— Нет, это я не умею свистеть, а она умеет.
— А на что похож ее свист?
— Такой… призывный.
— Как это понимать? Что такое призывный свист?
— А вы сами не знаете?
Взрослые дружно заявили, что не знают.
— Неужели вас никогда не подзывали свистом? — удивился мальчик.
Взрослые задумались, и каждый признался себе, что такое случалось: идешь в толпе, но вдруг слышишь свист, который обращен именно к тебе. Оборачиваешься, а тебя окликает знакомый.
— Никогда не задумывался, — заявил Молдер, — но такой свист действительно существует. Как и особый свист, чтобы остановить такси. И их не перепутаешь. На свист таксисту не обернется ни один пешеход… Хорошо, Жюль, давай начнем с самого начала. Все загорали после барбекю, а потом вы с Сильвией отправились поплескаться в ручье. Так?
— Ну…
— А что дальше?
— Ничего. Намочили мы ноги, умылись и стали бегать по ручью и плескать друг в дружку. Баловались. Было весело. А потом слышим, что кто-то нас подзывает. Так вот — фыо-у.
Жюль во второй раз попытался продемонстрировать, каким свистом их подзывали, но у него снова не получилось. Опять раздалось шипение.
— Сильва сказала, что нас зовут. А я ответил: слышу, не глухой. А она говорит: пошли? Я ей: пошли. Мы и пошли. Ручей перешли и пошли.
— Босиком? — спросила миссис Хилер.
— А мы что, дураки — по ручью в обуви бегать? — спросил мальчик. Его, похоже, злило, что взрослые спрашивают о такой элементарщине.
— И долго вы шли на свист?
— Не-а. Чуть-чуть на пригорок взошли, как вдруг из кустов выскочила Дсоноква! Схватила Сильву под мышки и засунула в корзину.
— Как выглядела эта корзина?
— Обычная корзина. Из ивовых прутьев. Большая такая, с крышкой. Дсоноква ее туда засунула и крышку закрыла.
— А Сильвия что? Так молча в корзину и залезла?
— Почему же — молча? Она визжала!
— А ты?
— А я хотел ей помочь, я Дсонокву укусил!
— Куда укусил?
— Куда-куда… За ногу укусил. Куда дотянулся. Что я мог, если я ей чуть выше колена?
— А великанша?
— Великанша брыкнула ногой, я и отлетел в кусты и потерял сознание.
— А что там за кусты были?
— Откуда мне знать? Кусты и кусты. Кустистые, мне до подбородка.
— Ладно, Жюль, кусты действительно тут ни при чем. Но почему ты ее называешь Дсоноквой? — спросил Молдер. — Почему это именно Дсоноква?
— А вы ее когти видели?
— Мы ее вообще не видели. Ни рук, ни ног, ни ногтей. А что у нее не. так с ногтями? — не терял надежды добиться вразумительного ответа Молдер.
Жюль с досады сжал руку в кулак и потряс им, не находя слов.
— Не ногти, а когти, — наконец сказал он. И повторил по слогам: — Ког-ти, ког-ти! Вы поняли — когти!
— Да мы поняли, — вмешалась Скалли. — У нее были не ногти, а когти. И что с ними было не так?
— Да все так, как и положено. Как положено Дсо-нокве, я имею в виду. Я по когтям ее и узнал. Сначала-то думал, что это просто такая высокая тетенька. Типа баскетболистка. Но когда она схватила Сильву, я увидел ее когти и корзину. Сами понимаете, что плетеная корзина — это совсем не баскетбольная корзина. А еще когти…
— Ну что ты заладил, — остановила сына миссис Хилер, — когти да когти? Ты скажи, что в них было необычного, в когтях-то?
— А вы сами не знаете? — никак не мог взять в толк десятилетний мальчик, почему взрослые расспрашивают его о том, что известно любому ребенку.
— Если бы мы знали, — сказала Скалли, явно стараясь не раздражаться, а говорить спокойно, — то не стали бы у тебя спрашивать. Объясни так, чтобы мы поняли, какие когти были у великанши.
— Конечно же медные! А вы что подумали? Золотые, что ли?
— А мы ничего не подумали. Мы никогда не видели великанш, и никто не знает, какие у них когти.
— А какая шапочка у Санта-Клауса вы знаете? — скептически спросил Жюль.
Взрослые замолчали. Действительно, все знают, что никакого Санта-Клауса не существует — но все также знают и то, что он носит красный колпачок с белым помпоном.
— Так она, Дсоноква, сказочный персонаж, что ли? — первым догадался Молдер.
— Ну да. А вы что, индейских сказок никогда не читали?
Взрослые покачали головами. Индейских сказок никто из них и вправду не читал.
— Расскажи нам, — попросила Дэйна.
— Ну, ладно, — легко согласился Жюль. — Дсоноква из сказок всегда свистом заманивает детей в лес, хватает и сажает в корзину. Потом уносит их в свое логово, в яму, чтобы полакомиться. Но ее всегда ловят и сжигают. А это плохо кончается. Пепел великанши-людоедки превращается в москитов, и от них потом житья нет. Заедают так, что людям приходится менять обжитые места и переселяться в другое место. Вот.
— Ну и куда вы теперь? — спросил Питер Фер, когда они вышли из дома.
— Двинемся в Кастер, — ответил Молдер.
— Это примерно миль… — начал шериф, но специальный агент его перебил.
— Я сверялся по карте, — сказал он.
— Ну что, будем прощаться? — спросил Фер и протянул ладонь для рукопожатия.
— Да, вот еще что, — сказал Молдер, пожимая ее. Он открыл дверцу джипа и взял с сиденья непрозрачный пластиковый пакет. Протянул его шерифу. — Перешли, пожалуйста, это в столицу штата, в лабораторию ФБР.
— А что там? — спросил Фер.
— Пусть проверят, из какого материала изготовлен канат, который я отыскал на древней сосне, — не стал таиться агент.
— Будет сделано, сэр, — улыбнулся шериф. — Займусь этим сразу же, едва ваша машина скроется за поворотом.
Стадинг-Рок на реке Гранд-Ривер, Блэк-Хиллс, Южная Дакота, 15 декабря 1890 года
Когда-то дакотов согнали с их территорий, потому что на «дурных землях» было обнаружено золото. После сражений 1876 и 1877 годов сиу лишились долины реки Паудер и Черных Холмов. Правительство сместило западные границы Великой резервации сиу, отрезав пятидесятимильную полосу земли, примыкающую к Блэк-Хиллс: клин богатой минералами земли между рукавами реки Шайенн. Индейцам сиу оставили лишь каменистое плато, имевшее форму наковальни, между 103-м меридианом и рекой Миссури — 35 тысяч квадратных миль земли штата Южная Дакота, которую топографы, отмечавшие границы, посчитали не имеющей никакой ценности.
После решительных протестов Красного Облака и Пятнистого Хвоста чиновники сумели достигнуть компромисса. Оглалов Красного Облака поселили в юго-западном углу резервации, расположенной в районе Пайн-Ридж. Здесь группы оглалов разбивали постоянные лагеря вдоль ручьев, текущих на север к Уайт-Ривер: Йеллоу-Медисин, Порьюпайн-Тейл и Вундед-Ни. К востоку от Пайн-Ридж на реке Литл-Уайт-Ривер поселились Пятнистый Хвост и его брюль-тетоны; их агентство называлось Роузбад. Для остальных племен сиу были организованы еще четыре агентства — в Лоуэр-Брюль, Кроу-Крик, Шайенн-Ри-вер и Стандинг-Рок. Агентства оставались в этих местах почти столетие, но почти все 35 тысяч квадратных миль Великой резервации сиу у них постепенно отобрали.
Пока тетоны устраивались в своих новых поселках, огромная волна эмигрантов из Северной Европы хлынула в восточную часть Дакоты, надвигаясь на границу Великой резервации сиу, проходившую по реке Миссури. Железной дороге, которую прокладывали в западном направлении, преградила путь резервация возле местечка Бисмарк на Миссури. Поселенцы, продвигавшиеся в Монтану и на северо-запад, требовали плюнуть на договоры и прокладывать дорогу прямиком через резервацию. Предприниматели, стремящиеся нажиться на продаже дешевой земли эмигрантам, вынашивали планы уничтожения резервации.
Несмотря на сопротивление индейцев, в 1882 году сиу чуть не лишились территории в 14 тысяч квадратных миль. Провернуть это дельце собиралась комиссия во главе с Ньютоном Эдмундсом, экспертом по уловкам, как выторговывать земли у индейцев. Коллегами его были Питер Шеннон, юрист из приграничного района, и Джеймс Теллер, брат нового министра внутренних дел. Сопровождал их «специальный переводчик», преподобный Сэмюэль Хинман, который уже много лет был миссионером среди сиу. Хинман считал, что индейцам нужно поменьше земли и побольше христианской веры.
Комиссия переезжала от одного агентства к другому, и Хинман говорил вождям, что прибыл, чтобы разбить территорию на шесть частей для шести агентств. Уловка была шита белыми нитками: он утверждал, мол, необходимо, чтобы каждое отдельное племя сиу могло заявить права на свой участок земли и владеть им вечно.
— После того как будут выделены эти резервации, — говорил Хинман Красному Облаку, — Великий Отец даст вам двадцать пять тысяч коров и тысячу быков.
Чтобы получить скот, сиу должны были подписать бумаги, которые привезли с собой уполномоченные. Вожди сиу не умели читать по-английски и не подозревали, что своей подписью лишают себя 14 тысяч квадратных миль земли в обмен ла обещанных коров и быков.
В агентствах же, где сиу не хотели подписывать никаких бумаг, Хинман либо задабривал, либо стращал их. Чтобы добыть побольше подписей, он уговаривал подписывать бумаги семилетних мальчишек, умалчивая, что по договору только взрослый индеец имел право подписывать какой-либо документ. На встрече, происходившей возле ручья Вун-дед-Ни в резервации Пайн-Ридж, Хинман заявил, что если индейцы не подпишут бумаги, то не будут больше получать ни пайков, ни ежегодных компенсаций.
Многие индейцы из тех, кто постарше, уже видели, как сокращались пределы их земли после прикосновения пера к таким же документам. Они подозревали, что Хинман пытается украсть их резервацию. Желтый Волос, младший вождь в Пайн-Ридж, испугавшись угроз Хинмана, подписался, но едва комиссия покинула резервацию, взял комок земли и с насмешкой преподнес его агенту Пайн-Ридж доктору Валентайну Макджилликади.
— Мы отдали почти всю нашу землю, — сказал Желтый Волос, — и остаток ее я вручаю вам.
В начале 1883 года Эдмунде и Хинман вернулись в Вашингтон с кипой подписей. Им удалось провести в конгрессе законопроект, согласно которому индейцы передавали Соединенным Штатам около половины земель Великой резервации. К счастью, у сиу в Вашингтоне нашлись друзья, которые поставили этот законопроект под сомнение. Они указали, что даже если все подписи юридически законны, то все равно комиссия не получила согласия трех четвертей взрослого мужского населения сиу. Для расследования методов, какими пользовались Эдмунде и Хинман, в Дакоту отправили другую комиссию во главе с сенатором Дауэсом. Она и разоблачила крючкотворство своих предшественников.
22 августа 1883 года в Дакоту в агентство хунк-папов Стандинг-Рок прибыли члены комиссии, чтобы расспросить о методах работы Эдмундса и Хин-мана. Сидящий Бык, которого освободили из заключения в форте Рандел, добрался до главной конторы агентства из назначенного ему для поселения лагеря на реке Гранд-Ривер, чтобы участвовать в совете. Но члены комиссии словно бы не заметили самого знаменитого из живущих вождей индейцев сиу. Они демонстративно расспрашивали сначала Бегущую Антилопу, затем юного Джона Траву, сына Старой Травы — вождя черноногих сиу.
Наконец сенатор Дауэс повернулся к переводчику и сказал:
— Спросите Сидящего Быка, не хочет ли он что-нибудь сказать комиссии?
— Конечно же, я буду говорить, — отозвался Си-, дящий Бык. — Вы узнали меня?
— Я знаю, что ты — Сидящий Бык, — ответил сенатор.
— А знаете ли вы, какое положение я занимаю?
— Я не вижу никакой разницы между тобой и другими индейцами этого агентства.
— Я здесь по воле Вакатанка, Великого Духа, и по его воле я вождь. У меня алое и сладкое сердце, и кто бы ни шел мимо меня, всяк высовывает язык. Но вы пришли сюда говорить с нами, а сами говорите, что не знаете, кто я такой. Я хочу сказать, что если Великий Дух и выбрал кого-то вождем этой страны, он выбрал меня.
— Кем бы ты ни был, — заявил сенатор, — если желаешь сказать нам что-нибудь, то говори, а в противном случае совет закрывается.
— Все верно, — сказал Сидящий Бык, — но вы ведете себя как люди, которые напились виски, когда я пришел дать им совет.
Он сделал какое-то стремительное движение рукой, и все индейцы, которые находились в помещении, где проходил совет, встали и последовали за ним.
Ничто не могло испугать членов комиссии больше, чем мысль об объединении дакотов вокруг такого сильного предводителя, как Сидящий Бык. Это угрожало политике правительства, которое собиралось с корнем вырвать все индейское из жизни племен и переделать их в белых людей. А тут меньше чем за две минуты у всех на глазах Сидящий Бык продемонстрировал, что способен развалить эту политику.
Позднее в тот же день другие предводители хунк-папов уверяли Сидящего Быка в своей преданности, но сказали, что не следовало бы оскорблять членов комиссии.
— Эти люди не такие, как те, что приходили в прошлом году, чтобы украсть землю, — уверяли непримиримого вождя, — этих прислал сам Великий Отец не для того, чтобы отнять нашу землю, а чтобы помочь сохранить ее.
Сидящий Бык пришел на следующее заседание и извинился.
Но вместо того чтобы вежливо принять извинения, члены комиссии немедленно бросились в атаку. Сенатор Джон Логан бранил за то, что Сидящий Бык оболгал членов комиссии, заявив, что они пьяны.
— Более того, я хочу сказать, что ты никакой не великий вождь этой страны! — кричал Логан. — У тебя вовсе нет сторонников, нет власти и средств для руководства! У тебя нет права на руководство. Ты находишься в индейской резервации всего лишь благодаря милости правительства. Правительство кормило и одевало тебя, оно давало образование твоим детям, и все, что ты представляешь собой сегодня, дано тебе правительством. Если бы не правительство, ты бы сейчас умирал с голоду и мерз в горах. Я говорю это только потому, чтобы заметить, что ты не смеешь оскорблять народ Соединенных Штатов Америки и его представителей… Правительство кормит, одевает и дает образование вашим детям и хочет научить вас, как стать фермерами, превратить вас в цивилизованных людей, сделать вас белыми людьми!..
Чтобы ускорить процесс превращения индейцев в белых людей, главой агентства в Стандинг-Рок индейское бюро назначило Джеймса Маклафлина. Индейцы его называли Белые Волосы. Ветеран индейской службы был женат на метиске из племени санти, и его начальство не сомневалось, что Маклафин сможет квалифицированно уничтожать культуру индейцев сиу и заменять ее цивилизацией белых людей. Белые Волосы всеми средствами пытался ослабить влияние Сидящего Быка, он стал обращаться к его помощнику Ссадине в делах, связанных с племенем хункпапов, а к Джону Траве — относительно черноногих сиу. Каждый шаг Маклафина был рассчитан на то, чтобы оставить Сидящего Быка в тени и показать дакотам, что их старый герой не способен встать во главе племени и чем-то ему помочь.
Однако все интриги агента не повлияли на популярность Сидящего Быка среди индейцев. Все, кто посещал резервацию Стадинг-Рок, белый или индеец — неважно, хотели встретиться с Сидящим Быком. Летом 1883 года, когда строители Северной тихоокеанской железной дороги праздновали завершение последнего прогона трансконтинентальной колеи, один из чиновников, ответственных за проведение торжеств, решил: хорошо бы какой-нибудь индейский вождь на церемонии произнес речь, приветствуя Великого Отца и других видных деятелей. Выбор пал на Сидящего Быка — ни один другой индеец даже не обсуждался. Одному офицеру, понимавшему язык сиу, поручили подготовить вождя к произнесению речи. Планировалось, что вождь произнесет ее на языке сиу, а затем офицер переведет речь.
8 сентября Сидящий Бык и молодой «синий мундир» прибыли в Бисмарк на большой праздник. Они скакали во главе парада, а потом заняли места на помосте для ораторов. После того как Сидящего Быка представили публике, он поднялся и начал выступление на языке сиу. Молодой офицер слушал в смятении. Сидящий Бык изменил цветистый текст приветствия.
— Мне ненавистны все белые люди, — заявил он, — вы лгуны и грабители! Вы забрали нашу землю, а нас превратили в изгнанников!
Зная, что только офицер мог понять его слова, Сидящий Бык время от времени делал паузу для аплодисментов, раскланивался, улыбался, а затем произносил еще несколько оскорблений. Наконец он сел, и его место занял озадаченный переводчик. У офицера была только краткая запись заранее приготовленной речи, всего несколько фраз, выдержанных в дружественном тоне, но когда он прибавил от себя несколько избитых индейских метафор, публика повскакала со своих мест и стоя устроила овацию Сидящему Быку. Вождь хункпапов стал таким популярным, что железнодорожные чиновники взяли его в Сен-Пол еще на одну торжественную церемонию…