— Надо понимать, вы хотите уничтожить Вторую Академию? — спросила Бранно. — На полпути ко Второй Империи взять всё на себя, чтобы правящей элитой стали мы. Так?
— Конечно! Конечно! Разве вы не хотите того же самого? Вы и я — мы не доживем, не увидим этого, но у вас есть внуки, надеюсь, в один прекрасный день они будут и у меня. А у них, в свою очередь, тоже будут внуки. Я хочу, чтобы они вкусили плоды наших трудов, я хочу, чтобы источник этих плодов они видели в нас, и благодарили, и славили нас за это. Я не хочу, чтобы всё свелось к жизни в рамках предопределения и конспирации, воздвигнутых Селдоном, — он не мой герой. Поверьте, он может быть гораздо более опасным, чем Мул, — если мы позволим Плану продолжать осуществляться. Ей-богу, я бы предпочел, чтобы Мул на самом деле разрушил План до основания — во веки веков! Мула мы бы пережили. В конце концов он оказался весьма и весьма смертен. А вот Вторая Академия, похоже, вечна.
— Но вы хотели бы её уничтожить?
— Если бы я знал как!
— Ну, если вы не знаете как, не кажется ли вам вероятным, что они запросто могут уничтожить вас?
Тревайз прищурился:
— Знаете, честно говоря, у меня было подозрение, что даже вы находитесь под их контролем. Вы так точно предвидели всё, что скажет Селдон, а потом так круто обошлись со мной — ведь всё это могло быть спровоцировано Второй Академией. Вы могли служить пустым сосудом, в который заглянула Вторая Академия и наполнила её содержимым по своему усмотрению.
— Почему же вы тогда со мной так разговариваете?
— Потому что, если бы вами манипулировала Вторая Академия, я бы так или иначе проиграл — даже если бы не выразил своего негодования вслух. Поэтому я на всякий случай сделал ставку на то, что вы вовсе не под их контролем, а просто, прошу прощения, не ведаете, что творите.
— Ставку вы сделали верно, — кивнула Бранно, — и выиграли. Ни под чьим контролем я не нахожусь, кроме своего собственного. Но в любом случае, как вы можете быть уверены, что я вам не лгу? Будучи под контролем Второй Академии, разве я бы призналась в этом? Да и знала бы я сама, что «обработана»? Однако подобные вопросы лишены всякого смысла. Я считаю, что я не под контролем, и вам остаётся одно — поверить в это. Тем не менее давайте обсудим кое-что. Если Вторая Академия существует, несомненно, она должна быть убеждена, что никто в Галактике о её существовании не догадывается. План Селдона только тогда работает на все сто, когда мы, марионетки, не знаем о том, каким образом он работает, каким способом нами манипулируют. Именно потому, что Мул привлек внимание Первой Академии к проблеме возможности существования Второй, она и была разбита во времена Аркади. Видимо, следовало добавить «вероятно» — так, Советник?.. Отсюда следуют два вывода. Во-первых, резонно предположить, что к откровенным вмешательствам представители Второй Академии прибегают крайне редко — так редко, как только могут. Вряд ли они в таких условиях способны захватить власть над нами целиком и полностью. Всё имеет свои ограничения — и деятельность Второй Академии тоже. Покорить некоторых, а остальным позволить гадать над свершившимся фактом — такое вызвало бы серьёзные искажения в Плане. Вывод таков: их вмешательство настолько деликатно, косвенно и редко, что, следовательно, я не «обработана». Так же, как и вы.
— Первый вывод я готов принять, но, скорее всего, потому, что мне хотелось бы так думать. А второй?
— Он гораздо более прост и намного более неизбежен. Если Вторая Академия существует и намерена охранять тайну своего существования, только об одном можно судить наверняка: всякий, кто думает, что она жива и здорова и вопит об этом на всю Галактику, должен быть каким-то тихим и ненавязчивым способом удален со сцены, как можно скорее стерт с лица истории. Вам такой вывод не напрашивался?
— И поэтому вы взяли меня под стражу, Госпожа Мэр? Чтобы защитить меня от Второй Академии?
— В каком-то смысле. До некоторой степени. Произведенная Лайоно Коделлом подробная запись ваших высказываний будет обнародована не только для того, чтобы оградить народ Терминуса и всей Академии от вашей пустой болтовни, но и для того, чтобы не тревожить лишний раз Вторую Академию. Не хотелось бы привлекать к вашей персоне её внимание, если она существует.
— Ну надо же, — иронично отозвался Тревайз. — За что же такая честь? Не за красивые же глаза?
Бранно поерзала в кресле и неожиданно тихо рассмеялась.
— Я ещё не так стара, Советник, — сказала она, — чтобы не замечать, что у вас действительно красивые глаза. Лет тридцать назад это, пожалуй, было бы более веским мотивом. Сейчас, уверяю вас, я бы пальцем не пошевелила, чтобы сберечь ваши прекрасные глазки, да и всё остальное. Но если Вторая Академия существует и вы ухитритесь привлечь к себе её внимание, они на вас не остановятся. Тогда в опасности будет и моя жизнь, и жизнь других людей — поумнее вас и подостойнее. Тогда под угрозой окажутся все намеченные нами планы.
— Вот как? Значит, вы тоже верите, что Вторая Академия существует? Видимо, верите, раз так боитесь её.
Тяжелая рука Бранно опустилась на столик.
— Конечно, верю, законченный вы идиот! Если бы я не знала, что Вторая Академия существует, если бы я не боролась с ними так упорно и успешно, было ли бы мне хоть какое-то дело до вашей болтовни? Если бы её не было, озаботило бы меня хоть на мизинец то, что вы утверждаете, будто она существует? Ещё пару месяцев назад, когда вы принялись принародно произносить свои спичи, я хотела попросить вас заткнуться, но тогда я просто не могла позволить себе так резко обойтись с Советником. Явление Селдона выставило меня в наилучшем свете и дало мне неограниченную власть — пускай на время, и как раз тут-то вас понесло на публичные разглагольствования. Как видите, среагировала я мгновенно, и теперь ничто не помешает мне покончить с вами, не поколебавшись ни на сотую долю секунды, — если вы не станете делать то, что вам будет сказано. Наша встреча, затеянная в такое время, когда мне, честно говоря, гораздо приятнее было бы крепко спать, была задумана исключительно для того, чтобы вы мне поверили. Хочу, чтобы вы знали: проблема существования Второй Академии, на которую я так умело навела вас и позволила вам высказаться о ней, даёт мне веское основание прекратить даже вашу жизнь без суда и следствия.
Тревайз подскочил, но на ноги встать не успел.
— О, не пытайтесь дёргаться, — остановил его властный голос Бранно. — Я, конечно, лишь старая женщина — ведь вы об этом сейчас подумали, но вы умрете, прежде чем посмеете ко мне прикоснуться. Рядом мои люди, молодой тупица.
Тревайз откинулся на спинку кресла. Голос его едва заметно дрожал.
— Но вы… вы сами себе противоречите! Если бы верили, что Вторая Академия существует, вы бы не смогли позволить себе говорить о ней так открыто. Вы бы не стали подвергать себя опасности — ведь вы считаете, что я рискую!
— Тем самым, сударь, вы делаете мне комплимент — со здравым смыслом у меня получше, чем у вас. То бишь вы верите, что Вторая Академия существует, и говорите об этом открыто, потому что вы — дурак набитый. А я верю, что она существует, и говорю об этом открыто, но только потому, что мною приняты меры предосторожности. Судя по нашему разговору, вы довольно неплохо знакомы с литературными трудами Аркади. Думаю, вам нетрудно припомнить, что в одной из её книг упоминается устройство, изобретенное её отцом, — «менторезонатор». Прибор этот служил ширмой против того рода ментального воздействия, которым располагала Вторая Академия. Он существует до сих пор в условиях величайшей секретности. Ваш дом в данный момент совершенно свободен от такого воздействия. Если вам это ясно, позвольте объяснить, что вы должны делать.
— Что же?
— Вы должны выяснить, правы ли мы. Вы должны выяснить, существует ли Вторая Академия, и если да, то где. Это означает, что вы должны покинуть Терминус и отправиться неизвестно куда — даже если в конце концов окажется, что, как во времена Аркади, Вторая Академия находится здесь, среди нас. Это означает, что вы не имеете права вернуться без каких-либо сведений. Не раздобыв их, вы не вернётесь никогда, и на Терминусе станет на одного идиота меньше.
Тревайз вскинулся, с удивлением обнаружив, что заикается:
— Н-но к-как же, чёрт подери, я буду искать их, не выдав себя? Они п-просто-напросто прикончат меня, и от этого на Терминусе ни у кого ума не прибавится!
— Значит, не ищите их, наивное вы дитя. Ищите что-нибудь другое. Ищите всем сердцем и душой что-нибудь другое, но если в процессе поисков вы наткнетесь на них — вот и славно! Тогда пошлите нам шифрованную экранированную информацию по гиперволнам и можете возвращаться за положенной наградой.
— У меня есть подозрение, что вы уже придумали, что мне искать.
— Несомненно. Вам знаком Джен Пелорат?
— Даже не слыхал о таком.
— Завтра познакомитесь. Он вам и расскажет о том, что вам следует искать. Он станет вашим спутником, и вы получите в распоряжение один из самых лучших наших кораблей. Вас будет только двое — вполне достаточно для риска такого рода. Но если вам взбредёт в голову вернуться обратно, не располагая, по нашему мнению, удовлетворительной информацией, вы будете вышвырнуты в открытый космос, прежде чем успеете подлететь к Терминусу ближе чем на парсек. Всё. Разговор окончен.
Она поднялась, посмотрела на свои руки, медленно натянула перчатки. Не успела она повернуться к двери, как тут же вошли двое охранников с оружием на изготовку и расступились, дав ей пройти.
На пороге она обернулась и сообщила:
— Снаружи есть ещё охрана. Постарайтесь не заставлять их нервничать, чтобы мы были спокойны за вашу жизнь. Хотя, с другой стороны, поступайте с ней как вам угодно.
— Ну что вы, — попытался отшутиться Тревайз. — Теперь, когда я облечен столь высоким доверием…
— Посмотрим, оправдаете ли, — сказала Бранно со злорадной усмешкой.
8
На улице Мэра ждал Лайоно Коделл.
— Я всё слышал, Мэр, — сказал он. — Вашей выдержке можно позавидовать.
— Устала зверски. Такое впечатление, что сегодня в сутках было как минимум семьдесят два часа. Теперь — ваша очередь.
— Хорошо. Я понял. Только скажите — дом действительно был защищен менторезонатором?
— О Коделл, — устало проговорила Бранно. — Кому это должно быть известно лучше, если не вам? Какова была вероятность того, что кто-то следит за домом? Неужели вы воображаете, что Вторая Академия — такое уж недреманное око? Я не романтик-сосунок типа Тревайза. Это он такое мог выдумать, но не я. Но даже будь это так, будь повсюду глаза и уши Второй Академии, разве наличие менторезонатора не выдало бы нас с головой? Разве само наличие ментально-непроницаемого поля в каком-то районе не вызвало бы у Второй Академии подозрений, что кто-то сопротивляется их вмешательству? Разве тайна существования такого поля — до тех пор пока у нас не будет возможности применить его в полном объёме — не более ценна, чем не только Тревайз, но и вы, и я, вместе взятые? И всё-таки…
Машина уже неслась по ночным улицам. Коделл сидел за рулем.
— «И всё-таки»? — переспросил Коделл.
— Что «и всё-таки»? Ах да. И всё-таки этот молодой человек не так прост. Его раз двадцать идиотом обозвала, чтобы он понял, кто в доме хозяин, но ведь я сама отлично понимаю, что это не так. Он молод и начитался книг Аркади и верил, будто Галактика действительно такова, — но в уме и сообразительности ему не откажешь. Жаль будет потерять его.
— А вы абсолютно уверены, что он не вернётся?
— Уверена, к сожалению, — грустно ответила Бранно. — Но как бы то ни было, так будет лучше. Не нужны нам зеленые романтики, слепцы, готовые в одно мгновение разбить в пух и прах всё то, на создание чего у нас ушли годы и годы. Ну и потом, службу он нам сослужит, это без сомнения. Он обязательно привлечет внимание Второй Академии — если, конечно, она действительно существует и мы действительно её интересуем. Но пока они будут интересоваться им, по всей вероятности, они проигнорируют нас. А это сулит нам не просто удачу. Проявлением интереса к Тревайзу они могут себя выдать, а это даст нам возможность и время подготовиться к контратаке.
— Тревайз, следовательно, будет нашим громоотводом.
Губы Бранно скривились в усмешке.
— Ага, вот та метафора, которую я искала. Да, он станет нашим громоотводом — примет молнию на себя и защитит нас от её удара.
— А этот Пелорат — ему тоже придётся принять на себя удар молнии?
— Не исключено. Но тут ничего не попишешь.
Коделл кивнул:
— Вероятно, вы припомнили известное изречение Сальвора Гардина — «Никогда не позволяйте морали удерживать вас от правильных поступков»?
— Нет, сейчас я далека от соображений морального порядка, — покачала головой Бранно. — Одна только усталость, и все кости ломит. Но знаете, я бы могла назвать целую уйму людей, с кем я рассталась бы с более легким сердцем. Голан Тревайз… такой красивый, такой молодой… Конечно, он сам это знает…
Последние слова она пробормотала едва слышно, веки её сомкнулись, и она крепко заснула.
Глава 3
ИСТОРИК
9
У Джена Пелората внешность была на редкость невыразительная — жидкие белесые волосы, бледное, безразличное лицо. Надо сказать, выражение безразличия очень нечасто сменялось каким-либо другим. Среднего роста, сутуловатый, худощавый, ходил он медленно и как-то робко и примерно так же разговаривал. Выглядел он гораздо старше своих пятидесяти двух лет.
Ни разу в жизни он не покидал пределов Терминуса — трудно сказать, как это ему удалось при его профессии. Он и сам бы вряд ли объяснил причину своего домоседства — не то оно напрямую связано с его работой, не то существует вопреки ей.
Увлекся историей он совершенно неожиданно для себя: ему было всего пятнадцать, когда он (крайне неохотно) прочел книгу древних сказаний и обнаружил в ней рефреном повторяющуюся мысль о том, что некогда существовал некий мир — одинокий, изолированный, сам не подозревающий о своей изоляции, потому что, кроме себя самого, ни о чём не имел представления.
Безразличие как рукой сняло. Двое суток подряд, не смыкая глаз, он перечитывал книгу от корки до корки и перечитал трижды. На третий день он сидел у терминала собственного компьютера, выуживая из памяти машины любые источники, способные содержать подобные легенды. Компьютер его был коммутирован с Университетской Библиотекой Терминуса.
Всю свою жизнь с тех пор он посвятил этим самым легендам. Университетская Библиотека оказалась не слишком большим подспорьем, но прошли годы, и он познал радость межбиблиотечного абонирования, получая в своё безраздельное пользование репринты из библиотек по гиперволновой связи из самых разных районов Галактики — вплоть до Ифнии.
Он стал профессором древней истории и впервые за тридцать семь последних лет должен был уйти в отпуск, во время которого намеревался совершить своё первое межпланетное путешествие — и не куда-нибудь, а на Трентор!
Пелорат и сам понимал, что торчать всю жизнь на Терминусе, никуда носа не высовывая, мягко говоря, необычно. Нет, у него вовсе не было какой-то принципиальной позиции в этом отношении. Всё выходило как-то само собой: стоило ему куда-то собраться, как в руки попадала новая, безумно интересная книга, и он немедленно принимался за очередное исследование. Как обычно, он откладывал путешествие на потом и продолжал работать, пока не выжимал, как лимон, до последней капли, новый предмет изучения и, по возможности, прибавлял новый факт, вывод, догадку к куче уже собранных. Сожалел он по-настоящему лишь о том, что за всю жизнь не удосужился совершить самого важного путешествия — на Трентор.
Трентор был столицей Первой Галактической Империи, резиденцией Императоров в течение двенадцати тысячелетий, а до того — столицей одного из крупнейших доимперских королевств, которое мало-помалу захватило или поглотило иными способами другие королевства, дабы основать Империю.
Трентор был огромной планетой, целым миром, и мир этот был закован в прочнейшую стальную оболочку. Пелорат читал о нём в работах Гааля Дорника, который посетил Трентор при жизни самого Гэри Селдона. Томик работ Дорника давно стал библиографической редкостью, и Пелорату стоило больших трудов раздобыть себе личный экземпляр. Книга стоила ему половины годового жалованья, но одна мысль о возможности расстаться с ней приводила историка в ужас.