— Я буду ждать тебя! — говорит мужчина, и, женщина, соглашаясь с ним, тихо качает го-ловой.
ГЛАВА 17.
В доме была тишина. Все спали. Пройдя на веранду, Ника легла на свою скрипучую кой-ку и тут-же уснула крепким сном.
Наверное, уже давно был день, так как она слышала, как топочет по двору Данилка, о чем-то спрашивает у бабушки Гера, и как тётя Фаня ругает своих вечно непослушных коз. Когда же Ника совсем проснулась, был почти обед. Гера где-то бегала с подружками, Данилка во дворе играл в машинки, загружая их мелкими яблоками и сливами. Ника умылась и прошла на кухню, где тётя Фаня хлопотала у плиты.
— Завтракай, а то уже скоро обедать будем! — проговорила тётя, подвигая к Нике блюдце с вареньем.
Ника пила чай и думала о своём, когда тётя Фаня вдруг глянув на неё, спросила:
— Ты всю ночь была с ним?
Черные глаза молодой женщины с изумлением уставились на пожилую женщину, а по-том, растерянно захлопав ресницами, Ника опустила голову.
— Нехорошо это Вероника, нехорошо! Грешно! У тебя прекрасный муж, дети, которых он любит…
— Любит… — как эхо повторила Ника.
— Ну не знаю, любит или нет, но Володя женился год назад, и говорят очень удачно. На дочке какого — то большого начальника. Зачем же тебе ломать жизнь себе и ему?
— Разве я ломаю что-то? — тихо произнесла Ника, уставившись глазами, полными слёз, в блюдце с вареньем.
— Конечно! Со стороны виднее! Ведь ты не из тех женщин, которым двойная жизнь по вкусу. Нет! Ты из другого теста! Всё у тебя написано на лице, и ты не должна ломать жизнь себе и другим! — повторила опять тётя и, подумав, добавила: — Ты ведь уже однажды сде-лала это!
— Не должна! — задумчиво повторила Ника. — Но почему все только и делают это, а я не должна? — побелевшими губами прошептала она, и, выскочив из-за стола, рванулась на веранду.
Упав на кровать, она плакала, размазывая слёзы по щекам, стараясь подавить рыда-ния. Но они рвались из её сердца, рвались и бередили ту боль, которую она всегда так тщательно скрывала и прятала все эти годы.
— Баба Фаня, баба Фаня! — вдруг с улицы раздался пронзительный детский крик, и, ус-лышав его, Ника поняла, что-то случилось!
Она вскочила с постели и бросилась к крыльцу. Внизу стояли две девчушки, подружки её дочери.
— Что? — чуть слышно спросила она.
— А вашу Геру увезли в больницу. Она попала под машину, и у ней… — рассказывала одна из девчушек, вытягивая в дудочку на окончаниях слов тонкие губки, но тут-же ис-пуганно замолчала, услышав дикий вопль:
— Не-е-е-ет!
Ника мчалась в больницу, не замечая палящего зноя, удивленных взглядов людей, кото-рые шли по улицам. Она бежала в больницу, и только бессмысленно повторяла мыслен-но, про себя:
— Нет, нет, нет, нет! Господи помоги! Нет, нет, нет, нет! Господи помоги!
Она повторяла эти слова как заклинание. Словно от этих слов зависела жизнь её Герки!
Она повторяла их тогда, когда пожилая женщина в белом халате, сидевшая в приемной, ходила вызывать доктора, и он, молодой симпатичный казах, посмотрев с интересом на Нику, спросил:
— А вы кто будете Зоринской Гере?
— Я её мать! — со страхом в голосе ответила Ника.
— Видно ваша дочь в рубашке родилась! — улыбнулся доктор. — Повреждений никаких, почти, если не считать некоторых ссадин и ушибов, да ободранных рук и коленок.
— Так значит, её можно забрать? — с надеждой спросила Ника.
— Пока нет, даже не покажем её вам. Ради вашего и нашего спокойствия. Сегодня мы её обследуем до конца, подождем. Да и завтра ей придется полежать до вечера, вдруг где-то внутреннее кровотечение. И если всё будет хорошо, завтра же вечером её заберете, часов в пять или шесть.
— Спасибо доктор! — Ника повернулась уйти, но молодой человек вдруг засмеялся и спро-сил:- Извините за любопытство, почему вы назвали дочь таким именем?
Ника пожала плечами:
— Муж захотел!
— Скажите мужу спасибо, поистине царское имя у вашей дочери. Может, поэтому ей не судьба была погибнуть под колесами машины.
Ника с ужасом глянула на доктора, и пробормотав:- До свидания! — вышла на улицу.
Она шла по аллее, под огромными вековыми деревьями, и думала о своём.
— Не судьба погибнуть! — звучал в ушах голос этого ещё совсем молодого доктора, види-мо ещё вчерашнего мальчишки-студента.
— Судьба?! Значит всё, к чему приводит нас его Величество Случай, это, так или иначе, судьба? И тяга к этому Ручью, тоже судьба? И даже чертополох, это тоже судьба? Но чер-тополоха уже нет, он исчез, а их любовь жива! Но жертва не принесена, как сказал Воло-дя. Жертва?! А то, что случилось с их дочерью, это что? Случай? Судьба? Или жертва? Та же расплата за грех её матери? Грех, имя которому — Любовь! Неужели за эту любовь так дорого надо платить? Жизнью её детей! Так зачем же ей эта любовь? Зачем? Если бы не имя, которое когда-то назвал Володя, была бы жива Гера? Господи, мистика какая-то! Спасибо Володе! Спасибо! За всё, за всё! За любовь, за дочь, за имя…
Ника подошла к калитке и открыла её. Данилка подбежал к матери, и обнял её за ноги, а тётя Фаня, как-бы ослабев, опустила руки на колени, и, скомкав фартук, вытерла сле-зящиеся глаза.
Вечер наступал медленно и неотвратимо. Ника уложила Данилку спать, постелила себе на диване в комнате. Несмотря на духоту, она не стала ложиться на веранде. Тётя Фаня, пожелав спокойной ночи, глянула на неё укоризненно, но ничего не сказав, только вздох-нула, и, шаркая ногами, отправилась в спальню. Ника переоделась, и стояла теперь пе-ред зеркалом в тонкой ночной сорочке, расчесывая на ночь свои длинные черные волосы.
Все годы она ухаживала за ними, а ей постоянно приходилось обрезать их. Когда это было в последний раз? Семь лет назад, или четыре года прошло с той поры?
Вдруг во дворе залаяла Белка, и, кажется, что-то стукнуло в окно. Стекло задребезжало печально и жалобно, словно жалуясь на кого-то. Ника вздрогнула, прижала ладони к вискам, и, упав на диван, замерла. Белка лаяла ещё минут пять, затем всё стихло.
Он ушёл в Яр! Он ждёт её! Пусть ждёт! Она не придет сегодня. Она больше никогда не придет к нему! Всему должен быть конец!
Ника опять встала, подошла к зеркалу, и увиденное в нём, наверное, поразило её.
Жертва ещё не принесена!
Ника оглянулась. Увидела на шкафу большие портняжьи ножницы, и, схватив их, отсек-ла от волос огромную черную прядь. Короткие волосы веером рассыпались по лицу, но Ни-ка не замечала этого. Она плакала, прижимая к груди черные пряди, словно прощалась с ними навек.
Данилка, обхватив её ноги, кричал:
— Я хочу с тобой, я пойду с тобой!
Ника, оторвав от своих коленей его ручонки, выскочила за калитку и чуть ли не бегом помчалась в больницу. Скоро уже шесть! Она заберёт дочь, и они, может быть, ещё ус- пеют на вечерний поезд. Заскочив в вестибюль приемного отделения, она спросила у мед-сестры, сидевшей за столом:
— Зоринскую Геру выписали?
Женщина, не спеша, просмотрев списки больных, ответила:
— Да, сейчас приведу!
Она тяжело поднялась со стула и прошла за стеклянную дверь, отделяющую хирурги-ческое отделение от вестибюля, а Ника, вдруг почувствовав какое-то беспокойство, обер-нулась и увидела…Володю. Он стоял неподалеку и смотрел на неё.
— Ты, почему здесь? — спросила растерянно Ника.
— Я жду тебя и… мою дочь!
Ника, закусив губы, кивнула головой. Володя смотрел на неё, не отрываясь, затем, шаг-нув, протянул руку к волосам:
— Зачем ты это сделала?
Ника встряхнула головой, провела, смущаясь, рукой по коротким волосам, и ответила:
— Я думаю, так будет лучше!
Володя грустно посмотрел ей в глаза, и, ничего не сказав, отвернулся к окну.
— Мама! Мама! — вдруг послышался крик.
Стеклянная дверь с шумом распахнулась и на шею Нике бросилась девочка в ярко-красном платьице. Темно- русые волосы, аккуратно заплетенные в косички, были пере-хвачены туго ленточками, и завязаны в огромные банты, а на лбу, щеках, руках и на ко-ленках бледно — коричневыми пятнами выделялись ссадины и царапины, обильно сма-занные йодом или марганцовкой.
— Девочка моя! Радость моя! — плакала Ника, целуя дочь и прижимая к себе её худень-кое тело. А девочка, обнимая мать за шею, смотрела хитрыми ярко-голубыми глазами на мужчину, который стоял рядом и улыбался ей. Он протянул руку, и она, ухватившись за его пальцы, потянула его к себе. Он подался вперёд, и, обняв плачущую Нику и девочку, закрыл гла-за, в которых тоже отчего-то блестели слёзы…
— Я прошу тебя, не уезжай, я тебя умоляю об этом!
Мужчина, сидевший за рулём автомобиля, смотрел на молодую женщину, которая от-вернулась к окошку, и в свою очередь внимательно вглядывалась в прохожих, спешащих мимо машины.
— Хотя бы сегодня не уезжай! Мне надо тебе очень многое сказать…
Женщина вскинула вверх подбородок и закусила губы. Она знала, если сейчас он не прекратит её уговаривать, она или уступит ему как всегда, или расплачется как самая настоящая дурочка.
— Прости меня за всё! — медленно произнесла она, на каждом слове делая вздох, словно пытаясь проглотить комок, застрявший в горле.
— Прости, что вчера не пришла вечером, прости за то, что я уезжаю, прости…
— За что ещё простить тебя? — усмехнулся невесело мужчина.
— Прости, что скрыла от тебя твою дочь! Но теперь ты видел её, знаешь, что она выросла, пойдёт в школу. Что мы воспитываем её, как положено, хотя характер у неё…
— Господи, что ты болтаешь Ника? Что ты несёшь?
Ника остановилась, опять судорожно сглотнула слюну, и продолжила:
— Прости меня Володя, но я почему-то уже пожалела, что дала дочери твою фамилию, и что ты узнал о ней.
— Даже если бы ты дала свою, я бы всё равно рано или поздно узнал когда-нибудь свою дочь…
— Но в четыре года ты не сделал этого! Хотя… тогда тебе было не до неё, или всё равно!
Мужчина молчал, глядя в сторону бегающих по площади двух детишек, девочки и маль-чика, которые сейчас, упав на деревянную скамейку, весело смеялись чему-то.
Вздохнув, мужчина произнёс:
— Я не понимаю, что происходит с нами. Почему я всё время опаздываю. Я всё время пы-таюсь поймать тебя, и всё напрасно…
— Видно судьба наша такая! — усмехнулась женщина, и открыла дверцу машины.
— Пойдём, поезд прибывает!
Дети с визгом в летели в тамбур и помчались к открытому окну. Ника, повернувшись к Володе, смотрела на него внимательно, словно впитывая в себя его лицо, его глаза…
— Прощай! — наконец вымолвила она.
— Почему прощай? Я ведь приеду к тебе, к дочери! — торопливо заговорил Володя.
— Ты не сделаешь этого, ради меня и ради спокойствия Геры.
— Но почему?
— Девушка! Сейчас уже поезд тронется…
Пожилая проводница в голубой форме строго смотрела на Нику, словно тоже обвиняя её в чем-то.
— Прощай! — Ника быстро поцеловала Володю и вскочила на подножку тронувшегося ва-гона.
— До свидания! — услышала она, и отрицательно покачала головой в ответ.
Встречный ветер трепал её короткие волосы. Они налетали на глаза, лезли в рот, щеко-тали в носу. Отчего-то у Ники вдруг запершило в горле, в глазах расплылось очертание мужчины, идущего следом за движущимся поездом. Но, сделав усилие, она глубоко вздох-нула, затем быстро выдохнула, смахнула с лица волосы, вытерла ладонью глаза, и, по-вернувшись, шагнула вперёд к детям.
ГЛАВА 18.
Ника стояла в прихожей и раздумывала, одеваться ей или нет? Уже прошло полчаса с той минуты, как Гера должна появиться дома. В это время она приходит со школы. Но её всё нет и нет! Неужели что-то могло случиться? А может у них дополнительный урок после занятий? Да и мало ли что придумают в школе. Это не детский сад, и её дочь уже ученица. Хотя как не успокаивай саму себя, сердце не на месте.
Ника опять взглянула на часы, и, пройдя на кухню, посмотрела в окно, выходящее в пе-реулок. Здесь Гера всегда останавливается и кидает в окошко маленький камешек. Всег-да это происходит в одно и тоже время, целый месяц, а сегодня что-то, наверное, произош-ло. И если через пять минут её дочь не появится на пороге дверей, придется бежать в шко-лу и узнавать в чем дело. Школа находится неподалеку от их дома, уроки закончены, и Гера должна уже обедать на кухне.
— Дзиньк-дзиньк! — раздался звонок, и у Ники екнуло сердце.
Гера так не звонит! Она ещё не может дотянуться до звонка, и колотит нетерпеливо в ворота руками и ногами, а то, подпрыгивая, касается звонка пальчиками или ладошкой, вызывая короткие, захлебывающие звуки. А этот звонок длинный, переливчатый.
Ника рванулась и побежала через длинный двор к воротам. Распахнув двери, она увиде-ла мальчика лет двенадцати. Он стоял перед воротами и держал в руках портфель её до-чери.
— Где Гера? — задыхаясь, спросила Ника…
Мальчик испуганно оглянулся, но тут-же опять повернулся к Нике.
— Извините, пожалуйста, вы мама Геры? — спросил он вежливо, и Ника утвердительно махнула головой. Мальчик протянул вперёд портфель, и так — же вежливо произнёс:
— Вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Всё хорошо! Просто ваша дочь боится идти домой.
— Что?
Ника, кажется не в силах более выносить эту чопорную вежливость. Выхватив портфель из рук мальчугана, она увидела, что этот новенький, сияющий когда-то лаком портфель, теперь вывалян в грязи, и она затекла даже вовнутрь, испачкав книги и тетради.
— Так, сейчас же говори, где эта негодница? — подбоченившись, грозно спросила Ника.
Но мальчик вдруг выпрямился, посмотрел ей строго в глаза, и тихо сказал:
— Дайте честное слово, что не накажете Геру!
— Что?! — потрясенная Ника смотрела на мальчика, он на неё, и вдруг, словно что-то промелькнуло в глазах женщины, она закусила губы, чтобы не рассмеяться, но сделав уси-лие серьезно произнесла:
— Хорошо! Я даю тебе честное слово, что не обижу свою дочь!
— И не накажете её! — всё, также серьезно глядя на неё, добавил мальчик.
— И не накажу её! — подняв удивленно брови, повторила Ника.
— Гера! Гера! Иди сюда, всё в порядке! — закричал мальчик, оборачиваясь назад.
И то, что увидела Ника, до того потрясло её, что, ухватившись крепко за калитку, она сначала стояла, изумленно раскрыв широко глаза, а затем нервно хихикнула раз — дру-гой, и тут-же дикий смех стал сотрясать всё её тело.
Мальчик, удивленно смотревший на неё, перевёл взгляд на то существо, которое он назвал Герой, и также разразился громким смехом, а следом за ним и сама виновница стала смеяться тоненьким переливчатым смехом.
— Господи, я живот от смеха надорвала! — стонала Ника, вытирая глаза. — Мне кажется, это не моя дочь! Нет, не моя!
— Мама, мама это же я, твоя Гера! — подскочившее к женщине грязное маленькое су-щество заверещало тонким голосом, умоляюще складывая перед собой грязные ладони.
Ника, всё так же вытирая с глаз слёзы, выступившие от смеха, обратилась к мальчику:
— Ладно! По голосу узнаю свою дочь. Но ты объясни мне мальчик, как и где, в какой лу-же могла так вываляться эта девчонка?
— Я шёл из школы, и увидел, как Гера дралась с мальчишками, вернее они сначала её дразнили…
— Да! Герой- Мегерой они меня обзывали! — плаксиво затянула девочка.
— А потом, они толкнули её в грязь, и она упала с одним из них прямо в середину лужи.
— Будет знать, как лезть ко мне! — хвастливо заявила Гера, перебивая мальчика, но Ни-ка, строго глянула в её сторону и девочка умолкла, виновато опустив лицо, щедро выма-занное жирной черной грязью.
— Ну ладно, большое спасибо тебе мальчик!
— Меня звать Сашей! — ответил тот, поднимая свой портфель.
— Спасибо тебе Саша! Гера, скажи и ты спасибо Саше, что привел тебя домой…
— Пожалуйста! — буркнула девочка, и демонстративно отвернувшись, носком туфли при-нялась соскребать грязь со своего портфеля, лежащего на земле.
Саша серьезно глянул на Нику и сказал:
— Можно, я буду заходить за Герой утром, а в обед приводить её из школы!
— Можно! — улыбнулась Ника, но Гера, высунув язык, показала его Саше, и помчалась домой, оставляя на чистом асфальте двора свои грязные следы.