СТРАШНЫЙ ВИРУС
- …И поэтому, уважаемый Петр Семенович, мы вынуждены в вашей просьбе отказать и оставить в силе предыдущее распоряжение о передаче здания вашего НИИ в распоряжение ООО «Рогофф энд Копытинг Холдингс».
- Но это… это НАШЕ здание!.. У нас есть все документы, подтверждающие… разрешающие… одобряющие… Вот, в этой папке… - старик принялся развязывать картонную папку с белыми веревочными тесемками, распухшую от бумаг всех мастей и размеров, но чиновник лишь снисходительно поморщился:
- Я это уже видел, можете их выбросить.
- Но это несправедливо! Мы будем жаловаться! Мы поставим вас на место! Вы ответите за ваш произвол!.. – на ученого жалко было смотреть, потому что и невооруженным взглядом было видно, что из всего сказанного он верил только в первое предложение. Жалуйся – не жалуйся, всё решено, взвешено и поделено. И тем, у кого нужной суммы не нашлось, придется изучать свои бациллы, или чего они там рассматривают в микроскопы, в старом здании детсада, построенного к десятилетию освобождения Полтавы от шведского ига и недавно очень кстати покинутого узбекскими гастарбайтерами за неприспособленностью к проживанию. Ну, так людям в белых халатах там ведь не жить! А бациллам, тем более, какая разница, в центре города их изучают, или за сотым километром? И пусть говорят спасибо ученые люди, могли бы вообще на улицу выкинуть.
- До свидания, до свидания, у меня еще много дел на сегодня, люди в коридоре ждут приема, не задерживайте их, - сладко улыбаясь, как человек, только что без особого труда заработавший несколько сотен тысяч нерусских рублей, Андрей Николаевич несколько раз махнул рукой, словно отгонял привязчивую муху. – Ступайте, мил человек.
- Ах, так?!.. Ступай, убогий, Бог подаст?! – очи ученого загорелись неземным огнем.
Он вскочил со стула, опрокинув его и даже не заметив, и рывком выхватил из внутреннего кармана пиджака заткнутую резиновой пробкой крошечную пробирку.
- Я уйду, но вы еще не раз меня вспомните! Прощайте!..
И он рванул зубами пробку, словно чеку гранаты и швырнул пробирку на стол. Она упала прямо перед белым подушкообразным животом, рассеченным надвое синим шелковым галстуком, и из нее выплеснулось миниатюрное озерцо бесцветной жидкости, мгновенно обратившейся в пар.
Андрей Николаевич звучно втянул ртом воздух, словно задыхающийся астматик, зажмурился, закашлялся, чихнул, подняв снегопад из бумажек, бумажечек и бумажищ, ровным аккуратным ковром покрывавших его стол и истерично взвизгнул «Охрана!..»
Но, когда открыл глаза, никакой охраны, равно как и террориста-ученого, в кабинете не обнаружилось.
На столе, на проекте приказа, нисколько не поврежденном загадочной жидкостью, лежала прозрачная сухая пробирка. Красноватая резиновая пробка валялась в углу у горшка с дифенбахией. Больше никаких следов пребывания неуравновешенного вирусолога или генетика, или кто он там, не было.
Андрей Николаевич осторожно потянул носом воздух: ничем не пахло. Потер пальцем приказ под пробиркой: ровная сухая поверхность, словно ни капля жидкости на нее не падала отродясь.
Странно.
Чиновник пожал плечами, бросил пробирку в мусорную корзину, пикнул пультом, включая кондиционер, и ткнул в кнопку интеркома:
- Люся, старик ушел?
- Ушел, Андрей Николаевич.
- Что-нибудь говорил?
- Нет.
- Ну, на нет и суда нет, - пожал пухлыми плечами он и, нахмурившись сам не зная чему, откашлялся и скомандовал в аппарат:
- Приглашай следующего.
Следующим был энергичный предприниматель в возрасте великих свершений и открытий, о чем он немедленно и сообщил уважаемому Андрею Николаевичу. Он намеревался открыть цех по производству молокопродуктов в подвале городской инфекционной больницы и, естественно, понимал трудности оформления таким занятым человеком, как наш чиновник какой-то незначительной бумаженции и собирался по мере сил компенсировать ему затраты времени и энергии.
Андрей Николаевич понимающе улыбнулся, вздохнул, в который раз, уже автоматически придя к выводу, что малому предпринимательству надо помогать в соответствии с последними директивами партии и правительства, и даже открыл рот, чтобы сообщить дату готовности документов, но вместо этого, к своему крайнему изумлению, строго проговорил:
- А вот этого я вам делать не позволю. Помещение не приспособлено, не сертифицировано…
Предприниматель, нахмурившись при первых словах, оживился, умильно поглядел чиновнику в глаза и нежно прошептал:
- Сколько сверху?
«Сто», - хотел выпалить Андрей Николаевич, но у него получилось:
- А о предложении взятки должностному лицу я сообщу в прокуратуру. Как вы, говорите, ваша фамилия?..
Проситель испарился скорее, чем загадочная жидкость из профессорской пробирки.
Андрей Николаевич остался в звенящем телефонами одиночестве, зажав обеими ладошками, похожими на ладушки, надрывающийся от сухого кашля рот и выпучив в безмолвном ужасе глаза.
Что с ним происходит?
Грипп?
Переутомление?
Недосып?
Гипноз?
А, может, он сошел с ума?..
Чиновник провел быструю проверку кластеров: число – двадцать седьмое, год – две десятый, месяц – август, жену зовут Скипидарья Петровна, двое детей – сын-оболтус Шурик и дочерь Анастасия. Пес шарпей Шарик. Или Шурик?.. А сын тогда… Нет, все правильно. Сын – Шурик, пес – Шарик. Дальше… Не имел. Не был. Не привлекался. Не состоял. Но хотелось бы.
Хм… Вроде, все в порядке.
Наверное, задумался не о том, отвлекся...
Надо попробовать еще раз.
Но со следующей просительницей вышло еще хуже: он вернул ей ранее взятые деньги, разорвал готовые документы и сурово посоветовал заняться чем-нибудь общественно полезным вместо того, чтобы дурить народ.
ОЙ.
Проводив наполненным страданием взором гневно хлопнувшую дверью бизнесвуман, Андрей Петрович связался с секретаршей и, натужно прокашлявшись, сиплым, дрожащим голосом прокаркал в микрофон:
- Люся, гони всех, я ухожу на больничный…
Что было потом, Андрей Николаевич помнил плохо.
По дороге в подземный гараж, где терпеливо дожидался его невозмутимый «бентли» во главе с не менее невозмутимым шофером он встречался с сослуживцами, приятелями, просто знакомыми. Чиновник жал всем неуверенно руки, дрожащей дланью хлопал по плечам, сбивчиво, срываясь на кашель, что-то говорил, нечто несвязное, непостижимое, такое, что и они всем скопом уверовали в необходимость срочной госпитализации впавшего то ли в белую горячку, то ли в бред неизвестной этиологии Николаича…
По дороге он немножко проветрился в живительных струях кондиционера, пришел в себя и надумал заехать сначала в аптеку – взять какого-нибудь сиропчика от проклятого кашля, а потом в супермаркет, прикупить чего-нибудь к чаю, раз уж собирался свалиться на голову ничего не подозревающей семье так неожиданно.
Набрав всякой всячины в неудобную красную корзину, он пристроился в хвост одной из очередей в кассу и сразу увидел, как в параллельной очереди тощий неопрятный юнец с лицом цвета оставленной надолго на солнце картошки неумело, но эффективно тащил двумя трясущимися пальцами из кармана стоящей впереди беспечной старушки кошелек.
«Шум поднять – так запомнит, подкараулит и зарежет еще на выходе, чего доброго, от их наркоманского брата всего можно ждать», - подумал Андрей Николаевич, сдавлено кашлянул, сделал шаг вперед… и схватил толстыми мягкими пальцами костлявую руку вора.
- А ну, верни на место! - грозно сдвинул он брови…
Пострадавшего в схватке с вооруженным кухонным ножом вором чиновника под взволнованные причитания старушки и в окружении восхищенной толпы вынесли на носилках два дюжих медбрата и бережно погрузили в карету «скорой помощи». Рядом бежал случившийся неподалеку репортер с оператором, отталкиваемый попеременно то моложавым следователем с блокнотом, то позабывшим про «бентли» и растерявшим невозмутимость шофером, которого преследовал гаишник с благой вестью о парковке в неположенном месте.
Полежать в коридоре городской больницы он успел совсем немного: на всех парусах прилетела его благоверная, и Андрея Николаевича тут же перевезли в клинику, день пребывания в которой стоил как слегка подержанная иномарка.
Отходя ко сну после вечернего укола, чиновник с тяжелым вздохом смежил веки и принялся подводить итоги прошедшего дня, как делал это каждую ночь.
Дебит-кредит.
Выиграно-упущено.
В плюсе – в минусе.
Страна не будет есть йогурты с живыми туберкулезными культурами.
Клуб детского творчества останется в своем особняке.
Наркоман понесет заслуженное наказание и будет отлучен от дури, что, может, благотворно отразится на его здоровье и благополучии.
Бабка осталась при пенсии и паспорте.
В минусе?..
Минуса нет.
Когда меня выпишут, я первым делом аннулирую документы на переход здания НИИ в руки этих прохиндеев.
Или нет. Даже позвоню завтра, и Люся всё устроит.
Деньги верну.
Не в деньгах счастье, и уж тем более, не в их количестве.
И, умиротворенно улыбаясь, он откашлялся, повернулся на здоровый бок и впервые за долгие годы заснул сном абсолютно счастливого человека.
Пока наш раненый герой лежал в больнице, в городе, а потом и в стране начали происходить странные и удивительные вещи.
Чиновники перестали брать взятки и стали работать так эффективно, что некоторые посчитали себя лишними, уволились по собственному желанию и ушли переквалифицироваться в станочники.
Гаишники перестали творчески интерпретировать ПДД и свои должностные обязанности и стали потреблять настолько больше бланков протоколов и квитанций для оплаты штрафов, что пришлось в срочном порядке строить дополнительный целлюлозно-бумажный комбинат, что позволило открыть несколько десятков тысяч новых рабочих мест в дотационном регионе.
Врачи стали лечить то, что болит, а не то, на что хватает средств у пациента.
Репортеры – писать и снимать правду и ничего, кроме правды, что привело к закрытию нескольких десятков газет и программ и открытию приблизительно стольких же новых.
Продавцы прекратили обсчитывать, обвешивать и обдуривать покупателей, потому что владельцы их торговых точек повысили им зарплату и не заставляли больше покрывать убытки за просроченный или подпорченный товар, потому что их, в свою очередь, оставили в покое проверяющие не столько их бизнес, сколько их карманы, инстанции.
Коридоры прокуратуры и милиции оказались намертво заблокированными преступниками, пришедшими с повинными и требующими немедленно арестовать их за прегрешения прошлые, настоящие и будущие, и оперативным работникам приходилось ходить в столовую по веревочным и пожарным лестницам.
Строители принялись строить так, что их творения обещали простоять дольше, чем египетские пирамиды, кстати, рассыпавшиеся от зависти.
Политики – заботиться о процветании, улучшении, увеличении, углублении, расширении, уменьшении и снижении – слово в слово как в предвыборной программе.
Хвастливые миллиардеры и скромные миллионеры перевели свои капиталы из-за границы и вложили их в развитие промышленности, которая на удивление всем взяла, да и развилась.
Олигархи наперегонки национализировали заводы, буровые и прочие комбинаты, оставаясь при этом там директорами на ставку простого инженера.
Правительство лишило себя льгот и назначило себе оклады в один МРОТ.
Военным в срочном порядке пришлось строить новые склады под то, что вернули нечистые в прошлом на руку чины.
В театральных лавках вырос спрос на накладные усы, лысины и бороды – военкомы устали бегать от молодежи призывного возраста, мечтающей попасть в армию вместе со своим плоскостопием, косоглазием и язвой, потом объединились в военный театр и объездили с гастролями весь мир. Но желающие послужить Родине доставали их и там, специально копя деньги и получая визы.
В международном сообществе над Россией сначала потешались, потом сочувствовали, потом спохватились и ввели карантин, да поздно, и настала очередь России потешаться да ухохатываться.
Вирус совести поразил весь мир, и не было против него ни защиты, ни вакцины, ни иммунитета.
Андрей Николаевич отдыхал после выписки дома, лежал на диване, поглядывая одним глазом в телевизор, а другим перечитывая письмо бывшего раздолбая и мажора, а теперь гвардии рядового стройбата Шурика откуда-то из Сибири, где их часть трудилась над каким-то стратегическим секретным проектом, может, даже достраивала трассу Чита-Хабаровск.
Было уже поздно, но в квартире он хозяйничал один – жена и Настя задерживались в приюте для бездомных животных, открытом ими на сбережения, предназначавшиеся для покупки виллы короля Сардинии и какого-то захудалого, со смешным названием островка напротив. Корсики, что ли?..
«Молодцы мои девчонки», - с нежной гордостью подумал он и тепло улыбнулся фотографии на стене: они в обнимку со своим зоопарком.
Выключив телевизор, он завел будильник на семь утра и принялся расправлять постель: нужно было лечь пораньше, чтобы встретить завтра во всеоружии. В этот замечательный день должна была, наконец-то, сбыться его детская греза: он, еще лежа в клинике, записался на курсы автомехаников, отправил в свою контору заявление по собственному желанию, и теперь перед ним открывалась дверь в новую безоблачную жизнь.
А что еще человеку для счастья надо?
И тут в дверь – в железную, не в жизненную – позвонили.
Андрей Николаевич поморщился, но делать вид, что никого нет дома, не стал, и пошел открывать.
На пороге стоял космонавт.
Чиновник догадался, что это был именно космонавт, а не водолаз и не сварщик, по белому скафандру с выпуклым лобовым стеклом с надписью по верхнему краю «СССР».
Не дожидаясь приглашения войти, космонавт протиснулся в прихожую.
- Э-э-э?.. – глубокомысленно заметил Андрей Николаевич. – А-а?..
Космонавт вынул из кармана черную коробочку – судя по всему, переговорное устройство – и беззвучно зашевелил за своим стеклом губами, как рыба в аквариуме.
Из коробочки полетели металлизированные шершавые звуки.
- Вы – Андрей Николаевич, чиновник?..
- Д-да, - подтвердил будущий автомеханик.
- Меня прислал сам.
- Леха?.. – нахмурился, припоминая недавнее прошлое, Андрей Николаевич.
- Алексей Иванович, - с легким укором подтвердил космонавт. Он успел обо всем догадаться до того, как губительные последствия биотеррористического акта достигли бы и его…
- К-какого акта? – непонимающе нахмурился Андрей Николаевич. – К-какие последствия?
- Теракта, первой жертвой которого пали вы. Помните профессора из НИИ генетики, вирусологии и микробиологии?
- Да, помню, - съежившись от непреходящего до сих пор стыда, кивнул он. – Отвратительная история…Как я мог… Сам себе противен становлюсь, как вспомню его, и тех, что были до того дня…
- Вот видите, - сочувственно вскинул к небу свободную ладонь космонавт. – Вы – самый первый невинно пострадавший, и Алексей Иванович решил, что и помощь вы должны получить первым. Это было бы справедливо, так?
Чиновник, всё еще ничего не понимая, кивнул.
- Сам успел укрыться и укрыть в подземной лаборатории самых лучших ученых, еще не затронутых заразой, и они сумели-таки найти вакцину против вируса совести, как окрестили его пустозвоны из газет. И теперь я имею честь предложить вам противоядие от этой чумы двадцать первого века одному из первых. Сам своих друзей не забывает.
И космонавт достал из другого кармана красно-синюю капсулу в прозрачном пакетике.
- Держите. Примите сегодня на ночь, запив стаканом водки, и к завтрашнему утру всё как рукой снимет. А вечером приходите на нашу секретную фабрику – сам приглашает вас поговорить о перспективах. Заодно купите оставшиеся двадцать девять штук для завершения курса: их надо будет принимать через день.
- И сколько?..
- Сто тысяч нерусских рублей за одну. Считая и эту.