— Да, желток разрушен. Эх ты.
— Я о пропавших девочках.
Яуди молча принялась за еду. Тема явно задевала ее больше, потому она и не хотела ее обсуждать. Яуди нащупала под столом пульт и включила телевизор. Но, как назло, в новостях сообщили еще об одной пропавшей девочке — девятилетке.
— Как думаешь, зачем? — спросила Яуди.
— Ну, может у какого-нибудь Инкарни пунктик на маленьких девочек, — задумчиво сказала Амти, не сообразив, как цинично и просто это прозвучало.
— И все? — спросила Яуди, не подав виду, даже если ее задели слова Амти. — Ты же Инкарни, расскажи, как это у вас?
— У меня никогда не было пунктиков, мне обычно хочется убить всех вокруг. Ну в особенности тех, кто мне дорог. Но я даже не Инкарни Жестокости.
— Да, ты трусиха или вроде того.
— Вроде того, — холодно ответила Амти. — Я слышала про одного настоящего Инкарни-маньяка. Он держал в подвале мою знакомую, но в итоге она сама оказалась Инкарни и убила его.
— Сложно у вас все.
— Ага.
Яуди собрала хлебом остатки яичницы, а потом спросила в очередной раз:
— А как там Шайху? — голос у нее был такой, что сложно было сказать интересуется она вскользь или ей действительно интересно. Амти не знала, что ей ответить, ничего кроме слова «тупит» не приходило ей на ум, и Амти поняла, что у нее сердце сжимается от того, как она соскучилась по Шайху.
— Ну, — сказала она. — Даже в нашем особом мире опереточных злодеев он нашел себе развлечение.
— Характерно, — кивнула Яуди. А потом быстро встала, поправила платье и сказала:
— Задержи его. Я на тебя рассчитываю.
Амти невольно козырнула ей, но Яуди этого уже не видела. Когда дверь за ней закрылась, Амти осталась одна. Она перемыла посуду, отделила косметику от столовых приборов, подобрала фантики и все равно не могла успокоиться.
Какое-то смутное беспокойство нарастало в ней, приливало и отливало, будто внутри начинался шторм. День прошел в сонливом мареве, Амти читала книжку, позаимствованную у Яуди. Но, при всем желании, она никак не могла погрузиться в приключения героев Войны, внимание было рассредоточено, тревога внутри нарастала. Быстро стемнело, дни были очень короткими, и все же черное, беззвездное небо заставило Амти волноваться еще больше.
Если они не придут? Если они мертвы? Если их поймали Псы Мира?
Амти не находила себе места, волнение сочеталось в ней со странным ажиотажем. Когда, наконец, раздался звонок в дверь, Амти отбросила книжку, побежала открывать дверь, но перед ней — замерла, не решаясь заглянуть в глазок. А если это были вовсе не ее друзья, а соседи или Псы?
Переборов себя, Амти взглянула и увидела Адрамаута, Шайху и Эли. Горло перехватило от радости так, что Амти не была уверена, что сможет что-то сказать. Она распахнула дверь настежь, закрыла себе рот рукой, чтобы не запищать.
Они вошли в квартиру, Адрамаут закрыл дверь и только потом обнял ее.
— Малыш, — сказал он тем мягким, нежным голосом по которому Амти так скучала. — Мы тебя нашли, наконец-то!
Амти открыла и закрыла рот, как рыба. Шайху хихикнул, а Эли оттолкнула Адрамаута и прижалась к ней всем телом. Амти ощутила химически-сладкий запах ее духов и шампуня, коснулась губами ее виска. Эли была лихорадочно теплая, цепкая и совсем такая же, как тогда, когда они обнимались в последний раз, перед тем, как Амти оставила ее наедине с чем-то в темноте. Остро захотелось заплакать. Амти запищала:
— Я так скучала по тебе! Я волновалась за тебя! Ты в порядке? Я в порядке! Ненавижу мужиков! Ненавижу мужиков, нахрен мужиков, я люблю тебя!
Адрамаут и Шайху переглянулись, и Амти добавила:
— Я не имею в виду вас!
Амти обнимала Эли, и все вставало на свои места. Ей было радостно оттого, что Эли рядом, жива, здорова.
— Так, — сказала Эли. — Все, прекрати, а то я сдохну. Я тоже скучала.
Амти снова обняла Адрамаута, он заботливо погладил ее по голове. Шайху поднял ее над полом на несколько сантиметров, когда обнимал, и Амти опять запищала.
На некоторое время они замолчали, как люди, которые давным-давно не виделись и которые не знают, с чего теперь начать.
Амти спросила:
— Я сделаю вам чай?
— Ага, — сказала Эли. — С сахаром.
Пока Амти заваривала чай, она думала, с чего начать. Ей столько всего надо было рассказать и столько всего она не собиралась рассказывать. Амти заметила, что Шайху очень быстро включил свет во всей квартире. Амти подумала, что, может быть, это пребывание на Лестнице Вниз оставило на Шайху свой отпечаток. Наверное, оно оставило отпечаток на всех них, и Амти боялась заметить в своих друзьях, в своей семье что-то новое, жуткое, что-то покалеченное, что осталось в них после путешествия в темноту.
Амти разлила по чашкам чай, поставила перед ними, села за стол, снова открыла рот, чтобы начать рассказывать, но вместо этого сказала:
— Я вас люблю. Очень люблю. Как вы?
— Не просветлены, в отличии от тебя, малыш, — сказал Адрамаут.
— Если твое внезапное мужененавистничество можно назвать просветлением, четырехглазка! — засмеялся Шайху. Амти заметила, как жадно он осматривается.
— Алкоголя нет, — пояснила она, но Шайху продолжил смотреть по сторонам, и Амти поняла — он впервые дома у Яуди. Девушка, которую он почти любил никогда прежде не звала его в гости.
— Так ты расскажешь про Лестницу Вниз? — нетерпеливо спросила Эли. — Ну, что там дальше!
— Сначала расскажите вы!
И они рассказали. Оказывается, Мескете действительно стала царицей Тьмы, однако сама Царица сбежала. Адрамаут сказал, что ее побег явно был спланирован заранее. Она просто зрелищно исчезла в клубах тьмы — это довольно редкая магия, Царица вытворять такие фокусы не могла. Кто-то перенес ее в место, где они не в силах ее найти, по крайней мере — пока что. Сейчас во Дворе все шло не лучшим образом. Представления Мескете о том, как нужно править Инкарни коренным образом расходились с мыслями ее подчиненных на этот счет.
Мескете справлялась, однако, Адрамаут считал, что она попала в беду, это только вопрос времени, когда ее попытаются убить.
Амти видела, как Адрамаут боится за Мескете, но ей и в голову не приходило бояться за нее тоже, в конце концов, никого сильнее и страшнее Мескете Амти еще не видела.
— Еще одна проблема, — сказала Эли. — В том, что по закону ты должна быть царицей Тьмы.
— Я? — спросила Амти.
— Ты прошла больше ступеней, — кивнул Адрамаут.
— Но я не хочу… — начала было Амти, а потом Шайху засмеялся.
— Как-будто кто-нибудь другой хочет, чтобы шестнадцатилетняя соска была царицей, так что расслабься.
— Как же мне тогда вернуться во Двор? — спросила Амти. — Без того, чтобы нарушить закон?
— Тайно, — сказал Адрамаут. — За это не переживай. В целом мы сейчас путешествуем во Двор и обратно. Мы искали тебя, а теперь еще эти девочки…
В глазах у Адрамаута мелькнуло его обычное беспокойство за тех, кто слабее. Амти поняла, что он серьезно настроен найти того, кто похищает детей, и это взволновало ее.
— Но мы сейчас должны быть осторожнее, — напомнила она. — После того, что мы сделали.
— Непременно, — кивнул Адрамаут. — Мы сдадим ублюдка Государству и подтвердим тем самым наше обращение.
Амти вздохнула. Адрамаут все время оправдывал их попытки кому-то помочь тем, что это поможет им самим. Никогда не помогало. Чтобы отвлечь его от этой темы, Амти спросила:
— Зачем вы взломали эфир?
Но за него ответила Эли, голос у нее был очень бойкий:
— Потому что решили, что пора. Что каждый день, когда мы сидим в тени — мы теряем.
И Амти поняла, что это Эли вдохновила их сделать то, о чем они так давно мечтали. Как же она повзрослела, удивилась Амти. Она залюбовалась на Эли, ее темные волосы кольцами спадали на плечи, а темные глаза казались вобравшими в себя наступающую за окном ночь. Она была так красива, и Амти так нравилось смотреть на нее. Поймав ее взгляд, Эли улыбнулась, обнажив белые, остренькие зубки. Впервые Амти заметила, что они чуточку кривые, но это делало улыбку Эли особенной, а потому нравилось Амти.
— А ты? — спросил ее Шайху, наливая себе еще чая и, видимо, надеясь, что там магическим образом появится виски.
Амти вздохнула. Она рассказала все о пустоте, о Лестнице Вверх, Ашдоде и Шацаре. Умолчала она только о том, чем занималась с Шацаром после того, как разбила сосуд с пустотой.
— О, — сказал Шайху. — Я все понял! Это Шацар теперь убивает девчонок!
— Чего? — спросила Эли. — Ой, Шайху, заткнись!
— Нет, серьезно, может он возненавидел девчонок после встречи с нашей Амти так же сильно, как она — мужиков.
Амти почувствовала, что у нее горят щеки. Она фыркнула, сказала:
— Нелогично.
Однако что-то внутри нее зашевелилось — детство Шацара прошло в окружении девочек, сначала живых, а потом мертвых и, судя по всему, его не изжитая психотравма в известной степени руководила его действиями.
— Что? — спросил Шайху. — Я вот всегда знал, что он Инкарни!
— Да заткнись ты, — фыркнула Эли. — Ничего ты не знал.
— Но догадывался.
Шайху расхаживал по кухне, периодически он брал чашку, нож, тарелку, вертел их в руках почти нежно, будто все эти вещи, принадлежавшие Яуди, были ему очень дороги, и он по ним тоже скучал. Эли и Амти хихикали над ним, его щенячья влюбленность казалась страшно милой.
Они говорили долго, Адрамаут рассказывал, как они проникли на телебашню, Шайху говорил, что Мескете отвесила ему, так называемых, люлей за невнимательность на лестнице после того, как вытащила его из иллюзии. Амти заметила, что Адрамаут иногда останавливается, будто не может вспомнить нужное слово, глаза его приобретают бессмысленное выражение только что проснувшегося человека, и секунд с десять он старается вспомнить, о чем говорит.
Амти сглотнула, ей до слез стало жалко Адрамаута. Впрочем, когда он увидел ее взгляд, то улыбнулся, обнажив жуткие зубы.
— Я легко отделался, — сказал Адрамаут. — Кажется, у меня некоторые проблемы с кратковременной памятью, но в целом — я помню как лечить, стрелять и ваши имена. Этого достаточно.
Адрамаут чуть вскинул голову, и свет сделал ярче его нечеловеческий глаз, придал ему большую неестественность и дикость. Амти, увидев это, испытала неожиданный прилив нежности к нему со всеми его зверскими несовершенствами. В этот момент она услышала, как ворочается в двери ключ.
Шайху подскочил, как ошпаренный.
— О нет! — зашептал он. — Мы попались! Надо было уходить раньше! Только не это!
Паника на его лице была такая, будто за дверью находились все Псы Мира с Шацаром во главе. Амти почувствовала себя неудобно, будто она привела друзей в чужую квартиру, хотя Яуди и просила их задержать. Амти вскочила на ноги, сказала:
— Я ее встречу!
— Задержи ее! — сказал Шайху. Амти и Эли вместе пошли в коридор, последним, что Амти услышала с кухни был усталый голос Адрамаута:
— Серьезно, Шайху? Двенадцатый этаж, подумай об этом хорошенько, ладно?
Когда Амти и Эли оказались в коридоре, Яуди уже вошла. Она снимала пальто, от нее исходил зимний холод, на ресницах таяли снежинки.
— Привет, — сказала Эли.
— Ага, — отозвалась Яуди.
— Я убралась, — добавила Амти.
— Здорово, — кивнула Яуди. Она сбросила ботинки и прошла на кухню.
— А она очень общительная, да? — спросила Эли, и тут Амти, только взглянув на нее и не совсем понимая, что делает, прижала ее к стене и поцеловала в губы. Эли ответила не сразу, несколько секунд она просто прижималась к Амти, расслабленно закрыв глаза.
— Я так скучала, — прошептала Амти. — Я волновалась за тебя. С тобой все в порядке?
Взгляд у Эли был туманный, Амти казалось, что она смотрит в беззвездную, жутковатую ночь. Амти сильнее прижала ее к стене, чтобы почувствовать тепло ее тела. Эли усмехнулась, подалась к ней и прошептала:
— Все зашибись, — и когда она засмеялась Амти на ухо, Амти почувствовала тех самых бабочек внизу живота, о которых писали в книжках. Она и не заметила, как Эли развернулась, теперь это она прижимала Амти к стене и шептала ей на ухо:
— Зверь из темноты так и не вышел. Теперь мне кажется, он всегда здесь. Смотрит на меня из-за угла. Я просто не успеваю его рассмотреть, так-то. Не успеваю, но он здесь. Даже…даже сейчас! Сейчас тоже. И всегда!
Она говорила это почти с вызовом, почти так, будто гордилась своим страхом. Эли засмеялась, поцеловала Амти в шею, едва коснувшись губами кожи, сказала:
— Но я не жалею, так что не парься, если ты об этом! Я — крутая, перестану играть в Мелькарта.
Цепкие пальцы Эли схватили Амти за запястье, и она потянула ее за собой, обдав сладким запахом шампуня и духов. Амти показалось, будто Эли стала чуть тише, будто что-то в ней затаилось, как испуганный зверек. Ей захотелось погладить Эли, успокоить, но Эли притащила ее на кухню. Амти обдало холодом, окно было открыто, на подоконнике стоял Шайху. Адрамаут смущенно улыбался Яуди, обращаясь при этом к Шайху:
— Ты ведь понимаешь, что это двенадцатый этаж, я прав?
— Здесь наверняка есть пожарная лестница, — ответил Шайху невозмутимо.
Яуди спокойно заваривала себе чай, казалось, она его не замечала. Только выбросив пакетик и размешав сахар, она сказала:
— Я думаю, если бы ты не хотел меня видеть, ты бы сюда не пришел?
— О, разумеется вы правы… — начал было Адрамаут, но Шайху сказал:
— Я не знал, что ты здесь будешь!
— В моем доме? Странно. Мы же с тобой об этом говорили!
— Я был пьяный.
Адрамаут и Амти обменялись одинаково смущенными взглядами. Да уж, Адрамаут понимал это чувство, как никто. Нет, определенно еще понял бы Неселим, понял бы даже лучше. Амти скучала и по нему, хотя в последний раз, когда они виделись, Неселим пытался ее убить.
— Давайте поговорим, — сказал Адрамаут примирительно, хотя обращался преимущественно к Шайху, и голос его напоминал голос воспитателя коррекционной группы детского сада.
— Слезь, Шайху, — сказала Яуди. — Я не собираюсь…
Она приложила палец к губам, сощурилась, будто пытаясь решить какую-то задачку, а потом спросила:
— А что ты думал, собственно, что я собираюсь сделать? Я не очень понимаю.
— Не знаю, — пожал плечами Шайху. — Поговорить о наших отношениях?
— Ты инсценировал свою смерть, а через год я увидела тебя в телике. У нас нет отношений.
— Здорово, — сказал Шайху, слезая вниз и закрывая окно. А потом спросил: — То есть как?
Адрамаут отдал свою чашку чая Шайху, который принялся дрожать, как с похмелья, а Яуди только вскинула бровь.
— В общем, — сказал Адрамаут. — Спасибо вам, Яуди, что вы приютили нашу Амти. Мы очень благодарны. Если вам нужна компенсация…
— Нет, — сказала Яуди, как будто механически отказывалась от какого-то предложения в банке при открытии депозита. Голос ее ничего не выражал.
— Вы очень добрый человек…
А потом в дверь раздался стук, и Амти увидела, что все в комнате и, наверняка, она сама враз побелели. Амти нащупала холодную руку Эли, а Адрамаут вытащил из кармана пистолет. Яуди подошла к двери, спросила:
— Кто там? — голос у нее, несмотря на смертельную бледность, оставался спокойным.
Они тоже вышли в коридор, держась на некотором расстоянии.
— Откройте дверь. В вашем доме скрываются Инкарни, — ответили ей. Голос был тоже абсолютно спокойный. Если не слышать слов, могло сложиться впечатление, будто сосед просит соли или еще чего-нибудь подобного.
— Нет, — сказала Яуди. — Никто не скрывается, вам поступили ложные сведения.
Впрочем, Яуди, по-видимому, понимала, что скорее всего соседи сообщили о том, что у нее гости и за квартирой была установлена слежка.
— Тогда откройте дверь, — сказал голос. — В противном случае мы вынуждены будем ее вскрыть.
Она заглянула в глазок, повернулась к Адрамауту и покачала головой, наверное, подразумевая, что Пес там не один, а может и не два.
— Зеркала? — прошептал Адрамаут.
— В моей спальне, — одними губами ответила Амти.
Прежде, чем кто-либо успел что-то сказать, Амти услышала легкий скрежет отмычки.