– Попав под сканер, ты, скорее всего, уничтожил достаточное количество своих «тараканов», чтобы система частично потеряла над тобой контроль, – предположил Руслан.
– А как же перенос сознания? – все еще не хотел верить своим новым знакомым Ким.
– А никак. Перенос сознания – это успокоительная обманка, в основу которой легла весьма популярная на Земле идея о переселении душ.
– Но как?.. – после такого откровения Ким окончательно пал духом.
– Вот так, – ответил Рой.
– И что мне теперь делать?
– А это… – Рой развел руками. – Как ты, наверно, и сам понимаешь, придумавшие всю эту аферу дельцы сделали все, чтобы исключить возможность утечки информации. Отсюда невозможно бежать. Здесь нет средств, позволяющих связаться с кем-нибудь из тех, кто не участвует в деле. Поднимать восстание тоже бессмысленно, так как в этом случае восставших попросту уничтожат и заменят другой рабочей силой.
– А как же вы? – спросил Ким.
– А что мы? Мы здесь существуем на случай непредвиденных обстоятельств. И знаешь, временами мы вам даже завидуем. Вы-то хоть ни о чем не догадываетесь, тогда как мы понимаем, что обречены торчать на таких объектах до конца своих дней. Мы слишком много знаем, чтобы… – Рой тяжело вздохнул.
– А что будет со мной?
– В лучшем случае тебя уничтожат, а в худшем – начнут препарировать живьем, чтобы не допустить подобного в дальнейшем.
– А никак нельзя все вернуть назад?
– Увы. Ты слишком пострадал, чтобы компания расщедрилась на новую прививку. Так что…
– Лучшее, что ты можешь, – перебил Роя Руслан, – это сделать вид, что ничего не происходило. Для этого днем тебе надо будет играть роль БО, а ночью будешь приходить к нам.
– А после?
– Когда после?
– После этого объекта?
– Извини, друг, но этот объект гарантированно будет твоим последним. Пойми, это вообще чудо, что ты до сих пор еще жив.
– А можно еще спирта? – попросил Ким, которого совсем не обрадовало то, что он узнал.
– Без проблем, – ответил Рой, наполняя рюмки.
Спирт показался Киму почти таким же слабым, как вода. Он провалился в образовавшуюся внизу живота бездонную пропасть, и вместо приятного тепла принес какую-то отвратительную пустоту.
– Со временем ты сможешь это осилить, – сочувственно произнес Руслан, положив руку на плечо Кима.
– А может, твои тараканы еще восстановятся, и ты сможешь все снова забыть, – добавил Рой.
– А вспомнить? Я смогу себя вспомнить? – выпалил вдруг Ким.
– Не знаю, – задумался Руслан.
– Есть у тебя шанс. Не знаю, правда, какой, – нашелся Рой. – Управление тараканами осуществляется дистанционно, и если ты выйдешь из зоны действия сигнала… Правда, в этом случае ты гарантированно себя выдашь, так что назад у тебя дороги не будет.
– Зато хоть умру человеком.
– Думаешь, оно того стоит?
– Не знаю, но вряд ли будет хуже, чем сейчас.
– Я бы на твоем месте подумал.
– Скажи лучше, что нужно делать.
– У тебя снижены биологические показатели, – сообщил Киму техник на утренней проверке.
– Надеюсь, это не серьезно? – спросил Ким, борясь с желанием сообщить технику, что это всего лишь похмелье.
– Нет, но я бы порекомендовал тебе быть более осторожным. К работе я тебя допускаю. Можешь идти пить коктейль.
Спирт оказался коварной штукой. Сначала Кима чуть не вырвало утренним биококтейлем, который и без похмелья был похож на детскую блевотину, а потом он вновь опьянел, как будто в коктейль был подмешан спирт. К счастью, сегодня была не его очередь вести вездеход к месту работы, так что ему пришлось держать себя в руках лишь в течение короткого пути от комнаты ожидания к вездеходу. А сидя изображать трезвого было намного легче.
Всю дорогу БО обсуждали предстоящую работу, а Ким наблюдал за ними с переходящей в зависть жалостью – в отличие от него они хоть и были обманутыми, но не были несчастными. Он же еле сдерживался, чтобы не разрыдаться.
Наконец, вездеход остановился. БО вывалили наружу и, разобрав оборудование, приступили к работе. Убедившись, что все заняты, и до него нет никому дела, Ким вернулся к машине и забрался на водительское место.
– А вот хрен тебе! – сказал он себе, отгоняя мысль о том, что он еще может отказаться. Затем, словно боясь действительно передумать, он завел двигатель и рванул прочь от объекта, в неосвоенные просторы чужого каменисто-пыльного мертвого мира.
Минут через сорок, как и обещали Рой с Русланом, Ким почувствовал возрастающий страх. Это означало, что он подъезжает к границе поля, и тараканы стараются не выпустить его за пределы зоны их влияния. Страх был настолько сильным, что если бы Ким не знал его природу, не хотел бы изо всех сил вернуть человеческую сущность, не знал бы, что умирает от последствий лучевого удара, он бы развернул вездеход. Но он, сначала матерясь, а затем просто визжа и воя, продолжал гнать вперед.
И вдруг все закончилось. Сразу. Мгновенно. Ким был свободен и одновременно лишен возможности вернуться. Его выход за границы контролируемой территории включил тревогу, и за ним уже выехали спасатели-ищейки. Впереди у него были час или два, за которые…
Проехав для гарантии еще несколько километров, Ким остановил машину, запрограммировал автопилот на возвращение на объект, затем вышел и лег на камни кверху лицом. Теперь ему оставалось только ждать воспоминания.
И они пришли. Они нахлынули на него мощной волной, заставившей его буквально тонуть в них. Он вспомнил детство, родителей, небольшой, но такой милый родной дом, возле которого он ездил на том самом велосипеде. Он вспомнил Лену, как они занимались любовью, или просто курили и болтали ни о чем. Вспомнил ничего незначащие тогда и столь дорогие сейчас, после того, как у него все отняли, мелочи…
Он вспомнил все к тому моменту, когда появились роботы-спасатели.
– Оставайся на месте, – услышал он их усиленный аппаратурой голос, – сейчас мы окажем тебе помощь.
А еще через мгновение он почувствовал, как по телу побежали мурашки точь-в-точь такие же, как после того, перечеркнувшего всю его жизнь укола. Это портативный излучатель пытается заново настроить тараканов, – догадался Ким. А еще он понял, что у него остался один единственный шанс сохранить все то, что у него один раз уже отняли, и что он сможет воспользоваться им сейчас или никогда.
– А идите вы все!.. – крикнул непонятно кому Ким и, сорвав с себя шлем скафандра, вдохнул полной грудью образующую местную атмосферу смертельную смесь газов.
Выхода нет
1
Они лежали на продавленном диване в небольшой комнатушке с низким серым потолком.
– …Это умирать они предпочитали на Родине, а жить старались где-нибудь в Париже или на островах. Получали Нобелевскую премию, любили женщин, мужчин, вино. Сидели за чашечкой кофе в парижском кафе. И уже перед смертью возвращались в Россию, умирать.
– Но многих из них большевики заманили красивой жизнью. Пели льстивые песни, уговаривали, а потом организовывали им самоубийства и неизлечимые болезни.
– Большевики – это как чума или ртутные пары. Помнишь, нам показывали долины смерти? Так вот, молодые, сильные животные обходят их стороной, а старые и больные приходят туда умирать. Киты выбрасываются на берег, а люди возвращаются в Россию.
– Но зачем?
– В Париже слишком хочется жить, а тут, после всего этого великолепия КПСС и НКВД, Чечня, охреневшие менты, похожая на концлагерь армия и повально-инфантильная любовь к Президенту.
– Ты совсем не учитываешь патриотизм, любовь к Родине, к местам, где жил ты или твои родители, где могилы предков…
– Ты действительно веришь в эту великоштильную чушь? О какой любви к родине ты говоришь? Лично я даже не помню, где мы жили каких-то пять лет назад. А ты… Хорошо, если ты назовешь мне хоть одного чудака, которого тянет назад, как ты говоришь, на родину, я еще соглашусь с тем, что кто-то всерьез может нести эту чушь.
– Но на Экране…
– Нельзя же так бездумно проглатывать все, что показывает Экран, тем более, что…
– Какой же ты все-таки!
– Гадкий?
– Циничный. Иногда я не понимаю, за что тебя люблю.
– За что-то не любят, а ценят, а это, поверь мне, совсем не одно и то же. Я не хочу, чтобы меня любили за что-то. Это сродни сделки или проституции. Любовь же – вещь иррациональная.
– Но нельзя же влюбиться ни с того ни с сего. Должно же сначала что-то понравиться.
– Ты права. Сначала понравиться. Я не говорю, что объектом любви должно быть ничтожество, совсем нет. Но когда любишь, любишь человека, а не красивое лицо или упаковку пива у него под диваном. В противном случае это все что угодно, но только не любовь.
– Принеси еще пива.
В комнате кроме дивана стоял стол и несколько табуретов, но она была настолько маленькой, что совсем не казалась пустой. Одежда, – пара новых комбинезонов, – висела на нескольких вбитых в стену гвоздях. Под ними стояли запасные ботинки. Не королевские апартаменты, но и не хуже, чем у других. К тому же у них был почти еще новый, встроенный в стену холодильник, а за перегородкой – предмет их гордости и одновременно зависти со стороны всех знакомых: собственный, полностью функционирующий душ с горячей и холодной водой, а это уже было настоящим богатством.
Они лежали голые после душа. Пили пиво, курили, болтали ни о чем. Высокий, склонный к полноте Костик и такая же высокая, почти с него ростом Женька. Крупная, с большими формами, но при этом совсем не толстая – талия у нее была на месте.
Женька в последний раз затянулась сигаретой, бросила окурок в пустую бутылку из—под пива, которая отправилась под диван к своим собратьям, потянулась.
– Принеси еще пива, – повторила она.
Костик достал из холодильника еще две бутылки, лихо открыл о край стола, на котором уже было полно отметин.
– Держи, – он протянул бутылку Женьке.
– Ты так и будешь стоять?
– Я созерцаю.
– Что?
– Прекрасную девятнадцатилетнюю женскую плоть.
– Перестань. Прикури лучше мне сигарету и иди сюда.
Он вернулся на диван.
– Откуда ты всего этого набрался? – спросила Женька после долгой, но вполне естественной паузы, которые нередко возникают в обществе тех, кому есть о чем не только поговорить, но и помолчать.
– Чего? – переспросил начавший засыпать Костик.
– Ну всего этого. Про писателей, большевиков… Я ничего подобного не видела.
– Пока ты пялишься с остальными в экран, я ухожу в библиотеку.
– Библеокуда?
– Библиотеку. Это такое место, где много книг.
– Ты читаешь книги?
– Да, и это намного лучше дребедени с экрана.
– Хочешь стать похожим на преподобного Джо?
– Книги здесь не причем.
– Он ведь тоже носится со своей книгой.
– Книги здесь не причем. К тому же они все разные. Да и та, что у Джо, совсем не такая и глупая, как кажется. Книги надо читать, а не молиться, размахивая ими в воздухе. Кстати, он ее не читал. Схватил первое, что попалось.
– С чего ты взял?
– Мы с ним как-то беседовали.
– Вот видишь, тебя уже на психов тянет.
– Не такой он и псих, каким пытается себя выставить. К тому же глянь, что он мне подарил, – Костик вытащил изпод дивана табличку: «ВЫХОДА НЕТ!».
– Ну и что?
– Не понимаешь?
– А что тут понимать, коль его нет.
– Это о выходе в тот Мир.
– Тем более.
– Нет, ты не понимаешь.
– Так объясни, раз я такая дура.
– Эта табличка говорит, что выход есть!
– Может, конечно, я и не права, но на ней ясно написано: «Выхода нет!».
– Да? Тогда объясни мне, зачем писать «Выхода нет!», если его нет?
– По-твоему, такие таблички надо развешивать там, где выход есть? Ничего не скажешь, умно.
– Ты не хочешь понять. Это как у Демьяна с «Пива нет».
– Так он и вешает табличку, когда у него пива нет. Я еще ни разу не видела, чтобы эта табличка висела во время торговли пивом.
– Да, но он ее вешает потому, что у него как раз таки пиво есть почти всегда. Там же, где пива и не должно быть, никто такие таблички не вешает. На самом деле «Пива нет», означает, что пива нет пока, нет сейчас, в данный момент времени, но оно обязательно будет немного позже. Так и тут. «Выхода нет!» означает, что он есть, но только не здесь или не сейчас.
– И ты серьезно веришь, что тот Мир есть на самом деле? Ты же видел его только с Экрана.
– Знаешь, невозможно выдумать что-то принципиально новое, чего вообще никогда не было, и нет. Даже самые невообразимые сновидения состоят из известных нам элементов. Так уж устроен наш мозг, и от этого, как говорится, никуда. К тому же, большинство из того, что мы знаем о нашем Мире, мы знаем лишь потому, что так нам сказали те, кому мы привыкли доверять. Так что в этом отношении оба наших Мира одинаково реальны.
– Да, но все, что нам говорят о реальности можно проверить, или почти все.
– Можно, но мы ведь этого не делаем.
Не найдя, что ответить, Женька красноречиво посмотрела на Костика.
– А если я найду тот Мир, ты пойдешь со мной? – спросил он вдруг совершенно серьезно с какой-то еле уловимой грустинкой в голосе или во взгляде.
– Тебе же тысячу раз объясняли, что это всего лишь наша мечта. Высокие потолки, широкие стены…
– А трава, деревья, птицы?
– Обожествленные консервы.
– Ну, так пойдешь?
– Ты сначала найди.
– А если найду?
– Найди мне лучше платье и туфли на каблуках. Тогда точно все умрут от зависти, – сменила тему Женька.
– Я ей Мир предлагаю, а она только о платье и думает.
– Ты языком болтаешь без толку. Найди его сначала, а потом и приглашай. А пока… Принес бы лучше консервов.
Консервы были в больших пузатых банках. Мясо, овощи, соки, пиво, вода… Пиво тоже было баночным. Настоящим баночным пивом, как на экране. Это была их первая подобная находка, и они, отложив в сторону уже собранные вещи, соорудили из ящиков стол.
– Черт! Ведь сколько раз видел, как это делали на экране! – Михей, бородатый детина лет двадцати пяти, беспомощно вертел банку в руках.
– Может ее ножом? – предложил Степка, слегка косоглазый тощего вида юнец.
– Может тебя ножом? – огрызнулся Михей. – Открой лучше тушенку.
– Они за что-то дергают, – заметил спокойно Костик.
– Ага, вот кольцо… Твою мать! – брызнувшая пена залила Михея с ног до головы.
– Искусство требует жертв, – съязвил Степка.
– Растрясли же банку, – пояснил Костик.
– Сиди уже, умник.
– А я и так сижу. – Костик довольно ловко открыл жестяную крышку. – Ну, будем!
Они жадно присосались к банкам.
– Пиво, как пиво. Ничего особенного, – разочарованно произнес Степка.
– А ты чего хотел? Тут даже на банке написано: «пиво», – съязвил Михей, которого реплика и подстать ей выражение лица Степки заставили забыть про мокрые штаны.
Пустые банки полетели в угол.
– Еще? – предложил Костик.
– Да можно, – живо согласился Степка. Кому-кому, а ему дважды предлагать еще не приходилось. – Сигареты есть?
– Ящиков тридцать, – ответил Михей.
– Да нет, открытые.
– Угощайся, – этаким барским движением Михей положил пачку на стол.
«Интересно, сколько он репетировал, прежде чем научиться этим повадкам?» – подумал Костик.
– Каждый раз смотрю я на склады и думаю: откуда все это? – завел наиболее популярную и оттого давно уже всем опостылевшую бодягу Степка.
– Ну, говорят же… – скривился как от зубной боли Михей.
– У нас много что говорят, – перебил его Костик.
Версий было несколько. Первой и самой популярной была версия о Зодчих, которые вырыли все эти тоннели, наделали складов, поставили Экраны, но затем почему-то ушли по своим бесконечным ходам в бесконечной тверди. Кто они, и откуда взялись, не знал никто, но многие верили, что они вернутся и заберут всех к себе, в Мир Экрана. Сторонники другой версии непосредственно отталкивались от Экрана. Они утверждали, что люди из того Мира создали все эти укрытия на случай войны. Понатащили припасов, да и забыли, или погибли в очередной войне. Те же, кто выжил, так и остались жить в подземных тоннелях, а со временем забыли дорогу наверх. В память о прошлой жизни наверху они соорудили Экраны, транслирующие далекое прошлое – жизнь предков.