Д-р Ламарк-Дормуа,
врач при госпитале в Бордо
(Письмо 288)
LII. Знаменитый трибун Барбес находился в центральной тюрьме в Ниме; его постоянно окружали сторожа, и вообще он был предметом особенного внимания как политический преступник. Однажды, гуляя в тюремном дворе с несколькими заключенными, он вдруг сказал им: «С моим братом несчастье!» На другой день действительно узнали, что брат Барбеса умер в Париже, упав с лошади как раз в момент предчувствия, испытанного его братом.
Маргерит.
Аллея Бюска, 14, в Тулузе
(Письмо 295)
LIII. Мать моя жила в Бургони в Блиньи-сюр-Уш (департамент Кот-д'ор); случилось это в 1872 году, точно не помню, но можно и это проверить; однажды во вторник между 9 и 10 часами утра она услыхала, что дверь ее спальни с шумом отворилась и захлопнулась. В то же время кто-то громко окликнул ее: «Люси! Люси!»
В следующий четверг она узнала, что один ее дядя, Клементин, особенно к ней привязанный, скончался во вторник Именно между 9 и 10 часами утра.
В момент зова и хлопанья дверей спальни моего отца не было дома. По его возвращении моя мать немедленно рассказала ему о происшествии, причем даже не подумала о дяде.
Мои родители до сих пор живы и находятся при мне в Бурже. Факт этот был рассказан мне давно, и я могу поручиться в его достоверности. Если он покажется вам интересным, я буду очень рад. Прошу вас печатать одни начальные буквы моего имени — жители нашего города далеко не отличаются независимостью духа.
П.Д.
В Бурже
(Письмо 33)
LIV. В 1856 году мне было девять лет, а брату всего шесть. Мы жили с родителями в Безансоне. Они были родом из Вюртемберга, и обе наши бабушки жили — одна в Ульме, другая в Штутгарте. Мы, дети, никогда не видели их; я, старшая, очень смутно представляла себе, что такое бабушка, а тем более мой маленький братишка. Все, что мы о них знали, — это что обе писали письма каждый год на Рождество нашим родителям, которые, в свою очередь, лаская нас, говорили, что, дескать, бабушки молятся за своих внуков и шлют им свое благословение.
Этого мало для того, чтобы произвести впечатление на детей, и мне кажется, в то время какая-нибудь кукла или паяц были бы нам гораздо приятнее. А между тем вот что случилось. Однажды, — помню, это было в четверг, в феврале 1856 года, — мать велела мне пойти поиграть в саду, благо стояла ясная, солнечная погода; я взяла своего братишку за ручку, и мы оба спустились в сад. Но там, вместо того, чтобы играть и резвиться, он печально забился в угол, потом вдруг ни с того ни с сего залился слезами и побежал к дому, крича: «Я хочу видеть бабушку, мою бедную бабушку! Я никогда не видал ее, я хочу ее видеть!» Мама, думая, что он ушибся, бросилась к ребенку, но на все ее вопросы, на все ласки мальчик твердил только одно: «Хочу к бабушке». Кое-как удалось успокоить его обещанием скоро свозить его к бабушке.
В следующее воскресенье отец явился домой с письмом с большой черной печатью. «Бедная моя женушка, — сказал он, целуя маму, — ведь недаром наш маленький Эдмонд плакал о бабушке, — она скончалась в тот самый час, когда он со слезами требовал ее видеть».
Эмилия Зейц.
В Париже
(Письмо 314)
LV. Вот что случилось с моим отцом, флотским капитаном в отставке. Он был в плавании и около полуночи стал на вахту. Прохаживаясь по мостику, он вдруг увидал мелькнувшую у него перед глазами фигуру ребенка, одетого в белое и как будто собирающегося улететь.
— Ты ничего не видел? — спросил он у матроса, бывшего при нем.
— Ничего, — отвечал тот.
Тогда отец рассказал ему о своем видении, прибавив: «Наверное, у меня дома неблагополучно». Он тщательно записал день и час, и вернувшись домой, узнал, что в тот самый день умерла его маленькая племянница. Отец мой не раз рассказывал мне об этом и еще на днях повторил, читая вашу статью.
М. Шейльян.
Арзев
(Письмо 541)
LVI. Г. Пасса, долгое время бывший священником в Версале, рассказал мне следующий случай. Однажды в бытность его студентом в Страсбурге, находясь в бодрствующем, вполне сознательном состоянии, он увидел своего брата, офицера тюркосов в Африке, лежащим на дне глубокой ямы с раскроенной, окровавленной головой. Хотя это видение произвело на него ужасное впечатление, однако он ни одной минуты не допускал мысли, чтобы оно предвещало действительность, и вспомнил о нем только тогда, когда получил по почте следующее роковое известие: в тот самый день, когда брат являлся ему, он подвергся нападению одного из своих рядовых, который рассек ему голову и бросил труп в яму.
А Е. Моно.
97, улица Дракона в Марселе
(Письмо 363)
LVII. В ответ на ваше воззвание относительно явлений психического свойства я намерена сообщить вам следующий факт, за достоверность которого поручится вам мой отец, Флеран, отставной учитель, и мать моя, начальница школы, живущие в Тенэ (Эндра).
Это было в феврале 1887 года. У моей матери был в Эвре больной брат, к которому она питала особенно нежную привязанность и который, со своей стороны, очень любил ее.
В конце предыдущего года мать моя навещала брата и могла воочию убедиться относительно его здоровья.
11 февраля следующего года, около шести часов вечера, моя мать спустилась в подвальный этаж школьного дома и тотчас же вернулась в состоянии неописуемого волнения. Она слышала в продолжение нескольких секунд три раздирающих крика, как бы призывающих ее на помощь; крики неслись, по-видимому, из слухового окна, обращенного на север. «Брат мой в агонии, — сказала она моему отцу, — я слышала его зов». На другой день она получила письмо, помеченное 12 февраля, с известием о кончине моего дяди, Эрнеста Бартельми. Одна знакомая, писавшая это письмо и не отходившая от больного до последней его минуты, рассказывала потом, что он все время, не переставая, звал мою матушку.
Матушка не раз рассказывала мне об этом происшествии; она так и осталась в убеждении, — хотя не может объяснить себе этого явления, — что она в течение нескольких минут находилась в мысленном общении со своим умирающим братом.
Передаю вам этот факт в надежде, что он может послужить вам при изыскании причин, производящих подобные воздействия.
Ф. Флеран,
учительница в Рельи
Нижеподписавшиеся удостоверяют строгую точность сообщенных их дочерью сведений.
Г. Флеран,
отставной учитель.
С. Флеран,
начальница школы в Тенэ (Эндра)
LVIII. Считаю долгом сообщить вам следующий факт, ручаясь за его достоверность. Состоя на военной службе, я был в отпуске дома, в Анно (Нижние Альпы). 30 декабря 1890 года, поутру, мать моя сказала мне: «Помяни мое слово, кто-нибудь умер из наших родных. Нынче ночью, в два часа, я была разбужена сильными стуками в стенку у изголовья моей постели. Я проснулась, и мне тотчас же пришла в голову мысль, что у нас в семье неблагополучно». Признаться, я не поверил этим предчувствиям. Но часов в десять того же утра мы получили телеграмму из Динья, извещающую о серьезной болезни моей тетки, сестры Анжели, настоятельницы общины св. Марфы. Мать моя заметила: «За этой телеграммой, наверное, последует другая, извещающая о смерти сестры». Так и случилось. В письме, полученном позднее, сообщалось, что тетка моя, после болезни, продолжавшейся несколько дней, скончалась 30 декабря, в два часа ночи, то есть именно в тот самый час, когда моя мать слышала стуки у своего изголовья. Матушка даже не подозревала о болезни своей сестры.
Барлатье.
Анно (Нижние Альпы)
(Письмо 409)
LIX. Несколько лет тому назад супруги В. посетили своего знакомого больного старика, некоего Сент-Обена, человека очень образованного и большого оригинала. Среди разговора старик, убежденный, что ему недолго остается жить, обещал господину В. подать о себе весть, когда придет его последний час. Г-н В., со своей стороны, дал такое же обещание.
Прошло лето, и супруги больше не виделись с больным. Однажды зимним вечером после ужина В. читал газету. Вдруг он как бы невольно поднял голову и сказал жене: «Сент-Обен умер». Та не поверила и спросила, от кого он об этом узнал. «Мне никто ничего не говорил о Сент-Обене, — отвечал В.,- но вот сейчас как будто что-то ударило меня в голову, в тот же момент я невольно подумал о смерти Сент-Обена». На другое утро г-жа В. услыхала в церкви весть о кончине Сент-Обена, последовавшей накануне вечером. Господин В. (мой дядя), рассказавший мне об этом случае, говорил, что невозможно определить свойства полученного им легкого удара, — никогда в жизни он потом не испытывал подобного ощущения. Он вовсе не суеверен, — совершенно напротив.
Гусси ван-дер-Гаге,
в Рулере
(Письмо 433)
LX. Дед мой с материнской стороны, человек серьезный, солидный, спокойный и строгий, прогуливался однажды по улицам Лондона, погруженный в размышления. Вдруг он увидел, что сквозь толпу протискивается, направляясь к нему, один из его близких друзей детства, полковник индийской армии, который, судя по сообщениям газет, был занят в то время усмирением бунта сипаев. Дед мой, вне себя от удивления, протянул руку приятелю и собирался задать ему вопрос. Но тот исчез так же внезапно, как и появился. Вернувшись домой, дедушка осведомился, не приходил ли полковник, и, получив от прислуги отрицательный ответ, несколько встревоженный отправился в свой клуб. Там тоже никто не видел полковника. Прошло несколько недель: в ту пору средства сообщения были еще очень плохи. Однажды, пробегая столбцы еженедельного журнала, выходившего в Индии, дедушка с огорчением увидел имя своего дорогого друга в списке убитых. Сравнив даты, он пришел к убеждению, что кончина его друга совпадала с появлением его призрака на многолюдных улицах Лондона, где в прежнее время оба приятеля особенно любили бродить, изучая характерные уличные типы столицы.
Е.Азинелли.
Женева
(Письмо 443)
LXI. Моя тетка рассказывала мне, что однажды вечером, когда она уже улеглась в постель, но еще не засыпала, послышался необычайный шум из конюшен. Пока отец ее ходил узнавать, в чем дело и успокаивать животных, она ясно увидела своего дедушку стоящим перед камином. Она кликнула свою мать, чтобы и она взглянула на видение, но оно уже успело исчезнуть. На другой день узнали о смерти дедушки, совершенно внезапной, последовавшей от падения с лошади. Я выразил предположение, что это был сон; но тетка настойчиво утверждала, что ни на минуту не засыпала перед видением.
Анри Перес,
166, улица Ла-Шапель, Париж
(Письмо 452)
LXII. Доктор Блан из Э-ле-Бэн передавал мне, что в молодости он был свидетелем любопытного явления. Одна его тетка серьезно заболела, а сын ее, шестилетний мальчик, был перевезен к доктору Блану, где ребенок играл со своими сверстниками. Внезапно дитя останавливается среди игры с испуганным лицом и вскрикивает: «Мама! Я видел маму!» Об этом сообщили доктору. Сначала он подумал, уж не заболел ли мальчик; и только позже оказалось, что мать его скончалась как раз в тот момент, когда он кричал и звал ее.
Луи Николь.
Тиэрнэ, Стритгэм, Лондон
(Письмо 453)
LXIII. В Мальамуре жил один родственник моей матери, которого она очень любила и ценила за неоднократные услуги, оказанные им в тяжелые моменты ее жизни. Мать моя жила в Варенне, на расстоянии 15 километров от Мальамура. Родственник знал, что матушка больна. В ночь ее кончины он слышал страшную возню и шум на чердаке, точно ворочали мешки с зерном. Он тотчас же подумал про себя: «Наверное, кузина Лаббе умерла». Это и подтвердилось; моя мать, действительно, скончалась в ту самую ночь. По-моему, если телепатические явления случаются не так часто, то это объясняется тем, что они могут происходить только между лицами, действительно искренно расположенными друг к другу, — а много ли таких привязанностей на свете?
Лаббе,
нотариус в Эне (Меза)
(Письмо 455)
LXIV. Я часто слыхал в своей семье рассказ о следующем случае, приключившемся с моим дядей, членом Института, профессором в «Ecole des chartes», умершим 18 лет тому назад. Этот дядя, строгий католик, был воспитан своей теткой, о которой отзывался всегда с благодарностью и благоговением. Однажды — это было, кажется, накануне его конфирмации, — находясь на расстоянии нескольких сот миль от своей тетки, он вдруг увидел ее перед собой, и тотчас же им овладела уверенность, что она умерла и явилась дать ему свое последнее благословение. Действительно, через несколько дней узнали, что тетушка умерла как раз в тот момент, когда мальчик увидел ее перед собой.
Поль Киттель,
адъюнкт-профессор университета,
преподаватель в лицее Корнеля
в Эльбефе
(Письмо 457)
LXV. В 1865 году свирепствовала холера в Ла-Сейне; спасаясь от эпидемии, мое семейство приютилось в ближайшей деревушке. Там жил один рабочий, который, бравируя, пренебрегал опасностью и каждый день ходил в Сейну, возвращаясь ночевать домой.
Однажды, чувствуя себя утомленным, он не пошел на работу, а сын его, 15-летний мальчик, не придавая значения нездоровью отца, отправился ловить рыбу ради забавы на береговые утесы, лежащие в 8 километрах от дому. Он надеялся, что отец скоро присоединится к нему.
В 11 часов отец умер в своей постели от холеры; в тот же час сын видел его на соседнем утесе; отец издали манил его к себе.
Берег был довольно обрывистый. В этом месте мальчику пришлось сделать обход, чтобы добраться до той скалы. Но когда он, наконец, достиг ее, видение уже исчезло.
Мальчик опрометью бросился домой и сейчас же спросил — вернулся ли отец? Ему показали его тело. Тогда он и рассказал нам о своей галлюцинации.
Сам я не присутствовал при последних минутах отца и не могу вам сказать, звал ли он сына, умирая; ограничиваюсь передачей лишь того, что осталось живо в моей памяти.
Балосси,
главный контролер табачной торговли
в Пон-де-Бовуазен.
Изера
(Письмо 459)
LXVI. Случилось это около 1850 года в знакомом мне семействе. Две сестры только что улеглись в постель; вдруг одна из них вскрикивает: «Боже мой! Отец!..»
Мать воображает, что это галлюцинация или сон, и старается успокоить дочь, но та отвечает: «Я уверена, что видела папу, он даже тронул меня за руку».
Надо вам знать, что отец девушек несколько дней тому назад уехал в Тур строить балаганы для тамошней ярмарки. На другой день семья получила письмо, извещающее, что отец погиб, свалившись с постройки. Видение явилось дочери как раз в момент его смерти.
Делану,
домовладелец,
улица Замка, 28,
в Лоше
(Письмо 462)
LXVII. В 1858 году, находясь в Пенбефе, я занимал с женой и ребенком дом, где прежде жила некая г-жа Леблан, потом переселившаяся в Нант. Однажды ночью, весной (точнее не могу определить, в каком именно месяце) мы с женой внезапно проснулись от сильного шума; нам обоим показалось, как будто большая полоса железа грохнулась со всего размаха об пол нашей спальни, так что постели пришли в сильное сотрясение. Вскочив в переполохе, мы зажгли свечу, бросились к колыбели ребенка и осмотрели всю комнату. Все было тихо и оставалось на своих местах.