– Ровным счетом ничего. Только этот голос во сне.
– А раньше?
– Даже не слышал. Не знаю даже, с чего вдруг они мне приснились.
Ответ Андрея разочаровал Лоллу. Разговор мог закончиться, так и не начавшись, поэтому он, используя сканирование в качестве инструмента влияния, заставил ее спросить:
– А чувство мистической тоски… Насколько оно вам знакомо?
– Периодически нападает на меня с детства. Сначала возникало такое чувство, словно меня что-то ждет настолько важное, что… пипец, – Андрей не нашел подходящих слов, – причем ждет вот прямо сейчас, в каком-нибудь конкретном месте рядом с домом. Я выскакивал из дома, чуть ли не бегом бежал туда, но там никого не было. Тогда возникала уверенность в том, что я упустил что-то предельно важное, и такая нападала тоска… Потом с годами это превратилось в щемящую тоску по неизвестности.
– Я впервые столкнулась с этим два года назад. Меня внезапно бросил тогда любимый человек. Все вроде было нормально, а потом вдруг он позвонил по телефону и без всяких объяснений сказал, что все кончено. Спокойно так заявил, равнодушно… А я… Мне тогда так было плохо, что я решилась умереть. Достала каких-то таблеток, сейчас уже и не помню, открыла бутылку вина, чтобы запить… И только собралась написать ему несколько прощальных слов, как меня словно переключили. На какое-то мгновение я очутилась в удивительном месте. Там на серебристом небе горели черные звезды… И так мне стало хорошо… как никогда в жизни. Там были ответы на все… Вернее, даже не ответы… Там просто не было места для вопросов… Все было понятно и так. Это продолжалось какое-то мгновение, а потом, когда я вернулась в обыденность, все вокруг, включая мое горе, показалось мне каким-то фанерно-декоративным, не имеющим никакого значения. Словно жизнь это не жизнь, а дурацкая пьеса в задрипанном театре у черта на куличках. И лишь там, где светят черные звезды на серебристом небе, существует нечто настоящее. С тех пор я живу в тщетных попытках отыскать туда дорогу. То, что я тебе сейчас рассказала, это так лично… так интимно, что я раньше не говорила никому.
– И тут кто-то выдает тебе это прямо в лицо… Представляю.
– Это да. Ты меня шокировал… Ничего, что я на «ты»?
– Это даже замечательно. И знаешь, нечто похожее несколько лет назад приснилось мне. Я был в театре в зрительном зале, а на сцене в аляповато-пошлых декорациях шло ну просто бездарное представление. Актеры постоянно забывали слова, тупо толпились и вообще действовали невпопад. А откуда-то из-за сцены постоянно доносились обрывки разговоров, смех и еще какие-то звуки. Поначалу меня это жутко раздражало, я даже несколько раз подрывался уйти со спектакля, но что-то, как это часто бывает во сне, удерживало меня в зале. А потом я понял, что кажущаяся бездарность – это гениальный ход авторов пьесы, который по своей сути есть подсказка, говорящая, что жизнь идет там, за кулисами, но мы не видим ее из-за разыгрывающейся перед нашими глазами идиотской пьесы в дурацких декорациях.
Какое-то время после этих слов они шли молча, причем молчание было легким, расслабленным и само собой разумеющимся. У довольно-таки милой высотки Лолла остановилась.
– Вот ты меня и проводил, – сказала она. – Извини, сегодня я тебя не приглашу. У меня там бардак.
– Тогда до завтра.
– Знаешь, в тебе есть нечто такое, что заставляет открыться и выложить тебе все-все, что прятала на протяжении жизни от всех… даже от себя. Наверно, из тебя получился бы хороший психолог.
– Возможно, – согласился Андрей.
– Это так здорово и так страшно. Особенно после того, как…
– Не бойся. Я не превращусь в полночь в тыкву.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Простившись с Лоллой, Андрей позвонил Благородному Дону.
– Ну и где ты шляешься? – спросил тот.
– Налаживал личный контакт, – ответил Андрей.
– Докладывай.
– Группу просканировал: никаких следов Голдберга, так что Лолла – наша единственная зацепка. Сегодня, можно сказать, подружились. Завтра постараюсь напроситься к ней в гости, чтобы просканировать квартиру и компьютер.
– Думаешь, он был у нее дома?
– Мы не знаем, действительно ли он вхож в чужие сны, или он заставляет думать постфактум, что контакт был во сне. Тем более что воздействовать можно как лично, так и через скрытые сигналы того же компьютера или телефона.
– Хорошо, действуй. Главное, не вдружись в свою подопечную.
– Да ну, нафиг.
– Смотри. А то не сможешь трезво мыслить. Ладно, дуй домой. Встречаемся через час у дома твоего экс-полицая. Пора с ним поговорить.
– А не поздно? – спросил Андрей.
– Лучше поздно, чем никогда. Я жду.
Переместившись в ростовскую квартиру, Андрей сделал несколько глубоких вдохов, встал с любимого кресла, прошелся по комнате, затем выглянул в окно. Было сыро и ветрено, но дождь уже кончился. Поморщившись, он вызвал такси, затем оделся и вышел из дома, решив, что лучше подождать машину внизу. На улице оказалось не так ужасно, как выглядело из окна. Ветер был теплым и даже приятным, а свежий воздух прояснял затуманенную после погружения голову.
Благородный Дон с парой крепких парней ждали Андрея у подъезда. При его появлении Благородный Дон набрал код на домофоне.
– Кто там? – спросил женский голос.
– ФСБ, – ответил Благородный Дон. – Людмила Федоровна, откройте. Нам надо поговорить с Валерием Геннадьевичем.
– Да, конечно, – растеряно ответила она и открыла дверь.
Едва они вошли в подъезд, прозвучал выстрел. Он был неестественно тихим, каким-то игрушечным и совершенно неуместным, поэтому Андрей понял, что что-то произошло, только по реакции Благородного Дона. Тот выматерился и бросился вверх по лестнице, не дожидаясь лифта. Остальные побежали за ним.
К счастью, Петуховы жили на четвертом этаже, и вскоре группа, запыхавшаяся, но вполне еще полная сил, была у двери в квартиру. Она была не заперта, и Благородный Дон, не дожидаясь приглашения, ворвался внутрь. Остальные последовали за ним.
В зале на полу лежал мертвый Петухов. Пуля разворотила ему полголовы. Над ним билась в истерике жена. Пистолет лежал рядом на полу.
– Займитесь ей, – приказал Благородный Дон своим спутникам, и те аккуратно увели ее в другую комнату.
– Сканируй, не стой, – приказал Благородный Дон Андрею.
– Я не могу, – ответил Андрей. Вид застрелившегося Петухова, его разбрызганные по обоям мозги, повергли Андрея в состояние, близкое к шоку.
– Сканируй, или ляжешь рядом с ним, – произнес Благородный Дон и приставил пистолет к затылку Андрея. Без всякого сканирования было понятно, что он не шутил.
– Хорошо, – сказал Андрей, – я попробую.
Сделав несколько дыхательных упражнений, он смог погрузиться в межпиксельное пространство на достаточную для сканирования глубину. Настроившись на след Петухова, Андрей пожалел, что не дал Благородному Дону себя застрелить. На него навалились настолько невыносимые страх, беспомощность и отчаяние, что он захотел покончить с собой. Пистолет Мухина все еще лежал на полу. Андрей поднял его и поднес к виску. За мгновение до того, как нажать на спусковой крючок, он переключился.
Все вокруг стало черно-белым. Голова соображала хоть и замедленно, но вполне сносно. А вот эмоций не было вообще. Андрею было все равно, стрелять в себя или нет, но для выстрела требовалось движение, совершать которое больше не было причины. Глупо хихикнув, он отдал Благородному Дону пистолет, затем, немного придя в себя, сообщил:
– Мухин застрелился из-за панического ужаса. Следов Голдберга нет, скорее всего, он запугал его значительно раньше.
– Отличная работа, – похвалил его Благородный Дон.
– Я вам еще нужен?
– Нет.
– Тогда я поеду домой.
– Тебе дать сопровождающего?
– Спасибо, я доеду сам.
Дома Андрей забрался в ванну. Его трясло мелкой дрожью. Горячая вода стала вдруг холодной, и дрожь усилилась. Не зная, что делать, Андрей заорал. От крика ему полегчало настолько, что он смог выполнить несколько успокаивающих дыханий. После купания была кухня и много-много чашек чая.
Конец ознакомительного фрагмента.