— Знаете, Джосандр, я всегда понимал, что деньги обладают почти абсолютной властью. А может, и… нет, не хочу, не стану в это верить! — вдруг выкрикнул он. Помолчал немного, успокаиваясь. — Но одно дело — думать, а другое — испытать на своей шкуре. Ваши воротилы очень тщательно все просчитали. Мы можем читать, смотреть и слушать все, что вы производите. А вот на то, чтобы свое мнение высказать, денег уже не хватает. Нет, если зажаться, то, конечно… но вот лично я не готов оставить свою семью без… ну, например, без шанса на помощь врачей ради того, чтобы попытаться что-то крикнуть в Сети. Тем более — а смысл? Вы же все забудете. Как забыли уже сто раз про резервации для бедняков. Да-да, этот вопрос тоже не впервые вам кидают. Надо же как-то развлекать почтенную публику. А нас, само собой, никогда никуда не перевезут.
Николай обернулся.
— Вот почему мы, Джосандр, разгребаем дерьмо. Я ответил на ваш вопрос?
Журналист встретился с ним взглядом. Хотел пожать плечами, но вместо этого как-то неловко дернул ими. Опустил голову.
«Доказательства… — снова подумалось ему. — Хоть одно… нет, не хочу! Не надо!.. — Джосандру стало страшно. — Господи, если все и в самом деле так, как он говорит, то пусть я забуду это побыстрее!.. Так, может?..»
Журналисту пришла в голову соблазнительная мысль: приказать Хранителю стереть из памяти разговор с Николаем.
В коридоре раздалась тихая трель дверного звонка. Целиком занятый борьбой с самим собой, Джосандр не обратил на него внимания. Не заметил он и того, как бедняки тихо вышли из комнаты.
И только когда за дверью поднялась какая-то суматоха, а голоса зазвучали громче, журналист очнулся от размышлений. Огляделся, словно заново знакомясь с обстановкой. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от остатков сомнений.
«Не сейчас. Надо закончить работу. В конце концов, это просто слова… Он вообще мог все наврать. Специально. Чтобы свою беспомощность оправдать. Не сумел добиться успеха, вот и выдумал заговор».
С каждым новым аргументом буря в душе Джосандра отступала все дальше, укрываясь в самых дальних уголках.
Журналист повернулся к двери, за которой вдруг стало тихо. Он вышел в коридор и тут же столкнулся с Николаем. Бедняк с объемной сумкой в руке шел к выходу.
— А…
Хозяин квартиры не стал отвечать, попросту обогнув гостя и продолжив свой путь. Джосандр, удивившись — это было так не похоже на всегда безукоризненно вежливое поведение Николая! — проводил его взглядом.
Вдруг бедняк резко остановился. Обернулся к журналисту.
— Джосандр, футляр для фильтров ведь все еще у вас? Отдайте, пожалуйста. Он… нам сейчас очень нужен.
Николай говорил ровным голосом, сохраняя спокойное выражение лица, но Джосандру почудился звон струны, натянутой до предела.
— Я с вами! — вырвалось у журналиста. — Я сейчас!
Заскочив в свою комнату, он схватил коробочку и выбежал обратно. Сквозь улыбающуюся мордашку («Это ежик, Левушка его сам нарисовал. Говорит, что он помогает и защищает… — От чего? — …От всего») виделось личико пятилетнего ребенка, едущего прямо на Джосандра на своем электротрицикле.
Почему вдруг журналисту стало так важно поехать с бедняками и выяснить, где Лева и что с ним, он не мог себе объяснить. Чувствовал только: так будет правильно.
«Может пригодиться для фильма», — выдал мозг, пытавшийся объяснить происходящее.
— Зачем вам это? — вопросом встретил его Николай. — Чего вы хотите?
Журналист пожал плечами и честно ответил:
— Вот только что подумалось: для фильма. Но, кажется, это не то. По крайней мере сейчас… Не знаю, Николай. Просто хочу.
Бедняк впился в Джосандра взглядом. Через несколько секунд прикрыл глаза, еле заметно качнул головой в сторону выхода.
— Идемте. Левушка ждет ежика. Он снова в больнице, — выйдя на улицу, бросил Николай. — Нам надо спешить. Это далеко, на окраине.
Джосандр схватил его за рукав.
— У меня есть «Летун».
Николай без лишних слов свернул на дорожку, наискось пересекавшую газон перед подъездом.
— Снова в больнице? — переспросил журналист, когда машина, повинуясь полученному приказу, поднялась в воздух и взяла курс на северо-запад города.
Николай кивнул.
— Впервые это случилось с ним около года назад. Нам повезло: рядом оказался Виталий, он врач. Кое-что понял, да и наши сумели быстро собрать деньги на вызов. Иначе…
Он замолчал. Джосандр сидел рядом, смотря на коробочку, которую бедняк держал в руках.
— Врачи до сих пор не знают, что же это за зараза, — тихо пробормотал Николай, словно бы и не обращаясь к журналисту. — Ясно только одно — что ее вызывает. Если резко остановить движение вниз.
Джосандр озадаченно посмотрел на бедняка. А тот продолжал, глядя в пол:
— Впервые Левушка отключился, когда я его подбросил и поймал. Помню, испугался тогда — показалось, не успеваю схватить. Жестко руки подставил. А он — обмяк. Зову его, зову… слава богу, Виталий… и в больнице сделали, что могли. Очнулся. Нам сказали: повезло. Они сами не знали, что с ним. Наугад лечили.
Николай пожал плечами, на губах появилась горькая улыбка.
— Говорят, берегите. Не давайте вот так… вниз и резко останавливаться. В следующий раз… всякое может быть. Мы следим, конечно, следим, а как же иначе… Но он же ребенок… мальчик. Четыре месяца назад с ледяной горки ехал, на бугорке подскочил… чуть-чуть, не сильно совсем… Быстро очнулся, минут через пять. А сегодня вечером, пока мы с вами разговаривали, с лестницы спрыгнул. Гулял во дворе с Лешей и его мамой и спрыгнул. С четырех ступенек…
Он замолчал.
— Что же это такое?
— Сказал же, не знаю! — крикнул вдруг Николай, повернувшись к журналисту. — Не знаю!.. Простите.
Через пару минут «Летун» завис у одного из окон больницы.
— Быстро мы. — Николай, выбравшись из машины, оглядывался по сторонам. — Наташа, наверное, еще не приехала. Она-то на машине, это только Левушку на таком же, — он махнул рукой в сторону «Летуна», — отправили. А ей места не хватило.
Бедняк торопливо зашагал к дверям.
— Джосандр! — Николай рывком развернул журналиста к себе. Помолчал немного. Журналист изумленно взирал на перекошенное лицо бедняка. — Вам надо, — Николай снова ненадолго замолчал. — Вам нужно… вы нужны!
— Ничего не понимаю, — пробормотал пораженный Джосандр. — Что за бред вы несете? Что мне надо, кому я нужен? Вам? Леве? Так говорите яснее, что я должен сделать! Вы же знаете — все, что в моих силах! Вот уже три дня я здесь!
Николай молча смотрел на него. Затем взял за руку и потащил за собой по коридору.
— Куда мы идем? Зачем?
Николай молча шагал вперед. Разозлившись, Джосандр напрягся и смог вырвать свою ладонь. Остановившись, он крикнул:
— Да объясните же наконец, что с вами!..
Страшная догадка заставила журналиста осечься.
— Что-то с Левой? — выговорил он помертвевшими губами.
«Ему… ему совсем плохо, а Николай не может об этом сказать…»
— Пойдемте со мной, — бедняк говорил тихо, но очень настойчиво. — Вам надо увидеть.
— Да-да, конечно.
«Господи, бедный Николай! Бедный Лева!.. А Наталья… ох».
Теперь они шли рядом, бедняк снова взял журналиста за руку. Вскоре мужчины остановились перед дверью в палату.
«Но Лева лежит не здесь! Что за?..»
Зеркальные створки бесшумно подались в стороны, и взгляду Джосандра предстали врачи, столпившиеся вокруг пустой койки.
Какое-то время журналист недоуменно разглядывал на людей в голубых халатах, а затем, догадавшись, повернулся к Николаю:
— Леву переводят сюда? Но зачем? Что… что говорят?..
Николай с секунду молча смотрел на Джосандра. Затем вздохнул. Усмехнулся. И, как показалось журналисту, тщательно подбирая слова, произнес:
— Джосандр. Уезжайте. Вам хватит уже на два фильма. Вам с нами нечего больше делать. У вас есть другие заботы.
Журналист, пораженный до глубины души, затряс головой.
— Вы что, Николай? Я же!.. Я же не из-за фильма здесь! Я же!.. Лева! Вы что?!
Бедняк взмахом руки отмел эти возражения.
— Вы нам больше не нужны. Мы… не хотим вас больше видеть. Уезжайте. Нам нечего делать вместе.
И, развернувшись, Николай решительно зашагал прочь.
Джосандр ощутил, как в душе закипает бешеная злоба. Выходит, эти люди его просто использовали? А теперь он им больше не нужен? Значит, вот так, да? Значит, как вещь?
— Да чтоб вы провалились все! — крикнул он в спину уходящему бедняку. — Чтоб я еще вам поверил!.. Клоуны несчастные! Чтоб вас!..
Он задыхался, до боли в костяшках сжимал кулаки, орал что-то уже совсем бессвязное и замолчал только после того, как Николай скрылся за поворотом.
— Чтоб вас… — повторил Джосандр, поворачиваясь, чтобы идти к выходу. И в отражении дверей заметил, что по щекам стекают слезы.
Журналист ухмыльнулся: ну, уж с этим-то он точно знает, что делать.
— Хранитель. Отправить в архив память обо всех эмоциях, которые я испытал с первого дня командировки к беднякам.
Спустя несколько мгновений Джосандр сел в «Летуна». Бросил взгляд на закатное солнце, уже касавшееся краем ломаной линии крыш.
«Пора в редакцию. И так задержался. Фильм…»
— Ты — убийца! — Главред снова сидел в его кресле. Журналист, шагнув в комнату, невозмутимо кивнул. Он заслужил похвалу, растоптав конкурентов. — Пока ты там сидел, режиссер уже понаделал заготовок. Ну так, примерки ради. Теперь твоя очередь. Когда сдашь мастер?
Джосандр задумчиво пожевал губами. Хотелось, конечно же, побыстрее. Если поднапрячься, пожертвовать сном…
— Думаю, завтра к утру.
Шеф хлопнул журналиста по плечу, одобрительно улыбнулся и вышел.
Работа шла на удивление легко. В пятом часу утра Джосандр, просмотрев в режиме визуализации то, что получилось, довольно улыбнулся, показал режиссеру большой палец и вернулся в свой кабинет.
Теперь можно было и отдохнуть немного.
«Интересно, чем бы заняться?»
Ничего путного в голову, как назло, не приходило. Думалось все только о работе. Промучившись несколько минут, Джосандр вдруг замер в кресле, а затем от души заржал.
— Нет, ну вот же идиот! Ищу в «Работе» развлечения. Хранитель! Напомни, какие еще базы памяти у меня есть?
— Друзья, Путешествия, Свободное время, Семья.
«Друзья?.. Нет, не сейчас. Устал. Семья?.. Может подождать, никуда не денется. Путешествия?.. Неплохо бы — после такого. Но все-таки позже. Свободное время?..»
— Хранитель. Подключить базу памяти «Свободное время». Базу памяти «Работа» не отключать, перевести в фоновый режим. Блоки восприятия перенастроить с учетом выбора.
Освоившись, Джосандр покопался в памяти и широко улыбнулся. Самое время исполнить заветную мечту — заслужил.
Соединившись через терминал с Хранилищем публичных баз памяти, журналист принялся за поиски. Ему давно хотелось пережить чужую первую брачную ночь. Желательно, какую-нибудь необычную.
Личные воспоминания такого рода стоили дорого, но теперь Джосандр не беспокоился по этому поводу.
Через пару часов, успев насладиться кульминациями не одной, а трех брачных ночей, журналист с сожалением отключился от Хранилища: личный счет все же следовало поберечь.
«Х-хорошо! — он с наслаждением потянулся. — Так, ну что дальше? Семья?.. Теперь — почему бы и нет? Приеду, а там посмотрим. Если что, всегда можно выбрать что-нибудь еще… Интересно, кстати, а какая она, моя семья?»
Джосандр хихикнул, представив, как приезжает домой и предлагает жене повторить первую брачную ночь.
— Хранитель. Базу памяти «Свободное время» заменить на базу памяти «Семья». Перенастроить блоки восприятия в соответствии с выбором.
Короткая судорога, некрасиво перекосившая лицо, бешеная пляска глазных яблок под полуприкрытыми веками — а в следующую секунду Джосандр, завопив, вскочил с кресла.
— Быстро сюда! — заорал он в коммуникатор. — Быстро, чтоб тебе!
Едва дождавшись «Летуна», журналист вскочил в него и шлепнулся в кресло.
— В больницу! Максимальная скорость! Хранитель! К чертям базу «Работа»! К чертям, слышишь?
— Команда неясна.
— Отключи ее!
Вцепившись в подлокотники, Джосандр смотрел вперед, на город, улетающий назад под брюхом «Летуна».
«Дождись. Дождись-дождись-дождись…»
Выскочив из аппарата, когда тот еще толком не приземлился, мужчина упал на колено, вскочил и, прихрамывая, бросился бежать по коридору.
— Юлиоль! Любимая! Мишалла!
Ворвался в палату, оттолкнул человека в зеленом халате. Посмотрел на него — и, хватая ртом воздух, доковылял до койки.
Юлиоль лежала на боку. Это была ее любимая поза. В кольце рук, под зеленым покрывалом, угадывался маленький силуэт…
«Они ждали меня…»
Врачи выдали ему подробный отчет. Но Джосандр все знал и без них. Ожившая память сохранила для него все звонки Юлиоль за эти дни. Все ее мольбы услышать, отозваться, приехать.
И — последнюю запись от жены. Всего за час до подключения «Семьи». Она просила прощения.
Стало понятно, почему Николай так странно разговаривал с ним в больнице — какими-то обрывками, с паузами. И почему Джосандр увидел в палате пустую койку.
Блоки восприятия.
Мишаллу снова поразил приступ той же болезни, что и у Левы. Дочка поскользнулась на мокрой после полива садовой дорожке, с размаху шлепнулась на попу…
Но мальчику повезло, он снова выжил — Джосандр знал это точно. А Мишалка…
«Ваша жена… просто ушла за ней. Мы были бессильны», — врач смотрел в сторону.
Джосандр бродил по дому, не в силах остановиться хотя бы на миг. Бродил, стараясь не видеть, куда идет, что вокруг. Не смотреть, не смотреть, не смотреть… Просто идти. По кругу, взад-вперед — не важно. Шаг, другой, третий…
«Надо что-то сделать», — промелькнула странная мысль. Промелькнула, пропала… и вернулась.
«Что-то сделать. Надо что-то сделать… сделать… что-то… надо сделать», — хоровод неотступно крутился в голове.
И вдруг Джосандр остановился. Вытащил руку из кармана. Взглянул на лежавшую на ладони видеокамеру.
«…люди принялись гордиться тем, что перестали быть целыми».
— Хранитель. Все базы памяти, все архивы — загрузить на домашний терминал. Расшифровать, подготовить для изучения. Блоки восприятия — удалить. По завершении — доложить и деинсталлироваться.
Светлой памяти А. Г. Бочарова,
верного рыцаря Ее Величества Литературы
Темный зал. Полная тишина.
Пошла звуковая дорожка.
Еле слышная мелодия — светлая грусть с горьковато-пряным послевкусием печали…
На экране возникают титры:
Авторы-визуализаторы
Андрей Бочаров
Жанна Алексашина
представляют рассказ-эмофильм:
Раннее утро. Легкую дымку над пожухлой травой уже пронзают копья пробуждающегося солнца. Алое, яркое, оно поднимается над горизонтом, обозревая с высоты, как полководец, поле будущего сражения.
Ржание коней, нетерпеливый перестук копыт. Звон металла, скрип седел, звяканье сбруи — привычная музыка для моих ушей. Скоро поведу изрядно поредевшее войско в бой. Если удача не повернется к нам лицом, воинство Темного Короля саранчой пронесется по беззащитным землям моей страны, сея разрушения и смерть.
Прислужник помогает облачиться в доспехи. Под их тяжестью плечи только распрямляются. Эта ноша лишь позволяет ощутить мощь налитых силой мышц. Оруженосец с трудом подает меч, слишком тяжелый даже для его привычных к оружию рук. Этим мечом может сражаться только один человек — это я, непобедимый рыцарь, Светлый Герцог.
Конный отряд выстраивается в боевом порядке. Два лучших воина скачут по бокам от меня, отставая на шаг. Они будут прикрывать мне спину в бою. Три воина следуют за ними, и таким клином выстраивается весь наш отряд.