Окончив рассказ, монгол молчал до тех пор, пока на песчаной равнине не появились сопки. Морквард предупредил, что здесь необходимо быть особенно бдительными. Но удача благоволила им, и они никого не встретили. Малу иногда казалось, что кто-то следит за ними, видя насквозь их мысли и чувства. Он оглядывался, но никого не замечал.
Ближе к ночи всадники спешились, решив переночевать на одной из сопок. Расседлав и напоив коней, они взобрались на плоскую вершину песчаной возвышенности и легли спать. Мал, один из всех, остался бодрствовать. Стоя на вершине сопки, он всматривался в окрестности, высвеченные лунным светом. Монотонное чередование насыпанных ветром холмов чужой земли вернуло ему едва отступившую тоску одиночества. Еще совсем недавно каждый час ночи был для него даром небес – темнота служила ему и Маргарите единственным покрывалом от посторонних глаз. Это было время, когда они оставались одни и произносили друг другу самые нежные признания. Мал мог прижать Маргариту к себе и слышать, как бьется ее маленькое сердце, и чувствовать, как на него изливается поток любви. Он ждал, пока девочка, положив ему голову на плечо, заснет, и только тогда засыпал сам в ожидании сладостного пробуждения, мечтая, что новый день начнется с самого желанного для него прикосновения губ.
– Почему в то утро она не разбудила его?
Хендрик обнаружил письмо Мала этим же вечером. Но прочесть его решился не сразу. Он долго пытался уснуть, но так и не смог. Тогда Хендрик встал с постели, взял письмо Мала, зажег свечу и прочел:
«Дядя Хендрик, я не знаю, что со мною будет дальше, но я не в силах также объяснить все, что со мной до этого произошло. Два года назад в замке герцога ванн ден Берга случай свел меня с его пятнадцатилетней дочерью. Ее звали Ода. Я влюбился, и очень скоро признался ей в этом, но ответного признания так и не дождался. Ода была холодна со мной, но и не отвергала мою любовь. Мне этого было мало, и я решил покинуть замок. Накануне отъезда я получил письмо, в котором она просила меня о свидании. Мы встретились. Моя возлюбленная улыбалась мне. Ее взгляд разжег во мне страсть, и я, изумленный, приник к ее губам. Ода оттолкнула меня, засмеялась, а потом уже сама заключила меня в объятья и ответила пылким поцелуем. Мгновение спустя она смотрела на меня с восхищением как на своего властелина. Я потерял голову и бросился к ванн ден Бергу с намерением просить руки его дочери. Когда же я готов был во всем признаться, в комнату вошла моя возлюбленная, и я замер не в силах отвести от нее взгляда. «Это Рос, и не удивляйтесь, принц, мои дочери – близнецы», – эти слова ванн ден Берга прогремели для меня как гром среди ясного неба. Когда же в комнату вошла Ода, как всегда холодная и печальная, я осознал ужас своей ошибки – вместо нее я целовал Рос. Как же я был слеп! Как я мог не узнать свою любовь?! Как легко я променял ее на другую! Но стоило мне взглянуть на улыбающуюся Рос, как я понял, что она дорога мне ничуть не меньше своей сестры, и того краткого свидания ей хватило, чтобы наравне с Одой завладеть моим сердцем. И тогда я с ужасом понял, что люблю обеих дочерей ванн ден Берга, и не могу отказаться ни от одной из них, пусть даже в пользу другой. Я оказался во власти преступной страсти, и мне оставалось только мечтать о невозможном -, чтобы девушки слились воедино. Через несколько дней началась война. Я возглавил армию и завоевал северную Италию. А у стен осажденного Рима ко мне пришли невесть откуда две амазонки. Их звали Бланка и Камилла. Они взялись сопровождать меня во время штурма и спасли мне жизнь. Рим стал для голландской армии ловушкой. На его улицах наши тела покрылись неизвестно откуда взявшимся ядом. Я умер вместе со всеми, а после восстал из мертвых благодаря противоядию, которое влили в меня Бланка и Камилла. Я помню, как очнулся в теплой воде и как обнаженные амазонки нежно растирали мое тело, представ передо мной в облике прекрасных нимф. И этого было достаточно, чтобы влюбиться в них в одно мгновение. Но стоило мне забыться сном, как они исчезли. В тот момент я вздохнул с облегчением – я был избавлен от необходимости сделать выбор между двумя женщинами. От них осталось лишь сладостное видение, которое и сейчас живет в моей памяти. Спустя год я был обречен на свадьбу со старшей дочерью короля Пипина. Но случилось так, что маленькая Маргарита стала моей судьбой. И я найду ее…
ГЛАВА IV. МЕМФИС – ГОРОД МАСОК
Утром Мал проснулся позже всех. Дан кормил лошадей перед очередным переходом через пустыню. За ним внимательно наблюдал Гор. Когда очередь дошла до Перегора, Дан доверил мальчику мешок с овсом. Жеребец сам подошел к Гору и склонил голову чуть ниже обычного, как будто заботясь о том, чтобы мальчику не пришлось прилагать лишних усилий. Мал почувствовал ревность: как быстро его верный конь и мальчик нашли общий язык. Но ведь он сам подарил Гору коня:
– И не о чем сожалеть! – Морквард тут же неожиданно проявил чуткость, сообщив, что к обеду они доберутся до одной деревни и там раздобудут нового жеребца.
Пока они ехали, Мал задумался о том, какой конь ему нужен:
– Пусть он будет необычным, не похожим на других.
И как только Мал увидел первые дома селения, то потребовал от Моркварда, чтобы тот вел его на лошадиный рынок.
– Никакого рынка здесь нет. В деревне живет коневод. У него-то вы и подыщите подходящего коня, – сказал Морквард.
– Откуда ты знаешь? – удивился Мал.
– Слуга, не знающий предпочтений господина, ни на что не годится, – невозмутимо отвечал Морквард.
– Подожди, Морквард, все-таки ты служишь не мне, а моему дяде, и потом…
Монгол не дал договорить Малу…
– В данный момент я служу вам.
Малу было нечего добавить: он всего лишь не доверял Моркварду, о чем не собирался говорить вслух.
– Хорошо, я запомню твои слова, – сказал Мал.
Коневод, завидев всадников еще издали, вышел им навстречу. Он первым приветствовал Моркварда. Тот сообщил ему, что его хозяин Мал желает отдохнуть и приобрести коня. Пока в доме шло приготовление пищи, Морквард сопроводил Мала в конюшню. Принц невольно остановил взгляд на самом стройном и величавом жеребце и пожелал приобрести именно его. Коневод потребовал двойную плату, и Верн, не торгуясь, расплатился золотом Гербранда. Во время обеда Мал заметно повеселел. Морквард не ошибся – принц был доволен приобретением. Его нового жеребца звали Орион.
Путники двинулись на запад. Морквард скакал впереди, за ним ехали Мал с Верном, следом – Дан и Гор. Когда они проезжали между двумя песчаными холмами, их стала догонять колесница. Мал развернул Ориона и поставил его поперек дороги. Колесница остановилась. Лошадьми правил длинноволосый араб лет сорока пяти. Его смуглое лицо обрамляла черная борода. В коляске сидела красивая женщина с печальными глазами. Мал поймал ее взгляд и увидел в нем страх и удивление. Она смотрела так, как будто раньше встречалась с ним.
– Прошу прощения, что остановил вас, – начал Мал и замолчал, не зная, что сказать в свое оправдание.
Женщина с безразличным лицом смотрела на Мала и молчала.
– Позвольте сопровождать вас, госпожа.
Она кивнула, но тут вмешался возница и сказал, что не желает, чтобы его госпожу сопровождал незнакомец. Мал взглянул на женщину в надежде получить вразумительный ответ. Но та продолжала молчать, делая вид, что не понимает о чем идет речь.
– И всё же я буду следовать за вами, – твердо сказал Мал.
– Никуда ты не поедешь, белозубый! – выкрикнул возница, выхватил лук и натянул стрелу. Но выстрелить он не успел – стрела Дана вонзилась ему в грудь. Смертельно раненый араб свалился с колесницы на песок и, корчась от боли, хрипло засмеялся. Мал спустился с коня, подошел поближе и склонился над умирающим. Араб улыбнулся, обнажив зубы красного цвета.
– Ты должен положить ее на алтарь! – захлебываясь кровавой пеной, прохрипел он.
Женщина взяла поводья и заставила лошадей сдвинуться с места. Они резво покатили колесницу. Мал поскакал на Орионе следом. Он начал понимать, почему случайно встреченная на дороге женщина неумолимо притягивает и подчиняет себе: ее глаза и взгляд были в точности такими же, как у Маргариты.
Колесница остановилась возле высоко поднявшейся над землей и распахнувшей боевой капюшон каменной кобры. Из широко раскрытой мертвой пасти вытягивалось ядовитое жало. Кобра стояла перед большим двухэтажным домом. Из него вышли двое слуг и поклонились женщине. Та, войдя в дом, прошла к лестнице, ведущей вниз.
– Это дом Молчаливой вдовы, господин. Нам не следует здесь задерживаться, – прошептал Морквард.
Посреди подвальной комнаты стоял алтарь. Принц догадался, что именно здесь женщину и собирались принести в жертву. Мал поднялся наверх и увидел в окно, что к дому приближаются не меньше десяти человек в разноцветных плащах. Он угадал в них опытных воинов, видимо, бывших на услужении у неизвестной ему секты. Мал вернулся в подвал и приказал встать вдоль стен, а сам, не церемонясь, подхватил женщину, уложил на алтарь и сделал вид, что держит ей руки. Воины в разноцветных плащах спустились в подвал и окружили жертвенник. Мал оглядел их и столкнул женщину с алтаря. Это был сигнал к нападению для Дана, Верна и Моркварда. Гор был вооружен кинжалом, но больше для самообороны, чем для участия в сражении. Его помощь и не понадобилась: основной удар на себя принял Морквард. Бешено вращая секирой, он убил почти половину сектантов. На счету Дана оказалось трое сраженных стрелами, остальных ему удалось ранить. Сектанта, вырвавшегося из подвала, Верн схватил на пороге. Он нашел у него три связки ножей. Сектант не сопротивлялся, и позволил Верну оттащить его обратно в подвал. Здесь Мал приказал уложить беглеца на жертвенник, связав руки и ноги. Когда он был обездвижен, Мал взял в руки связку из четырех ножей и, что было сил, вонзил ему в грудь.
– Убьешь ее всеми кинжалами! – выдавил из себя пленник, перед тем, как испустить дух.
На мгновение Малу показалось, что вместо мужчины на алтаре лежит молчаливая вдова и ее тело пронзают двенадцать кинжалов. Он отмахнулся от зловещего видения и приказал убрать трупы из подвала. Это сделали до сих пор прятавшиеся наверху слуги. Уже стемнело, и Мал решил, что останется здесь на ночлег. Морквард настоял на том, чтобы они ничего не ели. Мал приказал всем собраться в одной комнате, а Верну, Дану и Моркварду в течение ночи по очереди стоять за дверью. Гор тоже вызвался пойти в ночную стражу, но Мал остановил его, объяснив, что не желает нарушать условия договора – этот вид службы в нем не упоминался.
Ночь прошла спокойно, и Мал, прежде чем окончательно покинуть дом, отправился вместе с Гором на утреннюю прогулку. Ему захотелось показать мальчику излюбленные приемы верховой езды. Стоило им отъехать от дома, как Мал увидел всадников в разноцветных плащах, скачущих за ними во весь опор. Путь к возвращению был отрезан. Малу и Гору пришлось уходить от погони, всё больше удаляясь от дома. Принц успел обнаружить сходство всадников с теми, что были убиты в поединке возле жертвенного алтаря.
– Это секта убийц, и теперь их цель – Гор, – подумал Мал, чувствуя, как чужие мысли проникают в голову.
Он подстегнул Ориона, желая оторваться от преследователей. Его движения замедлились, он вдруг словно бы перестал владеть своим телом. Скачка, казалось, длилась целую вечность. Мысли преследователей, произнесенные его собственным голосом, звучали беспрестанно:
– Остановись! Ты должен ее убить… – Мал не мог их прервать.
Ему стало страшно. Сил сопротивляться не было. Мал посмотрел на Гора и увидел лицо молчаливой вдовы. Из ее глаз сквозила неизбывная мольба. Наваждение исчезло. Гор вернулся к прежнему облику слабым и безвольным. Он едва держал уздечку в руках.
– Печалится не о чем, дорогой Гор, – думал Мал. – В смерти есть высокое предназначение. Мы избираем ее в момент нашего появления на свет. Но смерть можно победить, и Гор способен на это. Никто не вправе назначить ему смертный час. Он сам убьет себя, потому что никто не может распорядиться жизнью, принадлежащей Гору. Те, кто собираются убить его, – обречены на поражение, потому что Гор рожден ради победы над смертью.
В глазах мальчика высветилось отрешенное смирение перед неведомыми и могущественными силами. Он занес над собой кинжал.
– Что ты делаешь, глупец? – закричал Мал.
Гор выронил кинжал, и они резко развернули коней навстречу всадникам. Мчавшиеся след в след сектанты как призраки проскочили сквозь них, не задев ни единого волоса в развевающихся гривах Ориона и Перегора.
Возле дома их дожидались Верн и Дан. Вышел Морквард и сказал, что пора отправляться в путь. Мал хотел напоследок увидеться с молчаливой вдовой, но не решился сказать об этом. И чем дальше они отъезжали от дома, тем сильнее ему хотелось вернуться.
– Долго ли нам еще ехать? – спросил Мал у Моркварда.
– Три, может быть, четыре дня, – ответил монгол.
– Почему мне кажется, что мы уже приехали? И почему так хочется увидеть молчаливую вдову? Быть может, она желает поехать вместе с нами?
– Любая дорога для нее слишком опасна. Она нуждается в охране и без нее никуда не поедет.
Всадники мчались сквозь лес. Орион вдруг резко остановился, встал на дыбы и заржал. Им преградила дорогу маленькая девочка в грязном разодранном платье. Мал всмотрелся в нее и не поверил своим глазам: это была Маргарита. Принц понял, что и она узнала его, но вместо того, чтобы подождать, пока он спустится вниз и прижмет ее к своей груди, Маргарита с нечеловеческой скоростью бросилась бежать к дому молчаливой вдовы. Мал окликнул ее, но она не оглянулась.
– Я знал, что она здесь! – радостно закричал принц и подхлестнул коня. Орион стоял как вкопанный, отказываясь выполнять приказы всадника.
– Ты упрямишься, когда мне некогда с тобой возиться! Гор, дай мне коня, – воскликнул Мал, соскочив с непокорного Ориона и бросив поводья Дану. Мальчик остался дожидаться в лесу, а Морквард и Верн последовали за Малом. Подъезжая к дому, принц успел разглядеть, как Маргарита проскочила в ворота. Мал спрыгнул с коня:
– Ждите меня здесь!
Он вошел в дом, и ему стало не по себе: сердце бешено колотилось, а тело охватила дрожь. Мал обежал все комнаты в доме, но так и не встретил Маргариту. Он звал ее, но она не откликалась. Наконец, Мал не выдержал, упал на колени и заплакал от бессилия. И только тогда распахнулась дверь, и Маргарита вошла в комнату, где рыдал отчаявшийся принц.
– Прости, мне нужно было умыться и переодеться.
Ни о чем не спрашивая, Мал бросился к девочке и обнял ее:
– Как же долго мне пришлось тебя искать!
Он не отрывал губ от ее лица. Их поцелуи становились всё более страстными. Мал почувствовал, как в нем разом пробудились все тайные желания, вместе с жаждой утолить их.
Неожиданно в дверь требовательно постучали.
– Не открывай, – ласково сказала ему Маргарита, и Мал даже не думал ей возразить, продолжая, забыв обо всем, жадно касаться губами ее тела.
Стук в дверь повторился. На этот раз он был еще более настойчив.
– Не открывай, – Маргарита никогда не была такой как сейчас.
Мал попытался скрыть удивление и бросил взгляд в сторону двери.
– Не открывай, – Маргарита поцеловала его в очередной раз. Сомнения вылетели у Мала из головы. Он посмотрел на Маргариту влюбленным взглядом, и увидел, как сквозь лицо счастливой девочки проступает лик молчаливой вдовы.
– Что ты со мной делаешь? Прекрати! – воскликнула Маргарита, словно обвиняя Мала в том, что он меняет черты ее лица.
Раздался сильный удар, и дверь распахнулась. Мал отскочил от Маргариты и мгновенно оказался возле двери.
– Закрой дверь! – взвыла Маргарита.
Но Мал ничего не мог поделать: комнату заполнили люди в разноцветных плащах. Маргарита бросилась к окну и, разбив телом стекло, выпрыгнула наружу.
Силы и сознание оставили Мала: он упал на колени, его разум помутился, но он продолжал видеть и слышать то, что происходило вокруг. К нему повернулся один из сектантов и хладнокровно произнес: