— Назови мне причину, всего одну причину, почему я должен нарушить приказы маршала и остаться защищать толпу сломанных людей, — спросил он.
— Кровь, — последовал немедленный ответ. — Только кровь верующих может сдержать тьму. Мы все — представители Императора. Его свет указывает нам путь, но Он не может действовать Сам. Через нас, — она показала рукой на себя. — Через меня, через него, через них, больных и раненых. Все они — орудия Императора, так же как и вы, пускай они меньше и сломаны. Они — клинки Его воли, их испытали в битве, и они вернутся заточенными. Их вылечат, они станут лучше сражаться, и вы, не задумываясь, потратите их. Вы стоите передо мной, “брат”, — передразнила она, — и упрекаете меня в сентиментальности, но вы ошибаетесь. Я остаюсь здесь не из-за эмоций, а исполняя волю Императора. Я знаю о вашем ордене, брат. Вы — крестовый поход, крестовый поход и крестовый поход. Но вы не сможете очистить галактику в одиночку. А даже если и сможете — как вы удержите завоёванное? Каждую планету? К вашей чести только ваш орден среди всех Адептус Астартес, которых я встречала, считает себя истинно верующими воинами Божественного Императора. Поэтому скажите мне, крестоносец, чьей властью вы отвергаете орудия нашего бога? Вы отказываетесь от Его инструментов и бросаете вызов Его воле. Даже у вашего хвалёного маршала не хватит наглости на такое.
Браск уставился на женщину. Её голова достигала только геральдического креста на его сюрко. Он обдумывал отступление, обдумывал сказанное, что исполняя приказ маршала Рикарда, он оставит сломанные орудия Императора в удушливых песках, потому что были другие, кто был больше достоин его усилий.
Он этого не сделал. Сестра смотрела твёрдо и нахмурившись. Вокруг глаз появились морщинки. Браск громко рассмеялся и она прижала руку к груди, но затем к ней быстро вернулось самообладание. — Вы смеётесь надо мной? Вы смеётесь над моими словами? Вы смеётесь над Императором?
— Нет, нет! — ответил Браск, — прошло много времени с тех пор, как меня так отчитывала женщина. Ты напомнила мне одного человека, которого я знал давным-давно.
— Предположу, что её вы игнорировали точно также? Оставьте нас умирать. Пусть ваш смех и позор преследуют вас в пустошах.
Брат меча положил мощную ладонь на её плечо, перчатка накрыла его полностью. Он опустился на колени и склонил голову, веселье прошло.
— У меня есть причина, святая сестра, — сказал он. — Ты говорила хорошо. Я пристыжен. — Он посмотрел на неё, осторожно снял шлем и положил на пол. Его обожжённый череп — гладкая синтетическая кожа, пятна рубцовой ткани и скальп, неравномерно покрытый волосами — не ужаснул её, и она видела, что веселье не полностью покинуло его лицо, хотя оно и светилось предельной искренностью.
— Чёрные Храмовники будут сражаться на твоей стороне.
Она благодарно кинула: — Ваш реклюзиарх Гримальд одержал великую победу в Хельсриче. Я слышала, что он сумел спасти из-под развалин Храма Вознесения Императора. Если ваша вера настолько же истинна, как вы говорите, то вы должны видеть в происходящем руку Императора. Он смотрит на эту планету. Если мы останемся верны нашей цели и будем громкими в наших молитвах, то мы победим. Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы эвакуация прошла как можно быстрее.
— Мы помолимся о твоих усилиях и предоставим любую необходимую помощь.
Роза быстро кивнула и поспешила прочь, отдавая приказы на ходу. Активность била из неё подобно осколкам взорвавшейся бомбы.
Озрик наблюдал за ней. — Видишь, я знал, что она мне понравится, — сказал он.
— Брат Озрик, не разговаривай со мной больше так, как перед сестрой Розой.
— Мне пришлось сделать так, брат, — дружелюбно ответил Озрик. — Ты вёл себя неблагоразумно.
— Да. Да, ты прав и да, я вёл себя неблагоразумно. Дипломатия не мой конёк. И всё же не делай так больше.
Озрик тихо фыркнул. — Тогда не давай мне причин. Ты — наш лидер здесь, брат, мы ожидаем от тебя только лучшего. Если ты не будешь образцом поведения, то я сохраняю за собой право напомнить об этом.
Браск рассмеялся, он был человеком скорым на гнев, но и скорым на смех. Брат Озрик иногда надеялся, что так будет всегда. — Ты должен быть Братом меча, а не я.
— Возможно, — ответил Озрик. Он помолчал какое-то время, затем продолжил уже серьёзно. — Рекомендуй меня, брат, внеси моё имя в ринг чести. Мой клинок готов к испытанию.
— Серьёзно? Ты хочешь, чтобы я рекомендовал тебя? Возможно, тебе придётся сразиться со мной за своё место. Мы оба знаем, кто лучший мечник.
Озрик кивнул. — И всё же я смертельно серьёзен. Я готов.
Браск надел шлем, скрывая изуродованное лицо, и вышел наружу. — Я подумаю. Только Император знает, сколь много лучших из нас полегло здесь. Но прежде чем ты столкнёшься с клинками Братьев меча, нам предстоит пережить атаку.
Семь часов спустя, когда работа по эвакуации лагеря была в самом разгаре, налетела буря. Солнце Армагеддона смиренно взирало на выброшенные вулканами вихри пепла и пыли. Звезда стала такой тусклой, что Браск мог смотреть на неё без защитных фильтров. Солнце превратилось в бледное пятно, сиявшее над безжизненными Пепельными Пустошами. Он вместе с братьями обходил периметр. Не было никакой необходимости присматривать за Йопальскими контрактниками, но присутствие Ангелов Смерти в равной степени вдохновляло и пугало их, и когда Храмовники проходили мимо, они работали ещё усерднее. В эвакуации принял участие весь небольшой гарнизон Гхаскара, к нему присоединились многие из легкораненых. На каждой дороге возводили баррикады. Пересечения главных улиц прикрывали огневые позиции. Устанавливали батареи тяжёлого вооружения с перекрёстными линиями огня. Люди спешили туда-сюда, поднося ящики с боеприпасами и бочонки с водой.
— Во имя Трона, — произнёс Озрик, осматривая унылый пейзаж за пределами лагеря, — что за жалкое место для смерти.
Старый Храмовник смерил его взглядом, Озрик почувствовал это даже сквозь шлем Браска. Несмотря на намерения Брата меча, он улыбнулся.
— Мы не должны умирать, когда гибнет так много других? — спросил Браск.
— Если Император пожелает, то нет, — ответил Озрик, и раздражённо выплюнул пепельный песок. В воздухе его ещё оставалось много, а он опрометчиво снял шлем. — Смерть — наша окончательная награда, но я ещё не готов к ней. Мои дни крестоносца ещё впереди. Я ещё много крови пролью ради Императора. Если Он пожелает, чтобы я умер здесь, то я приму Его волю, но… — он замолчал. — И всё же видимость несколько сотен метров, — продолжил Озрик. — Мы сможем выбирать цели на максимальной дальности. Не люблю стрелять вслепую.
— Учитывая, как ты стреляешь, сомневаюсь, что это имеет значение.
— Согласен, владение клинком моя более сильная сторона. Тебе следовало лучше обучать меня.
— Эшелонированная оборона йопальцев впечатляет, — сказал Санно. — Сколько у нас людей?
— Двести пятьдесят три здоровых, почти столько же легкораненых. Семь госпитальеров воинов-санитаров, двадцать шесть медицинских сервиторов, пятнадцать расчётов лёгкой артиллерии, не считая установленные в бункерах, четыре “Химеры”, “Таурокс”, наш “Катафракт”, мы и проповедник.
— Не самая великая армия Армагеддона, — прокомментировал Санно. — Этого хватит?
— Будем надеяться, что да, — ответил Браск и хлопнул его по наплечнику. — Но я бывал и в худших передрягах.
— В своё время я встречал нескольких свирепых проповедников, — заметил Санно.
— Брат Озрик конечно прав… — произнёс Браск.
— Значит я — нет?
… — йопальцы должны использовать любое преимущество. Чем дольше они смогут стрелять, и чем меньше атмосферное рассеивание будет влиять на их огонь, тем лучше. — Брат меча пренебрежительно посмотрел на лазган одного из гвардейцев. — Жаль, что у них нет другого оружия.
— Это всё, что у них есть, — мрачно ответил Санно.
— Значит, им придётся сражаться также как и на миллионе полей битв по всей галактике, с тех пор как Император повёл крестовый поход к звёздам.
— Запомните его слова, неофиты! — сказал Озрик, повернувшись к двум идущим за ними оруженосцам и оживлённо размахивая руками. — Он хорошо сказал, не наше право списывать со счетов любого из слуг Императора. По Его воле мы сражаемся сегодня с ними плечом к плечу! Именно по Его воле мы оказались здесь и по Его воле мы защитим этих неизменённых людей. Слишком многие Адептус Астартес позволяют своему превосходству превратиться в презрение к подданным Императора. Никогда не забывайте, ради чего мы были созданы, и что доблесть может содержаться даже в самом хрупком сосуде. Любой может служить.
— Слава Императору, — ответили Санно и Браск.
От упоминания их доблести гвардейцы преисполнились храбрости. Донеал и Маркомар торжественно кивнули. Озрик пропустил их вперёд и ударил по спинам, отчего неофиты зашатались. — Веселей, ребята, скоро мы будем сражаться с орками!
— Я хочу отомстить, — спокойно сказал Маркомар.
— И тебе представится такая возможность, послушник, не волнуйся, — подтвердил Санно.
Браск остановил небольшой отряд. — Пора, брат Маркомар, лезь со снайперской винтовкой на ту крышу, — Брат меча указал на самое высокое обветшалое здание с треугольной вышкой связи, спутниковыми тарелками и бесполезными антеннами. — Скажи мне, кто станет твоими целями, когда начнётся бой?
Маркомар ответил без энтузиазма, но быстро. — Цели — самые крупные, офицеры и специалисты. Отслеживание и устранение угроз. Уничтожение тех, кто угрожает самым слабым местам нашей обороны, — он медленно посмотрел влево на гвардейцев, которые тащили открытые ящики с обоймами для лазганов.
Озрик откашлялся и слегка покачал головой. — Помни, о чём я говорил, неофит. — Маркомар понимающе кивнул и стал смотреть перед собой.
— Иди, — сказал Браск. — На позицию.
Молодой Храмовник кивнул, перехватил поудобнее чехол с винтовкой и отправился на свой пост.
Подошла сестра Роза и встала рядом с Браском. Она пошла на небольшую уступку суровой погоде, надев удобный респиратор, передник и защитные нарукавники поверх мантии. Брат меча подозревал, что она сделала это для их защиты, а не для своей.
— Ваши приготовления идут нормально? Мои сёстры и миряне готовы помочь раненым. Сейчас они спешно собирают вещи.
— Всё идёт как мы и рассчитывали, сестра, — ответил Браск. — Мы мало чем можем помочь. Твой лейтенант Гхаскар — способный человек, — он осмотрел её с ног до головы. — У тебя разве нет чего-то… У тебя разве нет более подходящей одежды для войны?
Женщина одной рукой прижала связку бинтов к груди, а другой отмахнулась от его вопроса. — Я исполняю свои обязанности воина-санитара и для Астра Милитарум и для Сестёр Битвы, брат. Но броню я давно не ношу и дни боёв для меня давно миновали. Для защиты мне достаточно благодати Императора, — она постучала по его нагруднику кулаком. — Не всем верующим нужна столь грубая защита.
Астартес проигнорировал её насмешку. — А как с твоими приготовлениями?
Роза показала на площадь в центре госпиталя, где гвардейцы загружали семь больших грузовиков, стоявшие друг за другом в форме круга. “Носорог” космических десантников тихо ждал у выезда на дороге к воротам. Он напоминал собаку, которая охраняла стадо коров.
— Мы почти готовы. Здания конечно придётся бросить, но мы забрали большую часть передвижного оборудования и припасов. Неспособных сражаться раненых перенесут в грузовики. Самых тяжёлых мы оставим до конца, но и тут мы справимся.
— Будь наготове. Если мы отобьём атаку, то придётся сразу же уходить, потому что орки быстро слетятся на шум битвы. Ты понимаешь?
— Понимаю, — она проследила за пристальным взглядом Храмовника, её глаза засияли при виде занятого приготовлениями Маркомара. Неофит осторожно снял пылезащитный чехол и приступил к оружейным ритуалам.
— Как я вижу, ваш ум занят и другими вещами, — заметила она, это были самые мягкие слова, которые слышал от неё Браск.
— Его господин погиб шесть дней назад. Мы были в дальнем патруле, прежде чем нас отозвали и попали в засаду. Мы убили всех атакующих, но потеряли двух братьев вдобавок к трём уже павшим. Гибель рыцаря тяжело сказывается на его неофите, — спокойно объяснил Брат меча. — Но он переживает особенно сильно и это работает против него. Для Адептус Астартес неприемлемы страх или шок. Провал Маркомара станет ещё одной тяжёлой потерей.
— Он и в самом деле провалится? Я видела, как в битве самая кроткая сестра становилась тигрицей, брат, но это требует времени. Кто-то другой займётся его обучением?
Астартес пожал плечами, от мощного движения его наплечники шевельнулись, словно беспокойные горы. — Трудно сказать, мы рассматриваем гибель рыцаря как личную неудачу. Послушники мало чем могут защитить своих мастеров — в конечном счёте, они же не полноправные братья — но, несмотря на это некоторые посвящённые считают пятном на чести оруженосца, если тот не погиб вместе со своим рыцарем, хотя они и должны быть осторожнее. — Он наблюдал за мрачным Маркомаром, оценивая его действия. — И уж точно к концу войны станет ещё больше послушников, которые лишились своих повелителей.
Браск посмотрел на пустыню. Сестра начала говорить, но он прервал её, подняв руку. Линзы шлема зажужжали, фокусируясь на чём-то, что находилось за пределами человеческого зрения.
— Шлейфы пыли. Они приближаются. Они приближаются! — проревел он сквозь вокс-решётку шлема. — Приготовиться!
Орки пришли, когда солнце вошло в последнюю четверть дня. Сплошной стеной плоти они двигались по пепельным пустошам под посеревшими от пыли некогда яркими тотемами. Чем бы ксеносы не похвалялись — всё исчезло под серым покровом Армагеддона. В сумеречном послеполуденном свете они появились из мглы, подобно армии клыкастых и ужасных призраков. Их крики переросли в пульсирующий рёв. Донёсся треск и грохот выстрелов. Было слишком далеко, чтобы попасть в защитников госпиталя, и ксеносы палили в воздух от возбуждения. Несколько лёгких багги и байков непрерывно мчались вперёд и назад перед ордой, поднимая столбы пепла.
— Что ж, — произнёс Озрик, — танков нет. Хоть что-то. И, по крайней мере, вы не промахнётесь, неофиты, — он надел шлем и обратился к обоим послушникам по воксу. Маркомар стоял в стороне, остальные Храмовники вместе: Санно, Браск, Озрик и Донеал. У всех в руках оружие — у посвящённых болт-пистолеты и цепные мечи, Донеал тоже с болт-пистолетом, как и у его господ, но вместо меча большой боевой нож длиной с бедренную кость человека.
— Не слушайте Озрика, — сказал Браск. — Не слушайте его — он худший стрелок крестового похода.
— Ты знаешь, птенчик, что Брат меча Браск был моим рыцарем, а я его оруженосцем? Ученик знает столько, сколько смог выучить у своего мастера, — парировал Озрик. — Что касается стрельбы, то я выучил всё что мог.
— Правда? — спросил Донеал.
— Ты выглядишь удивлённым, парень, но все мы были такими, как ты. Правда это было очень давно, и лицо нашего лидера было симпатичнее.
— Война требует не красоты, а жестокости, — ответил Браск.
— Ах, но на войне есть место искусству. И в самом деле, искусству. Любое искусство красиво, особенно смерти.
— Слава Императору, брат, — согласился Санно.
— Помолимся, — без лишних церемоний начал Браск. Космические десантники опустились на колени в пыль, скрестили руки и оружие на груди и склонили головы. Маркомар последовал их примеру на платформе вышки связи.
— Веди нас, брат, — попросил Озрик, в его голосе не осталось ни следа легкомыслия.
Затем заговорил Браск, благодаря воксу шлема его слова звучали громко и чётко. Гвардейцы на оборонительной линии оглядывались, перестав смотреть на врага. Нервозность прошла. Многие опустили головы и шептали свои молитвы, обряды Адептус Астартес казались им странными.
— Император! Лорд всего Человечества, Ты появился среди слабых детей Терры и противостоял ужасам равнодушной вселенной. Император! Мы — сыновья Твоего сына, генетически созданные по Твоему подобию, преклоняем колени посреди этого огромного пыльного мира, вдали от Твоего трона. Император! Мы не просим Твоего милосердия или защиты. Мы не просим Твоей милости, чтобы спасти госпиталь: мы будем сражаться изо всех сил, что Ты счёл нужным даровать нам, как будем сражаться изо всех сил в будущих победах в Твоей пресвятой войне в бесконечном крестовом походе. Направь наши руки, укажи нам цель, узри скольких врагов мы повергнем, дабы меньше ужасов обрушилось на человечество, на Твоих слуг и стояло на пути Твоего господства над звёздами! Нас пять, нас мало и поэтому мы даём эту клятву. — Мы не будем колебаться.