Недостатки, как ни странно, могут и ускорить процесс, побуждая к креативности и изобретательности. Случайное непонимание иногда может сыграть положительную роль[34]. В этом отношении культурная эволюция не отличается от генетической, при которой организмы могут изменяться лишь в результате ошибок при копировании ДНК.
Культура возникла не в вакууме: у нее было множество предшественников. Одним из важнейших этапов ее развития стало изобретение гнезда. До их появления ранние опыты детенышей животных постоянно приводили к быстрой смерти. Но в безопасности гнезд они смогли пытаться совершать ошибки и извлекать из них пользу – например, учились не повторять одно и то же снова и снова. Вне гнезда у них нет права на второй шанс. Таким образом, благодаря гнездам повысилась и роль игр в обучении детенышей. Кошки приносит котятам полумертвых мышей, чтобы научить их охотиться. Хищные птицы делают для своих птенцов то же самое. Детеныши полярных медведей скатываются со снежных склонов, и это выглядят очень забавно. Игры – это веселье, и дети получают от них удовольствие и в то же время готовятся ко взрослой жизни.
Социальные животные – то есть те, которые собираются и живут группами, – это плодородная почва для привилегий и обучения. А группы, владеющие удобным способом общения, могут достигать высот, недоступных индивидуальным животным. Хороший пример – это собаки, развившие навык охотиться стаями. В таких уловках важно наличие определенного сигнала, с помощью которого собаки из стаи отличали бы своих от чужаков – в противном случае может оказаться, что стая проделает всю работу, а чужак украдет общую еду. У каждой собачьей стаи есть собственный позывной – особый вой, который знают только свои. Чем больше развит мозг, тем сильнее развито общение и тем эффективнее обучающий процесс.
Общение помогает организовывать групповое поведение и осваивать техники выживания более совершенные, чем просто умение бить других по голове. Сотрудничество в пределах группы таким образом приобретает еще бо́льшую целесообразность. Современные человекообразные обезьяны, как правило, собираются в небольшие группки, и, скорее всего, их предки делали то же самое. Когда люди выделились из рода шимпанзе, их группы стали тем, что мы сегодня называем племенами.
Соревнования между племенами были напряженными – да и в наши дни в некоторых племенах из джунглей Южной Америки и Новой Гвинеи считается нормальным убить человека из другого племени, если тот просто попадется на глаза. Это обратный вариант «битья по голове», но в данном случае члены одной группы сообща бьют по голове членов другой группы. Или, что случается чаще, сначала одного члена группы, потом другого и так далее. Менее столетия назад этим занимались во многих племенах (при этом на протяжении всего нашего племенного прошлого мы рассказывали себе историю под названием «Люди, самые настоящие человеческие существа» – что якобы это только мы одни такие).
Наблюдением установлено, что шимпанзе тоже убивают других шимпанзе, а также меньших обезьян – ради мяса. Каннибализмом это не считается, поскольку они представляют разные виды. А многие люди с удовольствием поедают других млекопитающих, даже достаточно разумных, например свиней[35].
Как стаям собак необходимы позывные для опознания своих собратьев, так и каждому племени нужно установить собственный признак. Наличие крупного мозга позволяет делать это путем проведения сложных общих ритуалов.
Ритуалы отнюдь не являются прерогативой одних только людей: многие виды птиц, к примеру, проводят особые брачные игры или строят сооружения из странных предметов, чтобы привлечь внимание самок, – например, декоративные коллекции ягод и камней, собираемые самцами шалашников. Но люди, с их высокоразвитым мозгом, превратили ритуалы в целый образ жизни. Каждое племя, а в наш век и каждая культура, имеет собственный комплект «Собери человека», предназначенный для приспособления следующего поколения к нормам племени или культуры и передачи этих норм своим детям.
Это получается не всегда, особенно сейчас, когда мир уплотнился и культуры перехлестнулись, невзирая на географические рамки, – примером этому служат иранские подростки с доступом в Интернет, – но все равно удается на удивление хорошо. Крупные предприятия переняли эту идею, введя мероприятия по «укреплению корпоративного духа» – именно этим занимались волшебники, стреляя шарами с красками. Исследования показали, что подобные мероприятия не имеют полезного эффекта, но компании все равно тратят на них миллиарды каждый год. Вторая причина их проведения состоит в том, что это все равно весело. А первая – в том, что все чувствуют восторг от возможности застрелить мистера Дэвиса из отдела кадров. И еще одна веская причина: это как будто относится к работе. В нашей культуре существует множество подобных историй.
История является важной частью комплекта «Собери человека». Мы рассказываем своим детям сказки, из которых они узнают, каково это быть частью племени или культуры. Рассказ о Винни-Пухе, застрявшем в кроличьей норе, учит их, что жадность может привести к истощению запаса продуктов. Из «Трех поросят» (цивилизующей истории, а не племенной) они узнают, что, если наблюдать за врагом и замечать, в чем он повторяется, его легко перехитрить. Посредством историй мы формируем наши мозги, а посредством мозгов – рассказываем истории себе и друг другу.
С течением времени истории племен обрели собственный статус, и люди перестали в них сомневаться лишь потому, что это традиционные племенные истории. У них появился лоск, который эльфы назвали бы его «очарованием». Они кажутся чудесными, и, несмотря на очевидные нестыковки, это не вызывает подозрений у большинства людей. В Плоском мире то же происходит с народными преданиями об эльфах. В подтверждение этому мы приведем три выдержки из романа «Дамы и Господа». В первой бог всех мелких существ, Кышбо Гонимый, только что с ужасом осознал, что «они возвращаются!». И Джейсон Ягг, кузнец, старший сын ведьмы-нянюшки Ягг, будучи не очень сообразительным, спрашивает мать, кто это они?
– Дамы и Господа, – прошептала она.
– Кто-кто?
Нянюшка осторожно оглянулась по сторонам. В конце концов, она же в кузнице, и кузница стояла здесь задолго до того, как был построен замок, задолго до того, как возникло королевство. Повсюду висели подковы. Сами стены были пропитаны железом. Кузница – это не просто место, где хранится железо, здесь железо умирает и возрождается. Сложно представить более безопасное место.
И все равно ей так не хотелось произносить эти слова…
– Э-э, – сказала она. – Сказочный Народец. Сияющие. Звездные Люди. Уж ты-то должен их знать.
– Что?
Нянюшка на всякий случай положила руку на наковальню и наконец произнесла запретное слово.
Хмурое выражение исчезло с лица Джейсона со скоростью рассвета.
– Как? – удивился он. – Но они же милые и…
– Вот видишь! – хмыкнула нянюшка. – Я же говорила, что ты не поймешь.
Ты говоришь: Сверкающие. Ты говоришь: Сказочный Народец. А потом плюешь и трогаешь железо. Но проходит много-много поколений, и ты забываешь, что нужно обязательно плюнуть и потрогать железо, забываешь, почему ты их так называл. Помнишь только, что они были красивыми… Мы так просто дураки, и память у нас выделывает фокусы – к примеру, мы помним, как красивы эльфы, как они двигаются, но забываем, кто они на самом деле. Тут мы похожи на мышей: „Говорите, что хотите, но у кошек такой утонченный стиль…“»
Эльфы чудесны. Они творят чудеса.
Эльфы удивительны. Они вызывают удивление.
Эльфы фантастичны. Они создают фантазии.
Эльфы очаровательны. Они очаровывают.
Эльфы обворожительны. Они завораживают.
Эльфы ужасны. Они порождают ужас.
Особенностью слов является то, что их значения способны извиваться, как змеи, и если вы хотите найти змей, ищите их за словами, которые изменили свои значения.
Никто ни разу не сказал, что эльфы хорошие.
Потому что на самом деле они плохие.
В большинстве случаев (хотя, заметьте, это не относится к эльфам) нет особой разницы, реальны ли традиционные сказки или нет. Рождественский дед и зубная фея не существуют (в Круглом мире, но, обратившись к «Санта-Хрякусу», вы убедитесь, что в Плоском мире это не так). Впрочем, желание детей верить в столь благородных персонажей вполне очевидно. Важнейшее значение комплекта «Собери человека» заключается в том, что он придает племени его коллективные черты, благодаря чему оно может вести себя как единое целое. Традиции всегда хороши для таких целей, а вот смысл не обязателен. Традиции важны для всех религий мира, но смысл в них слаб, по крайней мере, если воспринимать эти истории буквально. Тем не менее религия имеет центральное значение для комплектов «Собери человека» большинства культур.
Развитие человеческой цивилизации – это история о том, как складывались всё более и более крупные части, точно как в комплекте «Собери человека». Сначала детей учили, как им себя вести, чтобы быть принятыми в члены семьи. Затем – как себя вести, чтобы быть принятыми в члены племени. (Весьма эффективно было проверять их на способность верить в очевидные нелепости: наивный чужак мог легко провалиться из-за недостатка веры или просто не сумев понять, каких убеждений он должен придерживаться. Позволено ли ощипывать курицу по средам до наступления темноты? Члены племени знают, чужак – нет, и если любой разумный человек подумал бы «да», то жрецы племени дадут развернутый и обоснованный ответ: «не позволено».) Потом то же повторялось с крепостными местного барона, со всей деревней, городом, народом. Так мы и отбираем самых настоящих человеческих существ.
Как только группа, неважно какого размера, приобретает свою индивидуальность, она может функционировать сообща и, в частности, объединять силы, чтобы создавать еще бо́льшую силу. В итоге получается иерархическая структура: порядок подчинения отражает деление группы на подгруппы и подподгруппы. Отдельные люди или отдельные подгруппы могут быть исключены из иерархии или наказаны иным способом, если позволят себе отклониться от принятых (или навязанных) культурных норм. С помощью этого действенного способа немногочисленной группе людей (варваров) удается контролировать более крупные группы (племена). И это работает – вот почему мы и сейчас находимся под ограничениями, многие из которых для нас нежелательны. Мы изобрели такие методики, как демократия, чтобы попытаться смягчить нежелательный эффект, но они рождают новые проблемы. С помощью диктатуры, к примеру, можно добиваться своего быстрее, чем демократичным способом. С диктатурой труднее спорить.
Путь превращения обезьяны в человека прошел не только под эволюционным давлением, повлекшим развитие мозга. И это не просто история об эволюции интеллекта. Без интеллекта мы так и не встали бы на этот путь, но одного интеллекта было бы недостаточно. Мы нуждались в способе делиться своим интеллектом с другими и сохранять идеи и хитрости, полезные для всей группы или, по крайней мере, для тех, кто мог извлечь из них пользу. Как раз здесь в игру вступает экстеллект. Именно он стал трамплином, благодаря которому появились самосознание, цивилизация, технологии и все остальные вещи, сделавшие людей уникальными на этой планете. Экстеллект усиливает способность людей творить добро – или зло. Он даже создает новые формы добра и зла, такие как, соответственно, сотрудничество и войны.
Экстеллект добавляет в комплект «Собери человека» еще более замысловатые истории. Он тянет нас вверх за шнурки ботинок, чтобы мы могли подняться из варварства к цивилизованности.
Шекспир показывает нам этот процесс. Его эпоха не была перерождением античной Греции или Римской Империи. Наоборот, это был период кульминации варварский идей о завоеваниях, чести и аристократии, заключенных в принципы рыцарства, столкнувшихся с писаными принципами родового крестьянства и распространившихся через печать. Это социологическое противостояние привело к множеству столкновений между культурами.
Примером тому служат восстания в Уорикшире. Там аристократы поделили землю на маленькие участки, чем вызвали недовольство крестьян, так как при делении не были учтены особенности каждого из участков. Знания аристократов о сельском хозяйстве ограничивались простейшими расчетами: участка земли такой-то площадью хватает на стольких-то крестьян. Крестьяне же знали, как выращивать то, чем можно прокормиться, поэтому единственным их решением для маленького участка леса было вырубить все деревья, чтобы расчистить место под посев.
Сегодня счетоводческий стиль управления во многих деловых сферах, как и во всех государственных органах Великобритании, остался неизменным. Эта конфронтация варварской знати и родового крестьянства весьма точно отображено во многих шекспировских пьесах как иллюстрация жизни низших слоев общества, где народная мудрость с комизмом и пафосом противопоставляется возвышенным идеалам правящего класса, что нередко приводит к трагедии.
Но иногда и к высокой комедии. Вспомните «Сон в летнюю ночь», где одну сторону представляет Тезей, герцог афинский, а другую – ткач Моток.
Глава 9
Королева эльфов
Душной ночью магия передвигалась бесшумной поступью.
Одна сторона горизонта окрасилась красным от заходящего солнца. Мир вращался вокруг центральной звезды. Эльфы этого не знали, а если бы и знали, едва ли это их волновало бы. Их никогда не волновали подобные вещи. Во многих странных уголках Вселенной существовала жизнь, но эльфам и это не было интересно.
В этом мире возникло много форм жизни, но ни одну из них до настоящего времени эльфы не считали достаточно сильной. Но в этот раз…
У них тоже была сталь. Эльфы ненавидели сталь. Но в этот раз игра стоила свеч. В этот раз…
Один из них подал знак. Добыча уже была совсем рядом. Наконец ее заметили – та кучковалась у деревьев вокруг поляны, напоминая темные шары на фоне заката.
Эльфы собирались вместе. А затем они начали петь, причем так странно, что звуки попадали напрямую в мозг, минуя уши.
– Вперед! – скомандовал аркканцлер Чудакулли.
Все волшебники за исключением Ринсвинда бросились в атаку. Тот остался выглядывать из-за дерева.
Эльфийская песня, необыкновенная разноголосица звуков, проникающая прямо в затылочную долю мозга, резко оборвалась.
Тощие фигуры обернулись назад. На треугольных лицах светились желтоватые глаза.
Люди, знавшие волшебников лишь как самых алчных в мире посетителей трактиров, удивились бы их резвости. Вдобавок если для достижения максимального ускорения волшебнику требовалось совсем немного времени, то остановиться ему было крайне тяжело. И он несет свой груз агрессии – хитрости Необщей комнаты Незримого Университета гарантированно давали волшебнику максимальное количество зловредности, которую достаточно было просто навести на цель.
Первый удар нанес декан, стукнувший эльфа своим посохом с привязанной подковой. Тот вскрикнул и отпрянул назад, схватившись за плечо.
Эльфов оказалось много, но атака оказалась для них крайне неожиданной. В стали чувствовалась мощь, а метательные гвозди производили эффект картечи. Некоторые пытались отбиваться, но ужас, внушаемый сталью, был для них непреодолим.
Наиболее здравомыслящие эльфы сумели выжить, сбежав на своих тощих ножках, а убитые просто растворились в воздухе.
Атака не продлилась и тридцати секунд. Ринсвинд наблюдал за всем из-за дерева и полагал, что это не считалось трусостью. Просто это была работа для специалистов, которую безопаснее препоручить старшим волшебникам. Если бы позднее возникла проблема, касающаяся динамики слуда или выпиливания лобзиком, или же недопонимания магии, он был бы рад сделать шаг вперед.