Силин старательно хрустел огурцом. Еще одна новость! Этот человек ничего не знает,
— У меня поживешь, — рассудительно продолжал Горбыль, — обвыкнешь. — И вдруг спохватился: — Как с документами у тебя, Геннадий Арсентьевич?
— Чистые, — успокоил Силин.
— Поживешь. А там с Турсуном встретитесь.
— Когда… с Турсуном? — спросил Силин.
— Поживи, — неопределенно ответил Горбыль. — Занимайся своим делом. А за жизнь, за столование не беспокойся. Заплатите же.
— Хорошо, Иван Константинович. Поживу, займусь делом.
На первое время было чем заняться: нужно подготовить тайник и сообщить о нем туда, опять по адресу туркестанского эмигранта. Сообщать-то, наверное, и будет неведомый, осторожный Турсун. А пока Турсун начнет следить за каждым шагом гостя.
— Мне письмо отправить надо. Наверное, это Турсун сделает. Поэтому хотел бы встретиться раньше.
Горбыль выбрал аппетитный кусок сала, розоватый, с темными полосками мяса, густо намазал горчицей и ловко откусил. Он даже помотал головой от удовольствия и вытер выступившие слезы.
— Турсуна я не знаю, — наконец сообщил хозяин дома. — Может, его и по-другому зовут.
— Как же я увижу его? — спросил Силин.
— Они сами узнают о вашем приезде. Сами. Как устроитесь на работу, так и подойдут. Разыщут.
Этого Силин не ожидал. Наверное, англичане не слишком надеялись на Васильева.
ОСНОВНОЕ ЗАДАНИЕ
На какую же работу должен устроиться Силин?
Последующие допросы Васильева вновь не дали результатов.
“По автоделу… На любое предприятие…” — твердил бывший поручик.
Однако Гусейн Аманов знает, чем должен заняться его племянник Керим со своими друзьями. И еще одно: Аманов ни о каком Турсуне не упоминал, даже в те минуты, когда он. взорвался и забыл об осторожности.
Гусейн Аманов. Гусейн Аманов может вывести из лабиринта, куда их завело упорное нежелание Васильева высказаться до конца.
Силин даже не может отправить письмо…
Но ведь Гусейн не знает о Турсуне. Не может он знать, с какими агентами еще должен встречаться Васильев. Не может знать…
За окном мелькали телеграфные столбы. Силин не мог сосредоточиться. Столбы отвлекали. Рядом с одним из них можно устроить тайник. И одна задумка уже не давала покоя Силину.
Гусейн Аманов — горячий человек. Он еле сдерживается, он рвется с крепкой цепи, он хочет действовать и только действовать. “Надо разрешить ему. Надо разрешить. Надо…”
Эти споаа укладывались в ритм поезда.
“На-до! На-до!” — стучали колеса.
В который раз мотается Силин в дачном, или как еще называют, рабочем поезде до Янгиюля и обратно. Он бродит по маленькому городку, заходит на базар, а то и в кино. Останавливается у ворот хлопкоочистительного, маслобойного, консервного заводов. Конечно, Силин знает, как за последние годы стали расти даже такие маленькие города. Но сейчас он сталкивался с новыми промышленными предприятиями, улицами, домами и по-настоящему, зримо ощущал масштабность роста.
Пожалуй, Васильев, изучив все города по старым путеводителям, был бы удивлен тем, что происходит на самом деле.
На базаре, возле жаровни с шашлыком, Силин наконец встретился с сотрудником ГПУ. Шашлычник, розовощекий, толстоватый парень щурился, раздувая огонь дощечкой, отгонял дым. И Силин, положив два шампура шашлыка на свежую лепешку, отошел в сторону, прислонился к стене мелочной лавки.
Рядом, устроившись вначале на корточках, потом убедившись, что так неудобно, поднялся парень. Он ловко, не обжигаясь, стаскивал с шампуров дымящееся мясо, отламывал кусочки лепешки.
— Мое мнение, — сказал, не поворачивая головы, Силин, — надо ехать к Гусейну, от меня, со старым паролем. Разрешить его племяннику действовать. И все. Дескать, гость разрешает. И потом проследить за племянником.
Парень расправился с шашлыком быстрее Силина.
— Не нужно снимать мясо руками, — по-узбекски сказал он Силину. — Так невкусно. Зубами берите.
Силин смущенно улыбнулся и пожал плечами: ничего не понял.
Парень махнул рукой и, доедая оставшийся кусок лепешки, отнес пустые шампуры шашлычнику.
Он был уже одет по-летнему, этот парень: в рубашке куйлак — из белой хлопчатобумажной фабричной ткани с черными полосками. Новая тюбетейка озорно держалась на голове. О состоятельности парня свидетельствовали хорошие хромовые сапоги. Задорная улыбка. И шашлычнику он сказал что-то доброе, веселое. Шашлычник, откинув голову, засмеялся. Короче говоря, этот парень, приехавший, вероятно, из кишлака, отдыхал, наслаждался городской жизнью. Из кишлака…
Силин ходил по городу, снова рассматривал вывески фабрик, заводов, учреждений. Ничего не могло серьезно заинтересовать английскую разведку. Такие предприятия попадаются сейчас везде, в каждом городке. Из кишлака…
Теперь, когда Силин возвращался из Янгиюля в Ташкент, колеса поезда отстукивали по слогам: “Из киш-ла-ка!”
Янгиюль располагался в центре крупного сельскохозяйственного района. Развитое хлопководство, садоводство, виноградарство, бахчеводство, огородничество. Крупный сельскохозяйственный район. Что может интересовать англичан? Только хлопок. Еще памятна борьба за каждый гектар хлопка. Да она и продолжается, борьба. С какой ненавистью говорил об освоении новых земель Гусейн Аманов!
Эти рассуждения немного успокоили Силина. Ему казалось, что он подобрался к цели своих беспорядочных поисков, сделал вывод из всех, порой сумбурных рассуждений.
Теперь его волновало решение руководства. Пошлют ли они кого-нибудь к Гусейну Аманову?
Горбыль не интересовался делами Силина. Он готовил сытные обеды. Иногда постоялец заставал в доме юркую средних лет женщину с повязанным по-старушечьи платком. Из-под надвинутого на брови платка сверкали любопытные карие глаза удалой украинки. Горбыль, видимо, побаивался окончательно вводить в дом эту женщину, делать ее полноправной хозяйкой. Она по-иному и другого цвета стала бы носить платочки и крепко бы взяла в свои тонкие ручки неуклюжего, прижимистого Горбыля.
Бутылка с самогоном выставлялась только по воскресеньям. В будние дни хозяин и постоялец вели разговоры о прошлом. Горбыль все пытался выяснить, как же они, офицеры, в том числе и его дорогой гость, проморгали нарастающие события и допустили большевиков к власти.
— Ведь армия была! — надвинувшись на стол грудью, доказывал он. — А мы, хозяева земельные, кормили армию.
— Армия из тех же мужиков и рабочих состояла, — устало объяснял Силин.
— Her, нет, дорогой. Плохо вы держали этих мужичков. Мало их лупили шомполами.
“Ну, поручик Васильев, положим, хлестал подчиненных. Но тоже не удержал”.
— Лупили… — сказал Силин. — И вот что из этого вышло.
— Пропустили где-то, проморгали, — настаивал хозяин.
Рассказывал Иван Константинович Горбыль о своих земляках, русских поселенцах в Туркестане, какими землями одарил царь-батюшка заслуженных людей. Как жили в поселках Богородском и Садовом рядом со станцией Кауфманской, в Солдатском, в русском Чиназе, Врезской.
Знает Силин, как изменились эти места, может, только некоторые названия остались. И работают на полях и в садах бывшие русские батраки рядом с бывшими узбекскими батраками. Вот они — хозяева земельные.
Вечерние разговоры, к счастью, были непродолжительными. Ложились спать рано. А день Силин проводил или в городе, или в Янгиюле, или снова отыскивал нужное место для тайника. Иногда Силин спрыгивал на короткой остановке с поезда и шагал вдоль железнодорожного полотна.
Наконец ему удалось найти нужный телеграфный столб. Под № 125. За столбом можно было вести наблюдение, скрываясь за грядой холмов. И все подходы к столбу великолепно просматривались.
Силин подошел к столбу: послушал, как он гудит от ветра, лениво перебирающего провода. В детстве они, мальчишки, любили слушать этот непонятный, необъяснимый гул, который, казалось, шел из далеких сказочных стран. Потом Силин, уже бойцом Красной Армии, восстанавливал как-то связь.
Телеграфному столбу № 125 на тихом, безлюдном перегоне предстояло стать местом для передачи дезинформации, которую будут готовить советские чекисты. И придет за этими бумагами чужой человек, с той, чужой стороны, от английского консула Тиррела. Силин пробовал смотреть на столб, на тропинки, ведущие вдоль железного полотна и с холмов, из соседнего сада и с дальней полевой дороги.
Каждый день Силин с тревогой думал о событиях, которые разворачивались в Ашхабаде. Сумел ли молодой чекист Кадыров в своих праздничных сапогах подойти к Гусейну Аманову, понравиться ему. Сам Силин не имел права искать встреч с сотрудниками ГПУ. В нужную минуту они сами его найдут. И однажды, в полупустом вагоне поезда, к нему подсел человек в синей рабочей спецовке.
— Добрый день, Геннадий Арсентьевич, — спокойно произнес рабочий, — Не устал вести праздную жизнь со своим подкулачником?
— Устал, — вздохнул Силин. — Не тяни, докладывай.
— Все в порядке. Кадыров съездил удачно. Передал твое приказание: пусть приступают к новой работе.
— Ну?
Спутник взглянул в окно, на хлопковые поля. Уже раскрывались первые коробочки. Август был жарким. И каждый день сотни, тысячи коробочек, не выдержав накала, с легким треском распускали створки. И выглядывали, радуясь теплу и свету, сверкающие волокна.
— Хлопок? — спросил Силин.
Он самый. А точнее — техника. Подопечные уважаемого Гусейна-ага перешли и переходят со строительства канала на другую работу.
— В МТС?! — выдохнул Силин.
— Туда. Именно туда. И надлежит тебе сегодня же устроиться на работу в Янгиюльскую МТС. Возьмут механиком. И ждет тебя там молодой директор Сабир Рахманов, человек горячий, энергичный. Терпеть не может лентяев и… вредителей.
— Сойдемся, — устало сказал Силин.
Странно, но он как-то обмяк, расслабился, откинулся на спинку сиденья.
— Потом ваг вызовут в Наркомзем республики. Федор Никифорович Позднее, бывший комэск — человек, не только разбирающийся в хлопке, но знаток политических интриг и авантюр, которые рождаются вокруг хлопка. Вон какие поля!
— Поля красивые, — согласился Силин.
На работу в Янгиюльскую МТС Силин устроился в течение недели. Ему дали место в тесном общежитии трактористов. Теперь оставалось ждать посыльного от неведомого Турсуна. А может, и самого Турсуна.
Зашифрованный текст письма был подготовлен. В письме за подписью № 143 сообщалось об устройстве на постоянное местожительство, данные о тайнике. Первые сведения автор письма обещал передать после ноябрьских праздников, когда он побывает на военном параде и демонстрации в Ташкенте.
И еще сообщалось, что № 143 приступил к выполнению задания и в Туркмении, и в Узбекистане.
РАЗНЫЕ ВСТРЕЧИ
Поездку в Наркомзем республики пришлось отложить. До сих пор Силина никто не разыскивал. Доброе отношение к новому механику, вызовы в столицу могли только насторожить врагов. По просьбе ГПУ в Янгиюльскую МТС приехал один из заместителей наркома — Федор Никифорович Позднев.
Огромный, строгий, он шагал по двору, подходил к машинам и отчитывал присмиревшего директора за пыль на тракторах. Проводил пальцами по металлу (так в свое время определяли в кавалерии степень ухоженности за лошадьми), хмурился, покачивал головой.
А куда от нее, пыли, денешься в августе! Она ползла облаками с соседней дороги. Да и во дворе ее хватало. Это пыль-то вызывает возмущение! А что будет, когда замнаркома дойдет до “раскуроченных”, мертвых тракторов?
Были гром и молния! Было общее собрание механизаторов, созванное по тревоге, словно это происходило где-нибудь в воинской части. Позднее даже взглянул на часы и покачал головой: долго собираются.
Собрались под навесом, где стояло несколько грубых скамеек, стол, где висели плакаты, посвященные севу и обработке хлопчатника, самодельная, на очень художественно выполненная диаграмма, показывающая рост Янгиюльской МТС, ее короткую историю. С этой диаграммы, уже примелькавшейся всем механизаторам, и начал свою речь заместитель наркома.
— Эти цифры многие из вас хорошо знают. Здесь есть люди, которые пришли в МТС в тридцатом году. Помните, как боялись подступиться к “шайтан-арбе”. Да и не всех подпускали, только верных, преданных сынов народа. Трактор стал менять жизнь кишлака. Трактор помогал освоить новые земли, добиться новых урожаев.
Заместитель наркома напомнил о недавних событиях, которые стремительно развивались на огромных просторах Средней Азии, как и всей страны. В декабре 1929 года было создано отделение Средазтрактороцентра. В марте следующего года были созданы Янгиюльская МТС — 55 тракторов, Кувинская — 50, Ассакинская — 80, Курапаткинская — 56, Новобухарская — 58, Сара-Ассийская — 75…
— Вот с этого мы начали свое наступление. И его не остановить! Было, что одурманенные люди бросались перед трактором, не давали ему двигаться дальше. А теперь дети этих обманутых дехкан сами водят трактора.
Федор Никифорович Позднее напомнил, что по решению Совнаркома республики в мае 1930 года началось создание еще 47 МТС и республиканского отделения Трактороцентра. Трактору мешали… Конечно, глупо вставлять палки в такие мощные колеса, но вставляли. Трескались, разлетались на щепки эти палки… Постановление ЦК ВКП(б) от 16 октября 1930 года о партийно-массовой работе в районах деятельности МТС помогло определить решающую роль машинно-тракторных станций в деле социалистической реконструкции сельского хозяйства.
— В этом году у нас в республике действует девяносто шесть МТС, а в будущем уже станет более ста двадцати.
Подробно остановился заместитель наркома на примерах бесхозяйственности, а то и явного вредительства, которые происходят на некоторых машинно-тракторных станциях.
— Представьте себе, вы люди, связанные с машинами, что значит, если один трактор простоит один день! Я знаю вашу МТС как передовую и надеюсь, что подобных случаев здесь не произойдет.
Силин сидел на краю скамьи, внимательно слушал замнаркома, поглядывал на соседей. А здесь ведь, наверное, есть враг.
— Я вижу среди вас новых людей, — сказал замминистра, — мне хотелось бы с ними познакомиться.
Директор Сабир Рахманов назвал несколько фамилий. Люди, смущаясь как школьники, вставали. Поднялся и новый механик Силин. Геннадий Арсентьевич Васильев.
— Механик — нужный человек. Спасибо, что пришли к нам.
А после этого совещания нового механика попросили в директорский кабинет, если так можно назвать маленькую клетушку с одним столом, скамьей, такой же, какие были под навесом во дворе МТС, с таким же плакатом. Только здесь была еще табуретка для директора
Сейчас за столом сидел замнаркома.
— Мы имеем право поговорить по служебным делам… — улыбнулся Федор Никифорович. — Это не вызовет подозрения.
Но говорили они о подрывной работе в МТС. Многие факты были известны Силину. Однажды “пропал” вагон с запасными частями. Выяснилось, что загон загнали совсем на другую дорогу. Взрыв цистерны с горючим. “Случайные” задержки трактористов…
— Как это? — спросил Силин.
— Утащат на свадьбу. Дня три гуляют. Причем в самое горячее время, — ответил замнаркома.
— Но это расхлябанность! Отсутствие дисциплины.
— Кап сказать… — Позднев задумался. — Недавно к нам пришел коммунист и рассказал об одном типе, который вот так таскал за собой молодых парней. Заинтересовались этим типом уже ваши товарищи. И оказалось, не просто нарушение дисциплины. Обдуманное, запланированное…
— Да… — Силин не знал об этом факте. — А что они еще могут придумать, кроме задержки деталей и других уже знакомых нам приемов? Что вот мне, например, человеку с той стороны, бывшему белому офицеру, надлежит сделать?
— Мне кажется, что все “случайные” ЧП начнут происходить в одно время. Например, в период посевной. — Позднев улыбнулся. — Конечно, это чушь. Что они могут сделать, единицы…
— Кое-что, — ответил улыбкой Силин.
Вообще-то да, — согласился замнаркома. — И еще: дискредитировать роль МТС, когда они не справятся с порученными заданиями. Об этом я говорил и вашим руководителям. Механизаторы, разумеется, получают больше, а вот работу сорвали… Как на это смотреть?