Проходя мимо казармы, следопыты едва удержались от искушения поджечь ее… или вырезать ее обитателей, спящих и потому беспомощных. Впрочем, затея эта, возникнув в голове одного из Теней Леса, не нашла поддержки у остальных — и на то имелось сразу три причины.
Так, во-первых, возрастали шансы быть обнаруженными — особенно за поджогом. Во-вторых, расправа над стражниками, даже спящими, все равно требовала времени — тратить которое следопыты предпочитали как можно меньше. Ну и, наконец, в-третьих, защитники даже столь недружественного и негостеприимного замка, как Ильмеран, все-таки не были врагами для Теней Леса. Убивать их значило облегчать северянам захват Лесного Края, а этого-то следопытам хотелось в последнюю очередь.
Парадный вход в донжон Тени Леса, не сговариваясь, проигнорировали: хорошо или плохо он охранялся, а прорыв через главные двери замка почти не имел шансов на незаметность. Очень скоро к их защитникам подоспело бы подкрепление, в то время как следопыты ни на что подобное рассчитывать не могли.
Так что внутрь они проникли через один из черных ходов — с единственным сонным мечником в качестве охраны. Хватило бы одной стрелы, чтобы устранить его, однако Тени Леса предпочли пустить две. Так вышло надежней, страж умер быстрее и сколько-нибудь громкого звука издать не успел.
Небольшая дверь оказалась незапертой: не иначе, ею пользовалась прислуга замка — для хождений по нужде, например… или для ночных вылазок на сеновал. За дверью обнаружился каменный, скудно освещенный коридор, оказавшийся довольно извилистым.
По коридору следопыты старались передвигаться, как и прежде, осторожно… другой вопрос, что сохранять незаметность столь многочисленной группе стало намного трудней. Никакие старания не позволили избежать встречи с еще одним ильмеранским ратником — что как раз двигался им навстречу.
Ильмеранец был совсем юным пареньком: зим, от силы, шестнадцати от роду — и, вдобавок, безусым. Для опытного бойца, коим слыл чуть ли не каждый из следопытов, этот юнец едва ли мог считаться достойным противником. И все же Тени Леса предпочли бы избежать встречи даже с ним: потому, хотя бы, что в руках юнец держал арбалет. И был готов в любой момент пустить его в ход.
Столкнувшись чуть ли не нос к носу со следопытами, юный арбалетчик тотчас же распознал в них чужаков — то есть, тех, кого в замке быть не должно. И в следующее мгновение вскинул свое оружие, целясь в ближайшего из Теней Леса.
— Не смеши, — молвил следопыт беззлобно, но подчеркнуто пренебрежительно, — и не глупи. У тебя же всего один выстрел, потом перезаряжать замаешься… если есть, чем. А нас два десятка — вот и прикинь свои шансы.
— Да какая разница? — воскликнул арбалетчик с нарочитостью балаганного актера, — вы все равно меня убьете — так не лучше ль погибнуть в бою? И хоть одного из ваших с собой прихватить?
— Убьем мы тебя только если ты выстрелишь, — немедленно возразил один из Теней Леса, — или будешь кричать, как сейчас… или даже громче. Или побежишь звать на помощь. Но лишние жертвы нам ни к чему: если поможешь нам… и будешь благоразумен, то топчи землю дальше — мы мешать не будем.
— Помочь? А что нужно делать? — вопрошал юнец, по-прежнему не опуская арбалета. Впрочем, голос у него заметно дрогнул, а значит так же дрогнул в его душе и прежний геройский позыв.
— Во-первых, отдай нам оружие, — пояснил следопыт, — во-вторых, отведи нас в темницу… туда, где держат нашего брата… Фаррелла, если ты знаешь. А в-третьих — просто веди себя тихо. Это понятно?
— Пожалуй, да, — пробормотал юнец, осторожно протягивая следопытам арбалет.
— А теперь повернись спиной, — велели ему, — и веди нас.
Едва незадачливый арбалетчик повернулся, как в спину ему уперлась холодная сталь кинжала.
— Это — на всякий случай, — пояснил один из Теней Леса, — чтобы ты глупостей не делал. И… знай: если ты приведешь нас прямиком к своим дружкам из гарнизона, то погибнешь первым. Тебе ясно?
— А не подло ли это… с вашей стороны? — с обидой в голосе вопрошал юнец, — в спину-то бить?
— Так мы не на турнире, — хмыкнул следопыт, державший кинжал, — к тому же мы Тени Леса… если до тебя еще не дошло. Убивать привыкли из-за угла, исподтишка, в том числе и в спину. Так что обвинения в подлости прибереги для заезжего менестреля: он с радостью послушает историю про юного благородного героя, вероломно прирезанного оравой разбойников. И воспоет его в прекрасной балладе.
Похоже, стать таким «юным героем» незадачливому арбалетчику совсем не хотелось. А может, в силу излишнего своего благородства он так и не решился завести Теней Леса в ловушку. Так или иначе, но остаток пути прошел спокойно: ведомые своим пленником, следопыты добрались до лестницы, ведущей в замковый подвал.
Сама темница, если верить юнцу, помещалась за массивной железной дверью… возле которой как раз находился коренастый красномордый тюремщик. Служба у него, как видно, была — «не бей лежачего»: успела расслабить и на бдительности сказалась не лучшим образом. Заслышав шаги, тюремщик не придал им значения, не соблаговолил даже подняться со стула… и был убит на месте арбалетной стрелой. Вылетев из темного угла, та угодила ему прямиком в глаз.
Подскочив к тюремщику, один из следопытов наспех обыскал его, найдя связку ключей. Ею он легонько потряс в воздухе — словно бы хвастаясь.
— Ну так как? — меж тем поинтересовался юный арбалетчик, — я могу идти.
— Можешь? — последовал уверенный ответ, — только сперва поклянись, что не приведешь сюда подмогу.
— Клянусь! — гаркнул юнец и, никем более не удерживаемый, засеменил по лестнице наверх.
Пока следопыт, обнаруживший ключи, отпирал одним из них дверь, его товарищи заняли оборону: кто у стен, а кто у лестницы. На верность юного ратника собственной клятве Тени Леса если и рассчитывали, то не слишком. Хоть жажда мести за доставленное унижение, хоть просто чувство долга могли запросто ее перевесить.
За железной дверью располагалась довольно просторная комната, разделенная коваными решетками на десять клетушек и узкий проход между ними. Клетушки большей частью были свободны: лишь в одной из них валялся полуистлевший труп, а в двух других — по одному живому человеку. Первый из них, горбун с перекошенной физиономией, интересовал следопытов не больше, чем крысы, шуршавшие в дальнем углу. Зато второй сам поднялся с кучи соломы, служившей ему и стулом и кроватью. Сразу, как только увидел и узнал вошедших.
— Ба! Какие люди? — воскликнул он радостно, — как говорится, не прошло и пяти лун… Или все-таки прошло?
Узник был высоким черноволосым мужчиной, с лицом, несмотря на молодость, успевшим зарасти густой бородой.
— Эх, даже жаль немного, — приговаривал он, пока один из Теней Леса подбирал ключ к его камере, — я ведь для барона Ильмеранского подарочек припас… прощальный. Ну да видно не судьба, раз уж Грегор… этот старый зануда обо мне вспомнил. Наконец-то!
— Не вини командира, Фаррелл, — отвечал другой следопыт, — просто возможность попасть сюда у нас только щас и появилась. Опять же обстоятельства такие, что без тебя не обойтись.
— И насчет барона не жалей, — вторил ему товарищ, — не уверен даже, что он еще жив.
— Барон Ильмеранский? — переспросил-уточнил Фаррелл, — и откуда такие новости?
— По дороге расскажем, — было ему ответом, в то время как решетка с неохотой, но наконец поддалась и скрипя отворилась, — а сейчас надо выбраться отсюда. Да побыстрее.
— Побыстрее так побыстрее, — молвил Фаррелл, выходя из темницы, — скучать по этому месту не буду; все-таки, в лесу меня ждет свежий воздух… да и кормежка всяко лучше, чем здесь.
— Эй, — это следопытов окликнул второй и последний оставшийся из живых узников, — а меня вы разве не освободите? Ну что вам стоит?!
— За этим — к юным благородным героям, — небрежно бросил кто-то из Теней Леса.
Совет «выбираться побыстрее» пришелся кстати: замок понемногу отходил ото сна, а следопыты теряли свое главное преимущество — незаметность для противной стороны. Похоже, незадачливый арбалетчик не удержался и нарушил-таки свою клятву… хотя и необязательно. Для того чтобы поднялась тревога, могло хватить даже трупов, коих Тени Леса успели оставить уже немало.
Как бы то ни было, а противников-препятствий на обратном пути стало заметно больше. Трижды в коридорах замка следопыты сталкивались с небольшими группами стражей… оказавшихся, впрочем, слишком сонными или суматошными для полноценного боя. После первой из таких стычек Фаррелл разжился мечом и теперь мог сражаться на равных с товарищами. Не прочь он был забрать и кольчугу одного из противников, однако эта затея поддержки у Теней Леса не нашла.
«Времени нет, — говорили они, — еще с трупами возиться!» Стаскивать кольчугу с мертвого тела действительно было не так-то просто.
Чтобы выбраться из донжона, им понадобился другой путь. Тот ход, которым Тени Леса уже проходили, почти наверняка грозил оказаться под усиленной охраной. С ильмеранцев станется и засаду подле него устроить. Так что следопытам пришлось снова поплутать в лабиринте коридоров, прежде чем очередная дверь вывела их во двор.
С непривычки воздух снаружи показался им удивительно свежим.
Впрочем, наслаждаться этой свежестью было некогда: к тому времени Ильмеран успел окончательно отойти ото сна. Горело множество факелов, звенел колокол на тревожной башне; носились, гремя железом, ратники, а люди из обслуги бегали, толкались и вопили на весь двор, точно испуганные куры. Проку от всех этих трепыханий по большому счету не было, поимке чужаков, проникших в замок, они не способствовали ни на грош — и все же устоять в стороне от них было трудно. Они распространялись как пожар, и от ночной тиши в замке не осталось даже воспоминаний.
Неподалеку храпели седлаемые лошади; еще несколько всадников уже устремились в погоню — сами толком не зная, за кем. Последнее, впрочем, как раз было на руку беглецам-следопытам, ибо ворота по такому случаю оказались открыты. Тени Леса устремились в их сторону, пробивая себе дорогу когда стрелами, когда клинками. И стрелами же они встретили группу конников с другой стороны стены.
Те, кто не погиб, вынуждены были спешиться… и поскорее ретироваться. Потому как поняли, с кем имеют дело; трезво оценили свои шансы против знаменитых на весь Лесной Край следопытов — и оценили донельзя низко.
— Знай наших! — кричал им вслед Фаррелл, — будете знать, как связываться с Тенями Леса!
— Не спеши торжествовать, — одернул его один из следопытов, — вылазка еще не закончена: мы должны найти Шейлу.
— Какую Шейлу? — не понял бывший узник.
— Вероятно, такую Шейлу, — прозвучал у него за спиной грубый и чем-то знакомый голос, — не это ищете?
Повернувшись, Фаррелл и другие Тени Леса заметили мужчину в форме ильмеранского ратника. Он выходил из-за ближайшего дерева, держа перед собой девушку в таком же, как у следопытов, плаще. К горлу Шейлы был приставлен кинжал.
— Смотрю, в ваших рядах появились бабы, — усмехнулся ильмеранец, — неужто такая нехватка бойцов?.. А может… может вам просто захотелось разнообразия? Надоело совокупляться между собой, и…
Пока он говорил, Фаррелл молча опустился на колени, одновременно сделав едва заметное движение рукой около сапога. Затем в сторону насмешливого ратника полетело что-то маленькое, но острое… и вонзилось тому прямо в лоб.
И ильмеранцу вмиг стало не до разговоров: заорав охрипшим и стремительно слабеющим голосом, он схватился свободной рукой за лицо, начавшее на глазах бледнеть и даже зеленеть. Другая рука вскоре высохла, скрючилась… и уже не в силах была удержать ни кинжал, ни, тем более, Шейлу — так что последней не составило труда оттолкнуть ратника от себя. Точнее, бывшего ратника; в своем нынешнем состоянии он был не боеспособней огородного пугала.
На землю упало уже тело древнего старца — сгорбленное, иссохшее до одеревенения, а вдобавок, лишенное кожи на большей части лица. Человек, минуту назад бывший бравым и грозным воином, смотрел теперь в небо опустевшими глазницами; рядом валялся ничуть не помогший ему кинжал.
— Твою мать! Да что это было, Фаррелл? — накинулись на спасенного товарища другие следопыты. Тот довольно ухмыльнулся.
— Я вроде говорил, — молвил он спокойно, — что приготовил прощальный подарок барону Ильмеранскому. От себя и одного из соседей. Вот… решил, что ни к чему пропадать труду.
Одного из Теней Леса передернуло: он понял, о каком именно соседе шла речь. О том, чья камера-клетушка располагалась недалеко от Фаррелла… и который был уже мертв.
5
Трава в этом уголке леса была жухлой и какой-то низкорослой; деревья — все сплошь чахлые, с кривыми, словно бы изувеченными, стволами и редкой блеклой листвой. Среди их ветвей отчетливо виднелись жилища пауков, а прямо из стволов произрастали уродливые бледные грибы.
Это место столь контрастировало со всем прочим Лесным Краем, что со стороны казалось не иначе как… больным. Именно так; и предположение это, надо сказать, было бы куда ближе к истине, чем любое другое из доступных случайному прохожему. Ибо именно в этой части леса располагался Храм Тлена: святилище, посвященное самому человечному из Темных Владык.
Последним эпитетом, кстати, Тлетворного наградили не одни лишь его поклонники — и уж точно не в оправданье себя. Повелитель болезней и смерти впрямь не выглядел чудовищем, в отличие от Кроворукого, Ненасытного и Искусителя. Фрески и барельефы изображали его как человеческую фигуру в безразмерном балахоне и с черепом вместо головы. А также с песочными часами в руке: этим символом конечности времени, данного всему живому.
Ну а коли время конечно, то из всей зловещей четверки Тлетворный и вправду мог считаться наиболее близким к роду людскому. Ибо не каждый человек способен пролить чужую кровь, далеко не всякий — отдаться порочным страстям во славу Искусителя; и уж точно немногим доступны такие пороки как чревоугодие и приобретательство. А вот старению и смерти подвержено каждое живое существо; да и совсем избежать болезней удавалось лишь редким счастливцам.
Извне Храм выглядел более чем скромно: небольшая каменная постройка, формой похожая на перевернутую миску. И с единственной дверью, украшенной железной черепушкой. Как более-менее опытный адепт, Фаррелл знал, что последняя — отнюдь не украшение, а храмовый привратник. Всякий раз, когда к двери подходил живой человек, черепушка оживала и спрашивала пароль: некую трудную для запоминания, последовательность звуков.
Среди новичков ходили слухи, что за малейшую ошибку в пароле следовал плевок ядом — вроде того, что был припасен Фарреллом в подарок барону Ильмеранскому. И даже если иной адепт ошибся по причине спешки, невнимательности или просто по неопытности, ждать снисхождения ему все равно не приходилось. Ибо слабые адепты Темному Владыке не нужны.
Проверить эти россказни на собственной шкуре Фарреллу так и не довелось — хоть новичком он давно и не был. Рассудок подсказывал, что уж на мелкие-то огрехи черепушка-привратник точно не обращает внимание. И едва ли, при всем своем зловещем облике, она действительно плюется ядом, даже если к Храму пожаловал кто-то чужой. Скорее всего, дверь тогда просто не откроется… ну да не все ли равно, если он, адепт Фаррелл, чужаком не был? И не ошибался в пароле… в том числе и на сей раз.
Изнутри Храм Тлена оказался куда больше, чем выглядел снаружи, потому как размещался, по большей части, под землей. Его мрачным извилистым коридорам позавидовал бы даже Ильмеран со своими темницами, а каждый из ритуальных залов мог разместить целую толпу.
Однако не коридоры и залы определяли своеобразие внутреннего убранства Храма… и даже не извечный полумрак, неприступный ни для каких светильников. Нет: подобно тому как взрослого мужчину трудно представить без усов или бороды, так и Храм Тлена не был бы Храмом Тлена без того воздуха и запаха, рядом с которым даже духота замковой темницы могла сойти за лесную свежесть.
Причина была понятна любому адепту, кроме разве что профанов-новичков. Если Кроворукий, в полном соответствии со своим именем, требовал кровавых жертвоприношений; если Искусителя полагалось восславлять разнузданными оргиями — то Тлетворный и без того владел телом каждого человека. Рано или поздно всепожирающее время должно было отдать ему любого из ныне живущих: хоть короля, хоть простолюдина. Адепты же могли в этом лишь поспособствовать: сделать так, чтобы в некоторых случаях угодное их Владыке произошло, скорее «рано», чем «поздно».