- Значит, вас двадцать один.
- Нет, двадцать три. Вчера пришла телеграмма. Близнецы. Трое. Просто я еще не привык.
- Но тогда должно быть двадцать четыре, - быстро подсчитал на пальцах Лёва.
- Двадцать три! - шеф ударил кулаком по столу, впрочем, тут же смягчился. - И не спорь, со мной нельзя спорить. Один из детей не наш, подбросили. Белобрысый, белокожий. Усы совсем не растут. Но мы его всё равно воспитаем, как своего. Стрелять сам его научу. Вырастим, выкормим, эти северяне ещё пожалеют, что нам его подкинули. Так что нас двадцать три у матушки, но это пока. Ты ещё не знаешь моего папу. Треть Сицилии - его дети. Да, папа у меня молодец. Папа приедет с ремнём! - вдруг рявкнул он, и стакан в руке Куперовского подпрыгнул от неожиданности. - Поэтому, Лео, не надо "любящего". Пусть там напишут просто "с уважением". А наши чувства пребудут в глубинах наших сердец, и мы останемся просто друзьями, как и подобает мужчинам.
- И вообще, ты плоховато придумал, - продолжил Джованни, когда четвёртая бутылочка кетчупа истекла последними каплями крови. - У меня есть предложения получше. Как насчет того, чтобы организовать мафию в России?
- И чем же она будет заниматься? - поинтересовался огорошенный развитием сюжета Куперовский.
- Спасать Америку! Штаты погрязли в разврате: сплошное пьянство, хамство и тунеядство, по Гарлему даже днем без охраны не пройти; гашиш, марихуана, ЛСД - на каждом углу, прямо возле борделей, а свободные места заняты порнокиношками, кабаками для голубых, секс-шопами и офисами гадалок и уфологов. На пороке уже невозможно заработать: спрос велик, но предложение удовлетворило его, многократно превысило и в результате забило все дыры для предприимчивых людей. Вот в этих условиях у меня, Лео, родилась гениальная мысль - мы будем делать деньги на добродетели. А поскольку добродетелью здесь и не пахнет - станем импортировать ее оттуда, где ее избыток. От вас, Лео, из Красной России. Начнём с вербовки девушек. Но не проституток, отнюдь, а этих - как у вас там девственницы называются? - комсомолок.
- Среди них тоже попадаются проститутки, - возразил патриотичный, но честный Куперовский.
- Значит, предварительно проверяй лично, - отрезал Джованни. - Мы завалим Америку поэтессами, фигуристками, конькобежками, лыжницами, гимнастками, легкоатлетками и шахматистками. Я видел одну такую: ах, как она метает ядро! Не женщина - танк с двумя грудями! Я хочу, чтобы каждый янки, проснувшись поутру, обнаруживал рядом в постели вот такую, и чтобы она всю ночь разбирала с ним партию Ласкер-Капабланка, а больше ничего ему не позволила, и не потому, что фригидна, а потому, что у вас - слава Пресвятой Деве - ещё не было сексуальной революции. Мы будем импортировать и ваших молодых людей, чтобы они навели здесь порядок и поразогнали гангстеров.
Видимо, себя Джованни гангстером не считал.
- Мы вернем Штатам здоровую семью, ячейку общества (так, кажется, писали ваши бородатые классики? да-да, я тоже читал кое-что), и наполним эту ячейку медом нашего изготовления, Лео.
Перед Лёвой, как во сне, разворачивалась величественная картина грядущей реморализации Америки. Десятки тысяч полногрудых девушек и широкоплечих юношей торжественным маршем надвигались на неё из-за океана, одинаково блестя глазами и сверкая широкой русской - куда там до нее хвалёной американской! - улыбкой. Их заботливо охраняли от происков конкурентов ребята синьора Джованни в строгих элегантных костюмах, ослепительно белых рубашках, галстуках, шляпах и с автоматами в руках. По улицам вместо молодёжных банд фланировали мамаши с колясками, а на тротуарах, как грибы, вырастали киоски "Фрукты-овощи", "Соки-воды", мороженого и "Союзпечати". И каждый вечер ровно в 21-00 по вашингтонскому времени прилично одетые и старомодно подстриженные товарищи обоих полов появлялись на экранах телевизоров, чтобы продекламировать моральный кодекс строителей коммунизма и приободрить сограждан пригоршней-другой примеров отпетого коллективизма и разудалого труда в недрах промышленности и сельского хозяйства.
- И знаешь, что мы в конце концов сделаем, Лео? Мы перекуём Америку! Мы возвратим мораль и нравственность больному обществу. Место растленной продажной твари займет порядочная русская девушка, которая сможет поделиться не только своим телом, но и духовным богатством, а там, где сегодня мальчики дона Карлино продают себя и барбитураты, - завтра мои люди будут спекулировать книгами! Ну что, по рукам, Лео?
Вот как и когда родился термин "русская мафия". А то, что в дальнейшем всё случилось несколько иначе - так ведь синьору Джованни и Лёве помешали реализовать свои планы.
Потому что в эту секунду дверь взорвалась водопадом осколков, и в обнажённый проём ворвались, растекаясь по помещению и втягиваясь во все щели, одинаково привлекательные молодцы в глухих темно-бежевых плащах, ботинках фасона "дромадер", черных очках и широкополых шляпах, надвинутых, за неимением лба, на носовую перегородку до упора. В руках каждый из них сжимал что-нибудь огнестрельное. Главный гаркнул в мегафон:
- Всем оставаться на своих местах. Я агент Федерального бюро расследований Дейл. Предупреждаю: то, что вы сейчас скажете, сделаете или подумаете, неминуемо будет использовано против вас.
...Допрос продолжался четвёртый час. Агент Дейл применял оригинальную методу, видимо, изобретенную им самолично. Расспрашивая Куперовского, он в самых патетических местах направлял ему в глаза луч электрического фонарика, который постоянно вертел в руках. Иногда он менял приём, освещая уже собственное лицо снизу вверх, отчего становился похож на голодного вурдалака. В остальном комната была погружена во мрак, из которого блуждающий свет вдруг выхватывал лица собеседников, угол стола, заваленный бумагами, сейф, чучело совы, гинекологическое кресло с приделанной к нему бормашиной, скульптурный портрет Джека-Потрошителя за работой, стену, увешанную портретами красоток в интимных позах, электрический стул, тарелку с пончиками на тумбочке. Перед Дейлом стоял на специальной подставке диктофон, ещё несколько уютно, по-домашнему шуршали на манер тараканов где-то в темноте. Ни одно слово не должно было пропасть для истории.
- Я горячо желаю, господин Куперовский, чтобы вы мне доверяли. Будем уважать друг в друге достойных противников.
Лёва хотел было возразить, что он вовсе не считает себя достойным противником агенту ФБР, готов сразу признать его победу и единственное, о чем мечтает, - чтобы его отправили домой не сразу, а после завершения культурной программы, хотя он уже видел Пентагон, мафию и ФБР и, в принципе, мог бы считать ассортимент исчерпанным... Но Дейл остановил его плавным мановением руки. Впрочем, Лёва и сам замолк, ибо сообразил, что есть ещё по крайней мере одно место, где он не бывал, и предощущение нервным морозцем проскакало по спине.
- Да, - спохватился агент, - мы не обговорили один момент... деликатного свойства. Давайте так: временно я вас по-прежнему буду называть "господин Куперовский". В целях сохранения логической последовательности и, так сказать, до изменения обстоятельств. Надеюсь, это не оскорбит вас?
- Нет, что вы, - с готовностью ответил Лёва, - так даже лучше. Я успел привыкнуть к этому имени, я его давно ношу.
Он, конечно, понял, что собеседник сейчас займется разоблачением его связей с пресловутым Комитетом.
- Итак, господин Куперовский, вам понравилась наша мафия?
- Ну... ничего, в целом. Люди, в общем-то, не звери. Хотя свиньи порядочные. Даже убить собирались, может, и убили бы, кабы не вы.
- Не принимайте близко к сердцу, это они ввиду оскорбленной профессиональной гордости. Мы, американцы, очень высоко ценим квалификацию, и нас глубоко обижает, если кто-то ставит под сомнение наше реноме. Кстати, умеете ли вы плавать?
- Нет, - огорчённо сказал Лёва, чувствуя, что это ухудшит его положение. - Но я научусь, если надо.
- Вряд ли. Стало быть, там у вас сухо.
- Нет, бывает и мокро, особенно во время дождя. Тогда даже дома, если живешь на верхнем этаже... Понимаете, у нас крыши, можно сказать, картонные. У меня один товарищ привел знакомую к себе в квартиру, чтобы, значит, объясниться в подходящем микроклимате. А тут ливень... Приятель оборачивается, а девушку уже волной с балкона выносит. Больше он её не видел. И что самое обидное - такое с ним уже третий раз. Из-за этого и не женился до сих пор. Правда, когда я уезжал, он вроде собрался крышу чинить, может, что и изменится, а то девушки - дело наживное, но с последним дождём телевизор смыло.
- Вы двуполы? - осведомился Дейл. - У нас были иные гипотезы.
- Нет, - обиделся Лёва, - я однопол. - Вы меня неправильно поняли. Это не меня унесла волна, я за перила успел ухватиться.
- Всё-таки плохо вас готовят, - констатировал агент; подсвечивая фонариком, он заносил некие пометки в записную книжку. - Вы только обратите внимание, как много уже успели выболтать в течение короткой беседы. "Давно живу под именем Куперовского" - стало быть, с момента внедрения прошло продолжительное время. Отсутствие водоемов, частые дожди, картонные крыши... Здесь какое-то противоречие, но наши аналитики разберутся. И наличие, как минимум, двух полов. Летать можете?
- Да, - ответил Лёва, который справедливо гордился тем, что, в отличие от корабля, самолёт переносит хорошо.
- Ваша честность похвальна. А как насчёт других экстрасенсорных способностей? Телепатией владеете?
- А что это, простите, такое? - спросил Куперовский, который странным образом оказался невосприимчив к болезни века - увлечению экстрасенсами, магами и мудрецами с Востока - и потому был прискорбно необразован в данной области.
- Это означает: можете ли вы угадывать, улавливать, воспринимать чужие мысли... до того, как они высказаны вслух?
- Могу, - заявил самонадеянно Лёва, которому хотелось произвести приятное впечатление на агента Дейла; впрочем, он тут же честно уточнил. - Но часто ошибаюсь.
- Это результат накопления статистической погрешности, со всяким может случиться, - рассеянно пробормотал Дейл. - Вот у меня диплом экстрасенса третьего уровня, телепатические способности - 130 по шкале Матрипутри, а я попадаю в точку всего в одном случае из шести, да и то, в основном, со своей женой. Статистическая ошибка, ничего не поделаешь. Гуру Дуба-Дуба Сингх говорит, что постепенно лучше будет получаться. А железо взглядом гнуть умеете? Или предметы двигать?
- Нет, - сказал Лёва, - взглядом я смотрю. А предметы двигать могу, но если не очень тяжёлые и втроём с папой и дядей Ицхаком. Папа толкает этот предмет, дядя Ицхак даёт советы и смотрит, чтобы не застряло в дверях, а я толкаю папу и ещё слежу, чтобы он не упал. Да, и мама помогает. Она ругает папу, меня и дядю Ицхака за то, что мы отодрали обои и вещь поцарапали. Мы и вправду всегда всё царапаем, но это из-за двоюродного дедушки Янкеля, у него глаз дурной и характер скверный. Его вечно чёрт гоняет, куда не надо, может и в Штаты занести, так что запомните: Янкель Грейсертохес - и будьте бдительны, не связывайтесь с ним, добром это не кончится. Он только на вид старенький, а в душе очень опасный. Он один раз довел до инфаркта первого секретаря райкома, когда тот пришёл на базар общаться с народом и неосторожно встретился с дедом Янкелем. Вы запишите: Грейсертохес.
Агент записал.
- А взглядом я ещё девушек на улице останавливаю, но они обычно пощечину дают, - грустно закончил Лёва.
- Ну что ж, наша беседа была весьма интересна, - агент встал со стула. - Возможно, вас удивили некоторые мои вопросы, но надо отдать вам должное - вы подробно отвечали на все. Жаль, что вы не были столь же искренни, сколь и словоохотливы. Придется мне приоткрыть некоторые карты. Мы взялись за вас давно, еще со времени ограбления Национального банка, когда неизвестные не только похитили восьмисоткилограммовый сейф, но и пронесли его по карнизу шириной десять сантиметров. В вашу банду поочередно были внедрены три наших человека. И хотя никто из них вас не видел и - проклятые законы мафии - уже никогда не увидит, однако агент Серый вас учуял, Утка вас услышал, а Змеиный Зуб разузнал всё про вас. Он-то и передал нам ваше настоящее имя, господин Куперовский... или Шринитрочетвертак?! Кстати, хочу вам сделать комплимент: ваш английский превосходен, во всяком случае, для столь потустороннего существа. Но вот русский акцент... он ненатурален, вы слишком старательно его изображаете. Так с какой же звезды вы прилетели, господин Шринитрочетвертак?
- Что? - вскричал Куперовский. - Значит, вы его не задержали? Как же он ускользнул?
- Напротив, - усмехнулся агент Дейл, - я его арестовал. И мне приятно сообщить, что, если вы не умеете проходить сквозь стены, то наше знакомство будет долгим.
- Отпустите меня к маме, - жалобно попросил Куперовский. Он не протестовал. Жизнь научила его, что лишь мелкие недоразумения легко разъяснить, а крупное идиотство и дичайшая нелепость - самые долгоживущие вещи на свете, и только чудо или везение способны спасти жертву из-под гусениц катастрофической случайности.
- Вы не хотите быть откровенны со мной. Глубоко сожалею, - Дейл, очевидно, нажатием кнопки вызвал охрану, потому что за спиной Лёвы скрипнула дверь, и свет из коридора хлынул в комнату. - Я продлеваю ваш арест. Придется вам пожить в гостеприимной американской тюрьме до завершения разбирательства. До скорой встречи. Уведите его.
Тюрьма, в которую до окончания следствия поместили Лёву, была гордостью округа Колумбия. Первое и основное, что необходимо сказать о её директоре - это то, что сей славный джентльмен, мистер Пингвин (с ударением на первом слоге) по своему воспитанию, склонностям, убеждениям и, естественно, религиозной принадлежности был метафизическим иеговистом, что и нашло свое полное отражение во вверенном его попечению учреждении. Движение "Метафизические иеговисты" возникло около века назад, когда в своей нашумевшей проповеди достопочтенный мистер Крейз провозгласил, что Божье слово должно окружать человека во всех его жизненных проявлениях и отправлениях, и с группой последователей вышел из шокированной методистской церкви. В дальнейшем эта малоизвестная и причудливая ветвь на древе Господнем пышнее всего расцвела в штате Айова, где насчитывала около тридцати тысяч приверженцев. И хотя метафизические иеговисты по-прежнему в качестве основной цели рассматривали всемерное внедрение в текущую действительность вышеупомянутого тезиса доктора Крейза, но появились у них и иные благочестивые заботы. В частности, после длительных изысканий в библиотеках Старого и Нового Света группа учёнейших представителей Движения, поддержанная рядовыми единоверцами, потребовала исключить из Нового Завета несколько апостольских посланий как недостоверные и взамен дополнить его двумя, тремя или четырьмя - здесь мнения отцов этой маленькой церкви расходились, как, впрочем, и во всем остальном, кроме самой идеи исключения и пополнения, - апокрифическими Евангелиями. Конечно же, ввиду вышеизложенного адепты Движения считали себя единственно верными христианами и терпеть не могли христиан других конфессий, в особенности, обычных иеговистов - из-за сходства наименований, частенько приводившего к прискорбной путанице.
Следует также отметить, что мистер Пингвин был человеком сангвинического темперамента и сторонником передовых методов - во всём. Едва очередное педагогическое открытие в узкой области искоренения преступных наклонностей являлось миру в виде статьи в каком-либо из специализированных журналов - в "Ежеквартальном надзирателе", "Тюремно-исправительном сборнике", "Реферативном обзоре стен тюремных туалетов" или где-нибудь ещё - как оно уже овеществлялось мудрым Пингвином и его дисциплинированными подчиненными. Прогулки в тюрьме допускались днем и ночью. В тире под наблюдением опытного специалиста, обычно выбираемого из числа наёмных убийц, можно было научиться стрелять в цель - боевыми патронами, конечно, чтобы не травмировать тонкую психику исправляемых. Два раза в месяц заключённых отпускали на три дня под расписку домой, хотя господин Пингвин принципиально не контролировал, дома ли они были, - из вышеописанных побуждений. Середину тюремного двора занимала игровая площадка: винтовые лестницы, лабиринт, гигантские игрушки, карусель - результат изучения монографии "Возвращение в детство как источник позитивной реморализации". За несколько лет до приезда Куперовского в образцовой тюрьме были разрешены браки между заключенными, в том числе однополые - тоже наследие книги, но уже другой - "Подавленный секс как источник преступного возбуждения". Пищу в столовой готовил специально приглашенный из Парижа повар, но и любителей неевропеской кухни ожидали китайский, японский, африканский, монгольский и русский залы. Знатоки говорили, что именно здесь - единственное в Вашингтоне место, где умеют готовить седло немецкой овчарки под соусом а-натюрель и излюбленное блюдо всех русских - куриные шейки, начинённые кавьяром, поэтому истые гурманы время от времени совершали незначительные правонарушения, чтобы вволю насладиться шедеврами гастрономического искусства. В спортзале нокаутировал всех желающих боксёр-супертяж - бывший чемпион мира среди профессионалов, попавший сюда за изнасилование случайно подвернувшегося провинциального кордебалета. На льду местного крытого катка уже установили несколько рекордов Гиннесса по бегу на коньках в наручниках. Камеры были оснащены телевизорами, видеомагнитофонами, музыкальными центрами, бильярдами, а холодильники и бары трещали от избытка первоклассного содержимого. И везде, на любом пятачке ровной поверхности - транспаранты, начертанные знаменитым фальшивомонетчиком под личным руководством мистера Пингвина. "Встав утром, возблагодари Господа, что остался жив" - над каждой кроватью (весьма предусмотрительная рекомендация, ибо, несмотря на все принятые меры, еженедельно невыявленный маньяк зарезывал во сне пару-тройку постояльцев гостиницы "У Пингвина"). "Вкушая пищу, вспомяни ангелов, коим оная не нужна" - в столовой. "Жуй тщательно, дабы дьявол не искушал тебя через несварение желудка" и "Если стошнило, не богохульствуй, иначе где же найдешь слова покрепче, когда тебя пронесёт" - там же. "Облегчившись, возблагодари Небеса, чтобы легко стало и на душе у тебя" - в ватерклозете. "Молись, и Господь пошлёт тебе карту получше", "В случае выигрыша внеси десятую часть на нужды Церкви или хотя бы возблагодари Творца", "Не играй в вист, сын мой, сия игра - дьявольская суть. Выбери преферанс или покер, и Силы Небесные помогут тебе" - в салоне по стенам. Последнее изречение, конечно, объяснялось тем, что достопочтенный Крейз однажды крепко пролетел в вист, настолько, что вынужден был продать библиотеку, состоявшую из большого числа на редкость душеспасительных книг, и даже, по слухам, устроить кровопускание кассе Движения. Впрочем, он позже искренне покаялся, посему не будем осуждать.