— Пациенты у врачей, — рассеянно обронил Кирилл.
— Вот для меня — абсолютно без разницы как вы их там называете! — заверил его Немцов.
— Нет, Влад. Я бы заметил. Во время сеанса они у меня полностью под контролем… Не могла она так сыграть, чтобы я не вычислил, что она со мной просто кокетничает, а на самом деле к пиджаку подбирается. Чушь какая-то.
— Стой! — Влад чуть не скомкал записку в кулаке, но вовремя спохватился и положил ее на журнальный столик, придавив ладонью. — Кирилл…
— Что?
— Ты сказал: во время сеанса полностью под контролем… А во время массового сеанса ты тоже всех держишь?
Кирилл медленно поднял на него глаза. Влад поморщился.
— У меня, конечно, все плыло уже, но, по-моему, ты в одной рубашке по сцене прыгал.
— Значит, кто-то в зале? — озадаченно спросил Кирилл.
— Психолог? — предположил Влад.
— Такого же уровня, как в «Рубиконе»? Тогда зачем он туда пришел?
— Она, — поправил Немцов.
Кирилл с сомнением покачал головой:
— Там по всем трем модальностям работали. Даже любого из нас посади — рано или поздно мы из реальности выключимся. Получается, что кто-то сидел и спокойно смотрел спектакль, от которого у всех остальных зрителей прямо таки «башню срывало»?
— Ага. Он или она еще второй акт почти до конца досмотрел, который с нашим участием, — усмехнулся Немцов.
— Влад, этого не может быть. Когда вы организаторов отлавливали — хоть один человек среагировал? Голову на отсечение даю — никто вас даже не заметил!
— Думаешь, я только на зал и смотрел? — сощурился Влад.
— Ну ты ведь знаешь, о чем я. Не первый день работаешь.
— Не первый, — подтвердил Немцов. — Твоя девица с интересом пронаблюдала все действо от начала до конца. Мало того, она на тебя еще какую-то ставку сделала. Пока вы с залом работали, она успела записку черкнуть, сунуть в карман твоего пиджака и ускользнуть.
— Незамеченной? — с сомнением спросил Кирилл.
— А почему бы нет? — вопросом на вопрос ответил Гольцов. — Она же в ясном уме и твердой памяти, а нас всего шесть человек было. Минус два — я и Лешка, который меня до машины тащил через служебный вход. Да она хотя бы за нами могла запросто уйти! Люди не разбежались, потому что у них крыша не на месте. Были бы это обычные заложники — все бы сразу к выходу рванули. Еще и друг друга передавили бы. Как вы их программировали? Проснешься в вестибюле?
— Да, примерно так, — нехотя сказал Кирилл, — не то чтобы именно «проснешься», но… Влад… а как же там труп…
— «Люди в черном» смотрел? — улыбнулся Немцов.
— Н-ну…
— Так это про нас! — заявил он. — Ладно. Пробью я тебе телефон по нашей базе данных для начала. Пиши. А то женит на себе — глазом моргнуть не успеешь!
Кирилл вяло улыбнулся, прилежно переписал в ряд одиннадцать цифр и протянул листок оперативнику.
Ее и в самом деле звали Лариса. Лариса Леонидовна Ковалева, 32 года, русская, не замужем, детей нет. Образование высшее техническое, судимости нет, хозяйка сети печатных салонов «Копирайт», в поле зрение «Рубикона» не попадала.
Геннадий Викторович Разумовский отложил тоненькую папку на край стола.
— Очень интересно, — сказал он, помолчал и повторил: — Очень интересно…
Влад с Кириллом переглянулись.
— Немцов, вы у нас на больничном?
— Да, Геннадий Викторович.
— Вот и идите, отдыхайте. Спасибо за помощь.
Он нахмурился и подождал, пока Немцов вышел за дверь.
— Кирилл Владимирович, у вас сотовый с собой?
— Да.
— Звоните. Немцов может обижаться на меня сколько угодно, но детали операции ему знать ни к чему, — на лице шефа появилось бледное подобие улыбки, — иначе придется его наручниками к батарее пристегнуть. Звоните, Кирилл.
Гольцов набрал номер. Он уже помнил его наизусть. Разумовский ободряюще кивнул.
— Алло, Лариса?
— Да, — откликнулась женщина.
— Вам удобно сейчас разговаривать?
— Да, я вас слушаю.
— Меня зовут Кирилл. Вы просили позвонить, я только вчера нашел вашу записку, — он старался говорить холодно, как и положено человеку, обнаружившему, что кто-то рылся в его вещах.
— Да-да! — голос зазвенел от волнения. — Вы извините, что я залезла в чужой карман… Но вы были заняты, а потом сразу уехали.
«Речь, несомненно, о театре, — подумал Кирилл, — Влад прав».
— Странный способ заводить знакомства, — заметил Кирилл ледяным тоном. Разумовский поднял руку и как будто продавил ладонью вниз что-то невидимое. — Но вы меня заинтриговали, — чуть теплее добавил Кирилл, взглянув на начальника. Тот удовлетворенно кивнул головой.
— Если бы вы согласились встретиться, я бы вам все объяснила, — горячо заговорила Лариса. Голос стал ближе, видимо, она почти уперлась в трубку губами, — и у меня действительно есть для вас возможность дополнительного заработка!
— Если только вечером, — с сомнением сказал Кирилл.
— Да, давайте сегодня вечером! Вы сможете?
— Вот как раз сегодня смогу. А дальше я занят по вечерам всю неделю.
— Замечательно! — трубка вздохнула с облегчением. — Кофейня «Карт-бланш», это в самом центре, за зданием администрации, знаете?
— Да, конечно. Я буду не раньше семи.
— Как скажете, я так и подойду, Кирилл. Я и так перед вами виновата. До встречи!
Гольцов положил замолчавший телефон на стол, посмотрел на него, снова взял и убрал в карман.
— Зайдите к Порубову за оборудованием, — сказал Разумовский, — на предложение, каким бы оно ни было, соглашайтесь, но не сразу. Успехов, Кирилл Владимирович.
Разумовский пожал ему руку на прощание. Кирилл вышел в коридор, ослабил узел галстука и расправил плечи. Женщина казалась скорее напуганной, чем опасной, но ему все равно было не по себе. И Кирилл принялся снимать синдром повышенной тревожности дедовским способом: вычислил того, кому еще хуже, и занялся благотворительностью, любуясь собственным благородством и щедростью.
— Марта, — позвал он в телефон.
— Да?
— У тебя как со временем?
— Как у всех, ни на что не хватает! — тут же пожаловалась Марта.
— Здесь у нас по центру Немцов бродит, весь разобранный и одинокий… Поболтай с ним, а?
— Кирюш, ты ведь не Разумовский, правда? А я не подразделение внутренней безопасности…
— Марта! Пожалуйста, помоги человеку. А то еще натворит чего-нибудь.
— Ты хоть знаешь, с какой по счету мочалкой он в театр ходил в тот день, когда афишу заметил? — презрительно фыркнула Марта. — Уж кто-кто, а наш мачо найдет, чем развлечься! — в голосе угадывалась тщательно скрытая обида. — Нашел, за кого беспокоиться… Детский сад.
— Марусь, — Кирилл постарался, чтобы голос звучал бархатисто-проникновенно, как будто разговор велся с клиентом-аудиалом, — так ведь они мочалки, а ты — бриллиант!
Марта рассмеялась и отключилась.
Кирилл намеренно подъехал к месту встречи с пятиминутным опозданием, припарковался и вышел из машины с телефоном в руке. Он успел отсчитать три длинных гудка, когда на крыльцо кофейни выскочила молодая женщина в короткой юбке. Кирилл приветственно махнул рукой и поднялся к ней по ступеням.
— Лариса?
— Да, это я. Здравствуйте, Кирилл.
Гольцов рассматривал собеседницу. На ней была кофточка с геометрическим рисунком и целомудренным вырезом. Дама считает, что бизнес-леди средней руки не пристало носить цветастые блузоны, все ясно. Короткая стрижка, глаза серо-голубые, аккуратно подведены, волосы мелированы. Руки ухоженные, с длинными ногтями, покрытыми бесцветным лаком с легкой примесью розового. Тонкие пальцы, унизанные кольцами, коснулись лежащего на столе мобильника, чашки с кофе, погладили полупрозрачную поверхность стола. «Кинестетик», — решил Кирилл.
— Я даже не знаю с чего начать… — растерянно сказала она и опустила глаза.
— Начните с рассказа о том, как вам удалось незаметно подбросить мне записку, — предложил Гольцов.
— Я видела вас в театре, — она прикусила губу, чуть покраснела под его пристальным взглядом, но извиняться еще раз не стала, — вы бросили пиджак на спинку кресла в четвертом ряду, перед тем как взбежать на сцену.
— Это было не совсем обычное представление, Лариса, — очень спокойно, даже чуть скучно сказал Кирилл, — как вы на него попали, если не секрет?
— Мою подругу позвала какая-то знакомая… Я выкупила у нее пригласительный. Я очень долго ее уговаривала, — Лариса погладила пальцами правой руки полукруглый вырез кофточки, как будто хотела нащупать дефект шва и вернуть вещь в магазин.
— Ну теперь все ясно. А в чем суть вашего предложения? — Кирилл продолжал деловую игру. Наверняка процесс переговоров был для собеседницы не в диковинку и она должна чувствовать себя более или менее привычно в рамках такой беседы.
— Вы можете мне дать то, что я искала тогда в малом зале этого проклятого театра! — неожиданно горячо воскликнула Лариса. — Вы один. Я вам заплачу, — ее глаза лихорадочно заблестели, — кровь, помните? Вы сказали: кровь на снегу. Она такая горячая, чуть дымилась. А снег… это был даже не снег, а ледяная корка, наст, твердый, как лед, очень холодный. Я все это чувствовала, почти как тогда, понимаете?
— Как когда? — тихо спросил Кирилл.
— Тогда, в больнице. Только там было… — она замялась. — Не так страшно, как у вас.
— Лариса, я могу с вами поработать индивидуально, вы об этом просите?
— Да!
— Хорошо, — все так же спокойно сказал Кирилл, — считайте, что мы уже договорились. О цене я скажу чуть позже, когда вы мне хотя бы немного расскажете, что с вами случилось. Вы лежали в больнице?
— Да, — казалось, она не очень понимает, о чем ее спрашивают, все еще купаясь в сладко-жутких воспоминаниях.
— Расскажите! — строго сказал Кирилл и тут же улыбнулся. — Такая молодая красивая девушка, и вдруг попала в больницу, — он покачал головой, — у вас был аппендицит?
Взгляд собеседницы снова стал осмысленным. Кирилл перебирал варианты, где еще она могла увидеть кровь, чтобы так на этом зациклиться. В голову ничего не приходило, но сидящая напротив женщина вела себя как стопроцентный абстинент на приеме. Только вместо цветных бабочек и дорогого блестящего тряпья, как в случае с Таисией, она вспоминала совсем другое.
— Нет. Вы знаете, Кирилл, это такая странная история, — вздохнула Лариса, — я даже не знаю, что сказать…
«Нет, милая, ты не знаешь, поверю ли я тебе», — подумал Гольцов.
— Почему вы оказались в больнице, Лариса?
— Я хотела выкупить типографию полностью, перенервничала, и у меня давление подскочило. Раньше никогда такого не было! — Лариса покачала головой. — Неделю таблетки пила, как бабушка старенькая, — она чуть улыбнулась, — и врач кардиоцентра посоветовала заняться своим здоровьем, отдохнуть. Собственно, я не в больнице лежала, я тогда отказалась, не до того было. Я в местный санаторий путевку купила. Хотела за границу съездить, но тут разве оставишь… Только в Новый год.
Словно в подтверждение ее слов зазвонил мобильник, лежавший на столе, и Лариса минут пять разговаривала с кем-то про офсетную печать и дизайн визиток. Судя по металлу в голосе — с кем-то из подчиненных.
«Значит, все-таки санаторий, — подумал Кирилл, — точно Разумовский сказал, что мы вечно впереди всех. Да что ж за регион-то такой»!
— Вот видите, Кирилл! — виновато улыбнулась она. — Как тут давление не будет подскакивать? Как белка в колесе целыми днями. Если где и чувствовала себя живой, так это на той процедуре. Весь мир мой, ощущение полета, и музыка, и краски… — ее взгляд затуманился, утолки четко очерченных губ опустились вниз, и Кириллу показалось, что она сейчас заплачет. — Но очень дорого. Они уже несколько раз звонили, предлагали повторный курс… но просто неподъемно для меня, чтоб хотя бы раз в месяц или в два месяца, — Лариса горько вздохнула, но не заплакала, а, наоборот, вся подобралась и максимально деловым тоном заявила: — Мне кажется, вы владеете аналогичной методикой. Я хочу, чтобы вы со мной позанимались. Я буду платить вам за каждый сеанс, никаких чеков не надо. Могу даже вперед. Сколько у вас стоит та программа, которую вы представляли со сцены? До вашего появления я, сколько ни старалась, не смогла ничего ощутить, понимаете? Ни-че-го, — по слогам произнесла она, — а ведь там чего только не устроили! Даже перестрелку инсценировали. Глупость какая, — она пожала плечами, — лучше бы я дома диск с Ван Даммом посмотрела… Согласны? — с надеждой спросил Лариса.
— Да, действительно интересно, — несколько обескураженно произнес Кирилл, — но почему же обязательно без чеков, Лариса? У меня есть возможность работать совершенно официально, в комфортных условиях, — он достал из кармана пиджака блокнот, — вот завтра с утра время есть, в 9.00. Один визит — примерно две тысячи рублей. Но если мы задержимся дольше, чем на два часа, еще почасовая оплата включится. Как вам такое предложение?
И Гольцов протянул ей визитку.
— Да-да. Я согласна, конечно! — просияла Лариса, схватила визитку, резким движением протянула руку к запевшему мобильнику и, не глядя, отбила очередной звонок. — Спасибо, Кирилл. Я думала, вы не придете…
И она как-то сразу сникла и съежилась над чашкой, отхлебнув остывший кофе.
— Тогда я, с вашего разрешения, откланяюсь, — церемонно произнес Кирилл, — и пойду готовиться к нашей завтрашней встрече. А как тот санаторий называется, напомните, — он чуть поморщился, словно и в самом деле вспоминал название, — у нас в городе сразу несколько лечебно-профилактических учреждений работают по этой оздоровительной программе, но, как вы, наверное, догадались, нюансы отличаются…
— «Три сосны», — тихо сказала Лариса, — я обязательно приду. До завтра.
Кирилл вышел, сел в машину, проехал квартал и припарковался к обочине. Холодный бледно-голубой отблеск витрины «Центротеха» затопил салон призрачным светом. Гольцов выключил мотор и уткнулся лбом в обод руля. Прямо перед ним припарковался черный «Лендкрузер». Мобильник завибрировал в беззвучном режиме.
— Да, — сказал Кирилл в трубку и выпрямился.
— Кирилл Владимирович, все в порядке? — раздался голос Олега Порубова.
— Да, Олег. Отдыхаю. Вы все слышали?
— Да. Уже работаем. Поезжайте, мы вас до дома доведем.
Лариса ждала его около «Рубикона» с восьми утра. Чем-то она неуловимо напоминала девочку с пешеходки, только не мокла под дождем, а стояла на крыльце. Кирилл пропустил планерку у шефа и провозился с клиенткой до самого обеда. И только через два часа от начала интенсивной работы со всеми тремя приманками Лариса прекратила попытки выскочить из кабинета и перестала ежеминутно твердить в полузабытьи о том, что продаст к черту все драгоценности, квартиру и машину.
Уходя, она недоверчиво улыбалась и грозилась прийти еще раз прямо завтра с утра. Но Гольцов, даже если бы хотел, не смог бы отодвинуть ради нее всех своих клиентов. И так сегодня с одним из «выздоравливающих» работал Игорь Залесский, что было нарушением всех норм и правил и применялось в исключительных случаях.
— Как жизнь? — спросил Игорь, заглянув в кабинет.
— Ничего, но голова болит, — устало сказал Кирилл, — мне все время казалось, что она одновременно в передозе и в полном сознании…
— Пойдем, перекусим. У Марты где-то аспирин был. А я расскажу тебе, что было с утра у Разумовского. Мне доверили это ответственное поручение. Кирилл, ты меня слышишь?
— Слышу. Сейчас.
Кирилл нехотя поднялся и поплелся за ним. Мир не имел вкуса, цвета и запаха. Только звук. Аудиоприманку Кирилл воткнул Ларисе в уши, как плеер, и волшебная музыка играла только для нее, тесно переплетаясь с голосом психолога. Еще в мире сегодня все-таки существовали тактильные ощущения. В этом Кирилл убедился, незаметно для Залесского с силой ткнув вилкой в ладонь. А вкус и запах ему кинестетическая приманка все-таки выключила. И похоже, надолго. С обонянием шутки плохи — слишком много веков прошло, прежде чем запахи перестали играть в жизни homo sapiens ведущую роль. Уж что-что, а скатываться вниз по эволюционной лестнице при любом удобном случае человеку никогда особого труда не составляло. Вот Кирилл и скатился, рискнув включить эту функцию тактильной приманки. И как следствие — вместе с Ларисой вдоволь надышался приятными расслабляющими ароматами. «Надо было только сетку включить», — с запоздалым раскаянием подумал Гольцов, имея в виду тонкое плетеное покрывало — источник тепла и приятной легкой вибрации, которым он укрыл Ларису, как только она позволила уложить себя на кушетку.