слезинки могут превратиться в лёд, он схватил мальчика в охапку, прижал к себе, стал растирать ему лицо и ладошки, пока они не согрелись и не порозовели. Только снежное сердце не растопили бы детские слёзы. Но у Коркодила сердце было именно из снега - глядя на эту сцену, он насмешливо фыркнул, она его позабавила, и только. Правда, он сообразил, что без горячей еды дети долго не протянут и позволил после этого дяде Жене несколько раз съездить домой - за обедами, которые готовила для всех Люсина мама.