Но это единственное приятное соображение промелькнуло и сразу погасло, остальные же мысли являлись одна другой мрачнее. Не обошлось без идеи, что он находится в сумасшедшем доме. Неприятный вариант, однако многое объясняющий. К примеру, ночью на голову мог обвалиться потолок, Альберт повредился рассудком и теперь воспринимает докторов и пациентов как средневековых воинов. И Гроус на самом деле – лечащий врач, а лучник – медбрат. Седовласый человечек – Наполеон. Учитывая характер работы и то, сколько места в голове всегда занимало средневековье, это не так уж и невероятно. Бередили также голову мысли о колдовстве, о различного рода искривлениях пространства и времени, но тут уж он ничего определенного сказать не мог, потому что ни в колдовстве, ни в его физических аналогах не разбирался.
Как же теперь действовать? Альберт в который раз подошел к зеркалу. Оно почти не отличалось от того, что было в комнате его времени. Рама, конечно, посвежее, да сама зеркальная поверхность не такая мутная… Поможет ли оно вернуться? Посоветоваться было не с кем. Никаких других артефактов на примете не было, как и сведений о местожительстве волшебников в этих краях. Хорошо бы поговорить с хозяином замка, вдруг подумал Альберт. Уж он-то, наверное, что-нибудь знает обо всем этом.
5
Приняв решение относиться к окружающему миру с той невозмутимостью, с какой вспоминают странный сон, но не теряя при этом бдительности, Альберт направился разыскивать хозяина замка. У двери он опять столкнулся с Уильямом и после сложных пространных фраз и осторожных полувопросов выяснил, что хозяина в замке нет, но и не повешен он над воротами, а скрылся еще до появления англичан. Открыл же ворота управляющий, тот самый седовласый, испугавшись осады. Причем, подлец, выторговал неплохие условия, хотя замок, по сути, защищать было некому. Но это выяснили уже после, что, впрочем, не помешало замок как следует разграбить. 'Однако убит никто не был', – добавил Уильям.
Беседа упрочила Альберта во мнении, что легкомыслие в принятии решений может сильно аукнуться, и поручил оруженосцу привести седовласого в комнату. Уильям заменил тлеющий уже факел в скобе на новый и поспешно ушел, а историк остался ждать, сидя на кровати, прислушиваясь к затихающему стуку сапог на лестнице. Он размышлял, что если сам сможет драться на мечах и скакать на лошади, то и Роджер Уолш, попав в его, Альберта, тело, тоже сможет водить машину. Эта мысль еще до конца не сформировалась, вызвав лишь какие-то безотчетные подозрения, когда дверь скрипнула, и в комнату неслышно, как привидение, зашел бывший управляющий.
Как понял Альберт, исходя из своих небогатых пока наблюдений, Ришо, а именно так звали седовласого человечка, принадлежал к тому типу преданных управляющих, которые готовы рисковать жизнью ради хозяйского добра. Упирая на добровольную сдачу замка, Ришо всеми силами препятствовал разграблению, правда, безуспешно, хотя и рисковал быть заколотым. Он сидел теперь перед Альбертом, маленький, морщинистый, с воздушной шапкой седых с желтизной волос, и тревожно ерзал в единственном деревянном кресле, на которое ему указал историк. Он походил бы на сказочного гнома, свесившего короткие ножки, но в его лице не было ничего забавного. Лоб был большим и выпуклым, а черты лица мелкими. Испуганное выражение глаз то и дело сменялось горделиво-задиристым.
– Мы уходим, и путь наш будет тяжел и долог, так что я могу обещать: из замка будет вывезено немного, – приободрил его Альберт для начала.
– Я сразу понял, что имею дело с благородным человеком, – ответил Ришо, и в его глазах засверкали вполне искренние слезы благодарности.
– Благородным людям особенно нужны деньги, – заметил Альберт. – А рыцаря кормит только война.
Ришо при упоминании о деньгах сглотнул, лицо его отвердело, а глаза куда-то убежали, как у подвыпившего водителя при проезде полицейского поста. Помолчали.
– Скажите, что это за зеркало висит в моей комнате? – с деланным равнодушием спросил Альберт и качнул головой. Он уже научился управлять своим новым голосом.
Ришо не спешил поднимать глаза, о чем-то размышляя, а затем неожиданно и цепко взглянул на историка из-под сведенных кустистых бровей, словно пытаясь застать врасплох.
– К сожалению, оно испорчено, – ответил наконец он. – Мутное. Его цена теперь невелика. Да и разобьете по дороге. Не забирайте, пожалуйста, – неожиданно жалостливо попросил он.
– То, что мутное, я и сам заметил, а не связано ли с ним каких-либо особенностей или странностей? Оно вызывает необычное ощущение.
– Какого рода ощущение? – опять насторожился Ришо, но уже по-другому. В его вопросе теперь было больше интереса, чем испуга. Альберт отметил это, потому что в свою очередь внимательно следил за выражением лица управляющего. Ришо же, не дождавшись ответа, предусмотрительно добавил:
– Говорят, его владелец будет проклят! – последнее слово он произнес с легким искусственным подвыванием, что, видимо, имело целью окончательно обезопасить зеркало от суеверного рыцаря.
'Если долго говорить загадками, – подумал Альберт, – то управляющий, чего доброго, решит, что зеркало готовят к приватизации, и всячески будет уводить от его истинной ценности. Открытие же правды, скорее всего, не принесет никаких дополнительных проблем, но, возможно, позволит выманить что-нибудь интересное'.
– Не связаны ли с этим зеркалом какие-нибудь предания, касающиеся переселения душ? – выдохнул Альберт. Ему сразу стало легче, причем настолько, что тело под кольчугой расслабилось и обмякло.
– С чего вы это взяли? – Ришо совсем забился в кресло, и ноги его уже торчали параллельно полу.
– Я вчера заснул в одном времени, а проснулся здесь совсем в другом, – доверительно сказал историк, как нечто само собой разумеющееся. – Надеюсь, вы меня понимаете? Вы образованный?
Ришо слез с кресла и медленно, бочком, подошел к Альберту. Так подходят к хлипкой клетке с опасным хищником. Глаза их оказались на одном уровне, и видно было, как выходил из Ришо страх, сменяясь превосходством, которому историк пока не видел объяснения.
– Вот как… – произнес Ришо с облегчением, словно узнал в разбойнике, преградившем ночную дорогу, друга детства. – Очень интересно. Но помочь я вам не смогу, как не смог помочь и своему хозяину.
– Хозяину? – переспросил Альберт, потому что все еще не понимал хода мыслей управляющего.
Ришо сел обратно в кресло, но это был уже совсем другой человек. Он стал до такой степени уверенным и спокойным, словно у него в кулаке появилось яйцо со смертью всех англичан, находившихся в замке.
– Хозяин мой покинул замок незадолго до прихода англичан. Думаю, он сейчас в армии коннетабля Дю Геклена.
– А чем вы ему не смогли помочь? – спросил Альберт. – Не уберегли от призыва?
– Чему вы сейчас больше удивляетесь? Моему легковерию или самообладанию? – горделиво спросил Ришо. – Да, меня не поразили ваши слова. В моем хозяине сейчас тоже человек из другого времени, – и Ришо счастливо рассмеялся, с удовольствием глядя на ошеломленное лицо лжерыцаря. – А ведь я сразу понял, что разговариваю не с Уолшем. Капитан здесь уже пару недель. И он говорил не так. Но не это главное. У вас сейчас такие же изумленные глаза, какие были первое время у того образованного человека, что вселился в моего хозяина. И он мне многое поведал. Он тоже очень хотел вернуться обратно. Вы ведь очень хотите?
– Когда я пойму, что это не сон, то захочу не меньше твоего хозяина. А пока мне просто интересно, – серьезно ответил Альберт.
– А как вы убедитесь, что это не сон? Накричавшись на дыбе? – ехидно улыбнулся Ришо. – Приходите в себя быстрее, пока не поздно.
– А тот, кто обосновался в вашем хозяине, придумал, как вернуться в свое время?
– За этим-то он и отправился в Париж.
Ришо покойно сложил ручки на животе, и принялся рассуждать:
– Мы с новым хозяином много говорили на эту тему. Надо сказать, я не сразу поверил, думал, он меня разыгрывает или заболел. Прежде он меня часто разыгрывал… Но я единственный человек в этом замке, который умеет читать и писать, так с кем же ему было еще говорить? – Ришо горделиво выпрямился. – Не с монахами же, которые никого, кроме дьявола, в человеке не замечают. Да поговори он хоть с настоятелем аббатства Ва, так хозяина, чего доброго, сожгли бы за ересь, и влияние короля не помогло бы. Но я поверил. И мы вместе искали для него дорогу назад.
Альберт слушал Ришо и размышлял о своем собрате по несчастью. Уж не о современном ли владельце замка Курсийон идет речь? Не о том ли самом, чье тело лежит сейчас в коме в какой-то больнице. Видно, хозяин замка из настоящего стал хозяином замка из прошлого, задолго до Альберта испробовав на себе туман загадочного зеркала.
Он этих мыслей Альберту стало дурно, но слабость при Ришо выказывать не хотелось.
– Как вы искали путь назад? – глухо спросил он.
– Мы разбирали имеющиеся в замке свитки, чтобы узнать, откуда появилось зеркало. Мы размышляли об обстоятельствах, сопутствовавших перерождению. Оно произошло в полнолуние, но очень давно, еще до чумы. А в вашем случае перерождение произошло, наверное, этой ночью?
– Этой ночью.
Ришо кивнул и продолжил:
– Зеркало было привезено одним из Курсийонов. Из того самого похода, когда по приказу французского короля отряд рыцарей под предводительством Гийома Ногаре захватил Папу Бонифация Восьмого. Три дня грабили дворец Римского Папы. Много там было вещей не просто ценных, но особенных… Предок хозяина взял тогда зеркало в числе прочей добычи, не зная, что оно из себя представляет. Мы нашли указание на это. Вот только манускрипт, который описывает свойства этого колдовского инструмента, находится не здесь.
– Это не тот ли папа Бонифаций, которому принадлежит фраза: 'Молчание – знак согласия'?
– Возможно. Сам-то он не очень любил соглашаться, как и молчать. Но это не важно.
– Так, а где манускрипт?
– Так… в Париже, скорее всего, – ответил Ришо с долей иронии. – Поэтому новый хозяин туда и отправился, как я уже сказал.
– Следующее полнолуние только через месяц… – пробормотал Альберт тоном безнадежно больного. – А до этого обратно… никак?
– Полнолуние обратно вернуться не поможет, – Ришо расплылся в злорадной улыбке, которую, впрочем, тут же попытался скрыть. – Что только мы не пробовали, ничего не получилось. А тут еще эти англичане… Новый хозяин знал, чем закончится их поход, и отправился в путешествие на север, пообещав, что вскоре вернется с армией коннетабля.
– Это было разумно, – пробормотал Альберт. – Только вот что делать теперь мне? Ожидать его здесь?
Ришо развел руками:
– Ничего не поделаешь.
'Однако, – подумал Альберт в прострации. До возвращения владельца Курсийона может произойти все, что угодно, особенно если учесть, с кем он вернется. А мне сейчас надо решать, выдвигаться ли к людям Ноллиса, чтобы идти с ними на запад, или…'
– Лучше не брать зеркало, – опередил Ришо мысли историка. – Не исключено, что потревожив артефакт, вы навсегда лишите себя возможности вернуться. Уж не говоря о том, какое это будет несчастье для моего бедного хозяина.
– Но мне надо уходить. Я тоже знаю историю вашего времени, и это знание подсказывает мне убираться отсюда как можно быстрее. Удерживать такими силами замок бессмысленно, если сюда придет французская армия. А она сюда придет. И у меня, как у капитана небольшого отряда, только и остается времени, чтобы покинуть ловушку.
Ришо прищурился.
– А вы попробуйте перехитрить своих людей. В конце концов, лично вы Англии на верность не присягали. Покиньте замок, потихоньку оторвитесь от своего отряда и возвращайтесь сюда. Я вас спрячу до поры. А когда вернется мой новый хозяин, он все поймет. И вы попробуете вернуться в свое время вместе.
'А ведь это идея, – подумал Альберт. – И прекрасная идея. По дороге в аббатство, улучив момент, можно покинуть отряд и вернуться в Курсийон. А здесь Ришо спрячет меня в подземелье'.
Сквозь мысли донесся шум со двора, он мешал сосредоточиться, и Альберт подошел к окну. У телег гомонили лучники, и, кажется, завязывалась драка.
'А интересно, – вновь подумал он, – есть ли какая-то возможность упрочить свое положение в этом зыбком средневековом мире, используя современные знания? Что можно применить здесь для повышения шансов на выживание?'
– В замке есть порох? – спросил Альберт, не оборачиваясь. – И вообще, вы что-нибудь слышали о порохе и бомбардах?
– Новый хозяин тоже этим очень интересовался. Только уже давно известно мудрым китайцам, что если смешать селитру с углем и к смеси поднести огонь, то смесь эта вмиг вспыхнет и быстро сгорит, с силой отбросив все вокруг. Китайцы издавна изготовляли эту смесь и сжигали ее по праздникам для потехи. А отступники-арабы заперли эту смесь в трубу и заставили ее работать на войне – толкать ядро. Только откуда здесь порох? Он стоит очень дорого, его заказывают у итальянцев, как и бомбарды. А замок, сами видите, не блещет богатством, – Ришо развел руками. – Да и чем вам помогут бомбарды? Не уж-то штурмовать чего решили?
'Бомбарды, конечно, не помогут, – думал Альберт. – Но какой-нибудь примитивный пугач я бы смастерил… Впрочем, с такой ситуацией в металлургии ничего существенного пока сделать не удастся, и много еще пройдет времени, прежде чем Ришелье распорядится на всех отливаемых пушках чеканить на латыни: 'Последний довод королей''.
Он отошел от окна и начал мерить шагами комнату. Все-таки, сидеть в подвале не выход. Что можно будет рассказать по возвращении? Пожалуй, разве что эссе о темницах древности получится жизненным. Да и не хотелось ставить себя в зависимость от Ришо. Человек он, кажется, неплохой, но кто знает, что у него на уме. К тому же, если принять во внимание рвение в защите хозяйского добра, он не долгожитель.
– Ришо, как ты думаешь, смогу ли я выдать себя за французского рыцаря?
– Вам бы, для начала, за английского научиться себя выдавать… Ваши люди тоже не слепые.
– Но ведь существуют же странствующие рыцари? Может такой рыцарь дать обет не показывать лицо и закрыть герб на щите чехлом?
Ришо криво улыбнулся.
– Но не в военное же время. На войне рыцарей знают в лицо. К тому же, без охранной грамоты… Нет, думаю, лучше будет, если новый хозяин сам вас найдет.
– Мне не хочется сидеть целый месяц в подвале, Ришо, в ожидании твоего господина.
– Это ваше право. Но как бы вам не пришлось сидеть гораздо дольше в крепости Ле Мана, в ожидании палача, – Ришо отвел глаза. – И потом… Вы ведь не рыцарь. Новый хозяин говорил, что в ваше время нет рыцарей. Вы не потеряете честь, просидев месяц в подвале.
– Кстати, а какое сегодня число?
– Четвертое декабря 1370-го года от Рождества Христова. В вашем же времени, вероятно, начало лета?
– Да… Как ты это понял?
– Это все зеркало, сэр. Оно все наизнанку выворачивает.
Но Альберта в данный момент больше интересовало число. Четвертое декабря 1370-го года.
6
Не хотелось Альберту отпускать Ришо, но надо было идти к Гроусу. Ключевая фраза 'Дю Геклен вышел из Кана' была произнесена, а значит, пошел отсчет и опасность приближалась. Медлить с ответом нельзя. Мысль об уходе в Бретань тревожила, пугала, но и оставаться в замке гарнизоном в сорок боевых единиц в ожидании французов глупо. Не запомнив точной даты битвы при Понвалене, Альберт знал, тем не менее, что начало изгнанию англичан положено в начале декабря. И будет сначала разбит корпус Грэндисона, крупнейший среди оставшихся здесь отрядов англичан, усиленный людьми нескольких примкнувших к нему капитанов. И почти сразу же будет взято Сансером аббатство Ва, куда устремятся остатки разбитой армии. Преследуя побежденных, маршал зайдет в Курсийон, а затем, кажется, поспешит к замку Рийе.
Альберт позвал оруженосца, затребовал теплую воду и чистое нижнее белье, разделся и с удивлением обнаружил на груди, на веревке, кольцо с крупным бриллиантом в довольно грубой золотой оправе. При других обстоятельствах это было бы занятно, но сейчас историк лишь недолго повертел кольцо в руке, разглядывая в свете факела, а вернувшийся через четверть часа Уильям застал Альберта уже за изучением нового тела. Тело нареканий не вызывало, было оно, безусловно, мускулистее оставленного в будущем, покрыто шрамами… и совсем чужим. Альберт чувствовал себя словно во взятой на прокат машине, когда над управлением не задумываешься, но чертовски непривычно.