- Игинкат, а учебе все эти твои воинские курсы не мешают? Ты здесь тоже хорошист?
- Берите выше, круглый отличник! — совсем разулыбался Игинкат. — Вы удивитесь, но даже по физкультуре!
- Не, вот этому я теперь точно не удивлюсь, — промолвил Инфет, снова окинув взглядом мускулистую фигуру подростка. — Ты тут просто богатырем сделался. Если б не видел тебя, никогда бы не поверил, что за каких-то девять месяцев возможны такие перемены.
Польщенный Игинкат утопал к себе, оставив гостя разбираться в его впечатлениях.
На следующий день Игирозы планировали познакомить Инфета с достопримечательностями Ксарты, но все планы порушило письмо, пришедшее с утренней почтой. Рингис и Салвис Конведы приглашали все семейство Игирозов посетить празднество в честь богини Аленты, которое должно было состояться завтра на центральном городском стадионе. Чтобы религиозные торжества проводились на стадионах, о таком в Кенлате даже не слыхивали, в том числе и применительно к Франгуле, да и вообще местной религиозной жизнью Игирозы интересовались мало, в храмы никогда не заглядывали, и их туда никто никогда не приглашал. Тогда с чего бы вдруг? Афлат и Киру решили срочно проконсультироваться у хорошего знакомого, практически уже друга семьи, Талиса Эресфеда, Игинкат же сразу после завтрака помчался домой к Конведам, уж те-то точно все должны разъяснить! Салве, по счастью, оказался дома.
- Слушай, это куда это вы нас приглашаете-то? — сразу с порога взял быка за рога Игинкат.
- Ну, праздник такой в честь богини охоты.
- А почему именно на него?
- Потому что я сам буду в нем участвовать, — обезоруживающе улыбнулся Салве.
- Ты-ы?!
- А что ты удивляешься-то? Это ж по сути спортивные соревнования среди тринадцатилетних ребят и девчонок тоже. Не всех, конечно. Только тех, кто носит красные или золотые трусы и купальники. Причем пацаны, носящие золотые трусы, обязаны сдать экзамены как минимум на третью ступень. Я всем этим критериям соответствую, ну, меня и пригласили.
- Все же странно как-то, ты и охота…
- Ой, да причем тут охота, — замахал руками Салве, — просто считается, что богиня Алента покровительствует самым стойким мальчикам, ну, и амазонкам тоже. Эти игры уже не одну тысячу лет у нас проводятся! Ну, традиция такая древняя. А раз я участник, то имею право пригласить поболеть за себя и родных, и друзей. Вам трех билетов хватит?
- Да нам бы хватило, только к нам еще гость из Кенлата приехал, — потер лоб Игинкат. — Родители его одного ни за что не оставят…
Салве огорчился, у него лишних билетов не было, но уже к обеду проблема разрешилась, поскольку приглашение на то же мероприятие прислал еще и Истребитель, так что билет на празднество перепал даже Эресфеду, который, заглянув к Игирозам на ужин, обстоятельно дополнил рассказ Салве о предстоящих соревнованиях.
- Эти празднества — древнейшая наша традиция, — вещал Талис. — Многие другие уже забылись, даже самый государственный строй изменился несказанно, а состязания цвета нашей молодежи в честь богини Аленты по-прежнему проходят в начале лета.
- А не маловаты они еще для молодежи-то? — усмехнулся Афлат.
- Ну, это сейчас кажется, что маловаты. Во-первых, всем известно, что Алента — это богиня, любящая мальчиков, юноши под ее покровительство как бы уже не подпадают, а во-вторых, в древние времена у нас подростки уже с тринадцати лет имели право вступать в брак, ну и, соответственно, начинать романы крутить с противоположным полом. А до этого возраста — ни-ни! Вот у вас в Кенлате мальчики с девочками где обычно знакомятся? В школах, на танцульках всяких? А у нас школы всегда были раздельные, да и пацанам на танцульки ходить некогда было, у них сплошные тренировки и занятия по овладению воинским мастерством в тесных мужских коллективах. Только на таких вот совместных празднествах и встречались! Эти соревнования, считайте, всефрангульская ярмарка будущих женихов и невест, причем отборных, самых сильных и здоровых. Ну, и родители, конечно, всегда приходили за ними понаблюдать, а заодно подобрать своему отпрыску лучшую пару. И там точно есть на что посмотреть! Короче, принимайте приглашение, не пожалеете!
Празднество на центральном стадионе Ксарты поражало своими масштабами: до тысячи участников и почти полностью заполненные трибуны. Соревнования проводились по бегу, прыжкам в длину, двум видам метаний и панкратиону. В забегах по опоясывающей поле беговой дорожке участвовало по двадцать человек разом, из которых только один выходил в финал. Прыгунам, копьеметателям и дискоболам предоставлялось на предварительном этапе всего по одной попытке, финалисты получали право еще на три. Ринги для поединков в панкратионе были расставлены рядами с обеих сторон поля, схватки на них, разумеется, проходили навылет. Сама религиозная церемония с участием победителей была отнесена на вечер. В этом многолюдстве и мельтешении трудно было что-то разобрать. Зрители на трибунах следили в основном за выступлениями своих юных родственников, частенько, впрочем, отвлекаясь и на других ребят и девчонок, чем-то привлекших их внимание. Чтобы лучше разглядеть происходящее на поле, многие даже вооружились биноклями.
Инфета, плохо еще знакомого с местными порядками, поражало почти полное отсутствие одежды на детях. Узенькие трусики красного или золотистого цвета на мальчиках, то же самое плюс довольно ажурные лифчики на девочках, и у каждого еще повязка на левой руке с указанием номера участника, вот, собственно, и все. Ни обуви, ни головных уборов, хотя день был ясным и солнце жарило весьма прилично.
- Что-то ваши ребятишки одеты уж больно скромно, — обратился он к сидящему рядом Талису, — словно специально выставляют себя напоказ. Да и солнечный удар по такой жаре схватить можно запросто.
- Не-е, таких слабачков, что от жары могут в обморок упасть, здесь не водится! — усмехнулся майор. — А что до одежды, так в прежние века на таких празднествах вообще принято было выступать обнаженными, правда, мальчики и девочки тогда соревновались раздельно и наблюдать за ними могли только лица одного с ними пола. И только когда на трибунах стало появляться много посторонних лиц, включая почетных гостей из числа иностранцев, чтобы не слишком их искушать, участникам предписали прикрывать интимные места. Смысл в раздельных соревнованиях, соответственно, отпал, и их объединили. И родственникам выступающих так удобнее. А еще больше прикрываться ребятам смысла никакого нет, наоборот, эти празднества — прекрасная возможность для них показать себя во всей красе: и свою физическую подготовку, и совершенство своего тела. Ну, и свои шансы среди сверстников и сверстниц оценить. Им же тут по тринадцать всем, скоро массово влюбляться начнут. Так лучше уж в здорового партнера или партнершу, чем в кого-нибудь больного и убогого, чтобы и следующее поколение франгульцев не уступало этому.
Инфет мысленно представил бледное, тщедушное тельце своего сына среди этого живого цветника и сокрушенно покачал головой. Да уж! Бедный мальчик, оказавшись в такой компании, будет потом страдать комплексами до конца жизни. Да и почти все его одноклассники здесь выглядели бы нелепо и комично. Это что же, только во Франгуле умеют растить здоровых, красивых и физически развитых детей? Даже если учесть, что здесь собраны лучшие представители юного поколения со всей страны, зрелище все равно выглядело впечатляющим.
Одолжив у соседа полевой бинокль, Инфет пригляделся к происходящему на поле. В окуляры сразу попал копьеметатель, готовящийся к броску. Совершенством тела мальчуган не уступал тем древним мраморным статуям, что выставлялись в кенлатских музеях как образец людской красоты. Ну, торс, конечно, не такой мощный и мускулы не бугрятся, но как отточены все линии, какая дивная грация в движениях, и золотистые трусики в обтяжку ничуть не диссонируют с общей картиной. Прямо юный бог, а не человеческий ребенок! Ага, поднял копье, разбежался, метнул в прыжке, тут же затормозил, гася скорость, чтобы не переступить белую черту, смотрит, куда улетело копье, и вот уже высоко подпрыгивает, победно воздев руки. Представив, как бы выглядел на месте этого красавца его собственный мосластый, неуклюжий сын, мужчина чуть не заплакал.
Игинкат тоже с интересом наблюдал за соревнующимися, выискивая среди них знакомые фигуры. Салве с его светлой шевелюрой и здесь не затерялся. Вон, как раз сейчас он метает диск. Вполне технично, кстати. И когда только научиться успел? Истребитель, разумеется, записался на соревнования по своему любимому панкратиону. Было просто любо-дорого наблюдать, как технично он разделывается с соперниками. Кстати, они же соревнуются без разделения на весовые категории, стало быть, кто-то один станет абсолютным чемпионом. К своей радости среди соревнующихся мальчик увидел и Рамету. Юная амазонка соревновалась сразу и в беге, и в прыжках в длину, и, похоже, особых затруднений с соперницами не испытывала.
Только ближе к вечеру дело дошло до финалов. Салве в своей дисциплине боролся яростно, но до призов не добрался. Несколько удрученный поражением, он покинул поле, заняв место на трибуне рядом с родителями и Игинкатом.
- Да уж, куда нам состязаться с краснотрусыми… — пробурчал он, комментируя собственное выступление. Действительно, во всех дисциплинах побеждали пацаны — обладатели красных трусов и девчонки-амазонки. — А впрочем, так оно и к лучшему, им ведь еще Аленте жертву приносить. Я бы точно не выдержал…
- Какую еще жертву? — удивился Игинкат.
- Скоро увидишь. В религиозном смысле все эти соревнования — только способ выявления самых достойных.
Тем временем, завершились поединки в панкратионе. К бурной радости Игинката и Салве, в финальном бою победил Истребитель, хотя и с трудом, но все же одолев более высокого соперника. Рамета проиграла финальный забег, но зато сумела выиграть в прыжках. Проигравшие переместились с поля на трибуны, внизу, рядом со статуей Аленты, в окружении ее жрецов и заслуженных франгуляров, осталось лишь девять победителей соревнований в разных дисциплинах: пять мальчиков и четыре девочки. Им вручили завоеванные награды, надели на головы лавровые венки, но на этом церемония не закончилась. На поле вывезли каменную плиту на подставках и установили ее прямо перед статуей. Старший жрец обратился к статуе с длинной молитвой.
- Это алтарь Аленты, — прошептал Салве на ухо Игинкату. — Сейчас их всех на нем будут сечь.
- Зачем?
- Ну, чтобы принести их кровь в жертву Аленте. Древняя традиция такая.
- И много им достанется?
- Парням по сто розог, а девчонкам по пятьдесят. И надо все их выдержать достойно, без крика, а то будет полный позор.
Игинкат присвистнул. Максимум, что ему самому доводилось получить зараз, это восемьдесят розог, да и те вытерпеть не удалось, и он не припоминал, чтобы кто-то из однокурсников тогда хвастался, что сумел продержаться до конца. А тут их ровесники должны протерпеть сто! Было и страшно за них, и жутко любопытно.
Тем временем, молитва закончилась, и вот уже первый из пацанов, сняв трусы, улегся на плиту. Двое жрецов, вооружившись розгами, принялись его полосовать. Паренек лежал спокойно, даже почти не вздрагивал, хотя секли его крепко, действительно стараясь пустить кровь. Где-то после тридцати ударов она, наконец, проступила, затем ее становилось все больше, больше, вот уже красные струйки потекли с ягодиц на алтарь. Мальчик все терпел, не издавая ни звука. Когда все положенные сто розог были выданы и он с трудом, но самостоятельно слез с алтаря, на месте, где он лежал, видна была красная лужица. Жрецы старательно собрали кровь и окропили ей статую, а на плиту уже ложился следующий парень. Высеченные ребята уходили в подтрибунное помещение, видимо, для медицинских процедур, двоих пришлось вести под руки. Истребитель, к гордости Салве и Игинката, ушел без чьей-либо помощи.
За парнями настала очередь юных амазонок. Розог им доставалось вдвое меньше, но секли настолько крепко, что кровь успевала пролиться все равно. Для Игинката стало откровением, что девчонки могут так держаться. Ни одна даже не дернулась! Он, конечно, больше всего болел за Рамету, но и следил при этом за ее поркой особенно жадно. Все же есть в этом мире высшая справедливость: она видела, как полосуют его, а он — как секут ее! Ушла она с поля, кстати, тоже своими ногами.
Когда церемония закончилась и некоторые зрители уже потянулись к выходу, на трибуну неожиданно заявился Истребитель, все еще в лавровом венке и с призом в руках.
- Ну, ты силе-он! — восхитился Салве, оглядывая его красные трусы. — Едва подлатать успели, и уже бегаешь! И не больно в трусах-то? Пластыри с задницы не сдерешь?
- Даже если и сдеру — не беда, — Истребитель улыбался, несмотря на боль, и откровенно наслаждался своим триумфом, — трусы же красные, на них кровь не видна.
Талис, Афлат, Киру и супруги Конведы наперебой поздравляли юного героя с победой, один Инфет не проронил ни слова, пялясь на него округлившимися глазами, и лишь когда Истребитель, наконец, ушел, Асден решил обратиться к Игинкату:
- А ты что… тоже так можешь?..
- Ну, сотню мне еще не выдержать, — тут мальчик скромно опустил глаза, но шестьдесят четыре однажды уже удавалось, — за что был удостоен почти столь же потрясенного взгляда, каким Инфет только что взирал на Истребителя.
По дороге домой Игирозы и их гость почти не обсуждали увиденное. Все же впечатления оказались слишком сильными, их еще надо было в себе переварить.
Глава 2. Вольная жизнь
Инфет скоро уехал на родину, в связи с чем Игирозы получили, наконец, возможность отправиться в поход. Цивилизованного туризма во Франгуле то ли не знали, то ли просто им брезговали как занятием для лентяев. Другое дело отправиться куда-нибудь в дебри, захватив с собой минимум вещей, а пропитание добывая рыбалкой и охотой! Таких воистину диких туристов семейству Игирозов на пути встречалось немало. Многие даже без палаток обходились, сооружая себе на месте стоянки временные шалаши. Зато здесь было принято таскать с собой в походы детей, едва научившихся ходить. Малыши, оказавшись на лоне природы, быстро избавлялись ото всякой одежды, измазывались в грязи и вскоре уже своим внешним видом ничем не отличались от настоящих дикарят из какого-нибудь первобытного племени, проживающего в глубине тропических лесов. Те, что постарше и уже ходят в школу, сооружали себе юбочки из травы и зеленых ветвей, скорее всего, не из скромности, а для прикола. И тех и других родители почти не дергали, на привязи не держали, благодушно спускали с рук мелкие шкоды и лишь за действительно серьезный проступок могли отхлестать прутьями, срезанными с ближайших кустов. Глядя на радующуюся вольной жизни мелкоту, Игинкат завидовал, что он в их возрасте не был так раскован.
Вместе с одной такой туристической семейкой Игирозов как-то занесло в горы, где, по словам их попутчиков, еще сохранились какие-то особо дикие, непроходимые леса. И они, похоже, ничуть не погрешили против истины, поскольку лезть вверх пришлось по очень узкой, с трудом различимой в зарослях тропе, на которой часто встречался звериный помет, из чего Игинкат сделал вывод, что и появлением своим эта тропинка обязана отнюдь не людям, а животным.
Догадка его вскоре подтвердилась. Для ночлега самодеятельные туристы выбрали сравнительно ровную полянку в горной седловине. Игирозы поставили палатку, их компаньоны соорудили шалаш, потом сообща натаскали сушняка, развели костер, сварганили на нем походный ужин, после чего все завалились спать. На рассвете Игинката разбудили какие-то странные звуки. Высунув нос из палатки, он обомлел: костер потух, а на полянке, буквально в двух шагах, кормилось семейство кабанов! Огромный секач повернул свое рыло к мальчику. Тому хватило ума запахнуть полог и уже изнутри издать громкий крик. Проснулись, конечно, все. Вспугнутые дикие свиньи с поросятами ломанулись в окрестные заросли, кабан, не видя противника, не надолго замер. Неизвестно, что потом пришло бы ему в голову, может, он ринулся бы атаковать полотняное сооружение, откуда доносятся столь пугающие звуки, но, на счастье, в соседнем шалаше у главы семейства было с собой ружье, причем на всякий случай заряженное. Секач получил пулю в голову и издох на месте. Игирозы не знали, как и отблагодарить своего спасителя, но он отмахивался, заявляя, что и так получил несказанное удовольствие от этой охоты.