Когда терминаторы из отделения Дедала пытаются приблизиться к твари, «Контемптор» снова яростно атакует при помощи своего шипящего кулака. Он прошибает Ультрамаринами колонны и штукатуренный камень стен, а затем хватает Феронея Дедала за шлем и раздавливает голову сержанта сжатием чудовищных пальцев.
Эфон вздергивает громаду доспеха катафрактия обратно на ноги. Броня неповоротлива, и ее практически невозможно поднять без посторонней помощи, однако капитану это удается. Повсюду вокруг гибнут Ультрамарины, и он вновь поднимается из-за упавших обломков.
— Нет... — рычит капитан, топая к неистовствующему дредноуту. Машина так поглощена бойней, что едва замечает приближение Эфона. — Пробивайтесь! — кричит славный капитан 19-й и переходит на медленный бег. — Убейте проклятую тварь!
Переключившись на приближающуюся угрозу, «Контемптор» разворачивает навстречу Эфону свою пушку, но капитан сбивает искрящие стволы вбок своим цепным кулаком. Врезавшись в дредноут, Эфон бьет того в грудь бронированными предплечьями, словно борец, который отталкивает напирающего противника.
Дредноут отшатывается назад от удара, что дает Ультрамаринам преимущество в виде драгоценной секунды. Они взводят мелта-заряды и прицепляют их к бронированному корпусу чудовища, пусть даже оно бьет по ближайшим легионерам.
Сдвоенный взрыв прожигает адамантиевую броню, плавя ее сконцентрированным жаром новорожденного солнца. Его хватит даже для того, чтобы посоперничать с гневом Веридии.
Дождем сыплются искры, и поврежденный дредноут Несущих Слово валится на пол. Одна нога чудовищной машины подгибается под ее сотрясающимся телом, и «Контемптор» воет в механической агонии. И все же проклятая тварь еще сопротивляется, пытаясь снова подняться на перегруженных поршнях-мускулах и беспорядочно паля из орудий, а символы пылают еще ярче в кружащейся тьме.
Эфон вгоняет свой цепной кулак в пробоину. Шарниры перчатки бьют в разорванную броню, и он яростно смотрит в мерцающие глазные линзы напрягающейся машины.
Все, что он там видит — вечное, непоколебимое безумие. Сумасшествие погребенного внутри мерзкого чемпиона Несущих Слово.
Он издает рев. Дредноут ревет в ответ.
Машина сбивает его в сторону, разрывая нескольких дерущихся людей и легионеров последним веером огня из пушки. Цепной кулак капитана вырывается из твари вместе с фонтаном крови, масла и погребальной жидкости, и Эфон отшатывается назад, а «Контемптор» начинает бешено и исступленно вертеться. Символы вспыхивают и гаснут. Реактор начинает отказывать. С расплавленных кромок брони на пол разлетаются брызги жидкой пластали.
Чудовище снова воет и сметает дюжину друзей и врагов, слепо и конвульсивно направляясь прямо в огромную каменную колонну. Ему удается сделать еще три ломаных шага, после чего оно валится вперед, падая за край и тяжело размахивая массивными железными конечностями.
Эфон встает. Остатки его Ультрамаринов тоже встают, появляясь из-за укрытий и посреди бойни. Можно было бы порадоваться уничтожению твари, не оставайся еще так много врагов. Двигаясь мимо павших братьев, капитан ведет своих людей вперед. Приближаясь к собравшимся на краю Несущим Слово, Эфон прорывается сквозь град болтов, вгоняя «Морикорпус» в одного Несущего Слово за другим и снося врагов со своего пути. Он превращает предателей в оплавленный шлак потоками субатомного жара и срубает всех, кто остается в живых, яростными взмахами цепного кулака.
Он рявкает в вокс приказы, призывая своим отделениям пользоваться возможностями и новыми позициями. Все это время его сердца пульсируют от горькой ярости. Лицо перекошено от желания отомстить, убить и одержать победу. Он расправляется с уступающими ему легионерами с целеустремленностью и хладнокровной жестокостью.
Несущие Слово расходятся, и вместе с ними то же самое делают Ультрамарины. Построения нарушаются. Бой переходит на ближнюю дистанцию. Во тьме идет свалка, где сталкивается броня, стреляют и умирают. Ракета попадает в Ультрамарина сбоку от Эфона, снеся тело с ног и разбрызгивая кровавые ошметки.
— Бейте сильно, братья! — призывает капитан, моргая, чтобы убрать красноту из глаз. — Бейте...
Он внезапно чувствует, как у основания черепа нарастает ледяное давление, и синяя вспышка отбрасывает на скальные стены пещеры резкие тени. Орестриан Уркус, за броней которого тянутся следы разрядов застывшей телепортационной энергии, ведет своих катафрактиев в бой, осуществляя мощную грохочущую контратаку. Подкрепления прибыли.
Эфон разворачивается, снося голову очередному предателю в багряном доспехе. Он глядит в разлом — в бездну, что тянется в глубины Калта. Оттуда, словно черное облако, поднимается кажущийся разумным мрак, расходящийся по подземному миру вовне.
— Девятнадцатая, в клещи справа, — ревет Эфон своим сержантам и братьям. — Гоните их туда! Пусть вкусят небытия!
Он шагает к ритуальному кругу, а его воины отбрасывают двух Несущих Слово, которые, оступившись, падают за край спиной вперед с криками, доносящимися куда дольше, чем имеют на то хоть какое-то логическое право. Эфон позволяет себе горький удовлетворенный смешок и оборачивается к...
Его сердца замирают.
Не далее десяти метров от него стоит капеллан Несущих Слово в шлеме с гребнем и изодранном плаще. Кажется, что покрытая надписями броня дымится во мраке.
Курта Седд.
Курта Седд.
Курта Седд!
Он указывает на ошеломленного Эфона своим крозиусом — тем самым оружием, что спасло жизнь Ультрамарина на Мелиор-Терции. Слова доносятся из вокс-решетки закопченного шлема с нечестивой отчетливостью.
— Стелок, истина Хаоса повсюду вокруг нас, — взывает он. — Отдайся ей!
Капитан воплощает собой холодный огонь гнева своего примарха. Опытный, убежденный, смертоносный. Эфон идет к капеллану. Его поступь уверенна, оружие наготове. Он загнал в угол своего старого друга — нет, своего нового врага. Кажется, что яростная битва рядом с ними затихла где-то вдали. Есть лишь Стелок Эфон и Курта Седд.
Капеллан откидывает свой плащ вбок. Он держит крозиус и плазменный пистолет по бокам от себя, осторожно входя в тень громадной колонны.
— Октет силен здесь. Пламя тьмы поглотит вас всех!
В сознании Эфона вспыхивает раскаленная добела ярость. Все рациональные мысли изгнаны прочь.
— Заткнись, предатель! — ревет он, бросаясь вперед.
Плазменный пистолет Курты Седда рывком взлетает вверх и выпускает обжигающий заряд, но Эфон, не думая, делает шаг вбок и наносит удар цепным кулаком. Несущий Слово уворачивается в сторону, используя преимущество более легкого доспеха, чтобы опередить атаку Эфона, и цепной кулак вгрызается в колонну, разбрасывая каменную пыль.
— Не будет никакой капитуляции, — рычит капитан. — Ни для кого из нас. У тебя был шанс на почетную смерть.
Двое генетически усовершенствованных воинов сшибаются, вкладывая все, что у них есть, во взрыв яростной ненависти. Курта Седд описывает крозиусом страшную дугу и разносит «Морикорпус» на куски. Эфон уклоняется от пылающей сферы очередного плазменного заряда и взмахивает цепным кулаком с не знающей пощады силой. Яростная схватка разворачивается так, словно рок обретает свой облик.
Стелок Эфон и Курта Седд.
Капитан и капеллан.
Ультрамарин и Несущий Слово.
Друг и враг.
Цепной кулак Эфона с ревом вырывает плазменный пистолет прямо из содрогающейся перчатки капеллана. Его движения натренированы, уверенны — безупречный образец кодифицированного совершенства примарха и вершина выучки XIII Легиона, только теперь им придали резкости неверие, предательство и злодейство. Курта Седд же, напротив, действует с налетом маниакальной неуязвимости. Он замахивается и бьет, словно человек, который верит, что попросту не может проиграть.
Эфон наносит удары с яростью Жиллимана — той яростью, которая не нарушает равновесия, а улучшает воинское мастерство. Он не дает противнику проскользнуть мимо, удерживая капеллана между собой и зияющей чернотой с другой стороны.
Двое кружат и бьются на краю бездны. Для стоящего летописца это могло бы стать спектаклем, обладающим горькой красотой. Воины на пике доблести сражаются, чтобы уничтожить — или, быть может, спасти? — друг друга.
Они начинают замедляться. Не от усталости, но от ужасного осознания, что мог быть и иной путь. Эфон скрежещет зубами. Несмотря на все, что он видел, и все, что совершил... на весь кошмар, всю резню и все кровопролитие... есть иной путь.
Он пытается подобрать слова, но Курта Седд описывает крозиусом мощную дугу и зацепляет его плечо со вспышкой питаемой энергией силы.
Эфон оступается на кромке разлома, чувствуя, как скала подается под его тяжело бронированными ногами. Расходятся трещины. Он отшатывается назад, отбрасывая собственный вес от края, и камни падают вниз во тьму. На протяжении долгого мгновения он покачивается на грани. Затем делает твердый шаг назад, поднимая цепной кулак в защитной стойке.
В другой руке Курты Седда изукрашенный жертвенный кинжал.
Он уже прошел оборону Эфона под вытянутой рукой.
Миг растягивается в вечность. Кинжал мучительно блестит перед глазами.
Капеллан делает шаг навстречу, заключая Эфона в братские объятия. Клинок проскальзывает сквозь уплотнения под наплечником, погружаясь глубоко между ребер Ультрамарина.
Нет никакой боли. Никакого искаженного выражения ярости. На лице Эфона маска пустого ошеломления, в его глазах, похожих на темные острия булавок, стоят безнадежность и предательство. Он делает несколько коротких судорожных вдохов. От смертельной раны расходится леденящий холод.
Курта Седд приближает свой лицевой щиток к уху Эфона, но его слова так же далеки и неразборчивы, как инфернальные нашептывания, которые теперь поднимаются из бездны.
12
[отметка: 141.02.01]
Уркус смотрит, как нож погружается: в его капитана, в его друга. Сержант содрогается от шока. Сцена кажется нереальной, но при этом, когда клинок проскальзывает между керамитовых пластин и входит в плоть Эфона, ощущение практически такое же, как если бы нож вошел в него самого.
Курта Седд держит капитана, полностью всадив клинок и пронзив Эфона на краю обрыва.
Бездна манит к себе. Уркус чувствует, как его тянет в удушающую тьму и хаос непрекращающейся битвы. Отчаяние легионеров, которые бьются не только за идеалы павшего Империума, но и за собственные жизни. Уничтожить врагов. Спасти друзей и братьев. Уркус удерживает секунды, как Курта Седд удерживает его капитана. Сержант не может позволить этому произойти. Должен быть иной путь. Если бы только он прибыл раньше, если бы не дал авангарду отряда так сильно от них оторваться.
Но самообвинение меркнет от насущности мгновения. Нет времени обвинять. Только действовать. Держа молниевые когти наготове, сержант тяжело движется вперед. Судьба — или нечто темное вроде нее — ведет его все дальше, разбитая броня гремит на нем.
Повсюду вокруг, словно призраки во мраке, легионеры XIII и XVII Легионов бьются насмерть на краю разлома. Сталкиваются мечи, цепные клинки высекают искры, огонь болтеров рвет тела в силовой броне и бьет по голому камню. Одни воины пытаются помешать другим затоптать и задушить друг друга. Ножи мелькают в темноте, и безжизненные тела падают в чрево планеты. При каждом новом толчке, исходящем с поверхности, сверху сыплется дождь камней и гальки, который покрывает пылью доспехи друзей и врагов и превращает их фантомов во мгле.
Все это время Несущие Слово продолжают петь, заклинания торжественным унисоном исходят из их решеток. Тошнотворные слова и звуки стали исступленным боевым кличем, который эхом отдается от свода пещеры над головами и кажущейся бездонной пропасти, что простирается внизу.
И в центре всего этого стоит Курта Седд.
Предатель Курта Седд. Мнящий себя убийцей героев.
Сосредоточение Уркуса нарушает обезумевший Несущий Слово, который спрыгивает с выступа наверху и приземляется на бронированный панцирь сержанта. Рыча, Уркус вбивает спину доспеха вместе с предателем и всем остальным в скальный выход. Несущий Слово еще падает, а вперед уже бросается новый, выставляющий перед собой болтер. Уркус взмахивает кулаком с клинками, выбивая оружие из руки изменника, а затем, отведя коготь назад, потрошит того, выдирая ему кишки, раскручивает и перекидывает через край.
Падают и другие тела в багряном облачении, вынуждающие Уркуса отклоняться туда-сюда, чтобы увернуться от них. Он слышит выстрелы Ультрамаринов, теснящих Несущих Слово назад. Вражеских целей так много, что грохот не прекращается.
Мертвый груз врезается в него, опрокидывая вбок. Уркус отчаянно вгоняет правый коготь в крошащийся камень на самом краю разлома, как раз когда ноги в тяжелой броне срываются в ничто.
У него екает в животе. Холодная тьма манит к себе.
Ему не отклониться, чтобы воткнуть в скалу второй коготь, и пальцы перчатки скребут в поисках любой зацепки, которую он сможет использовать.
Силясь снова обрести опору, пока тяжелый доспех катафрактия тянет его вниз, будто якорь, Уркус поднимает взгляд вверх. Он обнаруживает Несущего Слово на выступе над собой — на том самом выступе, за который он держится.
Это не просто какой-то предатель. Уркус узнает отметки с брони одного из пленников в командной башне. На воине нет шлема, и он яростно глядит сверху вниз из-за болт-пистолета. Он одаривает сержанта злобной улыбкой и взводит оружие.
Уркус рычит от бессилия и выдергивает коготь из выступа, вырывая у Несущего Слово опору из-под ног. Изменник валится вперед с застывшей на лице маской ошеломления и вопит в пустоту, падая навстречу своевременной смерти.
Доспех катафрактия Уркуса превратился в керамитовый гроб для сержанта и грозит утянуть его в бездну. Славная броня отдала все, что могла. Изо всех сил цепляясь обеими перчатками, Орестриан Уркус просто висит, держа в руках само свое существование.
Скрежеща зубами, он бросает взгляд вбок: на Курту Седда, который до сих пор крепко прижимается к содрогающемуся телу капитана Эфона. Капеллан что-то шепчет ему.
А затем, в наконец наступившей ужасной тишине, Курта Седд отталкивает Эфона, позволив капитану соскочить со зловещего клинка. Ультрамарин пошатывается и падает с края скального обрыва.
Уркус не в силах даже подобрать слов и вместо этого просто ревет, не веря. Шок придает ему новых сил, чтобы втащить бронированную грудь на выступ. При помощи грубой силы собственных измотанных рук он вытягивает наверх весь доспех и вздергивает себя на одно колено, готовя молниевые когти.
Когда он это делает, Курта Седд оборачивается.
Легионеры глядят друг на друга.
Пение прекратилось. Что-то происходит.
В глубинах нарастает низкий гул, куда более зловещий, чем любая боевая тряска в подземном мире Калта. Тьма льнет к Курте Седду, словно вторая кожа, как будто чествуя его мрачные труды. На краю восприятия трепещет призрачный огонь.
Глаза Орестриана Уркуса сужаются.
— На этой планете тебе некуда пойти, чтобы мы тебя не нашли, предатель, — выплевывает он капеллану.
Кажется, что Курта Седд, который мог бы с легкостью расколоть выступ одним-единственным ударом крозиуса или спихнуть сержанта обратно в бездну, не уверен в себе — практически ошеломлен. Он останавливается у истерзанной каменной колонны.
— На этой планете некуда идти, — отвечает капеллан и растворяется в чистой тьме.
Уркус поднимается. Скала дрожит у него под ногами.
Он слышит, как кто-то выкрикивает его имя. Узнает голос. Брат Медон.
— Уркус! Уходи оттуда!
Срываясь на тяжеловесный бег, сержант озирается. Несущие Слово не вышли из боя, но они удаляются от разлома. Что могло побудить столь мерзостных предателей броситься наутек? Уркус смотрит в глубины — в черное сердце планеты.
То, что он видит, практически не поддается описанию.
Тьма породила ужасы.
Чудовища всех форм и видов, существа из кошмаров и тошнотворных фантазий. Не люди, лишенные даже сходства ксеносов. Твари из облекшегося плотью страха лезут, ползут, скользят и шагают вверх по стенам разлома. Неописуемые словами сущности, которых Курта Седд вызвал из какого-то окутанного ночью места еще только наполовину сотворенными, чтобы они попировали верными воинами Легионес Астартес.