Чтобы положить конец разногласиям, Неве требовалось чудо, и, по милости Бога-Императора, она его получила. Люди назвали это Благословением раной.
Лорд Ла-Хайн не говорил и не делал никаких жестов, ожидая, пока толпа смолкнет. Сложив руки за спину, он спокойно глядел на людей и ждал. Высокая гололитическая призрачная проекция сверкала под ним, паря над размещенными внизу на арене амфитеатра декорациями. Лорд с бесстрастным выражением лица изучал людей холодным пристальным взглядом. Ла-Хайн давно научился обращаться к толпе так, чтобы каждый человек в ней думал, что он говорит именно с ним.
Когда толпа замолкла, он слегка поклонился.
— Сыновья и дочери Невы! Благословенны будьте. — Лорд-пастырь чувствовал, как на него смотрят тысячи глаз, ощущал, как в напряжении затаились тысячи дыханий. — Путь к лучшему будущему выстраивается перед нами, к будущему яркому и вечному, но наш совместный путь не должен проходить через тяготы междоусобной борьбы.
Он склонил голову.
— Каждый год мы собираемся тут, просим благословения и получаем его. Почему? Потому что мы — человечество, дети Бога-Императора, величайшего из всех людей, когда-либо живших на этом свете. Благодаря его служителям мы знаем о Нем и словах Его. Мы понимаем, чего Он ждет от нас. Наш долг — быть сильными, никогда не сдаваться, уничтожать ксеносов, мутантов и еретиков. — Пастырь снова поднял глаза. — Вы знаете, что плата за все это — не золото, не уран и не алмазы. Вера неисчерпаема. И платим мы за это кровью.
Кода боевой флот святой Селестины показался на орбите Невы, пройдя через изолирующий систему варп-шторм, церкви на планете были близки к саморазрушению. В одних городах духовенство полностью утрачено, в других молельни, переполненные верующими, разрушались под собственным весом. Согласно некоторым записям того времени живая святая приземлилась на планету у скалы Диск, находившейся в нескольких километрах от Норока. Записи бортового журнала корабля воительницы никогда полностью не подтверждали этот инцидент, отчего историки в других мирах сомневались относительно слов неванских жрецов. Правда это или нет, но прохождение святой под солнцем Невы навсегда изменило планету. Монахи, жившие в монастыре на Диске, поныне охраняли это место. Окруженный электробарьерами, там находился маленький отпечаток в плоском камне; говорили, что это место, где золотой сапог Селестины впервые коснулся поверхности Невы. Наиболее богатым и уважаемым людям из благородных каст планеты позволялось встать на колени и поцеловать отметину. Люди знатного происхождения наносили себе ритуальные порезы и проливали на след несколько капель крови.
Святая Селестина, иеромученица Палатинского крестового похода, в количестве часовен Невы, возведенных в ее честь, уступала только самому Императору. Ее лик украсили монеты, иконы, произведения религиозной живописи, и на каждом был изображен сидящий у ее ног человек, известный как Ивар Раненый.
Пастырь развел руки в стороны перед толпой.
— Я преклоняюсь пред вашим великолепным примером, который вы, мои люди, демонстрируете. Я преклоняюсь пред рабочими и ремесленниками, которые трудятся не ради славы и почитают нашего благородного губернатора Эммеля. Пред солдатами и воинами, в которых холодным огнем горит непоколебимая решимость и которые никогда не дрогнут перед угрозой ереси и несогласия. Пред пасторами и клерками, которые заботятся о душах других людей, ограждая их от становления на путь предательства и вероломства. Ваше служение и есть для вас наивысшая награда. — С этими словами он снова сотворил знамение аквилы. — Я навеки преклоняюсь перед вами.
После долгой паузы он продолжил, но теперь уже говорил не теплым, а скорее холодным и грубым голосом:
— Самая большая гордость людей Невы — порядок, но все же среди нас есть еще те, кто жаждет хаоса и беспорядка. И как хирург может вырезать смертельную раковую опухоль, так должны поступить и мы. Мы представляем тех, кто следует правилам и закону, но преступники хотят лишь разногласий и анархии. Быть праведным — значит быть сильным и никогда не уступать преступникам. Помните: сильные доживают до завтра, слабые умирают сегодня. Мы должны защитить наших детей и наш народ от опасности мятежа. Во имя Ивара, они должны познать цену. Они должны познать ее!
Историю Ивара знал каждый неванец, ее рассказывали еще в яслях, а затем пересказывали снова и снова на протяжении всей жизни. Существовали увесистые книги о его жизни, содержащие красивые иллюстрации и минимум текста — для слабоумных и совсем юных — либо, наоборот, сплошной текст, специально для любителей поразмыслить. Каждый год по общественной вокс-сети церковь транслировала драматическую постановку о его жизни. Его имя воспевали в песнях, его знатный профиль украшал настенные фрески на всей планете.
Будучи обычным солдатом городской стражи Норока, Ивар первым узрел приход Селестины в те беспокойные дни, и, когда тень ее звездного корабля усмирила убийственные войны и разогнала варп-шторм, он был настолько поражен случившимся, что собрал свою армию воинов и последовал вместе со святой на Войну веры. Сказал, что это плата за спасение Селестиной его родного мира. В последующие месяцы Ивар и его люди зарекомендовали себя храбрыми солдатами на Сороритас. Бойцы Ивара боролись с рвением истинных фанатиков, но их количество уменьшалось, пока в живых не остался один Ивар.
Наконец, на полях битв скопления Кадьяк, где войска Селестины сражались с эльдарским советом, живая святая вступила в схватку с военачальником ксеносов. Ивар, стараясь доказать свою преданность, попытался задушить предводителя голыми руками, но не вышло, и ксеносущество схватило его самого, использовав как живой щит. Сражавшийся с Селестиной чужак был уверен, что та ни за что не сможет хладнокровно убить представителя своей расы, но Ивар воззвал к святой, чтобы та пожертвовала им ради уничтожения командующего эльдар. Селестина погрузила пламенное острие ее Пылающего клинка в грудь Ивара, провернув оружие и разорвав сердце чужака позади него. Когда она вытащили меч, Ивар каким-то чудом был еще жив.
— Рвение. Чистота. Долг. Эти столпы церкви, вечные и нерушимые, составляют основные принципы, которых все мы придерживаемся. Мы смотрим в будущее, которого можем достичь только мы. На слабых или робких людей история не возлагает больших надежд в борьбе за свободу. Ивар доказал это нам. — Ла-Хайн незаметно перешел на ровную заботливую интонацию, с которой начал. — Каждый из вас разделяет наивеличайшую славу из всех, вы — истинные добродетели. Мы есть те, кто безжалостны ко всем, кто против наших мировоззрений, и мы побеждаем, неустрашимые перед лицом бедствий. Мне жаль всех, кому не довелось родиться под нашими небесами, ибо они никогда не познают прикосновение праведности, как его познали мы.
Толпа одобрительно взревела, и Ла-Хайн нежно улыбнулся.
— Путь, который мы выбрали, нелегкий. Без борьбы ничего нет, а истинное целомудрие проходит через кровопролитие. Но мы не устанем, не дрогнем и не проиграем. Кровью наших потомков должны заплатить эту цену. Лишь кровь движет механизм истории, и мы будем непоколебимы, принесем любую жертву и преодолеем все трудности, чтобы отстоять нашу благочестивую судьбу. Вы знаете, что такое искупление. Император вознаграждает детей Своих, демонстрирующих храбрость и преданность, так же как отвергает не имеющих эти качества!
Амфитеатр взорвался громом рукоплесканий, звон колоколов сошел со стен и волной пронесся по городу. В Нороке и на всей планете проповедь возлюбленного лорда-пастыря достигла ушей каждого.
Рана в груди Ивара, нанесенная мечом, так и не зажила. В знак уважения к его великому бесстрашию святая Селестина освободила его от долга перед ней и отправила на Неву, чтобы он служил Богу-Императору среди своего народа. С того самого дня и до конца жизни святая рана не затянулась. Несмотря на ежедневные муки, она была как символ чести. Говорили, будто те, на кого попадала кровь, упавшая с раны Ивара, получали благословение, а повязки, которыми он ее обматывал, приравняли к священным реликвиям. Ивар поднялся до ранга лорда-диакона и начал строительство великого Лунного собора. Его наследие, основанное на добровольном самопожертвовании, раскаянии, кровопролитии и страданиях, стало фундаментом для возникновения каждой секты имперской церкви на Неве. По его указу Благословение раной заняло место важнейшего религиозного празднества в календаре планеты.
Мирия и Верити стояли на выступе рифленого балкона галереи, наблюдая активность по краям арены. Гололитическое изображение Ла-Хайна поклонилось и полностью исчезло. Зрители громко закричали. Они видели, как на арену под ними толпой начали выходить из потайных ворот разодетые в яркие одежды люди, формирующие неровные построения или пускающиеся в своеобразные бессмысленные пляски. Под зрительскими галереями находились платформы и помосты, сделанные из тонкой стали и выкрашенные в нейтральные цвета, чтобы не сильно выделяться при свете ламп. Селестинка и госпитальер видели, как люди в серых рабочих комбинезонах усердно трудятся над тросами и блоками, двигая и формируя деревянные декорации под нарастающий гул скандирования.
Верити сузила глаза, рассматривая фигуры в амфитеатре.
— Эти… Они всего лишь дети.
Мирия проследила за ее взглядом, направленным на толпу подростков, и нахмурилась. Они были одеты в грубое облачение, похожее на то, что носили Сороритас, но сделанное из простой ткани и картона, а не из керамита и флекс-стали. Одна девушка-подросток споткнулась, придержав рукой соломенный парик белых волос, похожий на традиционную стрижку боевых сестер.
— Я… Я видела молодежь на улицах, когда пробиралась в монастырь. Это своеобразная игра?
Мирия кивнула.
— Игры Покаяния. Воспроизведение великих событий из Войны веры святой Селестины. Раньше мне не доводилось их видеть…
— Посмотри туда, — указала Верити. — Видишь игроков в той части арены? Кого они изображают?
— Эльдар. — Мирия узнала простые плащи с капюшонами и перья, украшавшие фальшивую броню актеров. — Они разыгрывают сражение за Кадьяк Прим или что-то вроде того. — У нее не получалось скрыть гримасу отвращения на своем лице. Все это исполнение было карикатурным, смешным зрелищем, которое, возможно, представлялось бы комичным, если бы она не сочла его оскорбительным. Мирия сталкивалась с ксеносами в сражениях, а эльдары являли собой ужасающих смертоносных убийц с впечатляющей грацией и невероятной скоростью. Глупые подражания в амфитеатре выглядели нелепой шуткой, преувеличенной и упрощенной пародией на реальные вещи.
Как ни странно, толпа не разделяла ее неодобрения. Местные жители пели и громко кричали, крутя над головами праздничными знаменами или запуская небольшие яркие салюты. Под громкие приветствия зрителей две команды, успевшие выстроиться в шеренги, в имитационном сражении ринулись одна на другую, крича несвязные боевые кличи.
— Это насмешка, — рыкнула Мирия.
— Это… возмутительно, — признала Верити, — но не для неванцев. Это их способ восхваления живой святой.
Боевая сестра не успела возразить из-за грохота орудийного огня, раздавшегося над амфитеатром. Закованные в латные перчатки руки Мирии автоматически напряглись при звуке стрельбы сотен баллистических стабберов, идущей неровной и непрерывной последовательностью. Все участники изображаемой перестрелки палили друг в друга. Она ждала, что те будут сбивать друг друга с ног капсулами с краской и порошком, но вместо этого отчетливо слышался стрекот пуль.
— Они используют настоящее оружие… — Старшая сестра видела, как одна из подростков, одетая подобно Сороритас, неумело выпустила очередь в парня на приземистых ходулях, и тяжелые пули прошли сквозь дерево и ткань, имитирующие эльдарскую броню. Кровь уже залила песок арены, на которой число людей с обеих сторон уменьшилось.
— Святая Терра! — с трудом вдохнула Верити, в ужасе поднеся руку к губам.
Стоявший рядом торговец захлопал и загоготал:
— Какое великолепное усердие в этом году. Это Благословение запомнится на века как одно из лучших.
Мирия округлила глаза:
— Они же убивают друг друга!
Счастливое выражение лица человека сошло на нет под тяжелым взглядом Мирии.
— Разумеется, убивают. Так и положено. — Он выдавил улыбку. — Ах, конечно. Простите. Вы обе, должно быть, не с этой планеты? Новенькие на Неве и не знакомы с праздником?
— Какое благословение требуется, чтобы здешних людей принуждали убивать друг друга? — возмутилась Мирия.
— П-принуждали? — переспросил торговец. — Никого не принуждают, почтенная сестра. — Он пошарил в своей рясе и выудил из потайного кармана длинные сложенные листы бумаг. — Все участвующие в представлении делают это по собственной воле… Ну, за исключением безнадежных людей из исправительных заведений и нескольких преступников. — Одна из бумаг была темно-красного цвета; он отделил ее от кипы, показав Мирии. — Каждый гражданин, получивший подобный ярлык в духовной лотерее, знает, что обязан принять участие в великом спектакле. Все мы более чем готовы принять участие в покаянии!
Мирия выхватила у него красную бумагу.
— Тогда скажите мне, сэр, почему вы здесь, а не внизу? — она указала большим пальцем на схватку под ними.
Лицо торговца залилось краской смущения.
— Я… Я был счастлив преподнести церкви солидное денежное пожертвование от себя.
— Так вы купили себе выход из положения монетой? Как повезло, что у вас в казне достаточно денег, — презрительно усмехнулась она. — Если бы другие были так же удачливы.
— А теперь послушайте, — возразил дворянин, пытаясь поддержать свой статус старшинства. — Те, кто выдерживает Благословение, восхваляются и вознаграждаются. Наши лучшие хирургеоны занимаются ими после боя, а тех, чья стойкость оказывается меньшей, хоронят с честью!
Едва способная сдержать свой гнев, Мирия отвернулась, и ее рука бессознательно опустилась на кобуру плазменного пистолета. Звуки яростного сражения заставили ее напрячься, пробудив старые боевые инстинкты.
— Селестина! Селестина! — закричал кто-то из свиты торговца, и имя тотчас было услышано и повторено толпой.
Крылатая, сверкающая золотом фигура появилась из потайного люка в стене собора и пролетела над амфитеатром, пикируя подобно хищной птице.
Верити смотрела на девушку, одетую как живая святая и парящую над залитыми кровью песками, шкивы массивного устройства за ее спиной охватывали прозрачные кабели, идущие к механизму на подвесных платформах. Рабочие в серых костюмах дергали за рычаги и тянули за веретена, управляя ею, как марионеткой, отчего ее крылья из бумажных перьев трепетали и хлопали на ветру. Тяжелый медный ореол покачивался над ее головой, светясь желтоватой биолюминесценцией. Кроме того, она несла увеличенную копию священного оружия Селестины — Пылающего клинка, закрепленного у нее на руке.
Устройство под ее талией выплюнуло струйки бумажных лент, на каждой их которых было напечатано благочестивое обращение и церковное засвидетельствование. Люди в толпе дрались, пытаясь поймать их в воздухе при порывах ночного ветра.
Псевдосвятая пролетела низко над землей и рубанула мечом по головам и туловищам десятка людей в эльдарских костюмах. Меч был фальшивкой и потому слишком тупым, чтобы рассечь плоть, — при ударе он либо оглушал, либо ломал кости и сбивал с ног.
Верити смотрела на это и чувствовала отвращение. Она не испытывала головокружения при виде пролитой крови — это было привычно, — но зловещий театр вызывал у нее схожие чувства. На лунах, где Верити работала в больницах приютов, она слышала истории о многих вещах, которые делают на Неве во имя Императора, — но подобные истории всегда изобиловали на дальних мирах, и сестра Верити никогда не верила слухам и измышлениям. Теперь она сильно жалела, что не придавала им значения. Пренебрежительные забавы с человеческими жизнями в этой игре потрясли Верити до глубины души, пробудив в сердце слова клятвы ордену Безмятежности и ее долга как сестры-госпитальерки. Той самой клятвы, которую она принесла, вступая в сестринство: Прежде всего — не вредить верным Императору. Разделять боль тех, кто почитает Его, причинять ее лишь тем, кто противится Свету Его.
— Это жестокая вселенная, — услышала она замечание торговца, обращенное к одному из его друзей. — Не случайно наша церковь и фестиваль отражают эту правду. В конце концов, если бы в этот день не проливалась кровь, как бы мы могли показать нашу преданность Императору?