Мать и дочь с трудом привели — точнее сказать, притащили отца в дом и уложили на кушетку. Требовалось вызвать врача, немедленно — но терминал доктора молчал давно, со времен той самой атаки. И Вельда, торопливо одевшись, побежала по мокрому от дождя полю; керосинка осталась дома, и карман оттягивал тяжелый электрический фонарь с полным зарядом. Девочка все же не включала его — при лунном свете глаза прекрасно различали дорогу, а узкий луч фонаря скорее бы мешал, чем помогал. Оказалось, что доктор еще не вернулся из клуба — и Вельда бросилась туда, моля Бога о том, чтобы найти мистера Аткинса хотя бы относительно трезвым…
Все кончилось хорошо. Доктор Аткинс был работоспособен, а его "лендровер" заправлен под завязку — и совсем не наоборот, как ожидала девочка. Вскоре он уже осматривал папину ногу, осуждающе качая головой. А потом успокоил маму, сказав, что перелом закрытый, и в принципе, можно сказать, что нет ничего страшного… "вот только надо сделать рентген".
К счастью, аппаратура в подвалах больницы оставалась исправной. Папа получил укол анестетика — и спустя десять минут, опираясь на костыль, даже сумел доковылять до машины доктора…
Девочка опустилась на диван, чувствуя себя совершенно обессиленной, продрогшей — и вдруг поняла, что за весь этот сумасшедший день даже не вспомнила о НЕМ. Хотя… Пока насос испорчен, и ей придется ходить за водой к старому колодцу. В темноте. В то самое время, когда ЭТО бродит вокруг…
Вельда представила себя героиней комикса Синтией Бесстрашной, героиней времен войны — не удержавшись, хихикнула и поймала осуждающий взгляд матери. Бесформенный страх, мучивший ее все это время, не то, чтобы исчез совсем… скорее, ослаб, спрятался, ушел в тень. В конце концов, если в подвал под домом годами никто не заходил, это еще не значит, что там скрывается нечто страшное. Это просто никому не нужно, ведь сейчас не средневековье, когда механизмы нужно было ремонтировать чуть ли не каждый месяц… Современная техника — та, что осталась — надежна. И этот Дикий… вот было бы интересно встретить его и поздороваться? Или попробовать строго приказать, как школьный сторож приказывал Дяде Стиву: "Выключись!" В конце концов, она прекрасно знает, что Дикие бывают лишь в сказках.
Тело лазутчика нашли на следующий день — метрах в двухстах от дома, там, где ведущая к городу дорога заворачивает за поросший кустарником холм… там, где чернела громада Айвена. В том, что лохматый парень в драной брезентовой куртке был из людей Криппена, не сомневался никто — достаточно было взглянуть на левый рукав. Черный с красным шеврон: волчья морда и перекрещенные кости, легендарный знак…
Джеймс, местный молочник — вот кто его нашел. Сбила машина — вот что подумал парень, останавливая свой фургон перед лежащим на дороге телом; бедолага вышел на дорогу ночью и его сбила машина. Хотя — кто из городских мог вот так оставить пострадавшего умирать на дороге? Нехорошее дело…
Джеймс подошел ближе — и мысли об автокатастрофе унеслись прочь. Тело походило на воплотившийся в жизнь кошмар из старого фильма ужасов: одна нога рассечена чуть выше колена, да так, что едва держится, рваная рана поперек живота… на то, что осталось от черепной коробки, смотреть не хотелось. Вряд ли такие повреждения может нанести автомобиль, даже если это рогатый джип из резервации.
Чуть выше по склону, в кустах, нашли спрятанный мотоцикл.
К полудню на место прибыли шериф и заспанный доктор Аткинс. Глава городской полиции вышел, коротко глянул на труп — и прислонившись спиной к черной, поблескивающей гусенице Айвена, принялся раскуривать трубку. Молча. Доктор всю дорогу сетовал на свою горькую жизнь: подумать только, его, проведшего бессонную ночь, вызывают ради какого-то пьянчуги-комми, решившего погонять на байке с выключенными фарами… Да зарыть мерзавца по-тихому, прикопать возле железного приятеля — небось не поссорятся, вот и все дела… Ворча и кряхтя, доктор вылез из полицейской машины, бросил взгляд на тело — и мгновенно замолк, будто повернули выключатель. Покрутил головой, вздохнул и полез обратно — за чемоданчиком с инструментами.
Впрочем, вскрытие все равно делали в городе. В маленькой больнице, когда-то именовавшейся госпиталем Святой Терезы.
Вельда узнала обо всем уже позже — когда приехавший шериф долго расспрашивал девочку, не видела ли она чего-то странного или подозрительного вчера, во время визита к доктору. Вельда отвечала честно: не видела, и видеть не хотела. И без того было слишком страшно. Шериф снова вздыхал, качал головой — и настоятельно посоветовал не выходить из дома после наступления темноты.
В городе заговорили о том, что прожекторы Черного Айвена будто бы светились по ночам, а жители западной окраины слышали далекий рокот мотора. Слухи ползли и разливались, будто чернильная лужа; Вельда, заглянувшая после школы в аптеку, ловила на себе сочувственные взгляды: "… жить совсем рядом с ЭТИМ ЧУДОВИЩЕМ!!.. бедная девочка…". В конце концов шериф — в компании мистера Доггерти, хозяина механической мастерской, а также непременного доктора Аткинса — тщательно осмотрел стальную громаду Айвена и вынес вердикт: все спокойно. Люки чудовища по-прежнему задраены, траки гусениц давно вросли в грунт, орудийные дула покрыты паутиной. Старый железный комми Айвен опасен не более, чем школьный робот-уборщик. О чем и следует объявить в утренней газете…
Вельда осторожно погладила почерневшую от времени броню. Именно почерневшую, а не ржавую — ржавчина, неотвратимо покрывающая любой механизм, так и не справилась с биокерамикой.
— Зверь, — сказала она тихо.
Девочку поражала и околдовывала суровая, хищная красота старой машины. Плавные обводы приземистого тела; плоская, чуть суженная впереди башня; мощные жерла излучателей… Зверь застыл, чуть изогнув корпус, присев на широких, покрытых шипами гусеницах. Застыл — да так и замер навек; шершавые пластины, когда-то способные менять форму, были мертвы и неподвижны. Замер в тот момент, когда выйдя на гребень холма, обнаружил наконец достойную цель.
Вот она — цель. В полумиле отсюда.
Желто-коричневые городские дома, силуэт старой колокольни, когда-то высокий, а теперь — обрезанный наискось, словно карандаш… все не то.
Гигантская стальная фигура, издали похожая на человека — вот цель.
Мощные ноги-опоры широко расставлены. Шагающий танк стоял чуть боком, уже изготовив в боевое положение шестиствольные пушки — и было видно, что в последние мгновения жизни монстр лихорадочно разворачивался, готовясь встретить противника, успеть…
Импульс накрыл их обоих, погрузив в смертный сон.
Вспомнив что-то, девочка прижалась ухом к холодной броневой пластине. Замерла на несколько секунд…
Когда проходили историю Последней Войны, мисс Глория как-то упомянула: комми не слишком доверяли автоматике, предпочитая посылать в бой живых солдат. Пожалуй, ее слова были правдой — и живое тому доказательство находилось сейчас за рекой, на территории под названием Резервация. Потомки десанта, когда-то вступившего в бой с танками гвардейцев… Их легкие боевые машины и вправду управлялись людьми. Может быть, и Черный Айвен тоже?
Вельда представила, как ее взгляд обретает силу рентгеновских лучей — и ныряет в черную глубину машины. Скользит по гладким пластиковым панелям, стальным переборкам, касается спящих электрических цепей… нащупывает жесткие пластиковые кресла. В них — неподвижные фигуры в странной желтоватой форме русских; под старинными кожаными шлемами — оскал черепов…
Нет. Не может быть. Зверь-Айвен был машиной, такой же, как замерший на главной площади города шагающий танк.
Девочка встряхнула копной черных волос, и подумала: не ударь Импульс, кто бы победил в этой дуэли? Танк национальной гвардии лишь разворачивается, это видно, а Зверь… дедушка рассказывал, как кувыркалась верхушка колокольни — той самой — задетой его пробным выстрелом.
Уже неважно. Столько лет прошло!
Вельда повернулась и сделала несколько шагов к дому. Повернулась — и быстро подойдя к машине, толкнула чуть приоткрытый люк в кормовой части. Створка, чуть отошедшая в сторону, с лязгом захлопнулась. Посыпалась окалина старого сварного шва.
Вельда провела кончиками пальцев по броне.
— Я никому не скажу, Зверь.
Следующим вечером банда Динго Криппена перешла границу.
Мардж была права. В резервации Динго и его людям действительно приходилось несладко… впрочем нет.
Еще немного — и в жизни Динго наступил бы полный и окончательный финал.
Когда-то комми дали ему приют, как "борцу за права трудового народа" и "экспроприатору" — ведь проклятые капиталисты с той стороны решительно отказывались менять жизнь, переходя к более прогрессивному способу общественных отношений. А в силу этого категорически отказывались продавать технику и продовольствие за бесценок… Более того, некоторые отсталые горожане считали, что помогли потомкам высадившихся здесь когда-то чужих солдат уже тем, что дали им землю и оставили в покое…
Воевать с местными было опасно и бесперспективно — а вот люди вроде Динго могли быть полезны. Какое-то время. Награбленное ведь нужно кому-то продавать, не так ли? Пять джипов и полтора десятка мотоциклов с установленным вооружением были значительной силой. Все шло хорошо — до тех пор, пока уставшие от шалостей Динго горожане не обратились за помощью к федералам.
Криппен вначале не слишком испугался, полагая армию чем-то вроде большой команды национальной гвардии. Но оказалось, что даже самый крутой автомобиль с приваренными к бамперу "рогами" и пулеметной турелью на крыше бессилен против легкой бронемашины военных…
Потрепанные герильеро скрылись в резервации.
Комми помнили заслуги Динго и его людей — и тем не менее… Кормить ораву вооруженных бездельников вечно не собирались и они. Парни Криппена попытались было объявить себя местной охраной, как бы предложив свои услуги местным kolhozniks — но идею решительно не одобрили. У комми уже имелись свои стражи порядка, достаточно злые и достаточно организованные; они даже имели особую форму — грязно-серые костюмы и старинного покроя головные уборы с красными околышами… Конкуренции эти люди не терпели.
Идти же работать в поле молодчики Динго Криппена не желали категорически.
Динго решил уходить. Пройти пограничную реку, когда солнце скроется за горизонтом, а добропорядочные горожане будут готовится ко сну. Незаметно подвести оставшиеся джипы и стаю мотоциклистов к окраине, надев по такому случаю ненавистные глушители — а потом хлынуть на улицы рычащей, стреляющей волной… Возглавлять атаку выпало Серому Годзо, второму человеку в банде, давно мечтающему стать первым.
Прекрасный кандидат на роль подсадной утки… К тому же, в случае победы Годзо сам Криппен ничего не терял.
О пропавшем "лазутчике" он и не собирался беспокоиться — никакого лазутчика не было, был лишь пропавший дезертир.
К счастью, шериф Смарагда думал совершенно по-другому.
Нельзя сказать, что версия о дезертире не приходила в голову горожанам — наоборот, она прекрасно устроила бы караульных из числа "национальных гвардейцев", вынужденных каждую ночь, вместо наслаждения здоровым сном, отправляться по своим постам.
Но шерифа было трудно взять на жалость. К тому же гвардейцы получали солидную прибавку к обычном жалованью из бюджета города… теперь деньги следовало отрабатывать. Уже на следующее утро после убийства на площади возле ратуши можно было видеть шеренги заспанных, недовольных людей — в зеленых хлопковых рубашках и фермерских шляпах, с самым разнообразным оружием в руках. Древние двустволки, полицейские помповые ружья, трофейные автоматы с длинными изогнутыми магазинами — и невесть откуда взявшиеся армейские винтовки. Шериф, осматривавший ворчащее войско, подумал, что армейское оружие вроде бы не продавалось населению, и следовало бы разобраться, откуда у некоторых горожан взялись самые настоящие М-16 — но оставил эту мысль до времени.
Самым грозным воином оказался Джеймс — тот самый, что нашел тело. Ухмыляющийся парень держал на плече громадный пулемет неизвестной модели — толстый ствол, огромная коробка с пулеметной лентой и две таких же в запас. Определить марку оружия не взялся даже шериф; и лишь поставил храброго молочника на самый почетный, самый ответственный пост. Высоко над всеми прочими. Почти на вершине мира.
Положа руку на сердце, шериф не мог назвать опытным бойцом даже себя, не говоря уж о своей разношерстной команде.
Да, когда-то он провел пять лет в "летучем отряде" федералов — как раз в те времена, когда ребята Криппена еще вовсю шалили в округе, еще не спрятавшись под юбку комми — но последние годы службы в маленьком городке вовсе не способствовали сохранению навыков. Что же касается горожан… Шериф иногда даже жалел, что в нынешние времена с бандитами успешно разбираются военные. Глядишь, и простые люди не забывали бы о том, с какого конца нужно браться за винтовку!
Во всяком случае, план обороны был разработан вдумчиво. Шериф понимал, что Криппен не такой идиот, чтобы ломиться в город по основной дороге, ведущей от реки — а значит, нападения, если оно все же будет, следует ожидать с противоположной стороны. А то и с разных сторон, сквозь узенькие улочки, благо мотоциклов у мерзавца достаточно…
В общем, колонна Криппена, влетевшая в город именно со стороны реки, ревущая моторами и шарившая по окнам светом фар, оказалась для защитников почти полной неожиданностью…
Трудно сказать, как повернулось бы дело, если бы не Джеймс-на-вершине-мира. И его пулемет.
Смотровая площадка Гулливера, как называли жители шагающий танк, оказалась идеальным наблюдательным пунктом. Невысокое ограждение из труб позволяло удобно расположить оружие — если только не подходить к краю и не смотреть вниз. Высоту Джеймс не любил… Гулливер стоял прямо на центральной площади городка, и главная улица — она же дорога к Реке — видна была как на ладони. Неизвестно, осторожность была тому причиной, или обычное разгильдяйство — но и ствол пулемета, и его хозяин глядели точно в сторону, противоположную той, что указал шериф.
Именно там внезапно полыхнули фары и взревел мотор головного джипа — старого армейского "Хаммера", принадлежащего Серому Годзо. Почему вожак не решился возглавить атаку, мы знаем — а вот о том, какая сила помогла молочнику Джеймсу накрыть цель первой же очередью, история умолчала. Впрочем, сам герой имел об этом вполне твердое мнение.
Что именно хранилось в машине заместителя Криппена, так же осталось тайной. Джип Серого Годзо полыхнул ослепительной белой вспышкой — и превратилась в груду обломков, по инерции скачущих вдоль улицы, сбивая соседние мотоциклы…
Джеймс ликующе взвыл и перевел огонь на сбившиеся в кучу, сталкивающиеся между собой автомобили.
Решающий день настал.
Вельда медленно, словно ступая по минному полю, коснулась подошвой первой ступени. Доска была перекошенной, надломившейся посередине, и почти невидимой в темноте — но девочка пока не зажигала фонарь. Почему-то ей казалось, что если все произойдет в темноте, и родители ничего не заметят — будет лучше. Конечно, если мама обнаружит ее истерзанное тело утром, а не посреди ночи, вряд ли будет лучше… но убежденность была такой сильной, что девочка не раздумывала.
Ступенька тихо скрипит, принимая вес тела. Еще шаг… Еще… Десять ступеней. Вельда сосчитала их еще давно, заранее представляя, как однажды решится. Вот и дверь — холодная, старая, шершавая от потрескавшейся краски.
Жесткая брезентовая лента режет плечо… Старый обрез с тремя патронами в обойме, "женское" оружие… взять его без разрешения уже было рискованным поступком.
Для того, чтобы вставить ключ в скважину, нужно хотя бы на миг зажечь фонарь; пятно света выхватывает колышущуюся над входом паутину, и Вельда немедленно отпускает кнопку. Ей нестерпимо хочется повернуть назад. Неизвестный убийца — еще куда ни шло, но вот паутина — это уже слишком! Это просто невыносимо…
Девочка непроизвольно оглядывается, услыхав донесшиеся со стороны города рев моторов и звуки выстрелов. Опять шериф со своими гвардейцами играет в войну? Ключ наконец-то входит в скважину, и — так и застревает в ней, решительно отказываясь поворачиваться. Древний механизм окончательно заржавел.