Объяснили им, что к чему. Пришло время прыгать. Посадили в самолет, летят. Иванов и так был еле живой с похмелюги, а глянул в люк — вовсе муторно стало. Но как подумал, что пенсии не будет, закрыл глаза, и — вперед! Вывалился наружу, будто мешок с натуральным коровьим удобрением.
Два месяца прослужил Степаныч в десантниках, заработал пенсию. А под конец в наши края попал: у нас сильно в тот год леса горели. Тут и познакомился Степаныч с кем-то из институтских. Позвали его к нам работать. Тридцать лет уже…
Автобус катил по улицам Соловейска. Спящих растолкали, пустую тару и мусор убрали. Сева, вдруг вспомнил историю, рассказанную Арнольдом Адольфовичем в самом начале беседы. Он подсел к шустрому старику.
— Арнольд Адольфович, вы про камень говорили, про александрит, и я подумал… В общем, меня проблема философского камня интересует.
— Да?! — «мужичок с ноготок» умудрился глянуть на Севу сверху вниз. — С каких же, разрешите полюбопытствовать, позиций интересует вас данная проблема?
— Ну… — замялся Всеволод, — с разных. Откуда взялась идея философского камня? В каких направлениях велись поиски?..
— Вам, должно быть, Солнцев дал поручение отыскать камень, а? Верно? Ну, что ж. Заходите ко мне, в 47 кабинет. Потолкуем.
VIII. Ведьмочка
1
Дверь отворилась резко: было слышно, как ее толкнули, как дрогнули в раме стекла…
Юрин не обернулся. Он сразу догадался, кто вошел: вместе с потоком воздуха в комнату ворвалось душистое облако. Эти духи спутать невозможно ни с чьими другими. Парфюм, попадая на нежную женскую кожу, обязательно несколько меняет свой аромат. Даже если две девушки пользуются одинаковыми духами — всегда можно с закрытыми глазами понять, кто перед тобой. А запах, вызывающий странные ассоциации, — с огнем и снегом одновременно, — мог принадлежать только ей.
— Я так и знала, что это ты здесь сидишь. Задерживаться после работы способны или старые маразматики, которым не хочется идти домой к женам-стервам, или молодые карьеристы, желающие заработать у начальства дополнительные баллы…
Ирма, не дожидаясь приглашения, пододвинула стул и уселась где-то за правым плечом Севы. Он нарочно не отрывался от текста, делая вид, что поглощен работой.
— Кто же я, по-твоему? Маразматик или карьерист?
Сева включился в игру, не задумываясь о возможных последствиях. Обычная осмотрительность изменила ему. А ведь предупреждали, предостерегали: ни в коем случае не отвечай на заигрывания ведьм.
— Ты? Карьерист конечно. Честолюбивый, как всякий молодой специалист. К тому же не растерял еще иллюзий — веришь, что способен оставить след в науке. Тем более в такой мало исследованной области, как паранормальные явления.
Сева усмехнулся: все-то вы про нас, мужчин знаете… Считаете что все. Ну, да, конечно, честолюбив. Но не наука же загнала его на широту между Архангельском и Мурманском. Откуда Ирме знать, что у него не было выхода: или в армию офицером-двухгодичником, или сюда, где «даже летом холодно в пальто». Спасибо, хоть Восточная Европа, а не Западная Чукотка. Там ведь тоже есть филиал отделения РАН. А что торчит, когда все уже сидят у телевизоров, так не от желания выслужится. Наоборот, из-за собственной нерадивости: дотянул до последнего, а шеф требует: вынь да положи ему отчет к запланированному сроку. Кроме того, выбор-то невелик: или в общаге маяться со скуки, либо тут вечер скоротать.
— Ну, хорошо. Я — карьерист. А сама что здесь делаешь?
Поняв, что изображать трудягу нелепо, Сева чуть повернулся на своем крутящемся стуле и оказался почти напротив женщины.
Молодой специалист, когда еще только знакомился с сотрудниками института, начал было обращаться к Ирме на «вы», — как-никак старше его на тринадцать лет, — но она воспротивилась, шутливо заявив, мол, «выкать» — значит видеть в ней старуху. А она вполне еще молода, даже просто — юная.
Вот и сейчас она будто студентка-первокурсница звонко и охотно рассмеялась, закинув головку и демонстрируя жемчужные зубы и тонкие ноздри.
— Я? Люблю работать в одиночестве. Дома никто не ждет, а дел накопилось — вагон и маленькая тележка.
Сева сам не заметил, как с готовностью побежал по приготовленной для него дорожке:
— Значит мы — товарищи по несчастью!
Ирма кивнула. Пристально посмотрела на молодого человека и улыбнулась, еще раз блеснув действительно красивыми зубками: берегись Сева, попадешься мне в сети, не вырвешься. Он как будто только теперь разглядел насколько хороша чертовка: густые темно-каштановые волосы, великолепная, без признаков морщин кожа, замечательная фигура…Эх, если бы не возраст. Впрочем, Сева слышал от видавших виды мужиков, что женщины и в пятьдесят бывают невероятно сексуальными и охочими до молоденьких парнишек. Яркая тому иллюстрация — случай с Алевтиной. Он вдруг густо покраснел: не разучился еще стесняться мыслей «про это», и, кроме того, вспомнил об оставшейся в Питере Жанне, которую считал невестой. А главное, Ирма была профессиональной ведьмой, (Сева узнал от Егорыча), в буквальном смысле этого слова; хотя по ведомости она, наверное, проходила каким-нибудь старшим лаборантом-экспериментатором. Ведьма, разумеется, не в средневековом понимании, а в том контексте, который возник в конце двадцатого века: человек, наделенный экстрасенсорными способностями, сильнейшей биоэнергетикой.
Ирма пододвинула стул к столу. Севины колени чуть не уткнулись ей в бедро, да и лицо оказалось в опасной близости от темных чувственных губ.
— Дай руку! Предскажу судьбу. Что было, что будет…
Щеки коснулось горячее дыхание собеседницы. Сева ощутил сильное стеснение в груди. Ирма сжала его запястье ладонями. Какие они сухие у нее. И сильные. Да, кажется, влип…
Ирма провела по его ладони пальчиком с наманикюренным ногтем.
— Ты романтическая натура, Всеволод! Эмоциональный… увлекающийся, но… застенчивый. А это что… ай-яй! У тебя еще не было интимных связей с женщинами!
Сева грубо вырвал руку. Какого черта! Лезет, беспардонно, в его личную жизнь. У любого лица мужского пола обвинения в девственности вызывают неприятные эмоции…
— Извини. Я не хотела тебя обидеть. Ничего тут такого — все еще будет! В будущем у тебя…
— Не надо! Я не хочу знать про будущее.
Ирма улыбнулась открытой, располагающей улыбкой.
— Боишься судьбы? Зря. Карму нужно принимать, как есть: без страха и сожалений! Кроме того — у тебя все будет хорошо.
Она встала, зашла с другой стороны стола, села там.
— Чего ты боишься? Дай левую руку.
Сева нехотя выполнил просьбу. Теперь, когда между ними оказалась заваленная бумагами столешница, он почувствовал себя гораздо комфортней.
— Раз, два… три, четыре. Четыре женщины будут любить тебя! Двух будешь любить ты. Но женишься… ай-яй, на нелюбимой…
— Как? Нет, не верю! Я ее…
Сева осекся. Любит ли он Жанну? Ну, да, наверное… Конечно! А вот, женится ли он на ней, как договорились? Дождется ли она?
Спросить у Ирмы? Соврет, конечно. Тоже мне, гадалка нашлась, хотя… Эти чертовы ведьмы, как утверждают, действительно обладают кое-какими способностями. Не зря с ней опыты ставили. А потом уже придумали ей же поручить результаты тех опытов обрабатывать.
Ирма нажимала на ладонь как-то по-особому, там появлялись новые линии, которые гадалка разглядывала под разными углами, крутя Севину руку как врач.
— Про твою невесту Жанну я тебе не скажу, — усмехнулась Ирма. — Ты мне не веришь, зачем зря тебя волновать?
2
Лампа дневного света под потолком неожиданно замигала и погасла. Остались две глубокого розового цвета полосы. С вечерними сумерками остался один на один настольный светильник старой конструкции с большим цилиндрическим абажуром.
На лицо женщины легла неровная тень, лишь глаза, — ведьмовские, колдовские очи, — горели, прожигая Севу насквозь. От нее пробежал по руке ток, какой-то биоэлектрический разряд, кольнувший парня прямо в сердце, растекшись, затем, по всему телу, заставив затрепетать в чувственном угаре. Она переплела свои пальцы с его, гладя другой рукой запястье. У Севы не осталось ни сил, ни желания, остановить ее. Женщина оплела руками его шею. Теперь они пребывали в очень неудобной позе, разделенные столом.
Ирма с элегантной легкостью села на полированную крышку, перекинула ноги на его сторону, попутно смахнув на пол подолом юбки несколько листов. Не слезая со стола и не отпуская парня, она прижала его голову к своей груди. Он неуклюже обнял женщину за талию, задыхаясь в жарких объятиях, беспомощный, словно муха в паутине. Ирма взъерошила волосы парня и чуть оттолкнула его от себя, явно играя, как кошка с мышкой.
Да она просто решила посмеяться! Послать ведьму ко всем чертям… А это еще что!?
Ирма так и сидела на столе, чуть откинувшись назад, опираясь прямыми руками. На ней была узкая юбка и черный облегающий свитер. И вдруг — одежда стала просвечивать, будто тонкий капрон. Сева отчетливо видел ее соски на аккуратных грудках, плоский живот с продолговатым пупком, узкую полоску кружевных трусиков…
Горло сдавило спазмом, окончательно нечем стало дышать; удары сердца слышны, должно быть, в коридоре. Сева с минуту любовался полуобнаженным телом, пока не застыдился, — нельзя так откровенно пялиться, — отвел глаза. А когда вновь посмотрел на женщину, то увидел на ней те же, обычные, свитер и юбку.
Что это было? Какой-то трюк с подсветкой изнутри? Или его воображение так разыгралось? Сева разволновался — прекращать надо эту чертовщину! Не даст он ведьме насмехаться над ним, соблазняя разными фокусами своими, бесовскими. Но прежде чем он открыл рот, Ирма опять схватила его руку и, наклонившись к уху, зашептала:
— Извини Сева, у меня непроизвольно получилось. Совсем забыла, что одежда на мне… обработана особым составом. Я надевала ее на Хеллоуин… Знаешь, да? Тридцать первого октября. Можно сказать — профессиональный праздник.
— Вы на шабаш в этот день собираетесь? — попытался сострить Всеволод.
— Да, — абсолютно серьезно ответила женщина. — Официально это именуется корпоративной вечеринкой, но по существу…
— И кто там еще бывает?
— Почти все наши. Члены Клуба Белой Магии.
— Белой? — искренне удивился Сева.
— Конечно. Черную магию у нас в стране практиковать нельзя. А мы ничем предосудительным не занимаемся. У нас проходят скучные собрания, съезды, конференции, но в Хеллоуин… На нем, как теперь выражаетесь, отрываемся по полной!
Сева представил себе что, судя по ее трюку с одеждой, вытворяют на этих шабашах ведьмы и колдуны… О-о!
Ирма, видя его смятение, постаралась еще и усугубить, принявшись нашептывать скабрезности, делилась впечатлениями от оргий. Говорила она спокойно, без эмоций, просто сообщала информацию… Но и этого оказалось достаточно: голова у парня пошла кругом. Он как наяву видел картины утонченного разврата. Это была не обычная «групповуха» из порнографического журнала, а некое ритуальное, по-своему красивое действо, не ставшее, впрочем, менее бесстыдным, несмотря на всю изысканность. И она, Ирма, была главным действующим лицом бесовского карнавала.
Зачем она все это рассказывает? Насмехается, издевается над его чувствами. «Дрянь! Убирайся отсюда!», — захотелось крикнуть Севе, но язык прилип к нёбу. Сухо, сухо во рту…
— Я возьму тебя силой. Ты будешь моим, — шептала Ирма, стискивая парня в объятиях.
Он не понял, когда она успела переместиться со стола ему на колени. Запрокинула его голову и впилась долгим горячим поцелуем в губы.
Сева совершенно утратил способность сопротивляться, оказавшись в роли маленького птенца, пойманного змеей, серой мышки, которую держит в зубах самый страшный в мире зверь, и той остается лишь дергать хвостиком. Против воли перед его мысленным взором появилось лицо Жанны. Невеста смотрела на Севу широко раскрытыми, полными гнева и удивления глазами. «Предатель!», — бросила Жанна в лицо жениху…
Ирма поднялась на ноги, легкой пушинкой вскочив с колен Севы, вытянула руки над головой, давая ему возможность оценить стройность фигуры, обхватила себя руками крест накрест, так что пальцы оказались на талии и медленно, с наслаждением, стянула свитер, под которым, как уже знал Сева, не было больше ничего; провела руками по застежкам — юбка упала к ее ногам. Ведьма тряхнула гривой великолепных волос и чуть повела из стороны в сторону упругими грудями. Затем, так же, не торопясь, расстегнула пуговицы на рубашке Севы. Не отдавая отчета в своих действиях, Сева прикоснулся губами к розовому, аккуратному соску, чувствуя как тот набухает и твердеет. Ирма негромко застонала, убрала грудь, подставив ему другую. Прошептала:
— И ее не обижай вниманием…
В это самое время руки ведьмы бесцеремонно шарили, забирались под Севину рубашку, расстегивали молнию на джинсах. Женщина наклонилась…
Сева не видел ее лица, только голову, макушку… И с этой головой вдруг стали происходить удивительные вещи. Волосы начали темнеть и укорачиваться — каштановая грива превратилась в короткую стрижку жгучей брюнетки. Сама она стала, как будто меньше ростом, и чуть-чуть полнее.
— Алекс, ты сегодня…
Девушка подняла голову и оборвала фразу на полуслове.
Их глаза встретились.
Сева смотрел и не верил — на него глядела… Жанна! Полностью обнаженная, она сидела у него на коленях, раскрыв в изумлении рот. Сева стал судорожно застегивать джинсы. Замок, как всегда бывает в подобных ситуациях, заклинило.
— С…Сева?!
Жанна вскочила на ноги и затравленно огляделась.
— Где я?
Всеволод впервые видел невесту голой. Увы, фигурой она уступала Ирме. Сева тоже осмотрелся: ведьмы нигде не было. Что такое произошло!?
— Жанночка, ты как сюда попала? Почему ты… раздетая?
Девушка молчала — ее била крупная дрожь. Скорее от испуга, нежели от холода.
— Где я? — повторила она, жалобно глядя в глаза жениху.
— У меня. На работе. Ничего не понимаю… Наверное это она…
Сева осекся. Ну, конечно, проклятая ведьма подстроила встречу с невестой, перекинув ее сюда из…
— Ты… ты где была!? — задыхаясь от волнения выдавил Сева.
Ему, наконец, удалось справиться с молнией. Рубашка оставалась расстегнутой и не заправленной.
— А ты? Что ты здесь делаешь ночью?
Самообладанию Жанны можно было позавидовать.
Сева смутился, весь его вид свидетельствовал: не работой был занят молодой специалист, ох, не работой. Ирма… Жанна… упоминание имени Алекс… Дьявольщина какая-то! Хаос, царящий в голове, не позволял трезво оценить ситуацию. Сева закрыл лицо ладонями, стремясь уйти от действительности. Только бы все это оказалось не настоящим! Галлюцинацией, ловким фокусом…чем угодно!
— Ха-ха-ха! — гулко прозвучал смех, отразившись от стен и высокого потолка.
Сева открыл глаза.
Жанна исчезла. На его стуле сидела Ирма, играючи поворачиваясь из стороны в сторону. На ней по-прежнему были только трусики.
Ну, конечно! То было наваждение, один из ее трюков! Как ловко она его одурачила!
Сева почти успокоился, даже злость на Ирму отошла на задний план. Главное: появление невесты, было всего лишь оптическим обманом. Ему в голову пришла удачная мысль: чтобы окончательно развеять сомнения, нужно прямо сейчас позвонить Жанне домой, в Питер, убедиться, что она спит и видит десятый сон.
Ирма лукаво ухмылялась и молчала, глядя, как Сева набирает, дрожащей рукой, телефонный код Санкт-Петербурга и номер невесты.
Протяжные гудки.
— Алло!.. Кто это?… Всеволод?… Жанну?! Что случилось!?… Вы меня напугали, Сева. Вы представляете, который теперь час! — В голосе Жанниной мамы на другом конце провода слышалось не раздражение, а, скорее, досада. — Жанночки нет — она у подруги осталась ночевать…