— Ах, к этому-то! — закивала Надежда Григорьевна. — Да ведь он у нас пришлый. А братец мой давно уж помер, — она задумалась. — Рази что через Главдю… Неужели Степка ее отцу ружьишко-то подарил? Они ведь тоже братья, только двоюродные.
— А что, отец Клавы жив? — спросил Игорь Васильевич.
— Помер. Года три как помер, — старуха перекрестилась. — Был бы жив — рази допустил к себе в дом эту чучелу?
Уже в дверях Игорь Васильевич спросил старуху:
— Надежда Григорьевна, вы не вспомнили, как лесникова дружка-то звать? Того, что из Гатчины ездит.
— Так ты, миленький, и не спрашивал меня, как зовут-от. Все про одежу говорил. Мокригиным его зовут. В лесхозе он какая-то шишка.
Игорь Васильевич вышел вслед за участковым на улицу и зажмурился от яркого света.
— Закурим, что ли? — сказал он Василию Васильевичу. — Так курить захотелось — спасу нет. — Он достал сигареты. — Ну что, к кому теперь в гости пойдем? — И, улыбнувшись, подмигнул. Участковый тоже улыбнулся. Улыбка у него была добрая, чуть застенчивая.
— Так пойдем к старику Байбикову, товарищ подполковник. Он поболе знает, чем старуха…
Они тихонько пошли по дороге, махнув Огневу, начавшему заводить мотор, чтобы ждал. Накатанная санями дорога слегка поскрипывала под ногами. Воробьи трепали клочки сена — видать, недавно перевозили с поля стога. Игорь Васильевич шел и думал про винтовку, о которой рассказала Надежда Григорьевна, и о лесниковом друге, франтоватом, в рыжей мохнатой шапке. Убитый лыжник был тоже в большой рыжей шапке…
— Товарищ подполковник, сюда, — дотронулся участковый до руки Корнилова. — Пришли.
Они остановились у небольшого красивого дома, окрашенного яркой, красно-коричневой краской, с белыми вычурными наличниками. К дому вела узенькая — двоим не разойтись — тропка. «И здесь негусто с населением», — подумал Игорь Васильевич и остановился, разглядывая старую лыжню, перечеркнувшую крест-накрест садик перед домом. В ярких лучах солнца лыжня проступала отчетливо и зримо, словно на фотобумаге, опущенной в проявитель. А ведь густой, пушистый снег, валивший прошлую ночь, толстым слоем запорошил ее. «Солнце низкое, тень дает на малейшей неровности, — подумал Корнилов. — Старые следы всегда проступают в яркую солнечную погоду. А что, если на то место, где лыжника убили, посмотреть вверху? С вертолета? Охватить взглядом всю поляну…»
— Товарищ подполковник…
— Сейчас, лейтенант, сейчас! — Игорь Васильевич обернулся, взглянул из-под руки на солнце. Оно было предательски низко. Но стрелки часов еще только приближались к двенадцати.
— Василек, когда нынче солнце заходит?
Участковый растерянно пожал плечами.
— Эх ты, голова садовая! — усмехнулся Корнилов.
— В пять уже темки, товарищ подполковник.
«А если с высоты не просто взглянуть, а провести аэрофотосъемку? — думал Игорь Васильевич. — Все следы проступят. Ведь там, где след, снег уплотненный. Надо с экспертом посоветоваться. Должны же быть следы, черт возьми!»
— Знаешь что, Василий, — сказал он. — Ты иди один, а я поеду в Лугу… Надо мне туда срочно попасть.
— А как же розыск? — недоуменно посмотрел на Корнилова участковый. На лице его отразилось разочарование, словно у мальчишки, которого в самую решительную минуту покинул товарищ.
— Ты и сам все сделаешь в лучшем виде. Помни только о главном: у кого есть друзья, родные в Ленинграде? К кому мог ли бы приехать или приезжали они в эти дни. И осторожно расспроси о том, кто бывает у егеря, у лесника. Но осторожно! Понял? — Игорь Васильевич на секунду задумался. — Поговори с ними о том, о сем. Не ждали ли кого? Ружьишко увидишь на стене — спроси, зарегистрировано ли. Нет ли еще оружия? Будь с людьми попроще, не выспрашивай, а разговоры говори… И не торопись, а то потом больше времени потеряем. Машина за тобой часика через три придет.
5
Всю дорогу от Владычкина до Луги Игорю Васильевичу казалось, что машина еле двигается, и он уговаривал Огнева поднажать.
— Да вы что, Игорь Васильевич, не чувствуете, что юзом то и дело прем! Хотите быстро ездить — хлопочите у Набережных шипованную резину. — Майор Набережных был начальником хозяйственного управления.
— Нормально никто ездить не хочет, — ворчал Огнев. — Всегда горит, всегда пожар. А ты хоть пропади!
Огнев вдруг обернулся к Игорю Васильевичу и сказал:
— А я, товарищ начальник, должен теперь себя беречь. Женюсь первого марта.
— Поздравляю, — улыбнулся Игорь Васильевич. — Женишься, придется тебя на продуктовую машину переводить.
— Ну уж, — обиженно протянул шофер. — Рано еще Сашу Огнева в обоз списывать! — И дал такого газу, что Корнилов вцепился в поручень и сказал: — Хороший ты водитель, Саша, да с норовом. И ворчать любишь…
Шакутин, увидев подполковника входящим в кабинет, вскочил, глядя на него во все глаза, и изумленно сдвинул брови.
— Вопросы потом, — подняв ладонь, сказал Корнилов, на ходу сбрасывая пальто и шапку. — Пошли машину во Владычкино за участковым. И срочно поручи кому-нибудь выяснить, есть ли у вас в Луге вертолеты или «кукурузники», приспособленные к аэрофотосъемке.
— К аэрофотосъемке? — еще больше удивляясь, переспросил Шакутин.
— Давай, давай! И если есть, пусть попросят разрешения подняться и сфотографировать район Орельей Гривы. И пусть меня срочно соединят с Гатчиной. С Финогеновым, а потом с Ленинградом. С управлением.
Сначала дали Гатчину. Когда Игорь Васильевич, дав задание начальнику уголовного розыска гатчинского райотдела Финогенову, положил телефонную трубку и с наслаждением закурил, вернулся капитан, выходивший распорядиться насчет машины для участкового и вертолета.
— Товарищ подполковник, машину за участковым послал, про авиацию сейчас доложат. Заму поручил связаться… — Потом он сел напротив Корнилова и молча уставился на него. Всем видом своим он давал понять, что ему не терпится узнать, почему Корнилов так скоро вернулся из Владычкина и зачем ему понадобилась вдруг авиация. Но Игорь Васильевич не торопился удовлетворить любопытство Шакутина и спросил его:
— Из управления не звонили?
— Бугаев звонил. Просил сказать, что один автобусный билет свежий, за 13 января. С десятого маршрута. Они пытаются установить, не пропал ли где-нибудь в районе следования «десятки» человек… — Шакутин неодобрительно хмыкнул. — Ищут иголку в стоге сена.
— Что ж, по-твоему, сложа руки сидеть? — недовольно произнес Корнилов. — Может, ты новостями порадуешь?
Капитан поскучнел.
— Ничего нового, товарищ подполковник. Санпан твердит одно и то же. Пистолет, говорит, продал кузнецу из Пехенца.
— Негусто, — вздохнул Игорь Васильевич. — А про винтовку Санпан ничего не говорил?
Шакутин встрепенулся:
— Про винтовку? Нет, ничего. А что, нашли?
— Ничего не нашли, — махнул рукой Корнилов. — Просто одна старуха рассказывала, что много лет назад у старого лесника видела.
— А-а, — успокаиваясь, протянул начальник уголовного розыска. — Сарафанное радио… Вы чего же так рано вернулись, Игорь Васильевич? Случилось чего?
Корнилов хотел ответить, но в это время как сумасшедший зазвонил телефон — дали управление.
— Соедините меня с Васильчиковым из НТО, — попросил Корнилов у телефонистки. Васильчиков отозвался сразу же. Игорь Васильевич с удовольствием услышал его неизменное «Васильчиков слушает». Телефон почему-то всегда искажал до неузнаваемости голос эксперта, и трудно было отделаться, от чувства, что с тобой разговаривает женщина с грудным контральто. В управлении смеялись над Васильчиковым: «Телефон обнажает твою истинную суть». А на самом деле голос у Васильчикова был низкий, с басовыми нотками, и в самом эксперте, крупном, чуточку неуклюжем, не было ничего женственного.
— Марлен Александрович, срочно нуждаюсь в твоей консультации…
— Это ты, сыщик? — спросил Васильчиков. Он всегда так звал Корнилова. — Мог бы и зайти.
— Я из Луги, — сказал Корнилов. — Дело срочное — слушай внимательно. Можно ли с помощью фотоаппаратуры снять на снегу старые следы?
— Что значит «старые»? — удивился Васильчиков.
— Ну не очень старые… Позавчерашняя лыжня. Потом был снег, и ее замело, но снег под лыжами уплотнился, понимаешь? Плотности-то разные?
— Так-так-так, — быстро пропел Васильчиков.
Игорь Васильевич искоса взглянул на Шакутина. Тот, видать, все понял и, весь подавшись к телефону, с напряжением ждал окончания разговора.
— Вы же восстанавливаете выбитые на машине, а потом спиленные номера по принципу изменения структуры металла, разной его плотности, И здесь так же, — сказал Корнилов. — Разная структура снега.
— Так же, так же! — недовольно проворчал Васильчиков. — Ты же не повезешь ко мне в лабораторию свой прошлогодний снег со следами. А я, естественно, не повезу к тебе стационарную аппаратуру.
— А что, нет какого-нибудь простого способа? — с надеждой спросил Игорь Васильевич. — Ты понимаешь, Марлен, этот старый след я и так увижу. Если смотреть против низкого солнца, он всегда проступает слабой тенью, но мне его сфотографировать надо. Понимаешь? Сфотографировать!
— Чего-то интересное говоришь, — отозвался Васильчиков. — Но пока не соображу… Таких экспериментов мы еще не проводили. В космическом масштабе.
— Эх ты! — подосадовал Корнилов. — Тугодум. Попробую без тебя обойтись.
— Попробуй обойтись без меня, но с поляризационным фильтром, — сказал Марлен Александрович.
Игорь Васильевич положил трубку, но телефон тут же зазвонил снова. Уже докладывал Финогенов из Гатчины: Григорий Иванович Мокригин главный бухгалтер леспромхоза, жив-здоров. В данный момент у себя на работе. Одинок. Живет на Пролетарской улице, дом 12, квартира 31.
— А что еще интересует? — спросил Финогенов.
— Жив-здоров, значит? — переспросил Корнилов. — Это, собственно, и хотел узнать… — Он помедлил немного в раздумье и увидел, как дверь кабинета растворилась, и вошел Селуянов, заместитель Шакутина. Заметив, что подполковник разговаривает по телефону, Селуянов на цыпочках прошел через кабинет, сел рядом с Александром Григорьевичем и что-то зашептал ему на ухо.
«Договорился он с авиацией или нет?» — с тревогой подумал Корнилов и сказал Финогенову:
— Ну все, спасибо. — Положив трубку, Корнилов обернулся к Селуянову. — Как авиация?
— Все в порядке, товарищ подполковник, прогревают моторы, — сказал тот, широко улыбаясь. — Насилу отыскали с аппаратурой. У землестроителей «кукурузник». А вертолетов нет.
— Летим, летим, — весело пробормотал Игорь Васильевич в схватился за пальто. Шакутин тоже вскочил со стула, с удовлетворением потирая руки. Глаза его блестели.
— Это вы здорово про самолет! — гудел он. — Я тоже лыжник! Не раз замечал, что старая лыжня сквозь порошу темнеет. Если против солнышка глядеть. А ближе к весне, чуть солнце пригреет, все старые лыжни проступят, словно паутиной снег затянули.
— Давай, «лыжник», поворачивайся! — поторопил его Корнилов. — Не то солнышко тю-тю. И лыжня тю-тю!
— Витя, оставайся в отделе за старшего, — сказал Шакутин так ничего и не понявшему Селуянову. — Распоряжайся тут. Мы скоро…
На заснеженном поле стояли в ряд зеленые Ан-2 с большими баками по бортам. Один, без баков, расположился поодаль. Пропеллер у него бешено крутился, вздымая облака искрящихся на солнце снежинок. Игорь Васильевич вылез из машины, оглянулся, ища, у кого бы спросить про самолет. Из небольшого вагончика, в каких обычно живут строители, только полосатого, спустился по лесенке мужчина и неторопливо пошел им навстречу. Видно, заметил машину из окошка. Подойдя, спросил:
— Вы из милиции?
— Из милиции, из милиции, — нетерпеливо проговорил Шакутин, постукивая ботинком о ботинок. — Скоро полетим?
Мужчина улыбнулся.
— Сейчас и полетим. — Он протянул руку. — Разрешите представиться. Главный инженер землеустроительной экспедиции Спиридонов Иван Степанович.
Лицо у Ивана Степановича было широкоскулым, покрытым красноватым деревенским загаром, с редкими волосинками на подбородке. Игорь Васильевич обратил внимание на его глаза-щелочки. Из-под сильно прищуренных век они смотрели с такой веселой хитрецой, что Корнилову вдруг захотелось подмигнуть инженеру.
— Погоня? — спросил Спиридонов, когда они пошли к самолету. И, не дождавшись ответа, спросил снова: — А зачем съемочная аппаратура?
— Нам следы сфотографировать нужно, — ответил Игорь Васильевич. — Следы на снегу.
— Где снег, там и след, — многозначительно усмехнулся Спиридонов. — Аппаратура у нас, правда, для других целей… Но попробуем.
— Товарищ Спиридонов, а поляризационный фильтр у вас есть?
— А как же, найдется.
— А снимать кто будет? — с сомнением поинтересовался Шакутин.
— Мы будем снимать, — спокойно ответил Спиридонов. — Какие еще вопросы? — И опять так хитро сощурился, что Игорь Васильевич чуть не рассмеялся.
— Далеко лететь-то? — поинтересовался главный инженер. Он шел не торопясь, то и дело оглядываясь то на Корнилова, то на Шакутина, будто хотел их получше рассмотреть и запомнить.
— Да недалеко, — жалобно ответил капитан. — На Мшинскую. Только поскорей, поскорей. Какие, к лешему, в потемках следы.
— И-и, на Мшинскую! — разочарованно протянул Спиридонов. — Я думал, куда подальше.
В салоне самолета молоденький механик что-то оживленно обсуждал с пилотом, тоже молодым, с небольшой черной бородкой и усами.
— Ераксин, все готово? — крикнул Спиридонов.
— Все в ажуре, — механик поднял ладонь. — Ладно, Игорь, вернешься, обсудим, — сказал он пилоту и, с интересом оглядев пассажиров, важно прошествовал к дверям.
— На Мшинскую, борода! — крикнул Спиридонов пилоту. — Там съемку делать будем.
Шакутин достал из кармана помятую карту и стал было раскладывать, но пилот вытащил из планшета свою, большую. Сунул ему карандаш, спросил:
— Найдете?
— Найду! — буркнул тот и, отыскав Владычкино, обвел на карте небольшой кружок.
Через несколько минут самолет резко дернулся, помчался по полю, оторвался от земли и пошел над домами.
— Нам лету минут десять, — сказал Спиридонов, чего-то подкручивая в своей аппаратуре. — Вы места-то хорошо знаете?
— Знаем места, — весело ответил Шакутин, прильнувший к иллюминатору. И вдруг пропел красивым сочным баритоном:
— Вы, капитан, часом, на гитаре не играете? — спросил Корнилов.
— Играю, — добродушно ответил Шакутин. — Я, товарищ подполковник, играю и пою. В день милиции в концертах выступаю.
Спиридонов кончил копаться в приборах и, сев на скамейку напротив Корнилова, старался не пропустить ни одного слова.
— Ну-ну, звезда эстрады! — усмехнулся Игорь Васильевич. А сам думал, волнуясь все больше и больше: «Будут следы или нет?»
Разговор на отвлеченную тему, видать, не устраивал главного инженера, и он, поблескивая своими хитрющими глазами и сощурившись, спросил:
— Чьи следы снимать-то будем? — И, не получив ответа, добавил: — Это я к тому, что аппаратуру приготовить надо. Сейчас ведь прилетим.
Игорь Васильевич объяснил ему и снова уткнулся в иллюминатор.
Они летели совсем низко. Слева черной линией прорезала лес железная дорога Было видно, как притормаживала у желтого станционного домика электричка. Чуть поодаль от станции стояла небольшая деревенька. Из труб подымался дым, отбрасывая длинные тени.
— Вон озеро Вялье! — крикнул Спиридонов и показал рукой направо. Огромное, вытянутое на много километров заснеженное поле, отороченное сосновым мелколесьем, расстилалось внизу. В одном месте, самом узком, на льду темнело несколько черных точек. Корнилов не сразу сообразил, что это рыбаки.
— Велика Федора, да дура, — проворчал Спиридонов. — Мелкота. Вот только там, где рыбаки, глыбко. А болота вокруг… — Он хотел сказать еще что-то нелестное об озере, но в это время Шакутин, оторвавшись от иллюминатора, крикнул:
— Владычкино! Давайте снижаться!