Ирина Белояр
Зверь силы
Всем доморощенным шаманам, с любовью и уважением:)
— Ты — уникум. Все понимаю, одного не могу понять — как под бубен можно заснуть? Абсолютно немелодичный инструмент.
— Подумаешь. Мое детство прошло возле аэропорта Домодедово. Самолеты взлетали, тоже совершенно немелодично. А я спал.
Лялька наморщила лоб.
— Нет. Тут все сложнее. Твоя память боится распечатывать какой-то подавленный материал. Как только подходишь вплотную к содержимому подкорки, сознание переклинивает. Переживания наверняка есть, но ты их не можешь вспомнить. А кажется, что проспал весь сеанс.
В памяти шевельнулось нечто огромное и ужасно значительное, умом не объять. Шевельнулось и исчезло.
— Наверно так и есть. И чего делать?
— Даже не знаю. Успех зависит от внутренней пластики, а у тебя ее нет. Медитациями заниматься не хочешь, с наркотиками лучше не связываться. Если только… ну, попробуй поймать свой ветер.
— В смысле?
— Ветер — мощный энергетический источник. Испокон веков используется адептами тайного знания. И, в отличие от зверя силы, за ним не нужно ходить в нижний мир. Если сумеешь воспользоваться энергией своего ветра, дальше будет проще.
— А который — мой?
— Я почем знаю. Эмпирически.
— И как ловить?
— Ну, ты спросил. Возьми Кастанеду что ли, почитай.
— Над ним я тоже засыпаю.
— Везде сплошное Домодедово. С ума сойти можно, — хмыкнула Лялька.
— Наверно и он покушается на мой подавленный материал.
— Ну да, не иначе. Тогда сам импровизируй, горе мое. Напряги фантазию.
— Угу. Пойди туда, не знаю куда.
Люстра качнулась, свет по всей квартире погас.
— Опять! — простонала Лялька. — Да что ж это за наказание такое!
Пока мы, спотыкаясь, бродили по квартире в поисках свечи, электричество включилось само. Подернувшись мерзкой, нервирующей рябью, ожил телевизор.
— Аномальная сейсмическая активность зарегистрирована в этом месяце в Москве и области, — сообщил диктор. — Три землетрясения мощностью два-три балла. Серьезных разрушений и человеческих жертв нет.
— Конец света наступает, не иначе, — проворчала моя подруга протирая глаза. — Куда ты собрался?
— За сигаретами, — ответил я, надевая куртку.
— Пива захвати, что ли.
— Угу.
Сопливый антициклон превратил дороги в отвратную грязно-снежно-песочную хлябь. В щеку мне, как по заказу, подул гаденький мокрый ветерок.
— Олл райт, — сказал я ветерку. — Буду тебя ловить. Чем черт не шутит.
Он будто согласился — лизнул мое лицо еще раз.
— Ну, вот и договорились.
…Не знаю, зачем меня понесло в шаманские игрища. Может, дело в том, что уже многое в жизни — пройденный этап: горные лыжи, экстремальный туризм, парашют, акваланг… хочется чего-то нового. Эдакого чего-нибудь хочется.
Когда я в третий раз сломал левую заднюю конечность, и она, собака, срастаться не хотела, выматывая меня этими дурацкими спицами, пришлось мучительно искать, чем заполнить временно лишенную приключений жизнь.
Тогда же у меня завелась Лялька. Аспирантка психфака и, по совместительству, продвинутая шаманка. Сначала я слушал ее мистические россказни с недоумением, дальше — с интересом. Что-то включилось в мозгах, как та лампочка после землетрясения: собственно, а почему бы не попробовать? Подумаешь, в школе и институте учили быть убежденным материалистом. Там же, помнится, учили, что социалистический строй — лучший строй в мире… Много убеждений вредно для здоровья.
А соблазнительнее всего в Лялькиных рассказах выглядели звери силы. Благодаря им можно реально улучшить свои природные задатки. Познакомишься в шаманском мире с такой зверушкой — получишь мощь буйвола, или ловкость обезьяны, или еще что-нибудь — ну, это: нюх, как у собаки, глаз, как у орла, в зависимости от того, кто тебе достанется. Уж мне ли не знать: силы, гибкости, остроты реакции никогда не бывает много.
Лялька сосватала меня на семинар к своему знакомому. Три раза я у него отшаманил, а толку — ноль. Прилежно, как все люди, укладываюсь на коврик. Расслабляюсь. Внушаю себе: мое тело противной тошнотворной жидкостью растекается по комнате и просачивается сквозь пол на головы дзюдоистам, которые тренируются внизу, в спортзале. Отпускаю себе все грехи… и мирно засыпаю с первыми же звуками бубна.
А после сессии, хорошо выспавшийся, с интересом слушаю, как одногруппники с горящими от возбуждения глазами делятся впечатлениями от путешествия.
Возможно, если бы легко пошло — надоело бы сразу. Но так, как есть, задело за живое. Чем я хуже?..
Всю неделю до следующих выходных дул южный ветер, и я его упорно приманивал, общаясь как с живым существом. Кажется, мы достигли взаимопонимания. Во всяком случае, прохожие на улицах оглядывались на меня как на идиота, когда я рассказывал ветру при каких обстоятельствах в этот раз сломал ногу.
Накануне семинара почувствовал: со мной происходит нечто. Меня начали приводить в маниакальное состояние любые особы противоположного пола, независимо от возраста. Весь день неожиданно замечал, что сканирую голодным взглядом женские куртки и пальто на предмет их инфракрасного содержимого… Лялька той ночью осталась довольна. Только испугалась за мое самочувствие.
Ночью-то как раз с самочувствием было все в порядке. Испортилось оно утром. Я с трудом, как барон Мюнхаузен самого себя из болота за волосы, вытащил собственное бренное совершенно разбитое тело из постели.
— Что ж так хреново-то, — пожаловался я подруге.
— Может, не пойдешь сегодня на семинар? — встревожено предложила она. — Отлежись лучше.
— Ни фига, пойду. Грех не сходить, видишь — ветер поймался.
— Боюсь, ты поймал чужой ветер.
— Почему?
— Мне так кажется. Свой должен накачивать энергией. А этот, похоже, распечатал и выхолостил твои собственные резервы.
— Ладно, — буркнул я. — По факту разберемся.
…Бубен гремел, а я все падал и падал вниз, под землю, и по мере падения становилось жарче и жарче. Летел с бешеной скоростью, попутно отмечая разные слои осадочного чехла. Подумалось, что вот-вот доберусь до мантийных пород — но тут сварился совсем и потерял сознание…
— Как же тяжело с вами, материалистами, — обескуражено сообщила мне Лялька. — Путешествие в нижний мир нужно ведь понимать не буквально. Вернее, буквально, но по понятиям так называемых примитивных культур… хотя это вопрос, кто из вас более примитивен — темнокожий племенной жрец или ты. Нельзя же лезть в бессознательное со своими твердолобыми ньютоно-картезианскими представлениями о планете. Нижний мир — это мир духов, а не мантийных пород. Империя архетипов, если тебе так доступнее. Ну пролетел бы ты, как Алиса в стране чудес, шарик насквозь — а толку?
— Ну… в Южной Америке тоже водится всякая живность. Нашел бы там зверя силы, подумаешь.
— Там водятся просто животные. Самые обычные. Зверя силы можно найти только в нижнем мире.
— Значит, облом. Попробую поймать другой ветер, — я закрыл тему и пошел выметать фрагменты разбитой чашки, которой во время очередного землетрясения повезло оказаться на краю стола.
В понедельник ветер сменился на западный. Этот новый знакомый оказался капризной скотиной: как чуял, что я хочу его поймать, и каждый раз прекращался, стоило мне открыть рот для приветствия. Но к среде он наконец сменил гнев на милость, если это можно назвать милостью: фигачил с такой силой, что шапка постоянно слетала.
А в субботу вечером, накануне семинара, со мной приключился приступ ментальной активности. Полдня я ощущал себя не в своей тарелке, пока наконец не понял, чего мне не хватает для счастья.
Трижды обыграл в шахматы компьютер. Не удовлетворившись, пошел и обыграл соседа. Когда и этого оказалось мало, раскопал школьный учебник французского языка и к двум часам ночи треть книги выучил наизусть. Только тогда почувствовал, что наконец-то смогу заснуть.
Утром никакого французского языка я не помнил, от слова «шахматы» тошнило, голова раскалывалась на несколько неконгруэнтных частей.
Стало очевидно, что западный ветер — тоже чужой. Недаром он не хотел со мной знакомиться. Южный — с ним понятно: ветер сексуальной энергии, в силу характера всех любит. А этот, видимо, любит только своих. Зря я к нему приставал.
На семинаре на сей раз пролетел три десятка метров в глубь земли, захлебнулся в грунтовых водах и опять потерял сознание.
Люстра в тот вечер раскачивалась со страшной силой и в итоге треснулась о потолок.
— Объясни мне популярно, что такое архетип, — попросил я Ляльку, снимая в потемках остатки плафона.
— Ну, если совсем популярно…
— Да уж, пожалуйста, без зауми.
— Сказки в детстве читал?
— А как же. Буратино, Малыш и Карлсон…
— Народные сказки.
— Это типа Змей Горыныч и серый волк?
— Вроде того. Так вот, фольклор — внешнее отражение архетипов. Есть такие универсальные общечеловеческие символы, в подкорке сидят, рулят подсознанием наряду с фрейдистскими комплексами. Наружу вылезают в виде художественных образов. Например, Змей Горыныч: драконы есть в культурах практически всех народов. Усек?
— Понял. Попробую.
Всю неделю дул северный ветер. Он мне сразу не понравился. Что-то в нем было исходно враждебное. Хуже того: я чувствовал, как эта тварь пытается распечатать нечто зверское и низменное в кладовых моего подсознания. И вел он себя совершенно брутально: фигачил в морду без всякого приглашения.
Результат сказался, как всегда, в субботу. Мне пришлось извиниться перед Лялькиной мамой (мы собирались к ней в гости), и рвануть в одиночестве на дачу. Хорошо, что мои родители по весне и так собирались перекладывать печь. Если бы я ее не разнес — точно кого-нибудь убил бы.
Проснулся утром в ледяном, промерзлом доме. По уши в соплях, с температурой и чернейшей апатией в придачу.
И потащился в город на семинар.
На сей раз я улетел совсем неглубоко. Моему взору предстал гигантский лаз, и из лаза этого вылезло нечто огромное, зеленое, с четырьмя глазами (а может и больше), с исполинскими резцами, попутно перемалывающими камни. Не успел я испугаться, как пасть чудовища разверзлась и оное прыгнуло… так я закончил свою бренную жизнь чуть ли не с первыми звуками бубна.
— Ну, как сегодня, горе мое? — поинтересовалась вечером Лялька, отдирая горчичники от моей пылающей шкуры.
— Большую зеленую камнеежку встретил.
— Кого встретил?
— Это такой персонаж из студенческого фольклора.
— Цирк, — фыркнула моя подруга. — Но уже лучше. Правильным путем идете, товарищи. До архетипов остался один шаг. Можно знаешь чего попробовать: перед тем как уснуть, закажи, чтобы зверь силы тебе во сне явился. Иногда получается.
Лампочка опять погасла и последний горчичник остался жить у меня на спине еще на пятнадцать минут.
На ночь заказал себе зверя силы. Приснилась большая зеленая камнеежка с сопутствующим ей летальным исходом. Проснулся от собственного крика, и температура на нервной почве подскочила под потолок.
Не знаю, какой ветер дул в эту неделю, поскольку всю оную просидел на больничном и на улицу не вылезал. Но к воскресенью был на ногах и готов к бою.
Стоило выйти из дома — он повеял в лицо. Он. Я это сразу понял (не знаю, каким чувством): мой. Восточный.
Шел на семинар и знал: сегодня случится. Сегодня — обязательно.
В этот раз я не встретил мантийных пород, грунтовых вод и прочих камнеежек. Правильной формы тоннель, который я проскочил сравнительно быстро. Успел увидеть солнце, потом — исполинский край земного диска, и очутился в морской воде. Опускался все глубже и глубже, но почему-то не захлебывался, и вроде бы как даже дышать не требовалось.
Меж тем становилось темнее и темнее, и вместе с этими потемками нарастала тревога — ощущалось приближение чего-то гигантского…
В кромешном мраке я висел, уже никуда не погружаясь, не отдавая себе отчета где верх и где низ. А рядом со мной находился кто-то настолько огромный, что подумалось мне: слава богу, ничего не видно. Если бы увидел, сбрендил бы наверняка…
— Кто ты?.. — прошептал я. А может, просто в голове пронеслось.
— Как ты задолбал своим склерозом, — прогрохотал голос со всех сторон, перекрывая даже звуки бубна — поводыря в нижнем мире. Казалось, тысячи динамиков окружают меня — справа, слева, наверху, на дне… хотя какое тут, к чертовой матери, дно. — Каждый раз одно и то же спрашиваешь.
Я висел оглушенный и обескураженный. Пока соображал — действительно стало тихо или у меня барабанные перепонки лопнули, голос отрегулировал амплитуду с частотой и прочими параметрами и произнес все еще громко, но уже в приемлемом диапазоне:
— Я — змей. Мое имя — Юша. Персонаж славянской космогонии, земледержец. Архетип, к вашим услугам.
— Ты — мой зверь силы?
— Он самый, — подтвердил змей и прогундосил: — И бууудешь ты теперь пооолзать на животеее своем и питаться прааахом…
— Спасибо за прогноз, — выдавил я.
— Кушай на здоровье. Не забудь, что имя никому говорить нельзя. Кто узнает имя — получит власть над шаманом.
— Я в курсе. Нам инструктор объяснял.
— Может, еще чего узнать хочешь, пока время есть?
Количество вопросов в моей голове достигло критической аморфной массы. В конце концов, наружу вырвалось нечто совсем ни к селу, ни к городу:
— Почему так много землетрясений в последние два месяца?
— Блин! Да то ж ты виноват. Все пытаешься меня вспомнить. А я чувствительный. Нервничаю и ворочаться начинаю.
— Вон оно что. А если я тебя запомню, ты больше ворочаться не будешь?
— Буду… иногда. Когда хвост затекать начнет. Как обычно, в фоновом режиме.
Бубен изменил ритм — два контрольных удара, и дальше стук пошел быстрый.
— Иди, это тебя, — констатировал змей. — Зови меня, ежели чего. Конечно, если не забудешь опять все на свете.
Я рванул наверх. Проскочил морскую толщу, автоматически удивившись, что кессонку не огреб[1], потом — границу земного диска, мельком отметил патриархальные рощи с кущами и здорового краснорожего бога, разъезжавшего в колеснице по небу. Пролетел сквозь тоннель и, с последним ударом бубна, открыл глаза.
Получилось, епт!..
Будучи человеком обстоятельным, я решил не гнать волну, а входить в процесс постепенно. Сначала обложился целой тонной полезных книжек, среди которых — полная энциклопедия славянской мифологии и подробный справочник физиологии рептилий. Читал все вышеозначенное и гадал: какие же преимущества должен принести мне новообретенный партнер?
Если верить фольклору, то сила должна быть неимоверная: Юша-Змей сотни тысяч лет наш земной диск поддерживает, чтобы оный в море-окияне не утоп. Значит, я теперь смогу вместо Атланта Эрмитаж подпирать.
А может — мудрость? Все-таки животина древняя, сколько всякого перевидала.
Или — долголетие? Рептилии отличаются от теплокровных длинной жизнью.
А вот еще: они чутко воспринимают вибрации почвы. Ко мне никто теперь незаметно подкрасться не сможет…
Перебрав весь каталог возможных бонусов, я, наконец, решил попытать счастья. Вышел в парк и мысленно позвал: «Юша!»
…Очнулся в больнице. По словам медсестры, людям, которые нашли меня в парке, так и не удалось привести сие бездыханное тело в сознание.
Поблагодарил, извинился за беспокойство и пошел домой. Уже в подъезде сообразил, в чем дело: зима ведь, хладнокровные в спячку впадают.
А инструктор врал, что зверь приносит только силу, слабые черты оставляет при себе…
Решил не торопиться с выводами, тем более до воскресенья оставалось еще два дня. Закрыл в квартире все форточки, включил обогреватель. Ну вот, благоприятная среда создана. Опять позвал зверя по имени.