– Не совсем, но я готов рискнуть.
– Точно готов?
– Точно.
– Тогда удачи.
Подходя к часовому, Андрей поймал себя на том, что старается идти медленно, не делая резких движений, словно перед ним не вооруженный автоматом человек, а здоровенный незнакомый пес. На подсознательном уровне он боялся, что при его приближении на установленное каким-нибудь уставом расстояние, часовой передернет затвор и, направив ствол на Андрея, завопит: «Стой, кто идет!», – или потребует назвать пароль и предъявить пропуск – мало ли что можно ждать от часовых на посту. Правда, когда он был на военных сборах, «партизаны» (так назывались студенты на сборах) бегали за покупками в воинскую часть через запретную зону. Часовые относились к этому спокойно и обращали внимание на нарушителей только затем, чтобы стрельнуть у них сигарету или спросить, который час. Часовой у ворот повел себя точно также. Он, казалось, не замечал Андрея до тех пор, пока тот не сказал «Здрасьте», остановившись в паре шагов.
– Здравствуйте, – ответил часовой и улыбнулся совсем не по уставу. – Проходите, пожалуйста, в калитку. Там идите прямо по дороге, и упретесь в белое трехэтажное здание.
Поведение часового не вязалось с представлениями Андрея о воинских порядках, поэтому воинская часть в его сознании, словно подарки феи в полночь, превратилась в охраняемую территорию, а часовой – в пусть и вооруженного, но охранника, то есть человека штатского с не отравленным уставом и дисциплиной сознанием. Это превращение заметно улучшило настроение Андрея.
Своим видом охраняемая территория тоже говорила о том, что военные порядки остались здесь в далеком прошлом. Так асфальт не был натерт сапожным кремом, бордюры не были побелены, прошлогодняя трава не только не была покрашена зеленой краской, но даже толком не была убрана, а понатыканные вдоль дороги щиты с наглядной агитацией времен расцвета застоя социализма выглядели неухоженными и заметно ржавеющими. Когда же Андрей увидел на одном из них написанное черной краской поверх какой-то патриотической фигни родное трехбуквенное слово, исчезли последние опасения в том, что его отдали на сожрание военным.
Белое здание выглядело, как родной брат ненавидимого еще с приписной комиссии районного военкомата. Отличались они друг от друга, как самолет от презерватива в загадке-анекдоте: размерами. Военкомат был на этаж ниже и заметно меньше в длину.
Войдя, Андрей очутился в коридоре с будкой дежурного и вертушкой-турникетом. В будке сидела нахохлившаяся тетка чуть старше 50 лет.
– Дверь налево, – буркнула она, даже не посмотрев на Андрея.
За дверью была раздевалка. Покрашенные зеленой краской стены, беленый мелом потолок, на полу – затертый линолеум. Вдоль боковых стен стояли металлические шкафчики. Вдоль шкафчиков расположились две деревянные скамейки. В стене напротив была дверь. На одной из скамеек скучал мужчина лет сорока. На нем были джинсы, футболка «AC/DC» и джинсовая куртка, на нагрудном кармане которой красовался бейджик.
– Раздевайтесь, – сказал он Андрею. – Сумку и одежду сложите в шкафчик номер 14.
– Как раздеваться? – спросил Андрей.
– Полностью.
Замок на дверце 14 шкафчика не работал, о чем Андрей сообщил охраннику.
– Это не страшно, – поспешил заверить тот, – мы несем полную ответственность за охрану ваших вещей.
– Я бы хотел сменить шкафчик, – сказал Андрей.
– Это невозможно, – ответил Охранник.
– Почему?
– Потому что 14 – ваш идентификационный номер.
– Ну и что?
– Здесь такие порядки. В любом случае скоро ваши вещи будут перенесены в хранилище.
– Тогда я возьму их с собой.
– Это против правил. Вы можете либо раздеться, убрать свои вещи в шкафчик и пройти дальше, либо уйти.
– Ладно, хрен с вами, – буркнул Андрей.
Следующей комнатой была душевая на три душевых кабинки. Дешевый кафель на стенах и на полу. Крашеные в тысячу слоев фанерные перегородки, металлические лейки на оцинкованных, начавших местами ржаветь трубах, торчащие из стены дешевые краны. В предбаннике на стуле лежало белое махровое полотенце с приколотой булавкой бумажной этикеткой с номером 14. На полотенце стояли два похожих на упаковку йогурта, только значительно меньшего размера пластиковых стаканчика с крышкой из фольги. На одном было написано «мыло», на другом – «шампунь». Полотенце было большим и приятным на ощупь.
Бросив упаковки от мыла-шампуни и использованное полотенце в соответствующие корзины возле следующей двери, Андрей двинулся дальше.
«Следующей станцией» был медпункт. Довольно-таки тесный кабинет, где за мечтающим о свалке столом сидела бесцветная тетка средних лет в застиранном халате. Рядом со столом стояла застеленная чистой (по крайней мере, на вид) простыней кушетка. На тумбочке возле нее расположились монитор и клавиатура компьютера. Системный блок стоял рядом на полу. На нем лежал пучок проводов с присосками.
– Становитесь на весы, – сказала женщина Андрею, даже не поздоровавшись.
Взвесив, она измерила ему рост, достаточно ловко взяла кровь из пальца и из вены, затем уложила на кушетку и сняла электрокардиограмму.
– Свободны, – бросила она после этого, и Андрей двинулся дальше.
Следующим кабинетом был вещевой склад, полки стеллажей которого были заполнены военной формой, постельными принадлежностями и разными коробками. От предбанника шириной не больше полутора метров это изобилие отделяла стойка, за которой дремала девица в нелепом брючном костюме. На вид ей было около 20.
Она окинула Андрея внимательным и одновременно безэмоциональным взглядом после чего начала выкладывать на стойку вещи, проговаривая:
– Трусы семейные – 1 штука; носки черные – 1 пара; тапочки комнатные – 1 пара; кеды – 1 пара; майка белая – 1 штука; брюки – 1 пара; куртка – 1 штука; подворотнички белые – 12 штук.
Трусы были депрессивной серо-синей расцветки, а брюки с курткой, как и форма на военной кафедре, пошиты из дешевой синтетики ядовито зеленого цвета. Пока Андрей одевался, кладовщица рассказывала:
– Нательное белье меняется каждый день. Постельное – раз в неделю. Х/б, кеды и тапочки положены одни на весь курс обучения, так что постарайтесь за ними следить. Потому что иначе придется покупать за свои деньги. Приходить за вещами не надо – все будут приносить. Полотенце, постельное белье, зубная щетка и паста, а также мыло и шампунь уже на месте.
– Понятно, – ответил Андрей.
Одевшись, он почувствовал себя значительно лучше. Не то, чтобы он был особо стеснительным, хотя без стеснения здесь тоже не обошлось, но без одежды, а особенно почему-то босиком, он чувствовал себя беззащитно-уязвимым.
Поблагодарив барышню, он взял воротнички, тапочки и вышел из склада на улицу. У дверей его ждал очередной охранник.
– Пойдемте, я отведу вас к месту жительства, – сказал он.
– Это очень любезно с вашей стороны, – ответил Андрей.
Охранник улыбнулся.
Местом жительства оказалась не казарма на двести вонючих мужиков, а уместный на территории какой-нибудь базы отдыха миниатюрный домик на одного жильца. Таких домиков было двадцать. Они стояли в ряд метрах в 200 от «военкомата» и словно доказывали самим фактом своего существования, что здесь никогда не было обычной воинской части. Разумеется, Андрею достался дом с номером 14 на двери.
– Располагайтесь, – сказал охранник, впуская Андрея в дом, – хотя особо располагаться времени у вас нет. Первое занятие начнется через несколько минут.
Обстановка в доме была хоть и спартанской, но вполне милой: Одна комната, в которой стояла армейская кровать, тумбочка, стул, стол и шкаф. На полу линолеум. На стенах и потолке дешевенькие обои «с цветочками». Рядом со шкафом – дверь в санузел с унитазом, раковиной и душевой кабинкой. На кровати стопкой лежало постельное белье, полотенце, мыло, шампунь и зубная щетка с зубной пастой.
– Теперь о наших правилах, – сказал охранник, когда Андрей осмотрелся. – Территория охраняется с использованием натасканных на человека собак, так что без разрешения из дома не выходите. Ваши личные данные с этого момента являются секретной информацией, поэтому на протяжении обучения вам запрещается сообщать кому бы то ни было позволяющую идентифицировать вас информацию. В связи с этим вам запрещается разговаривать с другими курсантами; а вашим именем будет ваш номер. Это понятно?
– Вполне, – ответил Андрей.
– Первое занятие будет проходить в административном здании. Вы там уже были. Так что, когда вас позовут, идите туда. Там расскажут все остальное. Если есть вопросы – спрашивайте. Если нет – я пойду.
– Спасибо, – сказал Андрей, и охранник ушел.
Оставшись один, Андрей громко выматерился. Происходящее походило на дурацкий фильм про бесчеловечные эксперименты на людях, и это пугало Андрея до дрожи в коленях. И надо же было ему так влипнуть! Подумаешь, пригрозили не пустить его больше в Город, как будто это – рай, а они – архангел с ключами. Да даже если и так? Подумаешь, Город… Не корова же…
Посокрушаться вволю Андрею не дал вмонтированный в стену над кроватью динамик. Крякнув пару раз, он сообщил мужским голосом:
– Господа курсанты, просим вас незамедлительно прибыть в административное здание на первую лекцию. Напоминаем, что вам категорически запрещается вступать в разговоры с другими курсантами и разглашать любую способствующую вашей идентификации информацию. Нарушители будут немедленно отчислены со всеми вытекающими отсюда последствиями.
«Надеюсь, не у стены административного здания», – промелькнуло в голове у Андрея.
Еще раз выматерившись, он отправился на лекцию.
Учебный класс находился на первом этаже другого, ставшего теперь для Андрея левым крыла «военкомата». Он был похож на обычный школьный класс или институтскую аудиторию, только столы учеников были рассчитаны на одного человека и стояли друг от друга на приличном расстоянии. Всего столов было 15. Они стояли в три ряда по пять в каждом. 16-м был стол учителя или преподавателя. Войдя в класс, Андрей ничего этого не заметил. Стоило ему увидеть других курсантов, как он остолбенел от удивления. Их лица и фигуры были размазаны, словно изображение было обработано на компьютере. Отчетливо проступали только номера.
– Какого, блин!.. – вырвалось у Андрея.
– Ничего, скоро привыкнете, – услышал он голос охранника. – Это одна из наших технологий. Проходите за свой стол. Сейчас уже начнется.
Механически повинуясь, Андрей сел за 14 стол. Чтобы окончательно не сойти с ума, он старался смотреть только на крышку стола.
Буквально через минуту в класс вошел невысокого роста крепыш средних лет. В отличие от курсантов, он выглядел четко, как нормальные люди.
– Добро пожаловать в учебный центр ГСИ. – сказал он, сев за стол. – Прежде, чем перейти к теме нашего занятия, я отвечу на мучающий каждого из вас вопрос: Соображения безопасности требуют полной вашей анонимности, поэтому вам запрещено свободно передвигаться по территории и разговаривать друг с другом, а вместо имен вам присвоены идентификационные номера. По этой же причине мы воздействуем на ваше сознание так, что вы лишены способности идентифицировать лица друг друга. Как мы это делаем, вы скоро узнаете и сами научитесь подобным трюкам. Пока просто примите это, как данность более передовой, чем те, с которыми вы раньше имели дело, технологии.
Теперь, надеюсь, можно перейти непосредственно к делу?
Ответа не последовало. Все мучительно переваривали сказанное, хватаясь, как за последнюю соломинку за это не объясняющее ровным счетом ничего объяснение.
– Отлично, – продолжил он после паузы, видя, что курсанты более или менее начали приходить в себя. – Сегодня у нас вводная лекция. Начну ее я с предыстории:
Предположительно, – а история, если разобраться, сплошь состоит из предположений, – примерно 60 тысяч лет назад в истории человечества произошло радикально изменившее нашу судьбу событие: на смену эволюции человека пришло его одомашнивание, которое продолжается по сей день. Существует две заслуживающих внимания группы теорий, объясняющих произошедшее: это теории палеоконтакта и теории древних цивилизаций.
Согласно теории палеоконтакта одомашнивание человечества – дело рук инопланетной цивилизации; сторонники теорий древней цивилизации считают, что одомашниванием людей занималась более древняя и намного более развитая, чем наша, цивилизация. Для нас нет принципиальной разницы, кем являются наши одомашниватели, поэтому, кем бы они ни были, мы будем называть их для удобства богами.
И так: Примерно 60 тысяч лет назад некие боги обратили внимание на человечество и приступили к его одомашниванию. Отсюда вытекает вопрос: для чего?
Нам известны 4 цели одомашнивания, которые получили названия: мясная, молочная, рабочая и декоративная.
Мясное одомашнивание, как вытекает из названия, включает в себя любое одомашнивание, связанное с убийством одомашненных существ. Так мы, например, выращиваем скот и птицу для получения мяса. По отношению к нам мясное одомашнивание вылилось в человеческие жертвоприношения и, предположительно, такие связанные с массовыми убийствами явления, как войны, геноцид и различные охоты на ведьм, будь то средневековые казни еретиков или инициированные национал-социалистами или коммунистами массовые убийства.
Молочным назвали одомашнивание с целью получения от одомашненных существ полезных продуктов без их умерщвления. В качестве примеров могу привести использование фруктовых деревьев, разведение коров ради молока, разведение пчел ради меда, разведение овец ради шерсти и так далее. В нашем случае – это разведение людей ради биологической энергии, которую наши одомашниватели откачивают при помощи эгрегоров. Для этого нас заставляют испытывать сильные эмоции. Наилучшими примерами эгрегориальной откачки энергии являются демонстрации протеста или поддержки, спортивные состязания, концерты и религиозные действия. Не зря же купола церквей имеют ту же форму, что и женская грудь. А для того, чтобы мы наиболее охотно позволяли себя доить, в нас вживлен механизм удовольствия, в результате действия которого мы испытываем якобы подъем сил во время дойки и приобретаем похожую на наркотическую зависимость от потребности постоянно подпитывать питающиеся нашей энергией эгрегоры. Проще говоря, во время дойки мы чувствуем себя так, словно нас наполняют энергией, и наоборот, наполняясь энергией, мы ощущаем расслабление и сонливость.
Рабочим, и это тоже видно из названия, называется одомашнивание, в результате которого одомашненные существа выполняют ту или иную работу. Так те же лошади долгое время были основным транспортным и силовым средством человека. Что же до одомашнивания людей с этой целью, то в мифологии многих народов говорится, что боги создали людей, чтобы те работали вместо них. Это, кстати, наиболее популярная версия причины одомашнивания у сторонников теорий палеоконтакта. Мне она кажется наиболее маловероятной. Ведь не секрет, что машинный труд намного эффективней рабского. И если уровень развития технологии богов позволил им преодолеть многие световые годы, наверняка им хватило бы ума построить в случае необходимости на Земле роботизированные промышленные комплексы, а не тратить время и силы на одомашнивание и обучение дикарей.
Совсем другое дело – одомашнивание декоративное или одомашнивание с целью развлечения и удовольствия. Следы этого одомашнивания мы видим повсюду. Так присущие чуть ли не каждой культуре декоративные изменения тел, такие как изменение формы черепов или удлинение шеи, вполне сравнимы с купированием хвостов и ушей у тех же собак, только в нашем случае люди сами выполняют работу ветеринаров. Да и современный человек, как таковой… разве в большинстве своем он не похож на инфантильного и довольно-таки нелепого с точки зрения эволюции домашнего мопса, неспособного и сутки протянуть в естественной среде обитания? А наши религиозные обряды, моральные нормы и различные заповеди… Разве они не напоминают цирковые программы с катающимися на велосипедах медведями?
Что же до идеи одомашнивания в альтруистических целях, дескать, увидев, какие мы замечательные, боги, полюбив нас, решили подарить нам свои знания и технологии, то она основывается исключительно на инфантильности ее сторонников и потребности в добром и заботливом хозяине, то есть является по сути одним из симптомов нашего одомашнивания. Более того, демонстрируемая на каждом шагу готовность людей переложить на то же государство или бога ответственность за свою жизнь свидетельствует о том, что потребность быть одомашненными является одной из базовых потребностей подавляющего большинства людей.