Пересек огромный — почти два с половиной километра в длину — разводной-понтонный стальной мост через Hood канал и вот под синим небом и ярким солнцем мелькают по сторонам дороги леса, поля, горы на заднем плане. Олимийский полуостров большой — больше Карелии — и значительная его часть занята Олимпийским Национальным Парком, да и остальная часть населена более чем умеренно. Конечно, не Сибирь, не Аляска и не Монтана, но тоже места хватает.
После часа езды остановился в Порт Анжелесе, чтобы закупиться продуктами. По местным меркам — крупный культурный центр, аж несколько больших магазинов и даже ставший притчей во языцех универмаг Wal-Mart, да еще место отхода паромов в Ванкувер, но в остальном — невероятная дыра. Общая обшарпанность, ощущение некоторой заброшенности как только отходишь чуть от пятачка в несколько кварталов в центре городка — чуть ли не ветер свистит по полупустым запыленным улицам, полная безнадежность для молодежи, а по вечерам, если по дурости лезть не в те места, можно натолкнуться на кучкуюшихся не то пьяных, не то обкурившихся туземцев. Нет, не индейцев, а той же самой белокожей и не очень молодежи, которой тут совершенно не чем заняться. Конечно, полиция работает, так что все это не слишком опасно, особенно с сотовым телефоном в кармане, чтоб в случае чего набрать 911, но удовольствия от нахождения в этом городке никакого. Как написали бы авторы всяких фентези — грязный вонючий портовый городишко. Но магазины включая привычный SafeWay обычные, так что затовариться можно.
И снова леса и горы вокруг. Дорога сворачивает влево и начинает петлять по берегу живописного озера Полумесяца — Crescent Lake. Стоп… а это чего такое? На обочине в кузове грузовика сидит мужик и треплется по сотовому. Тут что, телефон берет? Останавливаюсь у привычного раскидистого дерева с великолепным видом, и тут же проверяю… Да, берет!
Звоню домой, жена соизволяет наконец подобрать трубку: «Привет, я тут уже до озера добрался — представляешь, тут оказывается сотовый берет. В общем, у меня все в порядке, но дальше уже пока не вернусь связи не будет.» — «Отдыхай получше!» — «Спасибо! Чмок!» — «И береги себя!» — Ну, блин, как на северный полюс к полярным медведям провожает, как будто я в первый раз туда езжу… «Не переживай, я уже большой мальчик.» — «Ну, все-таки!» — «Чмок!» — «Чмок!» Вешаю трубку, точнее жму на виртуальную кнопку на экранчике.
А вид вокруг — божественный. Синее небо, кристальной прозрачности глубокое горное озеро. 12 километров в длину и более 200 метров в глубину. Горы, могучее дерево, как из сказки, — ну просто лукоморский дуб по Пушкину. Так и кажется, что сейчас из глубины веток выглянет ученый кот и начнет поучительно что-то умное изрекать… А тем временем вместо русалки пара миловидных девиц усиленно позируют друг перед другом на фоне озера, щелкая фотоаппаратом.
Кстати, если проехать пару миль вдоль озера, то будет избушка лесников-рейнджеров — честная изба из огромных круглых бревен. А от нее в горы идет тропа, которая пробирается вдоль чистой пенящейся на камнях речушки через завешанный на ветках мхом сказочный лес. А через полторы мили приводит к горному водопаду, от которого летят брызги и водяная пыль стоит столбом, снабжая влагой разросшиеся на отвесных камнях мхи, лишайники, папоротники… Это такое уникальное явление — дождевой лес умеренной зоны. Места тут вообще красивые. От нас на север, у ледяных пещер, есть такой милый холмик — на него взглянуть осенью в районе сентября, и так и кажется, что среди этих начинающих желтеть и краснеть деревьев, где-то на самой его вершине прячется избушка Бабы-Яги…
Ладно, отдохнул, ноги размял, купленного в Порт Анжелесе кофе попил, и дальше, оставляя за собой последнюю на десятки миль вперед зону сотового покрытия. Дорогу, идущую по горной долине, пересекает текущая по ней же река — то справа налево, то слева направо, то опять справа налево… Так и переплетаются река и дорога живым узором, вплетенным в лес и горы. Год назад, когда я ехал отсюда домой, меня сопровождали радуги. Без дураков, после озера дорога более-менее выпрямляется и до склонов гор метров триста, ну, пятьсот и где-то между дорогой и горой под голубым солнечным небом ухитрялись влезть радуги и улыбаться с краю дороги, как бы подбадривая меня — «все будет хорошо!»
Вот и поворот. Сворачиваю направо, к океану. Поначалу вдоль дороги вперемешку идут свежие вырубки, вновь посаженные леса и леса повзрослее — это еще не Национальный Парк, а земли штата, который тут выращивает древесину на продажу. А вот и «линия договора» — рядом с ответвлением дороги на Мору стоит небольшой магазинчик с ресторанном и несколько кабинок для сдачи проезжающим туристам, а сбоку от дороги стоит плакат «Линия договора — вампирам вход воспрещен!» Ага, это все та самая коммерция вокруг голливудского сериала, мол, вампиры подвиньтесь, начинаются земли волков-оборотней…
И правда начинаются. Асфальтово-бетонная полоса пробивается через дремучий лес. Сосны и ели по сторонам дороги, с неровной почвой и густым подлеском, тут и зверь не всякий пройдет. Миную тропы на Третий и Второй пляжи, и вот из-за поворота открывается вид на штурмуемый синими широкими волнами с пенистыми гребешками залив… Приехал.
Отметился в офисе, получил карточку-ключ и заселился в домик-избушку. Избушка, кстати, хоть и сделана в народном стиле, а вполне современная и комфортная — отдельная спальня с широченной кроватью и чистым бельем, гостиная с видом на океан, кухня с плитой и микроволновкой, горячая и холодная вода, электричество, санузел, само собой, с душем и джакузи, и тоже с видом на океан и пляж.
В общем, перекусываю — и на берег, благо прямо на нем избушка и стоит… Голубое небо, синие волны, теплое солнце, песок пляжа… Одно только — ветер дует изо всей силы. Почти как более пяти лет назад, когда я в первый раз приехал сюда. Тогда тоже дул ветер, но под серым небом и дождем. Вернуться мокрым и продрогшим после задумчивого брожения по пляжу в теплую избушку, скрипящую под ветром, и потом любоваться бушующей стихией изнутри, здорово создавало настроение для размышлений… Сегодня не так. Сегодня солнце, тепло, и только ветер напоминает о моей первой встрече с этим местом. Песок пляжа влажный, но ветер ухитряется сдувать отдельные песчинки и нести этакой песчаной колючей поземкой, атакующей открытые части ног, но не поднимающейся высоко, так что не мешающей глазам.
Вернулся в избушку и залег в джакузи, наблюдая в окно волшебный закат над двугорбым островом Джеймса. В безоблачную погоду закаты тут не так эффектны, просто полнеба заливают богатые яркие оттенки синего, желтого, красного, багрового… Тишина прерывается только шумом прибоя и заунывным сигналом маяка, который раздается каждые несколько секунд как тоскливый крик раненого животного… У-у-у!.. У-у-у!.. У-у-у!..
С заходом, вылез из воды и устроился на диване в гостиной у горящего камина с ноутбуком, изображающим из себя музыкальный центр. Рядом тарелка с мелкими вкусностями, бокал, за огромными во всю стену окнами шум прибоя, а на ультрамариновом темнеющем небе прямо над ложбинкой между горбами острова Джеймса узкий — как из сказаний о кельтских жрецах — нарастающий юный полумесяц…
Интересно, на стекле напротив ложбины острова опять туманный круг сконденсированной влаги. Я этот странный феномен уже несколько лет назад заметил. Ведь по верованиям куьюлеутов — того самого племени вервольфов, в чьей резервации и стоят кабинки и мотель, ложбинка между вершинами острова Джеймса — это место обитания духов их предков, которые теперь оттуда и присматривают за потомками, как они живут, и все такое прочее. И вот прямо на линии от места где я сижу до мистического пятна местной географии и находится этот круг конденсированной влаги на стекле окна, как если бы кто из предков кьюлеутов решил со мной пообщаться. Конечно, нашлось и вполне материальное объяснение: пятно — это след присоски, которой переносили стекло, а на линии оно просто случайно, что не бывает? Еще как бывает. Вот, так, случайно, ясно? Да, в общем, какая разница? Главное обстановка прекрасная и навевает на размышления о жизни… а главное — чего же я хочу от нее.
Глава 2. Мир Гайи: Укантропупыч
Спал я поначалу не очень хорошо. В соседнюю избушку заселилось пять девиц средней степени уродливости в возрасте от 20 до 40 лет, которые взяв бокалы и вино отправились наблюдать закат на пляж, а заодно развели костер. Дров и вина у них явно было с запасом, так что еще долго после заката у меня были вид на костер на берегу и женские силуэты вокруг него, сопровождаемые возбужденным (не моим) хихиканьем, смехом и восклицаниями, проникающими даже через дверь в спальню и, как любой шум, несколько мешающими спать. Короче, захочется когда описать шабаш ведьм останется только вспомнить эту картинку, забыть про одежду на женских силуэтах — и картинка получится в натуре, лучше не придумаешь.
Тем не менее, проснулся я относительно рано. Приоткрыв один глаз и разглядев 7:03 на будильнике, я решительно закрыл его обратно и попробовал заснуть снова. Нет, чувствовал я себя прекрасно, да и нежное прикосновение подушки к щеке — где они только такие качественные нашли — вполне стимулировало продолжать процесс, вот только спать уже не хотелось. В общем, покрутившись с боку на бок пока часы не стали показывать 7:13, я решительно открыл глаза.
Погода снаружи явно был отличная, и сквозь открытую дверь спальни и окно гостиной было видно, как рассветное солнце начинает заливать остров Джеймса. Но что-то было не так. Я задумался. Нежное соприкосновение с подушкой продолжалось шелковистой простыней, причем продолжалось вниз по телу без малейшего перерыва… рука протянулась вниз к бедру… так… а чего это я голый спать завалился? Я вскочил с кровати, влез в тапки и уставился на свое тело… так, трусы на мне все-таки есть, хотя и не те, в которых я лег спать — этакие пушистые короткие шаровары, только рука сквозь них проходит, как через облако. Да и с телом что-то не так.
Протопав в ванную, я уставился в свое отражение. С телом все было так. Куда более так, чем я мог ожидать. Оно было мое, но двадцатилетней давности. Пропал жирок на животе, большая часть седины…. я обернулся вокруг. Кстати, вещи тоже пропали. Впрочем чего уж там по плечам плакать, хоть тапочки оставили. Вышел в гостиную, вроде выглядит как обычно, только мои вещи и тут отсутствуют. Нет, вру, ноутбук остался, и карточка-ключ от кабинки тут же на столе с несколькими мелочами, которые я вчера выгреб из кармана, а на спинке кресла вместо старых тренировочных штанов висит нечто вроде просторного халата из того же тумана. Ладно, чего уж стесняться, надо посмотреть что снаружи. Влезаю в халат, который как ни странно позволяет себя схватить руками, хотя и пропускает их оказавшись на теле, открываю стеклянную дверь на пляж. Никого. Нет, не то чтобы никого — чайки летают, даже вороны встречаются, а людей — никого.
Нет, не поймите меня неправильно. Людей — никого, это как раз самое то, но чтоб настолько — я не ожидал. Это зимой в сезон штормов тут бывает так хорошо, а летом в выходные RV парк рядышком обычно забит серфингистами и болельщиками, да и в мотеле с избушками народу обычно хватает, а на пляже кто-нибудь все-таки да гуляет, а тут — никого. Ваще…
Иду к океану по коротенькой — метров двадцать-тридцать — тропинке между цепляющейся за камни растительностью, кустиками и чахлыми в рост человека елочками. Состояние организма — прекрасное, чего не сказать о духе, полном сомнений. Погружен в сомнения, спотыкаюсь, и почти падаю, при этом глубоко расцарапывая ладонь о колючую ветку ежевики… Блин, этого мне только не хватало! Машинально тащу пострадавшую конечность ко рту и с изумлением наблюдаю мгновенно зарастающую царапину с каплями… голубой крови. Тру здоровой рукой глаза — нет, правда, голубой, чуть ли не синей… Ладно, иду дальше и выхожу на пляж.
Интересно, ни коленки, ни вторая ладонь вообще ничего не чувствуют, будто и не приземлился на них минуту назад. Да и ступни в мягких тапочках шагают по галечному берегу как по ковру. Берег пуст. Море есть, солнце есть, пляж есть, даже чайки и выброшенные на берег стволы деревьев есть, а больше никого нет. Памятуя нематериальность пушистых трусов, очень бережно и аккуратно сажусь на ближайший ствол выброшенного на берег дерева, чтобы подумать, и, как ни странно, не ощущаю ни малейшего неудобства. Как на какой пуфик сел… Ладно, что уж там…
Итак, какие у нас сценарии и возможные обьяснения? Воспоминания о земной фантастике вызывают, прямо скажем, некоторую тоску и ощущение изрядного идиотизма. Тем не менее, для генерации гипотез они, может, и сгодятся…
Начнем. Первый вариант состоит в том, что я просто сплю, и мне все это мерещится. Ну, в этом случае все просто. Надо расслабиться, откинуться на кресло в этом трехмерном кинотеатре и постараться получить удовольствие. Всякие зануды стали бы щипать себя, но, во-первых, непонятно зачем лишать себя такого приключения, а во-вторых, как-то не верится, что приснившийся щипок и правда может разбудить. В общем, расслабься и смотри.
Ну, а если кошмар случится, используешь старый рецепт — воображаешь, что ты — дракон и дышешь на бяку пламенем. Кстати, а что если… Оборачиваюсь назад и делаю глубокий выдох, «Ха-а-а-а….» Нет, не сработало. В смысле, драконом не стал, и никакого пламени изо рта не вылетело. Хотя, обидевший меня кустик ежевики и правда оседает на землю тихим пеплом… В общем, непонятно. В любом случае, сон — это очень приятное обьяснение.
К сожалению, есть и другой вариант. Ну, тело у меня очевидно другое, так что сценации физического попадания неизвестно куда можно смело отмести в сторону. Насчет, «все человечество исчезло, и один я, любимый, остался», наверное, тоже нет смысла размышлять. Так что вариантов остается не так и много. Первый состоит в том, что меня сдублировали, и мой оригинал сейчас счастливо дрыхнет в настоящем Ля Пуше, а может даже еще и наблюдает мои приключения в этом самом сне. Ну, что ж, дай Бог, пусть и дальше дрыхнет и наслаждается жизнью — мне меньше забот. В этом случае все, что требуется от меня — это адаптироваться в новой обстановке. Тоже немало, но не так страшно.
Вариант два состоит в том, что оригинал либо помер, либо мистическим образом исчез. Это уже хуже, поскольку заботу о семье никто не отменял, а моему эмбриону еще до человека семь верст и все лесом. Да и дочке тоже. Кстати, а почему «эмбриону»? Нет, жена небеременна. Вроде бы. Знаете анекдот про еврейскую маму? Вот, в Америке обсуждают, когда эмбрион становится человеком? В две недели после зачатия, в четыре, в три месяца… А с точки зрения еврейской мамы, эмбрион становится человеком, когда защищает кандидатскую диссертацию. Мамой я не являюсь, и вряд ли когда-нибудь стану, но в этом с ней полностью солидарен. А моему эмбриону до Ph.D. или ее эквивалента еще неблизко, только в этом году бакалавра получает. В общем, второй вариант — сплошные проблемы, а главное — совершенно непонятно, что в этом случае делать.
В любом случае, главное — информация. Правда, с источниками оной наблюдается некоторая напряженка. Солнце, море и вода — это очень красиво, но полезной информации несут минимум. Так что со вздохом разворачиваюсь и иду к избушке… Кстати, вовремя иду. Перед задней входной дверью, из которой я вышел, на патио в деревянном летнем кресле кто-то сидит. Варианта два — пугаться или идти расспрашивать. Поскольку пугаться явно поздно, да и непонятно зачем, иду.
Итак, в одном из кресел перед открытой дверью моей избушки развалился в меру пожилой, крепкий невзрачный тип в дорогом сером костюме и неброском еще более дорогом галстуке. И даже тросточка под рукой. Как на похороны королевы разоделся. Редкие короткие бесцветные волосы на голове, напоминающей живой череп, выбритый подбородок, худощавое лицо с бесцветными въедливыми цепкими глазами. В общем, просто чекист какой-то. Тип смотрит на меня снисходительно и произносит:
— Ну, что, проснулся? Здравствуй, гений!
— Извините, мы с Вами знакомы?
— Акакий Укантропупович. Забыл уже, гений? Память тренировать надо, — говорит спокойно, с ленцой.