– Ах ты, палубная швабра, сын каракатицы и гальюнного червя! Ты вздумал быть хозяином Эль-явра? Отвечай, мешок вонючих костей! Сто акул тебе в задницу, недоумок трюмный! Закон тебя не устраивает? Мышей тебе в брюхо велишь стадами гнать? А поохотиться подальше за ручьем, в горах Йотунхейма уже обленился? Превратился в дохлую медузу, бушприт твою в компас… Проклятье! Это я, значит, бездельник и болтун? И этот кусок тухлого осьминога еще и когти пробует на мне! Ты, драный пожиратель рыбьих потрохов! Убирайся с глаз моих долой, и чтоб я тебя не видел и не слышал до вечера! Тысяча вонючих китов и полный трюм смердящих каракатиц!
Берсерк отпрыгнул в лес, остановился у гнилого пня и презрительно сощурил глаза. Потом высоко задрал хвост и перекатил по нему мощную волну, обильно пометил пень и с шипеньем разинул зубастую пасть. Сигнальный клич боевых котов викингов врезался в тишину мокрого леса.
Оле Мортенлин шагнул в его сторону, но полосатый наглец растворился в сумраке под елями. Оле махнул рукой, достал платок из кармана и вытер кровь со щеки и с бороды. Он стоял посередине тропы и весело усмехался – давненько не приходилось ему щекотать глотку настоящими шкиперскими словечками.
Увидев окровавленного шкипера, Хильда растерялась, но ее проворные руки быстро сделали всё, что необходимо делать, когда в дом приходит мужчина с кровавой раной от уха до подбородка, а его белоснежная сорочка украшена алыми пятнами.
Женщины всегда сначала пугаются сердцем, но их руки бесстрашны. Есть такая тайна в женских руках – они помнят и знают, как надо исцелять раны. Даже если ты очень молодая женщина и первый раз в жизни видишь кровь на лице человека.
Беленькая подруга Берсерка не успела вылизать одного своего малыша, а Оле Мортенлин уже сидел за столом, и перед ним стояли большая глиняная кружка с чаем и миска творога. Короткая густая шкиперская борода искрилась в солнечном свете, а на щеке плотно распластался лист подорожника. Разумеется, чудесная настойка из пузырька в шкафу тоже пошла в дело. Рубашка сохла на одном из больших валунов, окружавших открытый очаг на лужайке.
– Спасибо, Хильда. Ты, оказывается, умелая лекарка. Справилась не хуже Йотты-хромоножки. А уж ей нет равных в наших краях…
– Ну что вы, я просто оказала первую помощь. Вот и всё. Это же каждый умеет… А вы можете рассказать про фру Йотту Свамменхевен? Она не разрешила мне называть ее хромоножкой. Сказала, чтобы я не повторяла ваши шкиперские словечки, – лукаво улыбнулась Хильда.
Оле отпил еще глоток из кружки, отодвинул пустую миску и достал из одного кармана дощечку с незаконченным орнаментом, а из другого – свой Могакан Гор-цик.
– Конечно, девочка, расскажу. И еще про Зеркало Истины расскажу. Ты ведь для этого сюда пришла?
– Какое зеркало? Нет, я про него ничего не знаю.
– А как же ты сюда попала? К нам, на озеро Эль-явр, приходят разные люди. И все они обязательно хотят найти Зеркало Истины и посмотреть в него. Да только не знают они, что с тех пор, как безголовый Тор разбил то, настоящее Зеркало, его осколки разлетелись по всему Митгарду. И он распался на части. Там, где упал осколок Зеркала Истины, образовался новый мир. Их много.
– Митгард? А что это такое?
– Странно, что ты не знаешь. Так назывался наш единый древний Мир людей. А Мир, где жили наши боги, назывался Асгард.
– А я ничего такого не слышала.
– Да, люди забыли, где родина их предков и где жили их боги. Но у нас в деревне Тиммерхавн школьный учитель на уроках мореходства всегда рассказывает детям историю древнего Митгарда.
Оле помолчал немного, похлопал рукой по листу подорожника на щеке и улыбнулся.
– А когда у вёльвы Йотты-хромоножки доброе настроение, она приходит к Большому камню на краю деревни и рассказывает всем, кто готов ее слушать, о великом Одноглазом Одине, его жене Фригг и их сыне Бальдре. А еще она любит рассказывать о том, как Ас Тор сражался с ужасным морским змеем Ёрмунгандом и убил его, но и сам погиб. И все боги погибли, захлебнувшись в крови Ёрмунганда. Не стало страны богов – Асгарда. А в пылу битвы этот свирепый Тор так размахнулся своим боевым молотом, что задел Зеркало Истины и разбил его. Вот и разлетелись осколки. И породили множество других миров. А в нашем мире осталась его самая большая часть. Оно ведь и создано было Высшими здесь, у нас, в небесах над Санхеттен-фьордом. Вот и случилось, что люди из других миров уже больше тысячи лет ищут дорогу к озеру Эль-явр.
– Я ничего не понимаю, – растерянно отозвалась Хильда. – Зачем смотреть в это Зеркало? – и машинально налила Оле Мортенлину еще полную кружку горячего черного чая.
Шкипер протестующе выставил вперед правую ладонь, но поздно. Тревожный запах горькой полыни и сладких молодых листов чая с невообразимо далекого острова Цейлон коснулся его носа. И Оле с тайным удовольствием поднес кружку к губам.
– Как это зачем… А если человек заблудился в своей жизни, отмежевался от своей души? Ему плохо, а он не понимает, отчего неудачи лупят его по голове, как оторвавшийся от реи парус. И вообще шхуна вот-вот пойдет ко дну. Вот тогда и начинают искать врагов вокруг себя. Многие находят и начинают воевать. А кто-то догадывается сначала заглянуть в себя самого. А как заглянешь внутрь? Вот и нужно Зеркало Истины. Оно покажет, кто ты есть на самом деле.
– А где это Зеркало находится?
– На дне Санхеттен-фьорда под высокой скалой.
– А чтобы его увидеть, надо залезть на эту скалу?
– Ну да. Я помогаю людям подняться на нее. Трудный подъем там. Лезешь, как молодой матрос на грот-мачту.
– А потом что, когда они посмотрят? – Хильда так увлеклась рассказами шкипера, что не заметила, как в открытую дверь вошла Айка и уселась рядом с Оле Мортенлином, положив ему на колени голову.
– Сейчас, красавица, потерпи немного. Поговорю еще с нашей гостьей, и отправимся в путь,– Оле погладил собаку и продолжил: – А потом я разговариваю с ними, помогаю понять, что они увидели в Зеркале. Люди-то не сразу понимают. А я долго живу, несколько жизней. И повидал всякого-разного. Да и сам как-то в проклятый момент жизни заглянул в воду фьорда, увидел себя в Зеркале… Вот с тех пор и помогаю людям, которые приходят к скале.
Оле широко улыбнулся, высохший лист подорожника слетел с его щеки и упал на нос Айки. Она стряхнула его, сморщив нос, и неожиданно чихнула.
– Вот запомнил я одну молодую женщину. Она пришла из Осло. А может, из какого дальнего мира. Не знаю, не спрашивал… Обычная история. Она любила мужчину, но не могла быть рядом с ним. Потому что он ее не любил, и у него была другая судьба. Какая именно, я не знаю, это не мое дело. Это вёльва Йотта-хромоножка могла бы сказать. Она прорицательница, а я просто почувствовал, что в этой жизни им не быть вместе.
– А что она увидела в Зеркале Истины? – от любопытства Хильда широко раскрыла глаза и замерла, ожидая ответа Оле. А он ответил не вполне понятно:
– Ну да, конечно, я помог ей подняться на скалу, она посмотрела в воду, а потом рассказала мне, что увидела. Зеркало показало ей ее настоящее лицо. Оно оказалось изменчивым, как вода фьорда, как облака в голубом небе Норвегии, как штормовые ветра над Скандинавией. Так говорила она сама. Красиво так говорила, улыбалась, а глаза были печальные, как у оленихи.
– А что вы ей сказали?
– А я сказал: как обычная жизнь человека. И еще я ей сказал, что у нее начинается новый цикл жизни, он будет беспокойным, как море под восточным ветром, но приведет к пониманию многих вещей. И что она найдет для себя новую вершину и взойдет на нее. Всё у нее будет хорошо. Да, так будет…
– А потом что? – Хильда в нетерпении накручивала волосы на палец и вновь раскручивала их, и ее голова уже была похожа на кудрявый парик. Оле улыбнулся, взглянув на нее повнимательнее, и громко сказал, вставая из-за стола:
– А потом я крепко обнял ее на прощание и назвал сестричкой. Больше я ее не встречал.
Попрощавшись с Хильдой и свистнув Айке, Оле Мортенлин, бывший пират, губернатор Исландии и старый морской волк, просоленный лодырь и утешитель молодых неумелых ведьм, быстрым шагом отправился инспектировать окрестности озера Эль-явр.
Потому что это была его работа – он был смотрителем и лесничим округа Эль-явр. Отвечал за безопасность и порядок в этом озерном крае. Ему платили за его работу деньги, немалые, кстати. А всякие вёльвы-прорицательницы и любовь длиною в несколько жизней – это история жизни его персональной души и никому из людей это не интересно, а важно только для тех, кто пишет сценарии человеческих судеб. И отвешивает на точных весах порции радости и печали, счастья и горя, успехов и неудач – индивидуально каждой душе человеческой. Чтобы они развивались и становились мудрее.
Глава 15
Забэл
Забэл пришла ближе к вечеру, просто вышла из леса по тропе, ведущей от Водопада Ведьм.
Хильда сидела на ступеньках крыльца и смотрела на озеро. Друг другу они понравились сразу.
Черноглазая Забэл была невысокого роста, полненькая, с густыми черными волосами, распущенными по плечам. В руках она держала полотняный мешок, набитый растениями, а в ее заплечной сумке лежала толстая старинная книга в жестком кожаном футляре.
Хильда не стала ее ни о чем спрашивать, просто показала немудреный мирок дома и предложила чем-нибудь перекусить. Решили, что Хильда поджарит рыбу, а Забэл займется своим мешком.
Хоть и была вторая треть сентября, но дневное солнце не пожалело для маленького озерного мирка своих осенних, но жгучих ласк. К вечеру жара уже не звенела, старые ели успокоились и перестали истекать смолой. Трава на лужайке перед домом была зеленая, и мелкие маргаритки застенчиво кокетничали с высокими стеблями солнечного девясила. Перед закатом вода Эль-явра искрилась розово-жемчужными бликами, и даже туман над западным берегом озера выглядел как перламутровый занавес на гигантской сцене.
Забэл сидела на низенькой скамейке перед домом и перебирала травы, листья и ветки, которые принесла с собой. Она хотела до темноты рассортировать всё, что за день собрала в лесу. Толстая книга в истертом кожаном футляре лежала рядом, на чистом полотенце.
Забэл сначала выбирала из кучи какой-либо цветок или стебель, внимательно разглядывала его, проводя пальцами по поверхности листка, или раскрывала бутон и всматривалась в интимное устройство маленького королевства тычинок и пестиков. Порой ей приходилось поднимать тяжелую кожаную крышку книги и листать страницы в поисках нужной подсказки.
Постепенно вокруг нее вырастали кучки разных растений, и она, шепча странные слова, собирала их в пучки, перевязывая красной шерстяной нитью. Иногда она отрывала взгляд от растения и просто смотрела перед собой. И первый, кого она видела в такие моменты, был Берсерк.
Он появился сразу же после прихода Забэл. Сначала подошел к Хильде, небрежно мазнул ее по ноге хвостом, как бы напоминая: у меня есть законное право на тебя, что бы ты ни думала по этому поводу. И только потом стал придирчиво обнюхивать Забэл. Одобрил и уж было решил задрать хвост на ее длинную юбку, но потом передумал – всё равно никуда не денется… Подождем, посмотрим… Что-то у нее есть такое нужное для меня. И когда Забэл разложила свои травы и листья, он устроился неподалеку.
Берсерк развалился на гранитной дорожке, ведущей от крыльца к берегу озера. Он лежал на правом боку, плотно прижав голову и хвост к еще теплому камню. Свои мощные передние и задние лапы он удерживал строго под прямым углом к телу, вытянув их и положив левые на правые. Глаза его были плотно закрыты, кончики разорванных ушей неподвижны. Поза, невероятная для котов, но вполне привычная для собак, выражала абсолютное погружение в нездешность.
Забэл на секунду показалось, что Берсерка покинула его загадочная дремучая душа. Она отложила корень, который держала в руках. Ей вдруг захотелось встать и погладить лежащего на граните бойца, удостовериться, что тот жив, но Берсерк опередил ее.
Он пружиной взлетел в воздух и в следующий миг уже прижимался всем телом к ее ноге, хрипло и громко выговаривая: «Долго же мне пришлось тебе втолковывать, чтобы ты обратила на меня внимание».
– Так ты гипнотизировал меня? – изумилась Забэл.
«Какая чушь… Не говори со мной птичьим языком. Что такое гипнотизировать? Я посылал тебе мысленный приказ подойти ко мне. Ну, вроде того, как на охоте я учу своих детей сначала мысленно приказать мыши не двигаться, а потом уже сцапать ее. Только с тобой наоборот…»
Берсерк обошел вокруг Забэл и прижался к другой ее ноге. Он и сам пока не понимал, почему он это делает. Впрочем, он не привык раздумывать и всегда делал то, что хотел. Если обстоятельства не были против.
«Между прочим, я тебе долго приказывал, так долго, что уже подумывал, а не бросить ли тебя и пойти к Хильде в дом. Она как раз сейчас будет рыбу разделывать…»
Так говорил боевой кот Берсерк, вернее, то ли мурлычно хрипел, то ли рычно мурлыкал басом и терся спиной, боками и головой о ногу Забэл, выгибая мускулистую спину под ее руками.
Потом он совершил невероятный для него поступок, прямо скажем, постыдный и недопустимый для патриарха всего кошачьего населения окрестностей Санхеттен-фьорда. И немыслимый для настоящего боевого кота викингов. Он повалился на спину и, задрав вверх все четыре лапы, подставил шею и живот под руки Забэл.
Она осторожно ощупала его шею и грудь, провела руками по мягкому животу, и тут он вновь проворчал: «Ты не ленись, не ленись, сильнее дави. Вот так, правильно… И шею, шею давай массируй, там старый шрам болит. Это всё засранец Гревлинг из сосновой рощи. Ты знаешь этого старого барсука-вонючку?»
Забэл только улыбнулась и покачала головой.
«Эх, и врезал же я ему. Он аж поперечно-полосатым стал, кусок оленьего дерьма… У него до сих пор здоровая плешь на брюхе. Так я его располосовал задними лапами. Теперь он перебрался к Большим Голым скалам под туманом. Я его и не видел уже лет триста, наверное… Нет, вспомнил – сегодня он смылся от меня, когда я проверял, всё ли в порядке в лесу после урагана. Так и зарылся в кучу мусора в своей норе».
– Ты такой старый?
«Я старый? Да я моложе Йотты-хромоножки лет на двести, а она женщина в самом расцвете, хоть и злая, как тысяча драчливых рысей. Да, а ты знаешь, что рысь Гаупе Бесхвостая своим детям рассказывает истории про меня? А она очень правдива. Я иногда с ней перекидываюсь парой слов, когда не очень занят… Вообщето она моя дальняя родственница. Недавно она рассказала им про мою битву с Толстозадым Миком, тем самым, из-за хребта Йотунхейм. Это было славное дельце… Толстозадый Мик убежал от меня с одним глазом и разорванной шкурой. Она висела на нем, как флаги на шхуне старого онкеля Бьорна Магнуса, отца шкипера Оле Мортенлина».
Забэл ласково провела рукой по шее Берсерка, нащупала плотный, как древесный корень, рубец и стала пальцами и ладонями мягко его растирать.
Она попыталась представить, каким этот удивительный кот был в своей доисторической молодости. Короткая буро-пепельная шерсть блестела на солнце, отливая рыжиной. Еле заметные полоски делали его невидимым среди суеты высоких трав и кустарников. И на деревьях он сливался с корой и мог сутками выслеживать добычу или врага.
Хильда уже рассказала ей, что лет этому коту столько же, сколько и скалам вокруг озера Эль-явр, а им много тысяч лет, так говорила Йотта-хромоножка. Но Хильда ей не очень поверила и решила разыскать достоверную информацию в научной литературе, когда вернется домой. А пока, в качестве рабочей гипотезы, она будет считать, что Берсерку всего одна тысяча лет.
Мысли Забэл о его персоне Берсерк прервал недовольным урчанием и легким ударом лапы. Разумеется, когти были втянуты и сила удара точно рассчитана. Не то, что вчера с Хильдой или сегодня с этим куском просоленной мачты, шкипером Оле. Просто напоминание – не отвлекайся на чепуху, сосредоточься на моей шее и занимайся тем, что умеешь делать хорошо. Так примерно следовало понимать это вполне уместное замечание Берсерка, он ведь умел немного читать мысли людей и внушать им свои. Когда это было ему выгодно.